Месть Блэка: Хогвартс

Добра и зла не существует. Есть только сила, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней. © Гарри Поттер и Философский Камень       — И так, обсудим изменения в программе, или есть что-то еще? — спросил я, когда преподаватели, вместе с недовольной Макгонагал ушли, и кабинет Дамблдора опустел. Не считая конечно портретов прежних директоров и директрис, которые повинуясь взмаху палочки разом мирно дремали в своих красивых рамах. Только один портрет черноволосого мужчины в роскошном сюртуке недовольно заворчал, пытаясь бороться со сном, но и он вскоре закрыл глаза.       — Если ты хочешь обсудить именно программу по предмету, мы разумеется можем поговорить и об этом, но я все же предлагаю взглянуть на это, — директор жестом фокусника поймал из воздуха стеклянный пузырек, наполненный серебристой жидкостью.       — Так, значит, Слизнорт все же сдался? — понял я, увидев колбочку с воспоминанием.       — Не совсем… — поморщился Дамблдор. — Впрочем, это пока что не имеет значения. Важно то, что воспоминание у меня. Дамблдор неторопливо обогнул рабочий стол, и отошёл к шкафчику, в котором стоял Омут памяти, вытаскивая древний артефакт наружу и выливая в него содержимое пузырька.       — Твоя информация подтвердилась, теперь посмотрим, что именно Слизнорт сказал Реддлу.       Он сделал приглашающий жест, склонившись над омутом. Чуть позже, это сделал и я, почувствовав, как ступни отрываются от пола… Это было навеянное ощущение, одной частью разума я осознавал, что все так же стою в кабинете на твердом полу. Другая же часть сознания быстро пролетела сквозь тьму и приземлась в кабинете Горация Слизнорта, каким тот был многие годы назад.       Немного помолодевший Слизнорт, каким я его запомнил еще со школы, с густыми, блестящими соломенными волосами и светло-рыжими усами сидел в уютном кресле с высокой спинкой. Ноги его покоились на бархатном пуфике, в одной руке он держал винный бокальчик, другой перебирал в коробке засахаренные дольки ананаса.       В отличие от Дамблдора, который предпочитал обычные конфеты с волшебной лимонной пропиткой, усиливающей вкус, которые по простому звали лимонными дольками, Гораций ценил именно эксклюзивность и символизм. Подобные лакомства, не смотря на простоту, стоили очень и очень дорого. По большей части из-за самого волшебного фрукта.       Вокруг преподавателя сидело шесть учеников, многих из которых я встречал позже. Правда тогда, когда их лица были закрыты масками пожирателей. Среди всех присутствующих неуловимо выделялся Том Реддл, на пальце которого поблескивало золотое кольцо с иссиня — чёрным камнем. Видимо, это и был родовой перстень Гонтов.       Я приземлился как раз возле заинтересованно глядящего на кольцо Дамблдора, когда еще не растерявший своего шарма принц Слизерина спросил:       — Сэр, а правда ли, что профессор Вилкост уходит в отставку?       — Том, Том, если бы я и знал это, то был бы не вправе сказать вам, — ответил             Слизнорт, укоризненно поводя из стороны в сторону покрытым сахарными крошками пальцем, хоть одновременно и подмигивая. — Должен признаться, я был бы не прочь выяснить, откуда вы черпаете ваши сведения, юноша; вам известно больше, чем половине преподавателей.       Реддл скупо улыбнулся, остальные присутствующие рассмеялись, бросая на него восхищённые взгляды.       — Что до вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит… Кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое…       Несколько мальчиков захихикали снова.       — …лакомство. С уверенностью предрекаю вам, что лет через двадцать вы подниметесь до поста министра магии. Через пятнадцать, если так и будете присылать мне ананасы. У меня в Министерстве великолепные связи. Том Реддл лишь улыбнулся, остальные присутствующие угодливо засмеялись. Уже на старших курсах Редл завоевал огромный авторитет среди всех учеников, и, не смотря на то, что он был далеко не самым старшим в их компании, тем не менее явно выглядел хозяином положения.       — Не думаю, что политика — моё предназначение, сэр, — с фальшивым сожалением сказал Реддл, когда утих смех. — Прежде всего, моё происхождение не из тех, какое необходимо для подобной деятельности. Конечно же тот не выпячивал своей принадлежности к роду Слизерин, хотя наверняка, его прямые сторонники об этом знали, судя по переглядываниям. По крайней мере более старший и знатный Эйвери, а также Лестрейндж точно знали об этом. Иначе никогда не позволили бы себе поддержать маглокровного выскочку. Впрочем, доказательств «избранности» у Редла хватало.       — Глупости, — с напускным возмущением отозвался Слизнорт, — яснее ясного, что вы, с вашими-то способностями, происходите из славного рода волшебников. Нет, вы далеко пойдёте, Том, я в своих учениках никогда ещё не ошибался… Маленькие золотые часы, стоявшие на столе Слизнорта, отзвенели одиннадцать.       — Батюшки мои, неужто так поздно? — удивился Слизнорт. — Вам лучше идти, юноши, а то наживете неприятности. Лестрейндж, я рассчитываю получить от вас завтра утром письменную работу, иначе мне придется задержать вас в классе. То же относится и к вам, Эйвери. Мальчики гуськом покидали комнату. Слизнорт выбрался из кресла и перенёс пустой бокал на письменный стол. Звук какого-то движения за его спиной заставил Слизнорта обернуться: посреди кабинета так и стоял Реддл.       — Скорее, Том. Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы всё-таки староста… — мягко поторопил ученика Слизнорт.       — Сэр, я хотел спросить вас кое о чём. — в глазах Редла сверкнул нешуточный интерес, пополам с уверенностью в том, что Слизнорт знает ответ.       — Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте…       — Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… о крестражах? — как бы мимолетно обронил потомок Гонтов.       Слизнорт уставился на него, рассеянно поглаживая толстыми пальцами ножку бокала.       — Пишете самостоятельную работу по защите от Тёмных искусств, не так ли? — явно занервничал Слизнорт. Он явно понимал, о чем именно его спрашивает Том, и пытался уйти с темы, но был слишком ошарашен вопросом, чтобы сделать это правильно. Само понимание о том, что это слово относится к темным искусствам давало понять что тот явно разбирается в вопросе.       — Не совсем так, сэр, — ответил Реддл со скользящим в голосе намеком. — Я наткнулся на этот термин, читая кое-что, и не вполне его понял.       — Вам пришлось бы приложить изрядные усилия, Том, чтобы найти в Хогвартсе книгу, содержащую подробные сведения о крестражах. Это материя очень Тёмная, Тёмная по-настоящему, — сказал Слизнорт, отойдя от своего амплуа доброго профессора и глядя на Тома твердо, и с затаенной тревогой.       — Но вам-то, разумеется, известно о них всё, сэр? Такой волшебник, как вы… Простите, возможно, вы не имеете права говорить об этом. Просто я понимаю, что если кто и способен о них рассказать, так это вы… Вот и решился спросить… Колебания, небрежный тон, в меру лести, намеки на осведомленность, и ни единого перебора, ни в чём. Я не знал, как именно Редл понял, что Слизнорту что-то известно об этой магии, которая тянула на пожизненное в Азкабане еще тогда, но информацией он пользовался очень и очень умело. Явно тот готовился к разговору со Слизнортом не одну неделю, продумывая все варианты, и, наконец, выбрал путь лести и намеков на шантаж.       — Ну что ж, — произнёс Слизнорт, не глядя на Тома, и нервно дергая ленточку, украшавшую крышку коробки с засахаренными ананасами, — разумеется, если я предоставлю вам сведения общего характера — просто ради истолкования этого термина, — вреда никому не будет. Более того, это может уберечь вас от неразумного использования неполного знания. Словом «крестраж» обозначается материальный объект, в который человек прячет часть своей души.       — Но я не совсем понимаю, как это можно сделать, сэр, — сказал Реддл. Своим голосом он управлял очень умело, но все еще недостаточно. Я чувствовал, что он волнуется, хотя и не подает виду. Видимо в те времена шантаж еще не являлся для него настолько привычным делом, тем более профессора, тем более на такую тему.       В целом, Реддл тогда сильно рисковал всем. Стоило Слизнорту рискнуть пожертвовать репутацией, и, возможно местом в Хогвартсе, и отказать Тому — будущий Волдеморт бы потерял все в один миг. Но Слизнорт все-таки выбрал другое.       — Гораций… — разочарованно вздохнул Дамблдор.       — Ну, видите ли, вы раскалываете свою душу, — тщательно подбирая фразы сказал Слизнорт, — и прячете часть ее в объект, находящийся вне вашего тела. После этого, если на тело кто-либо нападёт или даже уничтожит его, вы всё равно умереть не можете, поскольку часть вашей души остаётся привязанной к земле, неповрежденной. Правда, существовать в подобной форме… Слизнорт поморщился, испытывая на этот раз вполне искреннее отвращение.       — Немногие согласились бы на это, Том, очень немногие… Даже мучительная смерть могла бы казаться куда более предпочтительной. Овладевшая Реддлом жажда узнать как можно больше была теперь видна невооружённым глазом. Как акула, почуствовавшая запах крови, на лице его появилось выражение алчности, он уже не мог скрывать своё вожделение.       — Но как же раскалывается душа?       — Что ж, — ответил, поёжившись, Слизнорт, — вы должны понимать, что душа мыслится как нечто неповреждённое, целостное. Расколоть её — значит совершить противное природе насилие…       — Но как его совершить? — голос Реддла уже мало походил на голос примерного старосты. В нем чувствовались повелительные требовательные нотки. Он не отрываясь смотрел в глаза Слизнорта, буквально гипнотизируя старого мага.       — Посредством злого деяния, высшего деяния зла. Убийства. Убийство разрывает душу. Волшебник, задумавший создать крестраж, использует это увечье к собственной выгоде: он заключает оторванную часть души… — немолодой маг начал задыхаться, также не отрываясь смотря в глаза Редла, и пытаясь нащупать рукой позади твердую поверхность, чтобы опереться.       — Заключает? Как?       — Для этого существует заклинание, только не спрашивайте меня о нём, я его не знаю! — ответил Слизнорт, встряхивая головой, точно старый слон, которого одолели москиты, разрывая зрительный контакт. — Разве я похож на человека, который опробовал его? На убийцу?       — Нет, сэр, разумеется, нет, — поспешно сказал Реддл, мгновенно превращаясь в себя прежнего. — Простите, я не хотел вас обидеть.       — Что вы, что вы, какие обиды, — слабо откликнулся Слизнорт. Чувствовалось, что он был вымотан. — Интерес к подобным вещам естественен… Для волшебников определённого калибра эта сторона магии всегда была притягательной.       — Да, сэр, — сказал Реддл, безуспешно пытаясь взглянуть в глаза магу. — Я, правда, одного не понимаю… Мне просто любопытно, много ли проку от одного-единственного крестража? Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Ну, например, разве семь — не самое могучее магическое число и разве семь…       — Клянусь бородой Мерлина, Том! — возопил Слизнорт. — Семь! Неужели мысль об убийстве даже одного человека и без того недостаточно дурна? Да и в любом случае… разделить душу надвое — уже плохо, но разорвать её на семь кусков!.. Теперь Слизнорт выглядел совсем встревоженным, он смотрел на Реддла так, словно никогда прежде его не видел, однако все еще пытаясь уцепиться за стекающую водой маску.       — Разумеется, — пробормотал он потерянно, всматриваясь в лицо мальчика, — наша беседа всего лишь гипотетична, не правда ли? Чисто научное…       — Да, сэр, конечно, — с улыбкой ответил Реддл, ловя взгляд старого мага. — Однако, раз сегодня день таких откровений, у меня к вам есть еще один вопрос… И именно на этом моменте воспоминание прерывалось, словно обрезанная пленка. Кабинет Слизнорта окутала темнота, уносящая нас обратно в реальность.       — Я уже давно питал надежду заполучить это свидетельство, — начал Дамблдор, погруженный в свои мысли. Он сел за стол, скрестив тонкие узловатые пальцы. — Оно подтверждает мою теорию, говорит о том, что крестражей скорее всего семь. То есть — еще пять, если не считать медальон и дневник.       А я вот в этом уверен не был. Чаша, медальон, дневник, кольцо, диадема, Гарри, и скорее всего змея. Дух Волдеморта в Албании был восьмым. Хотя, если не считать змею, в которой я не был уверен — действительно выходит семь.       — Воспоминание неполное, — отметил я очевидное.       — Да, Гораций пошел на некоторые уступки, — уклончиво ответил Дамблдор. — Но информацию о том, где именно и что искать, мне получить к сожалению не удалось. Слизнорт за оставшуюся часть запросил слишком высокую цену.       — И что это такое? — с любопытством проговорил я.       — Эликсир жизни, — ответил Альбус, все еще находясь в своих мыслях.       — И только? — присвистнул я. Пока что проблемы в этом я не видел. — Ты же вроде бы дружен с Фламелем. Одолжи у него одну порцию и все.       — Одну порцию и все? — хмуро посмотрел на меня Альбус. — Я уверен, Сириус, ты понимаешь значение этого эликсира как для Николаса, так и для любого мага. Как и филосовский камень, эликсир жизни на его основе — бесценен. Столетиями Фламель охранял секрет его изготовления. Мы не настолько друзья, чтобы тот просто так отдал мне величайшее свое достижение.       — Хорошо, а для чего именно ему нужен этот эликсир? — зашел я с другой стороны.       — Дело в его жене, — ответил Дамблдор. — Ей осталось недолго, вот Гораций и хватается за соломинку… Если честно, я сильно сомневаюсь, что эликсир как-то подействует на проклятие. Все-же, насколько я знаю, он больше воздействует на тело, а не на душу.       — А какое именно проклятие?       — Если бы он знал, я думаю, что эликсир не потребовался бы, — покачал головой старик. — Я ее не осматривал, но у Слизнорта немало друзей, в том числе и среди лучших целителей, зельеваров, малефиков в том числе. Если бы можно было помочь другими способами, то он бы это сделал.       — Нда… — подумал я о том, что по магии душ у меня конечно есть один специалист… Но тащить к нежити еще и Слизнорта, без понимания что это поможет, это было бы слишком. Даже за весьма ценные сведения. — Значит, пока что только цифра? Есть мысли, что может быть другими крестражами?       Я конечно мог рассказать Альбусу все предметы и так, но сделать это, не вызывая вопросов было бы слишком сложно. Возможно сейчас удастся просто подтолкнуть его в нужном направлении.       Дамблдор немного помолчал, собираясь с мыслями, затем начал размышлять вслух:       — Дневник и фамильный медальон… Том всегда был на редкость сентиментален. Если два из семи предметов — это личные и памятные вещи, то и остальные должны быть такими же. Если он узнал о создании крестражей еще в школе, то та смерть Миртл была не случайной. Я всегда подозревал в этом Тома… Но у него действительно не было никакого мотива, чтобы так подставляться. Вернее, я об этом не знал. Значит, первый крестраж был создан именно тогда. Возможно, это и мог быть именно дневник.       Следующие вещи должны были быть более статусными. Медальон Слизерина — вещь как раз из той категории. Тот перстень на его руке — это реликвия Гонтов, также укладывается в общую картину. Но что может быть еще — слишком много вариантов… — Дамблдор ненадолго прервался, взглянув на лежащую на широкой полке старую шляпу. — Медальон Слизерина — одна из известных вещей основателей. Меч Годрика здесь, Чаша Хельги, как и Диадема — утеряны. Посох Мерлина, иголка морганы, дары Смерти… Гадать можно долго, Но нам будет достаточно и еще одного, чтобы определить все. Возможно, начать стоит с тех следов, что ты обнаружил в Албании. У меня также есть информация по этому духу.       — Да, я тоже так считаю, — осторожно сказал я, на самом деле немного пораженный очень быстрыми и достаточно точными выводами. Как бы он таким темпом не догадался и про Гарри. — А что на счет Слизнорта?       — Я поговорю с Николасом, — ответил Альбус. — Если не эликсир, то возможно он хотя бы сможет подсказать что-нибудь о проклятии. Пока же предлагаю сосредоточить внимание на Албании. После того, как ты поделился сведениями, я отправил туда своего человека еще раз все проверить.       — И он вернулся живым? — хмыкнул я, вспоминая о нескольких группах людей Малфоя, которые там и сгинули.       — У него есть навык оставаться незаметным даже на виду, — улыбнулся Дамблдор. — Действительно, в том районе сейчас ожесточенные столкновения между османами и русскими волшебниками, люди пропадают и без этого. Но в том районе есть одно место, где люди пропадают особенно часто. Но, перед экспедицией туда — стоит подготовится. Дух — это не крестраж, и не имеет физического вместилища. Перед тем, как его поймать — нужно понять, как поместить дух Волдеморта в ловушку. Иначе, все окажется бесполезно.       — Я попробую спросить у своих… людей, — кивнул я директору, в то же время думая, что торопить события — это не такая уж и хорошая идея. — Возможно также Фламель…       — Не думаю, что просить об еще одном одолжении у Николаса — это хорошая мысль, — немного поспешно сказал Альбус. — К тому же, если решить проблему Горация, понимая детали ритуала можно будет создать и вместилище для еще одного осколка души бедного Тома.       — Действительно, бедный Том, — фыркнул я, понимая в каком замкнутом круге я оказался. Но у меня, в отличие от Альбуса, было знание хотя бы о диадеме. Правда, оно никак не помогало вытащить темную дрянь изо лба крестника — так что ситуация такая себе. Возможно стоило пересмотреть свой график в пользу еще большего урезания сна. Хотя и так порой мерещится… всякое. Видимо, все-же, хроноворот. А я уже стал от него отвыкать. — Понял тебя, Альбус. Как что-нибудь выясню — дам знать.       — Хорошо. А теперь, если ты позволишь… — с явным намеком протянул Дамблдор, взмахом руки пробуждая портреты.       — Я уже и сам хотел уходить. Спасибо. — фыркнул я, поднимаясь с сидения. Мне действительно было нужно многое обдумать.