В день, когда сошлись звёзды

      Как правило посещения в больницах приносят пациентам радость и частичку родного дома, о котором родственники напоминают старой пижамой или домашним куриным супом, где главный ингредиент — безграничная любовь. В детстве мне доводилось лежать в инфекционном отделении, и все встречи с матерью проходили через оконное стекло поздним вечером, чтобы медсёстры не застукали. Долгая изоляция, скупые на внимание врачи и почти полное отсутствие каких-либо развлечений казались тогда самым жутким ночным кошмаром, что будет тянуться и тянуться до бесконечности. Теперь же всё перевернулось на сто восемьдесят градусов, но ощущение безысходности — гнетущей и вязкой, будто болото — никуда не делось.       Страдальцев в госпитале, за исключением меня, лежало немного: старик с длинной почти что до самых колен бородой, сетовавший на головную боль и тяжесть в правом боку, и совсем юный паренёк, которого «донимал» желудок, волшебным образом активизирующийся точнёхонько во время прихода медсестёр, либо матери с сестрой, искренне верящих талантливому лжецу. Не знаю, насколько точен был перевод Паймон, но отыгрывал пацан так, будто только вчера выпустился из МХАТа с красным дипломом.       Оба не оставляли попытки завязать со мной разговор, но бесконечные вопросы, что за дела у меня с капитаном рыцарского ордена и здешним мэром-магистром, или постоянные замечания по поводу моей одежды и незнания местного «эльфийского», отбивали всякое желание идти на контакт, и я предоставила Паймон выкручиваться самостоятельно, что, судя по покрасневшим от злости деду и юнцу, получалось у той весьма неплохо.       Благо эти двое быстро пошли на поправку: старик благодаря зельям Барбары, а мальчишка — хорошей взбучке, устроенной матерью, когда та в один прекрасный день застала нерадивого сына весело гогочущего с друзьями в саду.       И я осталась одна, сперва благодаря небеса за избавление от оглушающего храпа по ночам и ругани Паймон с излишне любопытствующими после утренних наведываний Кэйи или Джинн, а затем проклиная и прося подселить хоть кого-то, ибо из развлечений были лишь плевание в потолок да рассказы про опостылевших жирафов. К тому же начала донимать жуткая ломка по видеоиграм, и я в который раз пожалела, что не взяла с собой телефон. Окажись ты хоть в другом мире, космосе или на дне океана, а от себя и старых привычек никуда не деться. Чертовски злая ирония.       Силы возвращались медленно, по крупицам, из-за чего первые дни голову во всю штурмовали жуткие мысли и страх навечно остаться прикованной к постели. Однако спустя некоторое время головокружение и слабость, не дававшие и шагу ступить, начали потихоньку отпускать, и благодаря заботе медсестёр, снадобьям пастора, а также строгости Паймон, внимательно следящей за моим состоянием и вечно притаскивающей непонятно откуда то закатник, то жёлтую малину, у меня всё же получилось встать на ноги. Первые шаги — неуверенные и слабые — дались особенно тяжело. С каждым вдохом ощущение, будто лёгкие были полны воды, вот-вот готовой хлынуть наружу, слабеть не спешило, из-за чего пришлось ограничиться путешествием до соседней кровати. Казалось бы, какая малость, но результатом я осталась довольна.

***

      — Мне правда от всего сердца жаль, что оставила тебя в тот вечер. Ещё раз приношу свои искренние извинения.       Светло-голубые глаза Барбары блеснули, и тонкие пальцы поспешно смахнули пару капель с побледневших щёк.       — Такое чувство, что ко мне все ходят грехи извинениями отмаливать, — попыталась я разрядить обстановку, — скоро буду только их и слышать.       Девушка неуверенно улыбнулась и посмотрела на вовсю сопящую возле меня Паймон. Ту разговоры ничуть не тревожили, а, казалось, наоборот погружали в ещё более крепкий сон. В сотый раз за эти дни в груди разлилось тоскливое чувство зависти к детской беззаботности и возможности наплевать на всё. Пускай взрослые разбираются в проблемах, что сами же себе и создали.       — Я пыталась найти информацию о сиротах за последние шесть лет, но ни в одном из архивных документов нет ни единого упоминания о ком-либо с именем Паймон.       — Это было бы слишком легко, — со вздохом ответила я, — может, она не отсюда?       — Тогда нужно послать запрос в остальные государства, только боюсь, что ответ придёт разве что из Ли Юэ, Фонтейна и Натлана.       — Если Снежная ещё не успела объявить всему свету обо мне и тайном сговоре вашей верхушки, — мрачно подытожила я.       Как ни крути, а обстоятельства складывались отнюдь не самым приятным образом. Джинн и Кэйа, конечно, терпеливо отвечали на все мои вопросы касательно положения в мире, однако после каждого их визита оставался неприятный осадок недосказанности, из-за чего очередное утро я встречала с тёмными кругами под глазами и чугунной головой, а необходимость хоть чем-то развлекать Паймон начинала вгонять в раздражение и подавленность.       Только вот как теперь убедить саму девочку в том, что всякие босые и совершенно потерянные в мире, времени и пространстве «Призванные» ей не компания?       Призванная. Вот смеху-то. Кем, как и с какой целью? На первые два вопроса ещё можно было с натяжкой ответить «Белая Богиня и её фокусы с машиной», хотя никаких доказательств о причастности этой дамы к моей смерти так и не было найдено, такой вариант вполне имел право на существование, а вот насчёт последнего никаких идей не было. Глупости по типу «просто случайность» или того хуже «ради спасения мира» я отмела почти сразу. Версия со случайностью звучала, как полнейший бред сумасшедшего, уверовавшего, что лотерея — не обманка для наивных, а редкая возможность вытянуть счастливый билет и провести остатки дней своих в беззаботной праздности; а вот второе… Второе вообще не хотелось трогать, будучи в здравом рассудке. Право же, почему из всего разнообразия рода человеческого выбор пал именно на меня? Учёные, деятели искусств, политики и прочие значимые личности уже не котируются? Неразумно ведь, как ни погляди. И отговорка «богам лучше знать» сюда ну никак не вписывалась.       — Кстати, а что с Эмбер? Давно её не видно и не слышно, — внезапно очнувшись, вспоминала я.       На миловидном личике Барбары промелькнули неуверенность и страх, однако привычная улыбка быстро вернулась обратно.       — Она сейчас занята. На границах города возникли небольшие волнения.       — Нападение? — Я едва не полетела с кровати от неожиданности, благо вовремя успела схватиться за спинку.       — Нет-нет! — Пастор активно замахала руками, перепуганная такой реакцей. — Просто хиличурлы в последнее время стали слишком активными и начали подбираться всё ближе к Мондштадту.       — Какие-какие чувырлы?       — Ох, прости, ты столько поведала о своём мире, в то время как я не рассказала вообще ничего.       Как выяснилось, хиличурлы — странный народец в масках, ведущий дикарский образ жизни и не желающий идти на контакт, хотя зачатки интеллекта, судя по описанию быта, у них всё же имелись. Некое подобие племён из Южной Америки, пускавших стрелу в любого, кто осмеливался подойти слишком близко. Только в отличие от последних здешние дикари ещё и разрастались, как репейник, грозя жителям окрестных деревень не только выселением, но и прямой дорогой на небеса.       — Все несчастья начались ещё давно, после проклятья Двалина — дракона, что защищал наш город долгие годы.       — Погоди, дракон? — В памяти тотчас всплыл инцидент в лесу, который во всей этой суматохе уже успел забыться. — Мы, кажется, видели одного такого в лесу.       Я вкратце описала со слов Паймон всё, что вспомнила, вызвав у Барбары шок и множество вопросов.       — Но кто с ним был? — допытывалась она. — Неужто Фатуи решили и Двалина на свою сторону склонить?       — Я сама его не видела, в отличие от Паймон, но тот человек вроде как не был похож на кого-то из моих недоземляков. Да и вряд ли к такой здоровой зверюге может подойти какой-нибудь чужак, при этом не лишившись руки.       — Нужно немедленно оповестить Джинн.       Барбара подскочила, торопливо попрощалась и, прихватив небольшую книгу с вставленным ярким голубым камнем посередине, стрелой унеслась куда-то. Сквозь приоткрытую дверь я успела заметить край окошка, за которым во всю бурлила жизнь. Паймон что-то пробормотала во сне и перевернулась на другой бок. Сердце вдруг сжалось от давящей тишины и одиночества, лекарства от которого не придумали даже в мире, где главенствовали магия, драконы и всесильные боги.

***

      Яблоко с тихим стуком ударилось о землю, покатилось к разросшемуся кустарнику и через мгновение скрылось в густой листве.       — Пятый раз! Ты нарочно, да? — Паймон сперва гневно затопала ножками, а затем всё же полезла вслед за импровизированным мячом, давая пару минут на передышку.       Вылазка в сад за госпиталем стоила больших усилий, но белые простыни и непрекращающееся нытьё Паймон подняло бы даже мёртвого, что уж говорить обо мне. Медсёстры, сперва сопротивлявшиеся такому, всё же сдались под натиском малявки и моими заверениям, что прогулка ограничится получасом, не дольше. И вот теперь я безуспешно пыталась отвлечься от бурлившего который день подряд хаоса в голове, кидая яблоко и отмахиваясь от настырных просьб рассказать ещё о жирафах.       Каменная крыша больницы утопала в последних лучах заходящего солнца. На небе с ярко-алыми прожилками между серых облаков, плотным фронтом устремившихся к горизонту, уже показались первые совсем ещё слабые звёзды, но даже они были куда ярче и больше тех, что виднелись с Земли.       Правой руки коснулось что-то твёрдое — красное наливное яблоко, успевшее помяться от множества ударов.       — Устала? — В детском голосочке отчётливо слышалась тревога, отчего я тут же попыталась натянуть улыбку и как всегда отшутиться, мол, к таким старикам, как я, надо относиться понимающе и не обременять лишней физической активностью, но на сей раз провести Паймон не удалось. — Ты что-то совсем никакая последнее время. Вроде, уже и встаёшь, и ходить даже начала, а глаза с каждым днём всё тусклее и тусклее.       От неожиданности я забыла, как дышать. Что за несвойственная ребёнку лет шести внимательность и речь, слишком правильная и грамотная? Да и познания в других языках настораживали, стоило только вспомнить, как девчушка ревностно защищала меня от нападок старика с юнцом после очередного визита Магистра или Капитана.       Справа неожиданно раздался шорох, и мою руку тут же обхватили тёплые ладони, прижимая к крошечному тельцу. На сад опустилась тишина, изредка нарушаемая криками птиц в вышине. Ни намёка на ставшие давно привычными звуки города, дым выхлопных труб и серость безликих многоэтажек. По сравнению со здешними красотами моя прежняя жизнь — сплошной день сурка без намёка на искренность и счастливый финал. Тогда почему же я продолжаю скучать?       — Вспоминаешь о доме?       И снова я в тупике. И снова размышляю впопыхах о вреде сладкой лжи и горечи суровой правды. Извечные вопросы, мучающие каждого, кто хоть раз задумывался о них.       Короткий кивок, после чего я приготовилась к всплеску эмоций, неизменно приводивших к обещаниям ни в коем случае не уходить и не пропадать, а если такое и случится когда-нибудь, то непременно вернуться.       Но их не последовало. Вместо этого вновь воцарилось молчание, хрупкость которого не решалась нарушить ни одна из нас. Листья тихо шептали мелодию летнего ветерка, доносившего издалека нежные переливы лиры. Перед глазами пролетели давно сгинувшие в стремительном потоке реки времени лица и голоса. Голоса, что больше никогда не услышу. Лица, что больше никогда не увижу.       — Не плачь, или я тоже начну!       В паре сантиметров от меня возникли полные слёз глубокие фиолетовые глаза. Крошечные пальцы судорожно сжимали мои плечи.       — Ты чего? Я же…       По щекам вдруг что-то заструилось, оставляя влажные дорожки. Капли. Одна, вторая, третья, они всё продолжали и продолжали падать откуда-то сверху, стекая по подбородку и растворяясь в многострадальной толстовке. Я подняла голову, удивлённая столь внезапной перемене погоды, однако ни единого намёка на дождь так и не заметила.       Рука сама потянулась к лицу. Пальцы провели по влажной коже. Плакало не небо, изливаясь на настрадавшуюся от знойной жары землю.       Плакала я.       Впереди послышался хруст веток и тихое кряхтение. Я замерла, боясь даже вздохнуть. Паймон напряглась, встав между мной и неожиданным гостем. В её руках показалось яблоко, вполне увесистое для того, чтобы сбить с ног даже взрослого.       Шум приближался, постепенно нарастая и усиливаясь. Любой другой бы давно дал дёру, я же всё сидела, как заворожённая глядя на колышущуюся листву и готовясь в очередной раз оказаться между жизнью и смертью.       Первым в глаза бросился зелёный берет с двумя странноватого вида перьями сбоку, закреплённые белым цветком, затем показалось миловидное совсем юное личико, покрытое россыпью светлых веснушек и обрамлённое двумя чёрными косичками, концы которых градиентом переходили в светло-синий. Большие изумрудные глаза сперва прошлись по приготовившейся к битве Паймон, затем с любопытством остановились на мне. Внезапно незнакомец охнул и что-то спросил, на что получил резкий ответ и поднятое вверх яблоко — явный намёк держаться подальше.       — Что он сказал? — Чуть шевеля губами, спросила я, но девочка будто не слышала, только угрожающе завопила. Первобытная дикость в своём исконном проявлении.       — О, прошу прощения! Не знал, что вы не из наших краёв, — незнакомец внезапно перешёл на русско-снежский и лучезарно улыбнулся. — Вижу, вам уже лучше?       Наряд парнишки, которому на вид было максимум лет четырнадцать, напоминал одежды пажей из средневековья: белая рубашка с накинутым на плечи светло-зелёным плащом, скреплённым на груди коричневым бантом; корсет с золотыми пуговицами закрывал верхний край широких шорт в тон плащу и берету; по бокам белых колготок красовались ромбы, постепенно уменьшаясь книзу. Взгляд скользнул на бледно-голубой шарик, прикреплённый к поясу, и я в панике закричала.       — Пожалуйста, не подходите ближе!       Незнакомец вскинул брови, затем согласно кивнул. Паймон же успокоить удалось далеко не сразу, однако спустя несколько моих безуспешных попыток воззвать к её благоразумию, та всё же сдалась, продолжая на всякий случай держать яблоко наготове.       — Совсем забыл представиться. Моё имя Венти, я странствующий бард. — Мальчик взмахнул рукой и поклонился, затем в ожидании посмотрел на меня.       — А я… а у меня память отшибло, — пробормотала я и состроила печальную мину, — даже собственное имя позабыла.       — Ох, сочувствую! Право, после такого немудрено. И всё же рад видеть, что вы в добром здравии и даже уже на ногах.       «После такого»? Я напряглась, поняв, к чему тот клонит, но решила не развивать тему.       — Мы встречались раньше? — Его лицо вдруг показалось мне смутно знакомым.       — Наверное, вы не заметили меня, но в тот вечер, когда вас ранил один из Фатуи, я как раз играл на площади и стал невольным свидетелем той трагедии.       Точно, зелёный берет в толпе! Но лицо… лица же я не видела, тогда…       Внезапная мысль заставила ахнуть и раскрыть рот. Косички. Прямо как у крылатой статуи в центре.       — Вы… вы та статуя с площади?       Изумрудные глаза расширились. В них вдруг показалась целая буря эмоций от крайнего ужаса до полнейшего шока, но лишь на краткий миг. Звонкий смех наполнил садик, спугнув парочку птиц с веток. Те вспорхнули, мигом превратившись в две едва различимые точки на предзакатном небе.       — Эй, чего смешного? Отвечай, когда спрашивают! — Встряла Паймон, не обращая никакого внимания на мои мольбы вести себя тише.       — Ох-ох, ещё раз приношу с-свои искренние извинения, — с трудом выдавил Венти и вытер выступившие слёзы. — Такими комплиментами меня ещё никто не награждал.       Я вновь с сомнением оглядела парнишку. Нет, тот точно не тянул на неземное существо, на которого в прямом смысле молилось целое государство. Да и даже будь он таковым, вряд ли бы смог разгуливать вот так свободно без толпы обожателей за спиной. Но сходство со статуей на лицо. А может, это просто закос? Эдакая попытка приобщиться к высшему сословию и оттяпать частичку славы?       — Мне просто нравится такой стиль. — Видимо, моё лицо отражало всё, что творилось в мыслях, либо мне-таки повезло нарваться на телепата, отсутсвие которых в этом мире по-прежнему было под огромным вопросом. — И с беретом смотрится неплохо.       Я смогла только кивнуть в ответ, продолжая пребывать в полнейшей растерянности. Новые знакомые буквально валились с небес, либо же выскакивали из кустов, тем самым увеличивая шансы заработать инфаркт в ближайшее время. С другой же стороны чем больше людей, тем больше информации, а надежда отыскать обратную дорогу домой, пускай совсем слабая и призрачная, всё же продолжала питать, давая силы пережить очередной сумасшедший день.       — Чего припёрся? Тоже из этих? Проваливай, пока сестрица Джинн тебе задницу не надрала!       Отваге Паймон оставалось только позавидовать. Той будто доставляло удовольствие вот так кидаться в самое пекло, будучи вооружённой одним только несчастным яблоком, даже не задумываясь о способностях противника. Если бы не несвойственная ребёнку такого возраста сообразительность, то выражение «слабоумие и отвага» вполне бы сошло ей за жизненной кредо. К счастью, Венти оказался на редкость дружелюбным и вежливым, да и на выпады девчушки реагировал далеко не по годам: отшучивался и предлагал за яблоко сыграть на лютне, волшебным образом материализовавшейся прямо из воздуха.       — Вы будто впервые лютню видите, — со смехом обратился тот ко мне, когда моя челюсть едва не познакомилась с землёй при виде таких фокусов.       — Д-да нет, просто… редко доводилось… и… — Поток бессвязных фраз рекой полился наружу, сбивая с толку и вгоняя в краску пуще прежнего. Вроде, пора бы уже и привыкнуть к чудесам и магии, но пока что получалось плохо. Катастрофически плохо.       — В обмен на яблоко могу кое-что сыграть. — Тонкие пальцы вспорхнули, извлекая из инструмента несколько нежных нот.       Паймон вдруг оборвала свою гневную тираду и с интересом прислушалась. После недолгих раздумий она-таки согласилась расстаться с «мячом», бесцеремонно плюхнулась на мои колени и снисходительно кивнула, мол :«Давай, развлекай меня».       Венти прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Шёпот листьев утих, замолчали птицы и даже крики прохожих вдалеке теперь стали едва различимы. Я списала всё на банальное совпадение. Случайность, не более, ведь природа не должна подчиняться кому бы то ни было. Тем более простому смертному.       От первых звуков тут же выступили мурашки. Мелодия — тягучая и пробуждающая нечто до боли знакомое, но давно позабытое — полилась, погружая сад в чарующее спокойствие и убаюкивая тревогу, что поселилась внутри с незапамятных времён. Впервые тело ощущалось таким лёгким, почти что невесомым, совсем как семена одуванчика, танцующие в такт августовскому ветерку, стоит лишь подуть. Сознание увлекало в далёкий край — детство, пахнувшее скошенной травой, диких ягод и первым поцелуем, ещё совсем наивным и робким; детство, где вместо денег — листья с кустов, а обычная палка — грозное оружие; детство, где сон крепок и безмятежен; детство, где проблемы решаются сами собой.       Последняя нота растворилась в воздухе, унося с собой призраки нахлынувших воспоминаний и оставляя отчётливый привкус малины. Приступы внезапной ностальгии, с возрастом дающие знать о себе всё чаще и чаще, всегда окрашивали остатки дня в тусклый серый. Но не в этот раз.       — Ещё! Ещё! — Громкие хлопки вывели из транса. Паймон скакала по траве, точно попрыгунчик, скорее требуя продолжения.       — Цену вы знаете. — Венти озорно подмигнул и подбросил яблоко вверх.       — Я это-то еле нашла-а-а, — обиженно протянула девочка и обернулась ко мне с таким видом, будто я всегда носила с собой с десяток таких яблок. От моего пожимания плечами та пришла в ещё большее негодование. — Тогда… тогда возьми что-нибудь другое!       — Денег вы мне вряд ли предложить сможете. — От красноречивого взгляда паренька на моём наряде я невольно нахмурилась и закусила губу. Момент облачения в рюшечки и бантики угрожающе надвигался, с каждым днём убеждая, что это не такая уж и плохая идея. Парадокс, но так удастся отвести от себя ненужное внимание. — А как насчёт информации?       От такого заявления я едва не поперхнулась. Неужто ещё один «просвещённый» пожаловал? Оказывается, в мире без интернета сплетни и слухи разносятся гораздо быстрее, чем можно себе вообразить. Мышцы живота напряглись, предупреждая, что пора бы уже перестать вести себя, как инфантильная дурочка и доверять всем подряд.       — Вы же не из этих мест, верно? — Будто и не замечая моей реакции, поинтересовался Венти. — А я никогда за пределами Мондштадта не был. Вполне себе честное предложение. Так что, по рукам?       Положение стремительно катилось в тартарары. Мало того, что про себя ничего толком рассказывать нельзя, так я к тому же ни малейшего представления о других странах не имела. Мозг безуспешно пытался придумать хоть что-то мало-мальски правдоподобное, но в голову лез один бессвязный бред, вгоняя в бесконечный круг паники и чепухи, навроде :«Я тут относительно недавно, и всё время проторчала в четырёх стенах, а как выползла наружу, так сразу прикончить попытались. Надеюсь, ты не за этим сюда пожаловал».       — Ох, вот ведь дурак! — Изумрудные глаза паренька вдруг округлились, и тот хлопнул себя по лбу. — У вас же амнезия, а я тут со своими расспросами.       — Я могу рассказать! Я! — Во всё горло завопила Паймон. — Я была в Ли Юэ и окрестностях Сумеру!       — О! Тогда слушаю.       Венти без раздумий уселся напротив, сохраняя дистанцию, и с готовностью уставился на девчушку, которая от столь пристального внимания пришла в дикий восторг и принялась торопливо рассказывать, перескакивая с одного на другое.       — Ли Юэ — огро-о-омный, на улицах висят такие фонарики, только не как здесь, а из… из чего-то мягкого... Точно! Бумаги! А когда темнеет, они зажигаются, но почему-то не сгорают. А ещё там есть чайная с противной хозяйкой. Я просто спросила цену, а она та-а-ак на меня посмотрела и прогнала! А Сумеру — вся зелёная. Там ещё такие странные зверушки водятся, как их…       Из груди вырвался облегчённый вдох, и я мысленно пообещала отблагодарить Паймон. В кои-то веки пригодились её болтливость и неиссякаемый запас энергии. Краем глаза я наблюдала за пареньком. Тот был полностью погружён в рассказ, не замечая ничего вокруг. То, что сперва показалось мне перьями на его берете, оказалось длинными листьями белого цветка.       «Интересно, он настоящий? Если да, то как ещё не завял? Тоже магия?» — озадаченно спросил внутренний голос, но я только отмахнулась. Каждый раз, стоило углубиться в раздумья о здешних законах природы, голова начинала трещать по швам и требовать покоя. Логика и здравый смысл по-прежнему отказывались верить в происходящее, однако теперь отступили на второй план. Да здравствует последняя стадия принятия — смирение.       — Ну что? — Вопрос Паймон вернул в действительность. Она уже закончила свой рассказ и теперь в нетерпении уставилась на Венти.       — Хм, сойдёт, — тот согласно кивнул и взмахнул руками.       И садик внезапно ожил от задорной мелодии, совсем не похожей на предыдущую. Тело само начало покачиваться в такт, из последних сил сдерживаясь от пляски неловкостью и стыдом. Паймон же, свободная от всяких предрассудков, без стеснения подскочила и принялась скакать по поляне, хохоча и изредка подлетая выше положенного, отчего сердце в груди совершало кульбит и ухало в пятки. К счастью, Венти полностью погрузился в игру на лире и, казалось, совсем не замечал творившегося у него прямо под носом. Сигналы руками, шиканье и всяческие другие попытки привлечь внимание неугомонной девчонки остались незамеченными, из-за чего я решила просто дождаться конца, мысленно молясь всем богам, дабы те помогли и на сей раз.       Лира стихла, оставив последнюю звонкую ноту растворяться в вечерних сумерках, и я с трудом сдержала вздох разочарования.       — Ещё! Требую ещё! — тут же разнылась Паймон.       — К сожалению, вынужден вас покинуть. — Венти поднялся, отвесив поклон, и подбросил инструмент в воздух. Тот исчез, вспыхнув напоследок и оставив после себя столп ярких искр. — Время позднее, а дела не ждут.       — Эй, какие ещё дела? Ты две песни должен, а сыграл всего одну! — Не сдавалась девчушка, всем своим видом демонстрируя готовность идти до конца.       — Описание Ли Юэ было вполне правдоподобным, а вот насчёт Сумеру возникли некоторые сомнения.       — Ты же там не был, так откуда тебе знать?       — Я люблю общаться со странниками. Особенно, прибывшими из далёких мест. — Бард вдруг посмотрел прямо на меня и улыбнулся. В изумрудных глазах мелькнуло нечто такое, от чего по телу прошёлся разряд молнии, и пальцы невольно стиснули потёртую ткань штанов.       Он… знает?       — Может, ещё загляну. Только приготовьте яблок да побольше!       Взмах руки на прощанье, и я не заметила, как подол зелёного плаща поглотила густая листва, растворяя уверенность, что всё произошедшее мне не почудилось.

***

      Крики где-то вдалеке мгновенно вырвали из тревожного сна, наступившего спустя пары-тройки часов верчения вокруг собственной оси. Я инстинктивно подскочила на кровати, обшаривая громадное помещение на источник шума, с каждой становящегося всё громче и громче. Наконец, мой взгляд, не найдя ничего подозрительного, наткнулся на дверь.       — Что случилось?       На соседней кровати заворочалась Паймон, широко зевая и пытаясь продрать глаза.       «Ну вот, снова убивать идут», — пронеслась в голове отстранённо-далёкая мысль, словно и не моя вовсе. Внезапно во рту всё пересохло, и я кинулась к Паймон, хватая ту в охапку и подлетая к ближайшему окну. Адреналин неплохо справлялся с болью, пускай и заметно ослабевшей в последнее время, а также отлично трезвил, прогоняя остатки сна. Пальцы по привычке потянулись к оконной ручке.       Только вот её не оказалось.       Я тупо уставилась на деревянные перекладины, пока ужасающая догадка не вырвала из груди сдавленный стон.       «На таран», — подсказал внутренний голос.       Бросив Паймон на ближайшую койку, я схватила первое, что попалось под руку, и замахнулась. Звон битого стекла, и осколки полетели на пол, тускло поблёскивая в ночном свете. Нужно было выбить хотя бы одну створку и успеть протолкнуть девчонку. Вопли теперь раздавились почти у самых дверей, вынуждая сердце пробивать грудную клетку и пробуждая второе дыхание. Я в отчаянии схватилась за край рамы и со всей силы потянула на себя. По ладоням тут же заструились тёмные струйки, марая подоконник и стекая на пол. Дерево протяжно застонало и, одна из перекладин с терском оторвалась.       — Лезь! — закричала я сжавшейся в комок девчонке и рванула следующую.       Та, всхлипывая, запрыгнула на подоконник.       — Я же п-порежу-у-усь!       — Либо это, либо смерть, — стиснув зубы и стараясь унять дрожь в израненных пальцах, ответила я. — Давай уже!       В следующую секунду двери с грохотом распахнулись. Вопль Паймон потонул в оглушительном гомоне. Мой взгляд метался от одной фигуры к другой, зачем-то выискивая знакомые лица.       Я вдруг застыла, выцепив белый чепчик с выбивающимися из-под него соломенными прядями. Барбара.       Та будто не замечая меня, что-то быстро сказала незнакомцам, ворвавшимся следом, затем указала на кровать в углу и подбежала к шкафу с зельями. Из толпы вдруг вылетел широкоплечий мужчина, держа в руках что-то суматошно дёргающиеся и извивающееся, затем уложил свою ношу и навалился сверху. К нему тут же подскочило несколько женщин, встав напротив и выудив откуда-то верёвки.       — Что они делают?! — закричала Паймон.       Ответ застрял в горле, когда между широкими юбками мелькнуло белое, как полотно, мальчишечье лицо с закатившимися глазами и пеной, хлыщущей из приоткрытого рта.       — НЕТ!       Мой крик заглушил рёв толпы, заставив нескольких человек в страхе отшатнуться. Не помня как, я очутилась возле кровати. Руки сделали всё сами: отвели голову вбок, давая скопившейся жидкости выйти наружу, и принялись искать язык. Раздался возмущённый гомон, и кто-то вдруг с силой рванул меня в сторону, но звонкий голос Барбары в мгновение ока оборвал шум и возню.       — Что делать? — Голубые глаза глядели на меня с надеждой и готовностью следовать любым указаниям.       — Скажи, чтоб отошли. И дай что-нибудь мягкое — тряпку, платок, что угодно.       Пальцы вновь обхватили голову, стараясь удержать ту на боку. Сердце продолжало таранить грудную клетку, гулким эхом отдаваясь в ушах. В поле зрения показался кусочек светлой ткани, которую я с трудом протолкнула между сжавшимися челюстями. Кто-то, наконец, додумался зажечь свечу, и мне с трудом удалось разглядеть лицо мальчика лет восьми-девяти. Вроде бы, никаких повреждений. Рядом раздались судорожные всхлипы, и чьи-то руки стиснули дёргавшуюся ладошку. Женщина в белоснежной косынке и с залёгшими под покрасневшими глазами мешками. Я успела заметить, как по впалым щекам скатилась крупная слеза, прежде чем отвернуться.       Судороги начали ослабевать, постепенно сходя на нет, пока бедняга окончательно не затих. Осторожным движением я вынула тряпку и проверила пульс.       — Твою ж налево! — Выпалила я, заметив следы собственной крови на бледной коже, и уже было кинулась оттирать, как вдруг почувствовала настойчивый толчок в бок.       Стоило мне отойти, как толпа мгновенно обступила кровать, закрывая собой провалившегося в глубокий сон мальчика. Тёплые ладони обхватили мои руки, и на кожу упало несколько бесцветных капель.       — Что произошло? — Барбара ловкими движениями обмотала свежие раны, затягивая бинты потуже, и с беспокойством оглядела меня.       — Даже говорить стыдно, — промямлила я и с неохотой кивнула в сторону того, что осталось от окна.       — Во имя Барбатоса, сюда кто-то рвался?       — Скорее, вырывался.       Белая тень скользнула ко мне, дрожа всем телом, как осиновый лист. Сквозь бессвязные бормотания удалось разобрать только «Паймон с-страшно», отчего сердце отозвалось тягуче-липким чувством стыда. Не обращая внимания на боль, я подняла девчушку и прижала к себе, шепча все слова утешения, какие только приходили на ум.       Одна лишь безликая луна, вечно холодная к печалям других, пребывала в полном спокойствии и отрешённо наблюдала с синильно-чёрного небосвода.

***

      Ослепляюще-яркий луч ударил точно в лицо, заставляя морщиться и ворочаться с боку на бок в поисках спасительной темноты. Когда удобное положение, наконец, было найдено, утреннюю тишину разорвали заливистый смех и громкие голоса, затем сверху навалились нечто тяжёлое, вдавливая меня в подушку.       — Подъём!       Паймон радостно улюлюкала, восседая на мне, как на строптивой лошади. С каждым её движением из груди вырывались славленные хрипы, и я мысленно приготовилась вознестись на небеса. Такой исход пугал меньше, чем смерть в лапах русских собратьев. Хотя бы не от магии.       Тяжесть вдруг пропала, и через секунду послышался незнакомый голос. Он что-то недовольно высказывал Паймон всё на том же эльфийском. Я зашлась в резком кашле, затем кое-как перевернулась на спину, дабы разглядеть спасителя. Им оказался тот самый мальчик, которого принесли ночью. Светлые кудри непослушно топорщились, намекая, что тот тоже поднялся совсем недавно. Веснушчатый нос морщился при каждом возгласе девочки. Широкие брови сердито нависали над голубыми глазами, под которыми залегли внушительного вида мешки, а губы, если не открывались для того, чтобы ответить на колкости малявки, сжимались, превращаясь в тонкую линию.       Похоже, паренёк побеждал: розовеющие с каждой секундой явно не от симпатии щёки Паймон и сжавшиеся в кулачки ладошки предупреждали о скором переходе словесной перепалки в физическую.       — Доброе утро, — попыталась я привлечь внимание разбушевавшихся, однако те не удостоили меня даже беглым взглядом, продолжая во всю выяснять отношения. Ещё пара попыток хоть как-то остановить близившуюся катастрофу тоже с треском провалились. Рука Паймон угрожающе поднялась, готовая оставить на веснушчатом лице пару-тройку тумаков, и я с силой дёрнула девчонку на себя.       — Эй, какого чёрта ты творишь? Ладно я, но ты хоть других пожалей! Тем более… — Я осеклась, совсем позабыв, что мальчик вряд ли понял хоть слово из моей короткой, но пылкой тирады. Озадаченный взгляд голубых глаз подтвердил догадку, и я добавила полушепотом, — тем более его.       — А что он? Неприкосновенный что ли? — Паймон, перестав извиваться, как уж, и поняв, что деваться некуда, успокоилась, принявшись пыхтеть и фыркать от недовольства.       — Забыла, что ночью было? Хочешь повтора?       — С чего это?       — Он серьёзно болен, балда. Своими истериками и драками человека в гроб вгонишь! — Рыкнула я, окончательно прогнав остатки сна, а заодно и робкий голосок, пытавшийся воззвать к совести и оправдать дикарское поведение девчонки отсутствием воспитания.       Та сперва нахмурилась и уже приготовилась вновь отстаивать свои права, как вдруг затихла. Эмоции на её лице сменяли друг друга со скоростью света, пока, наконец, не обозначилась одна единственная — неохотное принятие.       — Ладно, — буркнула Паймон, высвобождаясь из моей хватки.       — Что ладно?       — Не буду на него кричать.       — И?       — И бить его не буду.       — И?       — И провоцировать его не буду. А тебя буду!       Высунутый язык, презрительное «бе-е-е», и Паймон, обиженно надув губы, вылетела из комнаты, не забыв демонстративно хлопнуть дверью напоследок. Мальчик вопросительно поднял бровь и что-то спросил, но я только пожала плечами и показала сперва на рот, а потом сделала руками крест, как бы говоря :«Не понимаю я тебя, братишка». Тот нахмурился и принялся сверлить глазами пол, явно о чём-то раздумывая. Наконец, он охнул, быстро начертил в воздухе круг и ткнул в окно.       — Солнце? — Растерянно спросила я и после отрицательного мотания головой предприняла новую попытку. — Луна? Ночь?       Парнишка вдруг просиял и радостно закивал, приговаривая что-то вроде :«Нахт, нахт! Йа!». Я чуть не поперхнулась, заслышав знакомые слова. В отличие от деда мои познания в языках всегда оставляли желать лучшего, но распознать немецкий удалось даже мне. В голове зазвучали обрывки фраз с улиц, услышанные краем уха, и перепалки Паймон с предыдущими соседями по палате, а внезапная мысль напомнила название города — Мондштадт. Французским, а тем более английским и не пахнет. Тогда почему же я не замечала этого раньше? Последствия «водных процедур»? И что за странная смесь «всего понемногу», на которой общались Паймон с Эмбер в первую встречу?       Я протяжно застонала. Спросить не у кого. Попросить помощи тоже не у кого. Да даже элементарно поговорить не с кем — единственный словарь русско-хрен-пойми-каковского сделал ноги и возвращаться в ближайшее время не планировал.       Внезапно плеча что-то коснулось. В пронзительных голубых глазах напротив затаились сочувствие и печаль, от которых невольно сжалось сердце.       — Тряпка я, знаю, а тряпок жалеть бесполезно, — ухмыльнувшись и покачав головой, скорее, самой себе проговорила я. — Ладно, давай ещё раз.       И игра в крокодила началась снова. Как ни странно, мальчик оказался неплохим пантомимом, и почти сразу я поняла, что тот хотел отблагодарить за помощь прошедшей ночью.       — Может, в вашем мире и не существовало никакого Гиппократа, но клятву-то я давала в своём. — Я подняла большой палец, чем вызвала у нового соседа по палате растерянность. — Да что ж такое! А так? — Большой и указательный пальцы сложились в кольцо, но и этот жест оказался для мальчугана незнаком. — Тогда ждём кого-то из говорящих, ибо мои полномочия всё.

***

      Вид у Джинн, буквально ворвавшейся в госпиталь и подлетевшей ко мне с таким бешеным взглядом, словно я только что перенесла двенадцатичасовую операцию с минимальным шансом на успех, перепугал даже мальчугана, до этого смирно лежавшего с книгой в руках.       — Слава Барбатосу! — Магистр шумно выдохнула, стиснула зубы на мгновение, и, взяв себя в руки, подтащила ближайший стул. — Как ты?       Её взгляд бегло прошёлся по бинтам на моих руках, отчего я невольно поджала губы.       — В порядке, почти не болит. И… простите за окно. Если я могу…       — Нет-нет, ни в коем случае, здесь нет твоей вины. Я бы и сама повела себя подобным образом после… такого.       Повисла неловкая пауза. От роя вопросов, спешащих вырваться наружу, в висках опять заработали маленькие, не знающие пощады барабанчики, однако я смолчала. Сейчас совсем не подходящее для разрешения внутренних конфликтов время. К тому же и Джинн, и Кэйа никогда надолго не задерживались во время «утреннего обхода». Убедятся, что руки-ноги на местах, из вежливости поинтересуются самочувствием и до свидания.       — Я пришла не с самыми радостными известиями. — Впервые в голосе Джинн слышалась искренняя усталость. Её лицо заметно осунулось после «инцидента на площади», а дрожь в пальцах стала только сильнее. — Не хотелось бы усугублять твоё положение, но…       — Дальше и некуда, — попыталась отшутиться я, — в любом случае я уже ко всему готова.       Девушка замялась, подыскивая слова, и я краем глаза заметила мальчишку, позабывшего про книгу и с открытым ртом уставившегося в нашу сторону. Большой палец уже поднялся, дабы хотя бы жестом убедить того, что ничего страшного не происходит, как память вовремя напомнила о недавней игре в крокодила, и я не нашла ничего лучше, как просто махнуть рукой, давя идиотскую улыбку. К моему удивлению, мальчуган ответил коротким кивком, будто говоря «понял», затем снова вернулся к книге, старательно изображая равнодушие. Только косые взгляды, то и дело стреляющие из-под коричневой обложки, рушили всю маскировку.       — Для Мондштадта настали тяжёлые времена. Но больше для тебя. — Джинн пристально посмотрела на меня, отчего я с трудом сдержалась от дикого желания зарыться под одеяло. — К сожалению, вести распространились быстрее, чем мы думали, а Снежная поступила совсем не так, как мы рассчитывали.       — Война? — Сжав край одеяла, спросила я.       — Если бы. Напротив: Фатуи затаились, предоставив остальным государствам самостоятельно решать верить слухам или нет.       — А затишье лишь даст кострам волнений разгореться ещё сильнее, — тихо пробормотала я и опустила голову.       — Именно. Из Ли Юэ и Сумеру уже пришли письма, требующие разъяснить ситуацию. И каков бы ни был наш ответ, уверена, они уже выслали людей. Боюсь, другого выхода, кроме как объявить о тебе, нет.       — Не вижу смысла, — я нахмурилась и добавила, увидев замешательство на лице Джинн, — вы так долго скрывали всё, а теперь готовы пойти на попятную, даже не обдумав другие варианты?       — А что нам остаётся? Послы из Ли Юэ и других стран скоро прибудут, если уже не здесь. Наиболее благоразумный выход — заранее оповестить всех. Мондштадт не хочет войны. Тем более в такое время.       — Почему бы просто не продолжить настаивать на своём? Никого не видели, ничего не знаем. Снежная же отмалчивается, а это вам только на руку.       — Даже если и так, о тебе уже знают. В ту ночь было слишком много свидетелей.       — И кто же из них может подтвердить, что именно я — та самая великая Избранная? Моё лицо видел только тот рыжий, и то не факт, что успел запомнить в темноте, а песни, пляски и вино — отличный предлог списать всё на невнимательность горожан, если вдруг послы решат устроить допрос.       Голубые глаза Джинн блеснули надеждой, и она быстро кивнула.       — Хорошо. Тогда как быть с тобой? Они наверняка постараются прочесать весь город.       — А есть место, куда бы никто не посмел сунуть нос?       — Не уверена. Разве что… наш штаб. Кэйа настаивает именно на нём.       — Спрятать под самым носом. — Мои губы сами собой растянулись в одобрительной улыбке. — Я так понимаю, эта идея пришла ему в голову ещё в тот самый злополучный вечер?       — Именно.       — Тогда согласна.       Мой ответ привёл Джинн в некоторое замешательство. По всей видимости, она не рассчитывала на столь короткую беседу и тем более положительную реакцию с моей стороны. После нескольких неловких фраз девушка, наконец, поднялась и направилась к дверям, пожелав на прощанье скорейшего выздоровления. Мне оставалось только кивнуть и в который раз погрузиться в мрачные раздумья о не менее мрачном будущем.

***

      — Ты уверена?       В последний момент я едва успела удержать равновесие и не рухнуть с кровати.       — Одежда похожа. И тот тоже, вроде, темноволосый был, — пожав плечами, ответила Паймон.       — Тогда какого чёрта сразу не сказала?! — Я в отчаянии схватилась за голову.       — Забыла. И не кричи на Паймон! Паймон не виновата!       — Так и знала, что с ним что-то не то, — не обращая внимания на разгорающееся недовольство малявки, забормотала я себе под нос. — Чёрт, чёрт, чёрт!       Одеяло на соседней кровати зашевелилось, и в нашу сторону уставилась пара недовольных голубых глаз. Мальчик что-то рассерженно выкрикнул, тем самым поджигая фитиль самой мощной и оглушительной бомбы в радиусе ста километров под названием Паймон. Всякий, кому посчастливилось бы оказаться в этот момент рядом, наверняка умчался бы куда глаза глядят, лишь бы только не слышать этот «чарующий» ор, сродни нескольким десяткам сирен скорой помощи или целой стае оголтелых ворон. Только вот мне было совсем не до того: то ли привыкла уже, то ли просто-напросто смирилась.       Я вскочила с кровати, кое-как запихнув ноги в ботинки и лихорадочно соображая, к кому, а главное, куда, бежать. Медсестры вряд ли помогут, Джинн — а значит, автоматически и Кэйа — уже отметилась сегодня, честно отсидев положенные десять минут в моей компании. Из всех более-менее знакомых лиц по близости оставалась одна единственная Барбара.       У дверей я нос к носу столкнулась с одной из медсестричек, несущей два бутылёчка с розовой и голубой жидкостью, первый из которых та с улыбкой протянула мне.       — Да ладно? Детокс-коктейль «мерзкая жижа» закончился? — поинтересовалась я и с недоверием посмотрела на предложенное лекарство. Девушка что-то пролепетала и упорхнула к уже успевшему подостыть месту недавней битвы. К счастью, только словесной. Похоже, в Паймон ещё осталось немного совести и человечности.       — Она сказала, что больше он тебе не нужен, — раздалось рядом.       Паймон сверлила пол хмурым взглядом и чертила одной ей ведомые узоры на до блеска отдраенной плитке, стараясь не смотреть в мою сторону.       — Спасибо. — Я легонько потрепала светлую макушку в знак примирения и залпом осушила бутылёк. Знакомый вкус малины и тело наполнилось небывалой лёгкостью. — Ну вот, совсем другое дело, а то эта болотная тина скоро бы меня доконала окончательно.       Я невольно скривилась и высунула язык при воспоминании о «непревзойдённом» лекарстве Барбары. Сдавленный смех сбоку намекнул, что ещё одной войне обиженных и непонятых положен конец.       — И… и что теперь делать? — едва слышно спросила девочка, по-прежнему играя в гляделки со своим отражением на полу.       — Сперва найти кого-нибудь, кто знает этого Венти. В идеале, конечно, его самого.       — Хочешь выйти?       Неожиданный вопрос загнал в тупик. Паймон как всегда била точно в цель, не тратя время на пустое хождение вокруг да около. Идея улизнуть и поискать недавнего гостя-барда под предлогом прогулки в саду и впрямь соблазняла так же сильно, как и пугала. Воспоминания, хоть и успевшие подостыть, всё ещё не давали покоя и заставляли едва ли не подлетать на месте при любом шорохе, однако одна только мысль о том, что где-то совсем рядом бродит Бог в человечьем обличии, будоражила куда сильнее.       Бешеный стук сердца сбивал дыхание и вгонял в безмолвную истерию. Попробовать снова рискнуть жизнью ещё разок ради призрачного, но всё же шанса отправиться домой?       — Да. Скажи, что мы ненадолго.       От собственного голоса вдруг захотелось сглотнуть: хриплый, срывающийся и будто бы совсем не знакомый.       «Да соберись ты уже, сколько можно?».       И правда. Сколько можно?       Пальцы ухватились за металлическую ручку двери, сжав так крепко, точно та вдруг превратилась в спасательный круг, я — в утопающего, а сознание — в бушующий океан, грозивший в любую секунду утащить в свои тёмные недра. Ноги стали совсем ватными, из-за чего каждый шаг давался с трудом.       До ушей донеслись обрывки беседы, затем торопливый топот каблучков.       — Ты чего?       — А? — Взгляд рефлекторно отыскал фиолетовые глаза, с тревогой глядевшие из-под белых прядей. — Я в порядке.       — У тебя руки трясутся.       — Пройдёт. Пошли.       Звук ботинок гулким эхом отражался от высоких стен, вынуждая ступать тише и медленнее.       «Как воришка, крадущийся в ночи», — невесело усмехнулась я сама себе.       Поворот и впереди показалась высокие двустворчатые двери, за которыми слышался гул улицы.       — Выгляни. Если увидишь кого-то с Глазом Бога, то…       — Эй, я тебе не слуга! — недовольно топнула ножкой Паймон.       Ничего не ответив, я пошла вперёд. Тоненький голосочек уже почти совсем утих под натиском другого — громогласного и властного, вопящего про скорое возвращение домой. Движения стали несколько неуклюжими и угловатыми, со стороны наверняка придавая мне сходство с роботом. Впрочем, сейчас от оного меня отличало разве что наличие плоти и крови, разум же будто запрограммировали на одну единственную цель — найти барда.       Справа вдруг пронёсся тёмно-белый силуэт, и спустя мгновение Паймон прильнула к дверной щели.       — Никого.       Редкая удача. В такой час возле госпиталя, соседствующего с собором, на площади обычно собиралась целая толпа вечно празднующих горожан. Их смех и песнопения, продолжавшиеся до глубокой ночи, были слышны даже в палате, порой приводя меня в настоящее бешенство и вынуждая потом ворочаться до самого утра в тщетных попытках заснуть.       Сквозь узкую полоску просачивались яркие лучи заходящего солнца. До наступления сумерек оставалось полчаса — час максимум. Если повезёт, то в темноте никто и не обратит внимания на мой наряд.       Ладони надавили на тяжёлые створки, устало заскрипевшие, но всё же поддавшиеся. В лёгкие уже проник аромат листвы и чего-то пряного, как вдруг что-то потянуло обратно.       — Может, не надо? Подождём сестрицу Барбару или Джинн. — В глазах Паймон отчётливо читалось беспокойство, от котрого почему-то накатило раздражение.       — Слишком долго ждать придётся, — едва сдерживаясь от дикого желания сейчас же понестись вперёд, бросила я.       — Да что с тобой? Зачем он тебе? Хочешь… — Детское личико вдруг вытянулось; я ощутила, как крохотные пальчики крепче вцепились в ткань штанов. — Хочешь уйти?!       Крик Паймон привлёк внимание прогуливающейся парочки, тут же вытаращившейся на нас.       — Не ори, иначе не только эти Фатуи слетятся, — прошипела я, старательно избегая встречи с уже заблестевшими фиолетовыми глазами.       — Ответь!       Хриплый крик птицы, спланировавшей с плеча статуи вниз, на короткое мгновение отвлёк, приводя в чувство. Но лишь на мгновение.       — Нет. Просто нужно кое-что узнать. Кое-что важное.       Каждое слово давалось с огромным трудом. Умение лгать никогда не входило в список моих немногочисленных талантов, даже если в перспективе маячило кое-что посерьёзнее обычного нагоняя за двойку. В груди шевельнулось колющее чувство стыда. Стыда и омерзения от себя самой. Однако даже они меркли на фоне мыслей о близившейся развязке.       Паймон замерла, обдумывая услышанное. Её взгляд невидяще скользил по выпуклым камням под ботинками, и я было приготовилась идти одна, как вдруг маленькая головка неуверенно качнулась.       — Хорошо. Паймон тебе верит.       Очередной укол и очередное безмолвное оправдание. И почему я не могу просто жить, не заботясь о чувствах других?       — Иди вперёд. Увидишь кого-нибудь с Глазом Бога — сделай так. — Я сложила руки крестом над головой. — Если всё в порядке, то просто махни. Только не убегай слишком далеко.       Из-за бешеного стука сердца и волнения, придавшему движениям странную схожесть с движениями роботов, я едва различила бойкое «ладно», прежде чем белёсая макушка ускакала к ближайшим домам. Людей по-прежнему было по пальцам пересчитать, да и те окинули меня беглыми взглядами, затем снова вернувшись к своим делам.       «Слишком хорошо, чтобы быть правдой», — предупредил внутренний голос.       Не убавить, не прибавить. Однако терять время на сомнения сейчас — непозволительная роскошь.       Ноги сами сделали первые шаги вслед за девочкой, уже успевшей отбежать на приличное расстояние и принявшейся внимательно сканировать местность. Похвастать размерам город не мог, да и та самая ночная вылазка дала хоть и весьма скомканные, но всё же какие-никакие представления о его карте. Если затея провалится, то статуя, как гигантский маяк, видневшийся с абсолютно любой точки Мондштадта, укажет обратную дорогу.       — Никого, — с таким серьёзным выражением оповестила Паймон, что я с трудом сдержала улыбку.       — Мы договаривались про знак.       — Ой! — Охнула та и скрестила руки, чуть не задев парящую над головой корону.       — Вовремя.       — Куда мы вообще идём?       — Туда, где мне посчастливилось заработать двухнедельные каникулы.       — И зачем? По-твоему, там что-то осталось спустя столько дней? — Паймон насмешливо вскинула брови.       — Я не про улики — преступник и так известен. В ту ночь я определённо видела Венти в толпе.       — Хочешь сказать, он всё ещё там?       — Не знаю. — Я только пожала плечами.       — Не думаешь, что это глупо?       — В последнее время я вообще предпочитаю не думать. И это единственная зацепка, если, конечно, ты не хочешь предложить вариант получше.       Надувшиеся щеки и хмурый взгляд сказали гораздо больше слов, и Паймон юркнула в проём между домами, затем махнула, сообщая, что путь свободен. Вдалеке слышался гомон как минимум нескольких десятков человек, и я остановилась возле груды ящиков, перекрывавших выход на улицу пошире. Если где-то совсем рядом рынок или ещё какое сборище по интересам, то необходимо было срочно перестроить маршрут.       — Ну чего? — Во взгляде фиолетовых глаз напротив отчётливо читалось нетерпение. — Так и будем каждую минуту тормозить?       — Впереди слишком шумно, а я чертовски не люблю находиться в центре внимания. Особенно в связи с недавними событиями.       — Мне посмотреть?       — Буду благодарна.       Спрятавшись за коробками, я молча наблюдала, как край усыпанного звёздами плаща скрывается за углом. Да здравствует гордое одиночество.       «Хуже смерти только её ожидание», — вспомнилась вдруг цитата из какой-то книги. Кажется, фэнтези с драконами, рыцарями и похищенными принцессами. Интересно, роль кого из этих троих досталась мне?       Неожиданно взгляд зацепился за ярко-красную копну волос, и в памяти что-то шевельнулось. Едва знакомый, будто затаившийся на самом краю сознания и ждущий своего часа, образ.       Молодой человек, судя по щедро расшитому золотом сюртуку и статной осанке, был вхож в высшие круги, возможно, даже и возглавлял их, а опасно поблёскивающий багровым огнём амулет на цепочке, прикреплённый к широкому поясу, только укрепил опасения       «Так, а вот это уже совсем не весело. Надеюсь, хвостик из охраны ты с собой не притащил, аленький цветочек».       Я нервно переступила с ноги на ногу, мысленно подгоняя неожиданно объявившуюся проблему, благо без сопровождения, поскорее исчезнуть и раствориться где-нибудь в толпе.       Сердце ухнуло куда-то в пятки, когда алые глаза посмотрели прямо на меня. Тело само дёрнулось назад, вжимаясь в стену так, будто готово было сию секунду слиться с ней в единое целое. Голова предательски опустела, лишь одинокая мысль пыталась воззвать к разуму и просила сейчас же дать дёру.       «Может, не заметил?» — с надеждой спросила я у самой себя и медленно выглянула из-за ящиков. Красной шевелюры нигде не было видно, и я судорожно выдохнула, благодаря небеса за такой щедрый подарок. Вторую гонку мои ноги вряд ли бы выдержали.       — Не меня ли ищешь?       От внезапно высунувшейся мордашки Паймон я с трудом сдержала крик, вовремя зажав рот.       — Твою ж… Какого чёрта ты так подкрадываешься?!       — Я первая спросила.       — Высматриваю потенциального жениха, — съязвила я, — желательно при деньгах.       — И как успехи?       — Выше всяких ожиданий. Он уже сам меня нашёл, — пробормотала я, ещё раз оглядев улицу, затем добавила в ответ на озадаченный взгляд девочки, — вы с ним разминулись буквально только что. Такой высокий с красными волосами и за версту источающий аромат власти и богатства.       — Хм, не видела, но звучит знакомо. — Паймон поджала губки и задумалась.       — Неважно, я всё равно пока не готова к новым отношениям. Как обстановка?       — Дальше вниз — рынок, за ним таверна, а потом та самая площадь, где… ну…       — Поняла. Есть обходные пути?       — Полно. Главное, проскочить одно место, но там есть, где переждать в случае чего.       — Для ребёнка ты слишком смышлёная. — Ладонь потянулась к светлой макушке, а губы невольно растянулись в улыбке от возмущённого «Эй, обзываться необязательно!». — Ладно, веди.       Каблучки тихо застучали по булыжникам, и я, согнувшись в три погибели и прижимаясь к стене настолько, насколько это вообще было возможно, двинулась следом.       Внезапное ощущение заставило резко обернуться. Никого. Видневшаяся из-за груды ящиков часть улицы теперь гудела от наплыва горожан, которые спешили по своим делам и совсем не интересовались странной парочкой, крадущейся, точно воришки под покровом ночи.       Наверное, показалось.