В день, когда сошлись звёзды

      Мысли превратились в кашу. Вязкую и такую тягучую, что если бы кто-то спросил день сейчас или ночь, то мой рот выдал бы «Нет, пакет не нужно, спасибо». Только вот спрашивать было некому — единственное разумное существо во всю нарезало круги вокруг светящегося камня, потеряв ко мне всякий интерес. Паймон, кажется, что-то говорила, но вот звука не было. Был шум. Шум и звон, а в голове крутилось одно слово чёткое и ясное, эхом разносясь по черепной коробке.       Как?       И правда. Как? Как можно очутиться не просто в другом мире, а в ГРЁБАНОЙ ИГРЕ? Плоде фантазии какого-то японца, или кто там занимался разработкой Геншина. Господи, да пускай хоть сам папа римский, суть-то от этого не меняется!       И меня накрыло. Во всех отношениях и от всего сразу.       Пара птиц сорвалась с места, осыпая траву листвой. Кусты затряслись, свидетельствуя о наличии в них живности. Я согнулась пополам, чувствуя, как на глазах выступают слёзы. Мой громкий смех разнёсся по поляне и — как выяснилось позже — за её пределы тоже. Краем глаза я уловила движение впереди. Белое пятно дёрнулось, после чего раздался треск. Красное свечение и тихое гудение исчезли, из чего можно было сделать один простой вывод: камень в форме слезы приказал долго жить, отправившись к своим камням-праотцам. От этой нелепой мысли стало ещё смешнее. Колени предательски дрогнули, и я плюхнулась на землю, скорчившись от хохота. Такое уже было. Всего один раз, но запомнился он мне на всю жизнь. Я тогда сидела вместе с двумя-тремя одноклассниками на профильных курсах по химии. Конец одиннадцатого класса неумолимо приближался, а вместе с ним и кое-что куда страшнее пьяных одноклассников на выпускном и не отстающих — а во много даже и обгоняющих своих чад — родителей. ЕГЭ. Три буквы, а ужаса наводили на всех, кому «посчастливилось» столкнуться с этим чудищем. И я не стала исключением. Вот только вместо паники и бешено колотящегося сердца меня преследовали приступы неконтролируемого смеха, появляющиеся всякий раз, стоило мне только сесть за подготовку. Итогом стали скудные 56 баллов и уплывающее в прекрасное далёко бюджетное место. И винить кроме себя любимой некого.       Как, впрочем, и сейчас.       Невнимательность и беспечность в очередной раз сыграли со мной злую шутку, и хоть голос разума всячески пытался убедить в нереальности происходящего, убаюкивая своими сладкими речами о сне или — в самом худшем случае — коме, лесной запах и трава, щекотавшая лицо, заставляли задуматься об обратном.       Откуда-то издалека долетали взволнованные возгласы Паймон, а маленькие ладошки активно теребили рукав толстовки. Мышцы живота заныли от долгого напряжения, но все попытки успокоиться с треском проваливались. Потихоньку вместе со смехом улетучивалась и тревога. Будто бы мой организм, изнурённый непрекращающимися умственными баталиями, плюнул и взял всё в свои руки. Моё горе всегда было от ума. И отнюдь не в самом хорошем смысле.       Не знаю когда и благодаря какому чуду, но мне удалось, наконец, успокоиться. Всё ещё изредка всхлипывая и подёргиваясь, я приоткрыла веки. Поток слёз поубавился, давая глазам сфокусироваться на очертаниях детского личика перед собой. Рот продолжал растягиваться в глупой улыбке, несмотря на гневные и вместе с тем испуганные вопли прямо в уши. Кому же из нас «повезло» больше: мне, терпевшей капризы и истерики — кои с первых часов после героического спасения утопающей случались чаще, чем непогода осенью — или же Паймон, уже изрядно вымотанную постоянными скачками моего настроения.       Вот тебе и пресловутая взрослость, к которой так стремятся все, кому едва стукнуло три. Растёшь себе, представляя, каким могучим и всевластным станешь в свои двадцать, а в итоге катаешься по земле в пропотевшей одежде и с чёрными, как сажа, ступнями.       Зато будет, что рассказать внукам. Если вообще оными обзаведусь когда-нибудь.       Крохотные пальчики потянулись к моей щеке и с силой ущипнули. Больно однако. Очень даже. Но стоит отдать Паймон должное: такой метод, хоть и зажёг в груди праведный огонь, однако оказался весьма действенным, и спустя секунду я, морщась и охая, окончательно пришла в себя.       — Дура-дура-дура! — скандировала та. Похоже, одного щипка ей было мало, и в ход пошли кулачки, принявшиеся колотить всё, до чего могли дотянуться. От натужного кряхтения Паймон и злости, с которой та охаживала меня снова стало смешно, и я собрала все крупицы сил, которые только осталось за долгие часы скитаний.       — Эй, ну х-хватит! — закрываясь от новой порции тумаков и сдерживая рвущийся наружу хохот, выдавила я. И к моему огромному удивлению, просьба была услышана. Она, напоследок врезав мне ещё пару раз, наконец, угомонилась. Я осторожно приоткрыла глаза, примерно представляя, с чем сейчас придётся иметь дело.       И не прогадала.       Если бы взглядом можно было убивать, то от меня бы осталась только жалкая кучка пепла. И то ненадолго: белые каблучки бы довершили начатое, втоптав мои останки в грязь.       — Уже и посмеяться нельзя, — протянула я и на всякий пожарный снова прикрыла лицо. Крыша уже и так ехала неспеша, а перспектива лишиться вдобавок ещё и зрения совсем не радовала.       — Паймон переживает, а ты! Ты! — Указательный пальчик взлетел и ткнул в мою сторону. — Неблагодарная эгоистка!       — Да что тебя опять не устраивает? — весь весёлый настрой как рукой сняло. — Шаг влево, шаг вправо — и в меня просто с них… — Я осеклась, едва не выдав старое-доброе ругательство, сделала вид, что откашливаюсь, а затем продолжила, тщательнее подбирая выражения, — с бухты-барахты летят оскорбления, а теперь ещё и тумаки. Знаешь, я не сторонница выяснять отношения с помощью физической силой, тем более с детьми, но ты явно нарываешься!       Та замолчала и вылупилась на меня. В круглых глазах мелькали то гнев, то неуверенность, поочерёдно сменяя друг друга. Пока не появилось кое-что другое.       — Прости, — пробормотала после долгой паузы Паймон. — Паймон боится, что с тобой что-нибудь случится.       — И поэтому сама меня прикончить решила? — пробурчала я и демонстративно потёрла щёку. От такого щипка след на неделю останется.       — Паймон не хотела. Честно. — Пухлые губки задрожали.       — Перестань говорить о себе в третьем лице. Так делают либо нарциссы, либо психопаты.       — При чём тут цветы? — послышался озадаченный вопрос, который остался проигнорирован. Не было ни сил, ни желания устраивать -цатые по счёту разборки.       Я поднялась, стряхнула пыль со штанов и прошлась беглым взглядом по полянке. Рубин, как мне и показалось ранее, действительно рассыпался, унося с собой и тот опаляющий кожу жар. Я крадучись приблизилась к тому месту, где камень парил несколько минут назад, и огляделась. На траве виделись тёмные выжженные круги, а в паре метров друг от друга растянулись глубокие борозды — следы гигантских когтей.       По телу невольно пробежали мурашки при мысли, какого размера должно быть существо, их оставившее.       Внезапно в голове всплыло воспоминание, от которого я охнула и резко повернулась к Паймон.       — Здесь же был кто-то ещё. Человек. Видела его? — нетерпеливо спросила я, однако мой тон ей по душе не пришёлся, и та, презрительно хмыкнув, вскинула подбородок и демонстративно отвернулась. — На вонючей козе не подъедешь, — пробубнила я себе под нос, а затем добавила уже громче, — пожалуйста.       — Видела, — немного помешкавшись, Паймон всё-таки сменила гнев на милость, — мальчик, вроде. В зелёной шапочке и странных штанах.       «Тебе ли про странные штаны говорить», — подумала я, вполуха слушая описание незнакомца. Одежда и внешность ничего полезного не дадут, куда больше меня интересовало, что он делал вместе с этим драконом. И что за камень остался после них.       — Будь добра, расскажи поподробнее. С самого начала. И постарайся ничего не упустить, — я плюхнулась обратно на землю, сложив ноги по-турецки, и упёрлась локтями в колени, приготовившись слушать.       Дракон — фигура явно ключевая, тут и к гадалке не ходи, а так как игру я забросила на второй минуте, то на познания в лоре расчитывать точно не стоит. Значит, придётся разбираться по ходу. И нет, мы не будем в пятисотый раз думать, что это какая-то шутка/бред/что-нибудь ещё. Потом. Когда окажусь в горизонтальном положении, то дам волю и слезам, и страхам, и панике, а пока надо хотя бы добраться до города.       — Они о чём-то говорили, а потом тот странный тип в шапке погладил дракона, — сообщила девчушка.       — Говорили? — недоумённо спросила я. — Я точно слышала всего один голос.       — Ну-у-у, не знаю. Паймон так показалось, — она неоднозначно пожала плечами, и в голове возникло всего одно слово, взбудоражившее куда сильнее, чем наличие громадного зверя где-то поблизости. Телепатия.       — Так, давай по порядку, — я выдохнула и собралась с мыслями, — тут был дракон и незнакомец в шляпе. Они о чём-то говорили, верно?       — Верно.       — Но после моего брейк-данса в кустах все разбежались кто куда, так?       — Так. А что такое брейк-данса? — Фиолетовые глаза с непониманием уставились на меня.       — Не суть, — резко мотнув головой, отмахнулась я. — Дракон. Какой он? Опиши, будь добра. И постарайся вспомнить хотя бы обрывки разговора. Может, какие-нибудь слова, например?       На некоторое время та погрузилась в раздумья. По её сосредоточенному взгляду сложно было что-то понять, и я мысленно скрестила пальцы. Жаль, что с собой не было хотя бы клочка бумаги и карандаша. Интерфейс с меню и списками квестов — увы и ах! — так же отсутствовали, что, конечно же, добавляло плюсы в копилку реализма, но и причиняло массу неудобств.       Пока Паймон пыхтела, старательно выискивая в своей голове подробности, в моей опять начался какой-то хаос. Две кардинально противоположные стороны в тысячный раз сцепились в борьбе за главенство: одна во всю глотку требовала прекратить заниматься ерундой и попробовать, к примеру, уснуть, дабы выбраться, наконец, из этого сна, продолжительность и красочность которого не влезала уже ни в какие рамки. Другая же ликовала, точно ребёнок, пребывая в диком восторге и будоража сознание великими свершениями и путешествиями. Она ни к чему не призывала. Разве что рекомендовала просто поблагодарить судьбу, Белую Даму и даже того самого водителя, отчасти по вине которого я и оказалась здесь, а также успокоиться и начать наслаждаться новой жизнью. Перевес пока что был на стороне первой, но смутное подозрение ненавязчиво намекало, что вторая рано или поздно одержит верх.       — Ты меня вообще слушаешь? — громкое возмущение прервало самоистязание.       — Прости, меня немного кроет от… сама понимаешь, — мои губы сложились в некое подобие виноватой улыбки, а руки развелись в стороны. В этот раз уклончивые ответы и спихивание всей вины на усталость и голод — хотя и они внесли немалую лепту в моё теперешнее состояние — были совершенно ни к чему. Да и лицо наверняка выдавало меня со всеми потрохами.       — Может, оставим разговоры на потом и…       — Нет-нет, куй железо пока горячо. Да и ногам не помешало бы отдохнуть, так что я вся во внимании.       По сомнению, мелькнувшему в голосе Паймон, стало понятно, что та мне не поверила. Впрочем, я уже сама себе перестала верить из-за всей той кучи информации и потрясений, свалившихся как ком на голову за последние часы.       — Так, всё, теперь точно слушаю! — Я хлопнула себя по щекам и подкрепила эффект щипком, попутно отмахиваясь от предложений двинуться в путь прямо сейчас. — Мы остановились на драконе.       И Паймон принялась во всех красках описывать зверя. К моему несказанному удивлению, тот оказался далёк от типичного образа своих собратьев из какого-нибудь Скайрима и всех прочих творений, где оные фигурировали. Две пары крыльев с ярко-голубыми узорами, как у бабочки, лапы, больше напоминающие лапы какого-нибудь грифона, и шерсть вместо привычной чешуи. Единственное, что хоть как-то роднило его с тем же Алдуином, были рога, вытянутая морда и горящие глаза. Фантазии азиатов как всегда оставалось только позавидовать.       — Хорошо, с одним разобрались, — задумчиво пробормотала я, стараясь запечатлеть в памяти образ, — теперь тот парнишка.       — Ну, как я уже сказала, он был в шляпе с…       — Да хоть в мешке! — я бесцеремонно прервала Паймон. — О чём он говорил?       — Повежливее! — недовольно фыркнула та, но всё же продолжила. — Я помню только «не трону». Остальное не разобрала.       Более-менее картина начала вырисовываться, и я — весьма довольная результатом — позволила себе прилечь ненадолго. Пускай в волосах запутается трава — поблизости растеклась ещё одна речушка, а значит, в город я войду хоть и мокрой, но уже не такой грязной.       Далеко наверху белели облака, успевшие заметно поредеть. Солнце немного отклонилось к западу, и зной потихоньку сходил на нет. Ещё один повод порадоваться. До моих ушей долетел треск кустов — охотница за ягодами снова вышла на поиски чего-нибудь съестного. Мой желудок заинтересованно подал голос, предвкушая пару яблок или груш. Закатников, прошу прощения. В любом случае как ни назови — суть не поменяется.       Веки налились свинцом, а рот раскрылся в широком зевке. Мысли, до этого бурлившие, вдруг начали замедляться, затухать. Разве что изредка мелькал, на секунду взрываясь и пробуждая сознание, какой-то невменяемый бред, как бывает, когда заваливаешься на кровать после изнурительного денька. Взволнованный голос в голове сокрушался и просил потерпеть хотя бы до стен города, но убаюкивающий шелест листьев и мелодичные трели синепёрых птиц одержали уверенную победу в этой неравной борьбе. И я решила отдаться сладко-тягучему желанию, откинув все тревоги и печали. Что если это мой последний спокойный отдых? Законов этого мира мне до сих пор не объяснили, и, кто знает, может, один-два я уже нарушила. Или местные не любят чужаков. Да и кто в здравом уме поверит какой-то мадам бомжеватого вида, расскажи та про смерть, некую Белую Даму и неожиданное воскрешение чёрт-те где? Паймон не в счёт: дети и не такое проглотить способны, а учитывая, что взрослые поблизости так и не были обнаружены, то вряд ли ей объясняли, что всяким сомнительно выглядящим личностям вроде меня доверять не стоит.       Воображаемый карандаш накарябал «родители Паймон», поставив в конце вопросительный знак, и моё сознание обволокла приятная темнота.

***

      Громкий вопль разнёсся по поляне, трезвя не хуже ушата ледяной воды. Я сама не заметила, как оказалась на ногах, в панике вертя головой. Откуда-то из кустов вдруг послышались голоса. Один точно принадлежал Паймон, а вот второй… Холодная рука ужаса скользнула по спине, и я понеслась в сторону шума, ориентируясь наугад. Ветки безжалостно хлестали по лицу, в ступни впивались камни, но страх подгонял вперёд, заставляя продираться сквозь заросли и полушепотом молиться всем на свете.       Только бы успеть. Только бы успеть. Только бы…       Взгляд выхватил среди бесконечного зелёного потока фигуру прежде, чем нога зацепилась за какую-то корягу, и я полетела вперёд.       Левый бок пронзила внезапная боль, которую быстро притупил адреналин в крови, а сдавленный писк и кряхтение возвестили, что приземлилась я отнюдь не на землю. Рефлексы сработали куда быстрее мозгов, и спустя мгновение я уже оказалась на безопасном расстоянии от незнакомца, выискивая глазами что-нибудь, что можно было бы худо-бедно использовать в качестве оружия. Но кроме веток — сухих, толщиной даже меньше, чем палец — ничего так и не обнаружила. Маленькие ручки обхватили меня сзади, и я ощутила, как Паймон сотрясает крупная дрожь.       Тело, распластавшееся на траве, зашевелилось, и я приготовилась к неизбежному — драке. Похвастать умением раздавать тумаки налево и направо я не могла. Как раз наоборот обычно «на пряники» доставалось мне, но и то было в далёком детстве, так что сейчас оставалась только несколько вариантов: путь грубой силы, быстрых ног и дипломатии. Первый тут же был отметён по уже известным причинам, а израненные ступни весьма красноречиво намекали, что ещё одно такое путешествие сквозь кусты они не осилят, так что оставался только последний. К тому же непонятно откуда взявшаяся рана всё никак не проходила, пульсируя и расползаясь жгучими щупальцами по всей левой стороне живота.       Однако весь план разбился об одно большое «НО». Не успела я и пальцем пошевелить, как стрела нацелилась точнёхонько мне в лоб. Руки сами собой взлетели в воздух, растопыривая пальцы, дабы незнакомка — а ею оказалась девушка с каштановыми волосами, перевязанными красным бантом на макушке — не пустила оружие в ход.       — Не стреляй, у меня ребёнок! — выпалила я первое, что пришло на ум.       Девушка, едва заслышав меня, чуть не выронила лук, а затем сильнее натянула тетиву и с небольшим акцентом скомандовала:       — Стоять!       — Х-хорошо. — я сглотнула, скосив глаза на металлическое остриё, опасно блеснувшее в продирающихся сквозь кроны лучах.       — Снежная решили теперь шпионов посылать?       Брошенный сквозь стиснутые зубы вопрос и сузившиеся светло-карие глаза окончательно сбили с толку, пока в голове не выстроилась цепочка. Банальная до ужаса.       Чёрт возьми, меня приняли за лазутчика из здешней России-матушки.       — Понимаю, что со стороны может показаться именно т-так, — осторожно начала я, чуть морщась от внезапно накатившего неприятного ощущения, — но поверь, я не оттуда.       — Не двигаться! — приказала лучница, заметив, как мои руки потянулись к левому боку.       — Если не веришь, то арестуй меня. Сопротивляться не буду, обещаю, — я тут же покорно замерла.       Паймон за моей спиной вдруг оживилась, и не успела я и глазом моргнуть, как та оказалась прямо между мной и незнакомкой. Она что-то гневно прокричала на совершенно незнакомом языке, напомнившим не то смесь английского с немецким, не то вообще с французским. Первый я знала довольно неплохо, остальные на уровне выучи-вот-это-предложение-на-случай-если-потеряешься, но даже того хватило только, чтобы понять одно единственное слово — «трогай».       Атмосфера накалялась. Первый полноценный контакт с местным населением обещал закончиться весьма плачевно. Я судорожно вздохнула и начала, стараясь не обращать внимания на жжение в левом боку.       — Послушай, давай успокоимся и решим всё мирным путём. Ты в любом случае не поверишь, что бы я ни сказала. Так в чём проблема просто задержать нас и отвезти в тюрьму? Если хочешь, то обыщи. У меня в кармане только ключи и… короче, буянить не стану.       Ненадолго между нами повисла тишина. В карих глаза закралась неуверенность, и я едва сдержала вздох облегчения, когда стрела опустилась, указывая теперь в землю.       — Если замечу что-то подозрительное, то сразу выстрелю, — бросила девушка, не отрывая от меня взгляда.       Я согласно кивнула, не опуская рук, и зашагала в ту сторону, куда указала незнакомка. Паймон брела рядом, мёртвой хваткой вцепившись в мои штаны и то и дело оглядываясь назад. Судя по подёргивающемуся ротику и блеску в глазах, она изо всех сил сдерживалась. Сердце в груди тягостно заныло, но поддаться соблазну успокоить её я не могла. Слишком уж велик риск. Как говорил один стражник: «Когда-то и меня вела дорога приключений. Пока мне не прострелили колено». Вот только в моём случае колено было бы не самым плохим вариантом.       Продираться сквозь кусты пришлось недолго: лес закончился внезапно и резко, и едва я успела выбраться из густых зарослей, как тут же обомлела от пейзажа, представшего перед глазами. Под лазурным небом, до куда доставал взгляд, растянулось изумрудное поле с редкими деревьями и крошечными домиками, кучкой теснившимися возле речушки, которую я заприметила ещё на поляне. Но куда больше моё внимание привлёк город, возвышавшийся вдалеке: белые стены с башенкам-смотровыми, расставленными по периметру, а за ними, активно крутя лопастями, разгоняли воздух ветряки. Из-за усталости и суматохи насладиться красотой местной флоры и фауны мне так и не удалось, но один лишь этот вид с лихвой компенсировал все упущения.       — Красотища-а-а, — позабыв обо всём, я поражённо раскрыла рот.       — Это и есть Мондштадт, — подрагивающим голоском сообщила Паймон. Похоже, мой восторг ей не передался, что, в целом, и не удивительно: наверняка лицезрела такое — а то и что покруче — каждый день, в отличие от меня, привыкшей к серым многоэтажкам и коричневой мешанине, именующейся снегом, шесть месяцев в году. Оставшиеся шесть картина, конечно, была поприятнее, но ни в какое сравнение с этой не шла.       — Вы не местные, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала лучница, окидывая мою одежду весьма красноречивым взглядом.       — Что-то вроде т… Ах! — резкая боль оборвала меня на полуслове. Я скрючилась в три погибели и схватилась за живот.       — Я тебя ранила? — Она засуетилась и уже было поспешила ко мне, как накатившая волна жара заставила отпрянуть от неё и выставить руки перед собой.       — Не приближайся!       И не обращая внимания на поднявшуюся суматоху, я уселась на землю и задрала край толстовки, пытаясь разглядеть причину столь внезапных страданий. Ею оказалось круглое пятно размером примерно с кулак. Крупные волдыри и ярко-красная полоса, отделявшая здоровую кожу от повреждённой, говорили только об одном — ожог.       Паймон с громкими криками накинулась на незнакомку, отчего та окончательно растерялась.       — Паймон, п-перестань, — сквозь стиснутые зубы выпалила я, пытаясь воззвать ту к благоразумию.       Она уже схватила лучницу за руку, явно намереваясь перевезти перепалку из словесной в физическую, но всё-таки послушалась и отступила.       — У меня есть зелье, — испуганно пробормотала та и принялась рыться в сумке на поясе.       — З-зелье? — спохватившись, переспросила я и окинула её беглым взглядом. Яркие медового оттенка глаза, красная куртка, перчатки, белая рубашка, выглядывающая из-под корсета с витиеватым золотым узором посередине, чулки в тон куртке, длинные белые сапоги и короткие шорты на ремне, по бокам к которым крепились две поясные сумки и непонятная круглая штуковина с символом пламени, похожая на простой брелок. Только вот алое свечение и пробегающие яркие волны по ней ясно давали понять, что с обычной побрякушкой та не имеет ничего общего.       Кусочки пазла встали на место.       — Ч-что это? — я ткнула в сторону горящей штуковины.       — А? — Девушка, нашедшая, наконец, небольшой бутылёк и передавшая его Паймон, проследила взглядом в том направлении, куда указывал мой палец. Её глаза округлились, а рот раскрылся от изумления. — Ты не знаешь?       Захотелось сострить что-нибудь, но нестихающая боль и желание остаться без стрелы в колене перевесили. Я мотнула головой и взяла зелье, слабо улыбнувшись в благодарность Паймон.       — Глаз Бога, — ответила незнакомка, смерив меня странным взглядом, а затем спохватилась и кивнула на бутыль, — оно обезболивает. Выпей, должно полегчать.       Я с сомнением уставилась на розоватую жидкость, прикидывая, стоит ли сперва капнуть на кожу и подождать реакции или же вовсе отказаться от помощи, как очередная пульсирующая волна оборвала все раздумья и вынудила залпом осушить бутылочку. Я замерла, прислушиваясь к ощущениям внутри.       Сначала не было ничего. Разве что во рту ощущался малиновый привкус. Свежий и ностальгический, он даже на долю секунды вернул в сладкое детство, как вдруг по телу пробежала теплота, принося с собой лёгкость и притупляя боль. В голове прояснилось, отчего сонливость, постепенно начинавшая накатывать снова, отступила. Бодрость и вместе с тем умиротворение заставили блаженно прикрыть глаза. Если это местный аналог обезболивающих, то я уже готова грабануть ближайшую аптеку.       Сквозь приятную дымку до меня долетели обрывки разговора. Паймон, по всей видимости, немного успокоилась и теперь во всю что-то втолковывала лучнице на том самом «эльфийском».       «Занятно. Малявка, а знает как минимум два языка», — мелькнула в голове вялая мысль, пока я наслаждалась короткими мгновениями отдыха.       Жжение в боку начало утихать, и теперь только изредка напоминало о себе тупой пульсацией. Пальцы снова потянулись к левому боку. Пятно от ожога никуда не делось, но как будто слегка побледнело. Я поднялась и повернулась в сторону белевших вдалеке стен. В груди шевельнулась неясная тревога, но зелье быстро притупило и её.       Наверное, мне действительно стоит поменьше заморачиваться и рефлексировать, как вечно говорит мама.       Или говорила.

***

      Дорога выдалась на удивление лёгкой и даже в какой-то степени приятной. Действие розовой жидкости, которую я прозвала малиновым вином за цвет и лёгкий привкус одноимённой ягоды, а также дурманящий эффект, несомненно тому поспособствовал. Но куда больше настроение подняла та самая лучница. Высказывание «первое впечатление обманчиво» подходило ей как нельзя лучше.       Эмбер — именно так представилась она — оказалась весьма добродушной и задорной особой, не умолкающей ни на секунду и выдававшей столько информации в минуту, что сперва я всерьёз усомнилась её словам о принадлежности к некоему Ордо Фавониус, судя по описанию, являвшимся рыцарским орденом.       — Меня удостоили чести вступить туда совсем недавно, — с благоговением и плохо скрываемой гордостью рассказывала она, — пока, правда, только в качестве скаута, но всё ещё впереди.       — С твоим-то языком выше не поднимешься, — грубо оборвала её фантазии Паймон, недовольная появлением конкурентки за моё внимание. Я выпучила глаза и едва успела зажать рот рукой, дабы не заржать в голос.       Паймон — не ребёнок. Паймон — тролль в теле ребёнка. Она чётко знала куда бить, то прохаживаясь по «совсем не подходящему для воина наряду» Эмбер, то отпуская весьма нелестные комментарии в адрес её легкомыслия и излишней болтливости. И хоть я знала лучницу каких-то полчаса, но со словами Паймон соглашалась. Молча, конечно. Стрелу в колено ещё никто не отменял.       — А вы вообще откуда? — косясь на мои замызганные штаны и босые ноги, спросила та, когда мне кое-как удалось подавить смех и нарочито строгим голосом приструнить Паймон.       Хороший вопрос. Именно ему были посвящены все мои мысли с того самого «лесного спасения». Но если Паймон я доверилась, поддавшись странному порыву, и не прогадала, то в случае с Эмбер сомнения брали верх над желанием рискнуть и сходу раскрыть все карты: уж больно быстро она вычеркнула нас из списка врагов, записавшись едва ли не в друзья. С другой же стороны она могла помочь связаться с кем-то из властей. Если отбросить Архонтов и прочих небожителей, то в Геншине наверняка царствовала монархия. По крайней мере звучало такое предположение вполне логично. Средневековье, магия, лучники, пускай и в непрактично коротких шортах. Впрочем, всё по канону старых-добрых азиатских песочниц.       Пока я тянула с ответом, лихорадочно накидывая в голове варианты своего происхождения, большинство из которых не дотягивали даже до если-заткнуть-уши-то-вполне-ничего, Паймон быстро взяла инициативу в руки.       — Мы путешествуем, — задрав нос, важным тоном сообщила она и покосилась в мою сторону. Я едва заметно кивнула, надеясь, что такая версия удовлетворит новую знакомую. Наверняка путешественники — здесь не редкость, к тому же так можно избежать ненужных вопросов по поводу одежды. Вот уж не думала, что чёрный цвет и мешковатость смогут привлечь столько внимания.       — Правда-а-а? — Карие глаза загорелись неподдельным интересом, и на меня вновь обрушился поток незнакомых имён, названий и фактов. — И где уже успели побывать? В Инадзуму до сих пор не пускают? А что насчёт охоты на обладателей Глаза Бога? Баал ещё не одумалась?       Оставалось только одно — скорчить страдальческую мину, сославшись на боль в ране, и предоставить Паймон выкручиваться самостоятельно. Вполне справедливо, учитывая, кто это всё и заварил.       Получив в ответ недовольное фырканье и взгляд, так и говоривший «припомню ещё тебе, погоди», я поспешила отвернуться, упорно делся вид, что разглядываю красоты здешней природы. А полюбоваться действительно было на что: долина, усеянная изумрудной травой, постепенно сменялась скалистой местностью с редкими деревьями красивого золотого окраса и кустарниками; далеко впереди блестела тонкая полоска воды, через которую к белокаменному Мондштадту перекинулся мост. Я подняла голову и тут же ощутила, как внутри всё сжимается от восторга. Мне всегда нравилось любоваться небом, будь то ночная гроза или же безмятежный полдень, но такого завораживающего вида наблюдать не приходилось никогда: солнце уже успело приблизиться к горизонту, оставляя за собой лимонно-оранжевое море с мягкими зефирками-облаками, при виде которых мой рот мгновенно наполнился слюной, а желудок отозвался протяжным стоном; птицы, точно крошечные самолёты, гордо рассекали в вышине, размахивая гигантскими крыльями и иногда перекрикиваясь между собой.       Кончики пальцев мелко задрожали, а из груди вырвался судорожный вздох, стоило мне только впустить в сознание мысли о собственной незначительности и крохотности в этом новом мире. Страх холодной волной окатил с головы до ног, пригвоздив к земле. В памяти всплыли слова Богини, только подлившие масла в котёл нарастающего ужаса. Это же было так недавно, а кажется, будто позади уже целая вечность.       Оклик и чьё-то тёплое прикосновение привели в чувства. Я растерянно уставилась на Паймон, сжимавшую мою ладонь. Что-то показалось странным: то ли плохо скрываемая тревога в фиолетовых глазах, то ли излишне демонстративные отчитывания.       Эмбер держалась неподалёку, изредка кидая в нашу сторону заинтересованные взгляды.       — Ты меня слышишь вообще? — недовольство Паймон росло в геометрической прогрессии, грозясь обернуться очередным скандалом с последующим хоть и коротким, но бойкотом.       Рука потянулась к светлой макушке, пальцы взъерошили копну белых волос, слегка задев парящую корону. Губы дёрнулись и расплылись в улыбке, едва детское личико сначала вытянулось от удивления, а затем покрылось румянцем. Паймон, не придумав ничего лучше, чем пихнуть меня и в который раз окрестить не самым благоразумным человеком, схватила край толстовки и настойчиво потянула вперёд.       Рано или поздно я привыкну к её командирским замашкам. Наверное.