Больше не буду

Я засыпаю, но сновидения никак нельзя назвать умиротворёнными. Даже здесь, в мире грёз, думаю о завтрашнем дне. Что придумали распорядители? Какой будет Арена? Степь, тундра, горы или жерло вулкана? Какие ловушки выдумали извращённые умы капитолийский учёных? Радует, что попала не на квартальную бойню: там всегда есть какой-то подвох, здесь же, на стандартных играх, съедобные растения останутся съедобными, а от ядовитых знаешь чего ожидать. Завтра я стану другим человеком. Убью, когда придётся, когда возникнет выбор: жизнь другого человека или моя. Трибуты — игрушки в чужих руках, мы позволяем калечить себя физически и ломать морально в обмен на то, что, возможно, кто-то из нас вернётся домой, но всё равно станет уже не таким, каким был до Голодных игр. В кого я превращусь, если выживу? Какова цена победы? Вдруг я перестану быть человеком и стану очередным капитолийском переродком? Удержать жизнь, сохранить рассудок… Удастся ли справиться с этим? Ранним утром меня будит Карми, я надеваю длинную рубаху, мы проходим на крышу. Уже после посадки в планолёте мне вводят следящее устройство. Кажется, будто вижу себя со стороны, не чувствую боли, когда игла прокалывает мне кожу. В катакомбах выдают комплект одежды. Ничего примечательного: обычная бежевая рубашка с длинным рукавом, штаны с карманами, ботинки. — Тёплый климат. Даже жаркий, судя по ткани, — говорит Карми, осматривая вещи. Подошва у обуви хорошая, надеюсь, не будет натирать. Убеждаюсь, что браслет Анники до сих пор закреплён на предплечье, собираю волосы в хвост. Ну вот и всё. Долго пью воду, но противная сухость во рту не исчезает. Чувствую себя раненым животным, в ужасе мечущимся по комнате. На прощание Карми крепко обнимает меня. Сверху опускается прозрачный цилиндр. Да уж, вот он: социальный лифт, превращающий меня из простой девчонки из Дистрикта-12 в жертву или охотника. Задираю подбородок кверху и расправляю плечи. — Я вернусь, — говорю напоследок Карми, — спасибо тебе. — Тебе спасибо, — Карми смотрит мне вслед. Кажется, она искренне сочувствует. Неплохая женщина, хоть и капитолийка. Цилиндр поднимает меня наверх. Едва стеклянный купол исчезает и я наполняю лёгкие тёплым, пропитанным влагой, воздухом, как раздаётся громогласный голос КлавдияТемплсмита, заступившего на должность комментатора Игр не так давно, но уже ставшего легендой. — Леди и Джентльмены, пятьдесят седьмые Голодные игры объявляются открытыми! У меня остаётся всего минута безопасности. Оглядываю Арену: Рог изобилия, вещи разбросанные вокруг него. Всё по классике: чем дальше от Рога — тем меньше ценность вещей. Цепляюсь взглядом за лежащий в нескольких десятках шагов от меня нож. Конечно, на него есть ещё несколько претендентов. Хеймитч запретил сражаться у Рога, но без ножа я долго не протяну. Нужно оказаться достаточно быстрой, чтобы никто не успел подобраться ко мне. — Десять. Нужно бежать, найти воду… — Девять. Но сначала нож. — Восемь. А если меня убьют? — Семь. Без ножа умру в любом случае. Раньше, позже, неважно. Тут есть лес. Схвачу вещи — и сразу туда. Решение принято. Едва звонит гонг, я срываюсь с места, по пути подхватывая какую-то сумку и пустую бутылку для воды, а через пару секунд нож уже у меня в руках. Больше не задерживаюсь. Здесь много хороших вещей, которые могли бы пригодиться, но трезво оцениваю свои силы: меня обезглавят в мгновение ока. Едва я об этом подумала, как стрела вонзается в ближайшее дерево. Не оборачиваюсь: секундное промедление может стоить жизни. Никто за мной не гонится, но я ещё долго боюсь перейти на шаг. Интересно, кого-нибудь уже убили? Пушки станут греметь только после бойни, так что пока количество выживших конкурентов неизвестно. Через некоторое время перехожу на шаг. Осматриваю местность: сочная, мясистая зелень, узловатые деревья, яркие цветы. Прежде видела такое лишь на картинках. Это джунгли. Я имею очень смутное понятие о выживании в подобной местности, но одно знаю точно: нужно найти воду. И чем быстрее — тем лучше. На ходу изучаю содержимое сумки: водонепроницаемый плащ, пара пакетиков с сухофруктами и орехами, бинт, туда же закидываю бутылку для воды, нож в кожаном чехле, длинный, чуть изогнутый, закрепляю на поясе. Вскоре нахожу родник. Набираю воды. Радует, что источник жидкости попался достаточно быстро. Уже вечереет и пора устраиваться на ночлег. Животные на Арене контролируются распорядителями, так что сегодня их можно не слишком бояться по простой причине: убийств за день произошло достаточно и публика довольна, так что, скорее всего, мою жизнь сохранят на будущее. Если, конечно, меня не найдут люди. Вот кого мне нужно избегать. Логично было бы попробовать влезть на дерево, только вот, куда ни глянь, они здесь слишком высокиеи мощные. Сорвусь ещё. Плохо. Мои размышления прерывает выстрел из пушки. Первый… Второй… Третий… Двенадцать выстрелов. Двенадцать убитых трибутов. Половина. Ещё двенадцать, включая меня, остались в Играх. Интересно, кто мои соперники? И что с Джеем? Хочется думать, что он жив. Чувствую укол совести: я его бросила. С другой стороны — мы не заключали союза, я не обязана ему помогать, ведь в итоге выживет только один. Но если умру, то хочу чтобы победителем стал Джей. Он хороший парень и, если представится такая возможность, то я помогу ему. У меня много вопросов к местной флоре. Первый из них: какое из этих растений ядовитое, чтобы мне потом не пришлось разгребать последствия в виде зуда по всему телу или чего похуже. Кажется, меня ждёт голодная смерть: сколько ни всматриваюсь в яркие фрукты — ни одного не узнаю. Ложиться спать голодной — плохая идея. Не известно когда выдастся минута, чтобы поесть в следующий раз, поэтому решаюсь на не самый приятный шаг. Найти муравьёв труда не составляет. — Прямо как обезьяна… — бормочу, ковыряясь в муравейнике палкой. Самих насекомых я ловить не собираюсь — где-то слышала, что сырыми их есть нельзя потому что муравьи могут оказаться переносчиками паразитов. Рисковать не хочется. А вот их яйца безопасны для употребления в пищу сырыми. Сварить их всё равно не получится — котелка у меня нет. Жду пока насекомые эвакуируют яйца из муравейника и сложат в аккуратную горку. Тут я, как циничный злодей, собираю их в ладонь. Немного, но уже кое-что. По вкусу напоминает орех. Пока ищу укрытие, разоряю ещё несколько муравейников. Естественно, я бы с радостью променяла подобный «деликатес» на какой-нибудь суп или жареное мясо. Можно было бы попробовать словить какого-нибудь карасика в ручье, но на это уйдёт много времени — из меня рыбак, как из Хеймитча джентельмен. А если разводить костёр, то нужно это делать побыстрее: из-за влажности, дрова скорее всего будут дымить и нужно будет успеть уйти до прихода профи. А пока я поймаю несчастную рыбину, Голодные игры уже закончатся. Завтра нужно разыскать нормальную еду, на одних насекомых вряд ли долго продержусь. На ночлег обустраиваюсь в довольно странном месте: у многих местных деревьев огромные, спутанные, словно скрученные артритом руки, корни. Они даже образуют что-то вроде пещер, которые сложно заметить, но я, пока тщетно рыскала в поисках каких-нибудь знакомых фруктов, нечаянно наткнулась на подобную. Со стороны и не поймёшь, что в этом клубке корней есть пространство. Я протиснулась через «проход» и оказалась внутри. Зазоры между корнями позволяют мне видеть что творится снаружи, а меня, если не знать что я нахожусь именно здесь, найти будет практически невозможно. Едва последние лучи солнца растворяются в темноте, звучит гимн. Показ погибших. Кресс Цили из Третьего. Ага, профи пережили бойню. Кто бы сомневался, после конца света выживут только они и тараканы. Что удивительно, рыжий коллега Кресс остался в живых. Фауст из Четвёртого. Тут тоже удивилась, я думала он задержится. Оба из пятого. Коди Андерс из Шестого. Кэссиди и Марк из Седьмого. Тут я порадовалась: они казались мне сильными. Дистрикт-8 тоже лишился обоих. Остались трое: оба из Девятого и Жан Айвор из Десятого. Первый и второй в полном составе. Одиннадцатый тоже уцелел. Джей жив. Веки тяжелеют. Просыпаюсь от храпа. Поначалу я пугаюсь что это мой организм решил обнаружить себя перед трибутами-охотниками столь идиотским способом. Но нет. Кажется, у меня появился сосед, вон, аж соседние кусты шевелятся. Может там сидит слон? Или это так рычит тигр? Нет, звук определённо издаёт человек. И почему этот… этот храпун нашёл себе спальное место именнно рядом с моим укрытием? Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не выскочить из своего «шалаша» и не навешать оплеух нерадивому трибуту. Вот, наверное, Хеймитчу весело смотреть на этот театр абсурда. Может убить этого «слона»? Заманчиво, но слишком жестоко. Я ещё не настолько ожесточилась, чтобы прикончить спящего. Это как-то нечестно. Профи справятся с ним и без меня. Пытаюсь опять уснуть, но мой новый сосед храпит в разных тональностях и когда он перескакивает с одной на другую, я сразу же просыпаюсь. Под утро начинает просыпаться живность. Птицы здесь кричат как не в себе, даже храп моего соседа на их фоне кажется мелочью. А потом из кустов вылазит человек. Тот рыжий из Третьего. Напрягаю память и вспоминаю имя. Моник Диллоу? Кажется, так. Надо же, какие звуки из преисподней может издавать такое худосочное тело. Комичность ситуации заставляет меня улыбнуться. Моник сладко потягивается, зевает и отправляется прочь от места ночёвки. Что ж, это правильное решение. Как его ещё не нашли убийцы? Парень чертовски везучь. Выжидаю несколько минут. Надо бы придумать как добраться до одной из этих крикливых птиц. Надеюсь, они съедобные. Растения здесь слишком яркие и подозрительные, а на одних муравьях я вряд ли долго протяну. Да и не слишком хочется ими питаться, если честно. Жаль, у меня не получится совладать с луком. Смогла бы отстреливать не только птиц, но и соперников. Не нужно подходить близко, сражаться. Я, наверное, даже не почувствовала бы, что лишаю кого-то жизни. Но глупо думать о том, чего не можешь, поэтому о луке и стрелах приходится забыть и не вспоминать. Пробираться через заросли проблематично, поэтому передвигаюсь достаточно медленно. Радует, что и остальных растения тоже значительно замедляет в случае погони. А вот диких животных… Это другое дело. Со времени бойни прошло уже достаточно времени, не дай бог публика заскучает. Зверюшки уже в пути. В джунглях же водятся крокодилы? А тарантулы? Или это из другой местности? Я читала про змей, что могут проглотить лошадь. Конечно, всех трибутов они не слопают — опять же, скучно. Животных используют для того, чтобы столкнуть нас лбами, но стать случайной жертвой тигра всё равно вполне возможно. Хочется есть. Возможно, какое-то из этих растений вполне съедобно, но я не рискую пробовать незнакомые ягоды или фрукты. Внутренности словно бы слиплись. Хеймитч мог бы подбросить немного еды. Может он уже пропил деньги спонсоров? Если они у меня вообще есть. — Я не муравьед, — недовльно бормочу, колупаясь в очередном муравейнике. Может, ментор поймёт намёк? Наверное, я уже сократила популяцию муравьёв в несколько раз. Отбрасываю влажную прядь со лба. Сколько литров пота с меня могло за эти сутки? Радует, что воды на Арене много: ручьи, родники, даже маленькая речка — пей сколько хочешь. Вот это щедрость! Воду набираю только из родников — смерть от кишечной инфекции не особо прельщает. Корю себя за глупость: надо было пошариться в карманах Моника, пока он спал. Может, у него была какая-то еда. Едва я об этом думаю, как с неба спускается серебристый парашют. Я ловлю «подарок» и улыбаюсь как дура. Значит, он не забыл про меня! Разворачиваю ткань и вижу пластиковый контейнер с прикрепленной к нему запиской. «Помнишь большие жёлтые груши, что мы ели в поезде? Только шипастый. Растёт на дереве. Еда скоро закончится, найди новую. Удачи, милая. Хеймитч.» Хоть бы раз по имени назвал. Чувствую, была бы его воля, он бы накатал ещё пару великолепных напутствий вроде «не топай как слон», но у него, похоже, было ограниченное количество символов. Оглядываюсь по сторонам и тут же понимаю о чём говорит Хеймитч. Я периодически замечала подобные плоды но не ела, опасаясь того, что они ядовитые. Крупные, жёлтого цвета, покрытые пупырышками пирамидальной формы. И правда похожи на груши, только в несколько раз больше. Открываю контейнер. Рис и жареное мясо. — Спасибо, — говорю я. Мне стало стыдно за то, что я сомневалась в Хеймитче. Должно быть, всё это время он ждал, что я вспомню какой-нибудь съедобный фрукт, но, когда этого не случилось, выслал мне еды и подсказку что нужно искать, чтобы не протянуть ноги с голоду. «Всё-таки не пропил…» Съедаю всё, что было в контейнере. Еда на такой жаре испортится, так что тянуть смысла нет. Диковинный фрукт пока не пробую: желудок может не выдержать такого обильного приема пищи после суток впроголодь. Ночую опять в корнях дерева, но уже другого. Будят меня не крики птиц, а боль от укуса, резкая и какая-то шипучая, словно пчела ужалила. Открываю глаза и сразу же закрываю их руками. Повсюду голубые огни. Они жалят, пытаются забиться в ноздри и влезть в уши. Хватаю свои пожитки и опрометью бросаюсь из укрытия. Вылезти через маленькую щель удаётся не с первого раза, они жалят меня вновь и вновь, пока мне не удаётся выбраться наружу. Видимо, влезла в чьё -то гнездо, но, как оказалось, на улице ситуация такая же: светляки наводнили округу, не помня себя от боли, бегу вперёд, прорываясь сквозь кусты. Ноги путаются в лианах — перерезаю их ножом, пытаюсь прикрыть лицо, чтобы твари не лезли в глаза, но почти сразу же спотыкаюсь о какую-то корягу и растягиваюсь на сырой земле, подгоняемая жалящими насекомыми, подскакиваю и несусь дальше. Это длится целую вечность: бегу, падаю, поднимаюсь. Липкий пот застилает глаза, боль затмевает рассудок и остаётся лишь животный страх, подгоняющий нестись вперёд, перепрыгивая через ручьи и коряги. Потом голубые огни начинают редеть, замедляться, пока совсем не рассеиваются. Я выдыхаю. А потом приходит зуд, не такой какой обычно бывает от укусов, например, слепней. Другой, обжигающе горячий. Солнце уже показалось из-за горизонта и я могу рассмотреть свои руки, красные как варёные раки, что мы как-то ели в Капитолии, покрытые сыпью. От испуга закусываю губу и чувствую, что с лицом тоже что-то не так. Дотрагиваюсь до губ рукой и понимаю, что они потеряли чувствительность и… Подпухли? Снова разглядываю руки. Выглядят, как будто упала в крапиву и провалялась полночи. — Я превращаюсь в жабу? Смотрю на свои пальцы и вижу чужие. Белые ухоженные ручки с аккуратными овальными ногтями, принадлежащие Лэйси, дочери мэра. У неё часто случаются жуткие аллергические реакции, я знаю об этом, потому что мы учились в одной школе, только она младше на пару лет. Помню, как в прошлом году, по просьбе Анники, приносила школьной медсестре какие-то справочники. Лэйси сидела с закатанными по локоть рукавами, а медсестра колола ей лекарство. Тогда, полагая, что это может пригодиться мне в работе, я постаралась до мелочей запомнить как она это делала. — Хеймитч! — зову я, — мне нужно антигистаминное. В шприце. Ещё антисептик. Срочно! Само оно не пройдёт. Руки только сильнее опухают, а нос закладывает. Стараюсь не паниковать. Хеймитч поймёт, что дела плохи и вышлет лекарство. Главное, чтобы другие трибуты не добрались до меня, пока не приду в норму. Но они добрались. Точнее добрался. Нападает сзади, беря в удушающий захват. Ещё не до конца осознав происходящее, выхватываю нож из-за пояса и всаживаю его в плечо нападающего — тот, взвыв от боли, выпускает меня. Поворачиваюсь и вижу: рыжая голова, щуплое тело. Надо было его прирезать. Вот идиотка! С чего взяла, что он не захочет меня прикончить? Все хотят победить. Кроме меня, похоже, раз оставляю в живых своих будущих убийц. Несколько секунд мы таращимся друг на друга, а потом Моник срывается с места. Серебряный парашют спускается с неба. Лекарство. Я кидаюсь наперерез Монику, решившему перехватить «подарок», он опрокидыват меня на землю. Дохляк дохляком, но со мной, дышащей исключительно через рот, вполне может справиться. Поэтому и напал, но не рассчитал — у меня нож. Моник пытается пройти дальше, но я хватаю его за ногу, он падает, мы катаемся по мокрой от утренней росы траве, он пытается задушить меня, приподнимаю плечи, прижимаю его ногу в чувствительной области ахиллова сухожилия своей ступнёй, с трудом дотягиваюсь до выпавшего из руки ножа и ударяю Моника в бедро. Он отпускает мою шею и я перерезаю ему горло. В ужасн таращусь на рану из которой вместе с кровью вытекает жизнь. Я знала, что убью, когда придёт время, но оказалась совершенно не готова к содеянному. Выстрел из пушки возвращает к реальности. Хватаю «подарок» Хеймитча и убегаю: у меня остаётся слишком мало времени на собственное спасение.