Немного не та Грейнджер

— Так… И почему у нас такие кислые лица? — Спалось так себе, — проворчала Анна, присаживаясь на свое место за столом и принимаясь за завтрак, состоящий из яичницы с беконом и сыром. — Аллергия замучила. — Какая еще аллергия? — удивилась миссис Грейнджер. — На партизанов, — Анна стрельнула взглядом в сторону сестры, после чего продолжила, не обращая внимания на умоляющие знаки: — Которые не хотят близким родственникам рассказывать, что на самом деле происходит в магической части страны. Родители тут же уставились на Гермиону, сверля ее нечитаемыми взглядами. — Та-а-ак… И чего мы не знаем? Гермиона злобно посмотрела на сестру. — Предатель… — А ты думала, что я тебе позволю молчать, когда семье грозят серьезные проблемы? Я, по-твоему, просто так весь пятый курс торчала во временной аномалии, хлебала высокотоксичные зелья и заключала… — Анна запнулась, с трудом поймав себя за язык. — Короче, почему, по-твоему, я пахала на износ, чтобы успеть закончить три курса за год? Давай, рассказывай, что у вас там происходит! Великий борцун с темными силами, блядь… — Анна! — возмущенно повысила голос миссис Грейнджер. — Что за выражения?! — Да-да, — поддержал супругу мистер Грейнджер. — И изволь объясниться, что значат твои слова про аномалию и зелья… Анна тяжело вздохнула. Вот как быть с этим семейством? Вместо того, чтобы акцентировать внимание на действительно важных вещах вроде своей безопасности, родители доколупались до вещей, не имеющих отношения к делу и до ругани. Хотя отец, например, сам бывший военный — должен понимать, что в армии и в военизированных учебных заведениях матом не ругаются — на нем разговаривают. Так нет же… Извольте выражаться как принцесса, можете даже реверанс сделать… — У нас в Дурмстранге есть программа ускоренного обучения, завязанная на манипуляции со временем, снохождение и использование зелий, обостряющих разум и восприятие, — пояснила она. — Обычно она используется для реабилитации пострадавших учеников, которые пропустили часть обучения, и для тех, кто перевелся из других школ, чтобы быстрее закрыли академическую разницу. В долгосрочной перспективе его не применяют, но… — Анна покачала головой. — Я когда узнала, что творится в Британии… В общем, Гермиона расскажет — вы все поймете. Теперь взгляды семейства снова были сосредоточены на Гермионе, которая даже не успела вдоволь порадоваться тому, что разговор сам собой сошел на более безопасную для нее тему. — Ну-у… В общем… — Ну, понимаете… — начала мямлить Гермиона, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — В стране действительно есть некоторые… э-э… проблемы… с магией. Но ничего такого, чего не удастся решить! Анна закатила глаза. Дал же бог сестру-партизана… — «Проблемы с магией,» — передразнила она Гермиону. — У вас там бандитские разборки на носу! Да ты можешь прямо сказать, что магам вот-вот придется разбираться со всего лишь кучей хорошо обученных и организованных чистокровных волшебников, держащих правительство за яйца, да еще и возглавляемых бессмертным нечто, которое когда-то было одним из самых сильных темных магов мира. Подумаешь… Делов-то… Гермиона нервно сглотнула, пытаясь собраться. — Ну, в общем, да… — ее голос дрожал, она с трудом подбирала слова. — Волдеморт действительно вернулся, но министерство, Орден Феникса, все… Мы работаем над тем, чтобы все было под контролем. Это опасно, но у нас есть план! У нас есть Дамблдор! И… — Ага, «Дамблдор». Счастье-то какое… Дряхлый стогодовалый дед, владеющий трансфигурацией с алхимией и не имеющий никакой квалификации в темных искусствах. — Анна снова перебила сестру, разрезая свой омлет с таким энтузиазмом, как будто это он был виноват в возрождении Волдеморта. — Да еще и ответственный за кучку подростков с завышенным самомнением, которые вообразили себя дирижаблями… На что спорим, что его охерительная тактика включает в себя использование школьников как защитников замка? — Мы не просто подростки! — взорвалась Гермиона, не выдержав. — Мы можем сражаться! Мы готовимся! Грейнджеры молча смотрели на дочерей, явно не зная, как реагировать на эту бурю информации. Мистер Грейнджер даже отодвинулся на стуле, как будто обдумывая, сколько времени понадобится, чтобы переварить все услышанное. — Значит, вы всерьез… — проговорила миссис Грейнджер с ноткой тревоги в голосе. Гермиона нахмурилась, пытаясь найти способ сказать правду, но не вызвать паники. — Ну, да… Это опасно, но… Я обещаю, мы будем осторожны! Анна снова вскинула бровь. — Осторожны? Каким образом, позволь поинтересоваться? Прокричите со стены — мол, «дяденька Волдеморт, не убивайте нас, пожалуйста, мы маме обещали быть осторожными»? — Анна! — снова возмутилась миссис Грейнджер. Гермиона почувствовала, что ситуация уходит из-под контроля. Ей надо было как-то сгладить все, что наговорила Анна, иначе… — Мы не будем участвовать в сражениях! — выпалила она, уже не зная, что сказать. — Мы просто… помогаем! Защищаем школу! Анна, услышав это, фыркнула и снова принялась нарезать яичницу. — Тяжелый случай… Слушай, ты уверена, что в Хогвартсе нет никаких психотропных аномалий? — В смысле?! — насторожилась Гермиона. — Ну, в смысле… — Анна фыркнула. — Вы там, походу, все чокнутые… В Дурмстранге, конечно, тоже прививают патриотизм и уважение к своей магической традиции образования, но лично я даже примерно не представляю, каких масштабов жопа должна будет произойти, чтобы я, будучи в здравом уме и твердой памяти, сама, добровольно, пошла сражаться за школу в целом и за директора в частности. — Эй! — Так, стоп! — прервал перепалку мистер Грейнджер. — Мне кто-нибудь вообще что-нибудь объяснит?! Какая бандитская война?! Какая защита?! Вы о чем вообще?! Анна вздохнула, посмотрела на наручные часы, хмыкнула. — Погодите пять минут, я сейчас приду. — Ты куда?! — Пойду унаследую десять старинных семейств, которым гоблины клялись в вечной верности, — фыркнула Анна, но, поняв, что шутку не оценили, закатила глаза и пояснила: — Половина девятого. Скоро почтовые совы газеты принесут — не хочу, чтобы обычный почтальон, оставляя журналы и счета, наткнулся на газеты с движущимися фотографиями. Вернусь через пять минут. — Не знала, что ты следишь за новостями. — Если записать все, чего ты обо мне не знаешь, сестричка, получится целая книжная полка. Анна ушла, прикрыла за собой дверь в столовую и усмехнулась, услышав приглушенную дверью фразу: — Гермиона, изволь объясниться… Газеты пришлось ждать совсем недолго, хотя и дольше пяти минут. Разглядев далеко в небе серую сипуху, держащую в клюве что-то продолговатое, Анна хищно улыбнулась, посмотрела по сторонам, убеждаясь, что никто из соседей и прохожих не смотрит в ее сторону — и через мгновение орлица, возникшая на месте девушки, помчалась на перехват, стараясь при этом не смотреть вниз. Вообще, Анна считала парадоксом судьбы, что при ее панической боязни высоты в человеческом виде, дополненной весьма посредственными навыками трансфигурации и умением летать на метле на уровне «ворона с гантелей», она умудрилась каким-то чудом не просто стать анимагом, а стать анимагом с формой птицы. В частности — степной орлицы. Птицы, которая, так-то, в Великобритании не водится… Да еще и научилась летать в этой форме без особенной боязни. Главное только было не смотреть вниз, если не собираешься пикировать… Сова, заметив стремительно приближающегося к ней хищника, испуганно ухнула и, выронив зажатую в клюве посылку, развернулась в полете и дала деру с завидной скоростью при полной тишине полета. Анну, впрочем, интересовала не сама птица (хотя форма орлицы и требовала если не вкусно закусить, то хотя бы пошалить с добычей), а посылка. Можно было бы, конечно, позволить сове долететь до дома и постучать клювом в окно, но инцидент с маячками в одежде и под кожей у сестры обострил и без того не дремавшую паранойю. Лучше уж перехватить посылку, чтобы сову если и отследили, то не до конца. Сомнительное действо, конечно — все, кому надо знать, и так знают о месте проживания семейства Грейнджер, но… Чуйка есть чуйка. Да и незачем давать потенциальному противнику дополнительных сведений о своем расположении. Уже через минуту Анна приземлилась в скверике недалеко от дома, превратилась обратно в человека, быстренько прощупала макулатуру, оказавшуюся в свертке с почтовой рассылкой, удовлетворенно кивнула, превратилась обратно, долетела домой, влетев в помещение через открытое окно в комнате сестры, превратилась в человека и, наконец, спустилась вниз в столовую. — Да пойми ты, Гермиона… Мы ведь не против того, чтобы ты боролась со злом и все такое. Просто зла в мире много, а ты такая вот у родителей одна. — У вас еще Анна есть. — Не умничай. Ты поняла, что я хотела сказать… Анна толкнула дверь в столовую. Судя по всему, за те максимум десять минут, что ее не было, в доме произошла маленькая попытка мятежа почти совершеннолетней колдуньи, которую попытались осадить родители. Стол был заляпан чаем, под стулом Гермионы лежал пропущенный во время быстрой уборки осколок чашки, а мама заканчивала бинтовать баламутной дочери правую ладонь. — Смотрю, у вас тут весело? — Было бы, если бы кто-то держал язык за зубами, — проворчала Гермиона. — Что-то ты долго… — Сову ветром снесло, — прокомментировала Анна, возвращаясь на свое место и раскрывая «Ежедневный Пророк». — А… Ну, вот… Что и требовалось доказать. На Анну уставилось все семейство, явно требуя объяснений. Анна, впрочем, не спешила что-то говорить. Выпуск «Пророка», который она держала в руках, был на удивление информативным, если как следует подумать и если уметь читать между строк. Страницы «волшебный юмор» и «хитрости для ведьмы-домохозяйки» Анну не волновали, равно как пока что не был интересен и огромный кроссворд на последней странице, а вот основной блок новостей… Через двадцать минут она отложила газету, протерла глаза и заявила, отпив чаю из чашки: — Пиздец. И это не лечится. — Анна! — возмущенно крикнула миссис Грейнджер. — Ну что «Анна»? Я уже почти семнадцать лет Анна, — проворчала она в ответ. — Ну вот вы полюбуйтесь на этот бред! Полюбуйтесь! Анна протянула газету родителям и сестре и принялась ждать их реакции. Однако… — О! Скримджер занял пост министра! Это же просто замечательно! — заметила Гермиона. — Наконец-то этого балбеса, Фаджа, сняли… Анна покачала головой. Господи, какая же сестра наивная… Как двухнедельный котенок, ей-богу. — Что? — не поняла ее реакции Гермиона. — Скримджер — он же офицер аврората! Он-то точно не станет закрывать глаза на то, что происходит! — Слабо верится, — покачала головой Анна. — Поверь на слово, бывшие авроры — совершенно отпиленные на голову. А если это еще и высшие офицеры — то еще и карьеристы, которые будут зубами вгрызаться в место. Так что, думаю, в министерстве сменили шило на мыло. Мало того, «мыло» досталось жестокое, привыкшее командовать и сразу бить в морду за малейшее непослушание. — Чушь! — Ничего не чушь, — согласился с Анной отец. — Гермиона… Просто поверь. Ты не была в армии — тебе не понять, какие порядки там царят. Это только на камеру у нас красивые марши в новой форме и вежливые расшаркивания сержантов перед рядовыми… — Вот-вот, — кивнула Анна. — Скримджер, конечно, может навести порядок. Но какой ценой? Будет стараться удержать власть любой ценой, и не факт, что это не закончится репрессиями. А фантазия у него богатая, с другой в офицеры не берут. Гермиона недоверчиво покачала головой, но задумалась. — Но разве это не лучше, чем Фадж, который просто отказывался видеть правду? Анна фыркнула. — Лучше? Гермиона, лучше — это если бы кто-то из твоих любимых авроров вдруг взял и по-быстрому обезвредил Волдеморта. А так… Скримджер, может, и не станет отрицать правду, но он точно не отдаст приказ на спасение всех подряд и кого попало. — Анна нахмурилась, оглядывая семейство. — Особенно таких, как мы. — Почему это?! — Потому что если у офицера аврората хватило денег, чтобы выиграть выборы, то возникает вопрос — а кто его, собственно, так хорошо спонсировал. И главное — за какие уступки, — Анна уже всерьез злилась на наивность сестры. — И не смотри на статью «Министерство гарантирует безопасность учеников». В магическом мире гарантия безопасности от правительства — первый повод закупить жратвы на пару лет и заныкаться в наглухо закрытом бетонном бункере. — Мы в опасности? — тихо спросила миссис Грейнджер, ее лицо побледнело. — Мама, не нужно паниковать! — быстро вмешалась Гермиона, бросив злобный взгляд на сестру. — Все под контролем. Дамблдор и Орден Феникса работают над этим. Нам нечего бояться. Анна тяжело вздохнула, прислонившись к спинке стула. — Не похоже… Посмотри на этот заголовок, — она кивнула на первую страницу. — «Гарри Поттер — Избранный!»… — И что это значит?! — Это значит, — ответил вместо Анны отец, — что, похоже, никто ничего делать не собирается, а все свалят на некоего Гарри Поттера. Кто это, кстати? — Вы виделись, — напомнила Анна. — Помнишь? Невысокий такой, неряшливый, тощий как узник Освенцима. Велосипеды на морде, костюм в стиле «я обокрал бомжа»… — А, да?! — мистер Грейнджер удивленно посмотрел на дочерей. — Это что, получается… Вот ЭТО чудовище, не следящее за собой — некий избранный, на которого надеются маги? — Прикинь? — ехидно усмехнулась Анна. — Свалят на пацана, который до сих пор не очень уверенно знает, с какой стороны держаться за волшебную палочку, обязанность по «исполнению» Волдеморта, прикроются каким-нибудь древним пророчеством, — Анна стрельнула взглядом в мгновенно побледневшую сестру, прикинула в голове, какой апокалипсис начнется, если родители узнают о похождениях Гермионы и о том, что она уже рисковала жизнью, покачала головой и решила пожалеть сестру. — Если уже не прикрылись, конечно… И все, можно сидеть дома, пить джин и надеяться на героя. Мистер Грейнджер несколько минут молчал, внимательно перечитывая фрагмент, в котором Рита Скитер на все лады чмырила министерство за отказ комментировать ситуацию, параллельно на все лады расхваливая потенциального Героя. Наконец, дочитав статью, он поднялся из-за стола, молча подошел к шкафчику, достал оттуда стакан и бутылку ирландского виски, налил на два пальца — и залпом выпил. — Согласен. Это пиздец. И пусть он лечится, но лечить его не будут… — он помолчал, несколько секунд, глядя в пустоту. — Надо будет уехать. В другую страну, а лучше — на другой континент… Подальше от этого кошмара. — Папа, нет! — тут же воскликнула Гермиона. — Это не решит проблему. — Ну… Вообще-то решит, — заметила Анна. — У волшебников все крайне скверно во взаимодействии с магглами. Сделать паспорта на другое имя, купить «левые» палочки для нас с тобой и уехать маггловскими средствами из страны… Если пару раз сделать петлю на самолетах и поездах в разных местах, да еще потом залечь на дно и не светиться… — Анна! Мы не можем бросить всех на произвол судьбы. — Вообще-то, еще как можем, — Анна, скрестив руки на груди, бросила на сестру недовольный взгляд. — Ты слишком много на себя берешь, Гермиона. Пытаешься спасти всех сразу… — И что в этом плохого?! — В том, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих! — вмешался мистер Грейнджер. — Реальность такова, что иногда нужно думать в первую очередь о себе и своих близких. — Мы обязаны бороться! — Гермиона сжала кулаки, стараясь говорить как можно увереннее, хотя ее голос слегка дрожал. — Мы не можем просто спрятаться и ждать, пока все закончится! Никто не будет в безопасности, пока он жив. И если вы думаете, что он остановится на одном только Гарри Поттере или что вы будете в безопасности, если сбежите — то вы не угадали! Он везде нас достанет! Мы должны бороться! Анна с отцом переглянулись, синхронно пожали плечам. Что сделаешь, фанатизм — он такой… — Бороться? — Анна покачала головой с легкой усмешкой. — Бороться с чем, Гермиона? С кучкой пожирателей смерти? С прикормленными ими фанатиками, которые верят, что истребление магглов и магглорожденных — это их священная миссия? Это не детская игра, где ты с друзьями победишь зло дружбой и упорством, после чего настанет мир с розовыми единорогами, срущими радугой. — Гарри… — Гермиона запнулась, и в ее глазах промелькнула тень сомнения. — Он справится. Но ему нужна будет помощь… — Ты сама в это веришь? — тихо спросила Анна. — Ты действительно думаешь, что один подросток, особенно такой, как Поттер, сможет победить Волдеморта? — Она немного смягчилась. — Слушай, я знаю, что ты веришь в лучшее, Гермиона. Ты всегда была идеалисткой. Но иногда надо снимать розовые очки, иначе не увидишь, как вода превратилась в кровь. Подумай хоть раз не только обо всех на свете сразу, но и ком-нибудь, кто как бы поближе и более материален. Ты, я, родители… — А как же десятки тысяч тех, кто пострадает, если… — Да срать я на них хотела! У тебя есть, кого защищать, а они сами пусть выгребают! Одумайся! Если мы не свалим, есть риск, что уже завтра ты будешь сидеть на развалинах дома и плакать, разглядывая трупы… — Да ну вас к черту! Трусы! — Гермиона, стой! Но Гермиона ее не слышала. Она вскочила с места, пулей вылетела из кухни и с хлопком захлопнула за собой дверь. Вскоре ее шаги стихли где-то на втором этаже дома. Анна устало облокотилась на стену. — Боже… Какая же она дура… Умная, конечно, но все равно дура. — Я поговорю с ней, — попыталась подняться миссис Грейнджер, но супруг ее остановил. — Не надо, — твердо сказал он. — Дай ей остыть. Гермиона сейчас не в состоянии воспринимать что-либо… Он вздохнул, посмотрел на Анну. — Думаешь, ситуация правда настолько серьезная? — Угу, — Анна кивнула. — Не такая полная жопа, конечно, как себе нарисовала Миона, но… Скажем так, если есть возможность — я бы на вашем месте лучше уехала в какую-нибудь страну и переждала предстоящие разборки. — А они будут? — Будут, — кивнула Анна. — Пожирателей, конечно, всего человек тридцать в лучшем случае, а остальные — либо сочувствующие, либо просто наемники и быдло из Лютного переулка и подобных мест, да и вряд ли они вообще начнут громить кварталы магглов — ссыкотно как-то, в случае, если Ее Величество все достанет, воевать в мантиях и с палочками против артиллерии и профессиональных военных. — Но повыделываться могут, — понял логику дочери мистер Грейнджер. — Мосты какие-нибудь обрушат… Поезда с рельс сведут пару раз… Уверен, еще и какие-нибудь расстрелы «неверных» устроят. — Естественно. Ну и, конечно, попытаются добраться до друзей главной цели, да и вообще до всех, как они называют, «грязнокровок», — Анна вздохнула, искренне жалея, что не курит и что чай в чашке закончился. — Для них это вообще два в одном — и сами покажут, на что пойдут, и заодно будет аргумент, что нынешнее правительство слабое и трусливое. А потом еще вылезут всякие несогласные с политикой, несогласные с этими несогласными и просто всякие уроды, которым пофигу, за что драться — лишь бы драться. Короче, лучше бы вам с мамой уехать и этот период где-то переждать, пока шумиха не уляжется. Мистер Грейнджер молча сидел за столом, обдумывая слова Анны. Ситуация казалась ему все более тревожной. Как бывший военный, он привык полагаться на факты и анализировать риски, но сейчас… сейчас все казалось таким абсурдным. Волшебники, скрытая война банд, пророчества, которые возлагали ответственность на плечи подростка. Как он мог спокойно сидеть и наблюдать, как его дочери остаются в этом ужасе? Он не мог мириться с мыслью, что Гермиона и Анна могут стать частью этой борьбы, что они в любом случае окажутся в опасности. Анна, возможно, права — магические войны, судя по старым учебникам истории магии, которые он как-то позаимствовал у Анны, редко задевали магглов напрямую, но что, если все изменится? Что, если одна ошибка, одно шальное заклинание приведет к непоправимым последствиям? В сознании всплыли разрушенные дома в Афганистане, уличные сражения, кровь на мостовой… Он вздрогнул, отгоняя дурные воспоминания. Анна казалась уверенной, но уверенность дочери не успокаивала его. Даже наоборот — делала все еще хуже. Она была опытной, гораздо более жесткой, чем Гермиона, и он видел в этом своеобразную защиту. Но ведь это не могло защитить их обеих от войны. А Гермиона? Она слишком большая идеалистка, слишком наивна, чтобы понять, насколько опасно оставаться здесь. Как ему было уговорить их, что лучший путь — это уехать, оставить все позади, пусть даже временно? — Анна, — начал он медленно, глядя прямо на дочь. — Ты говоришь, что мне и маме лучше уехать. Но как я могу оставить вас двоих здесь? Ты понимаешь, что и ты, и Гермиона тоже под ударом? Я не смогу спокойно спать, зная, что вы остались в центре этого кошмара. — Понимаю, — кивнула Анна. — Но и ты пойми, пожалуйста… В отличие от вас, нам с Гермионой будет очень трудно скрыться. До пятого курса еще можно было кое-как смыться, но сейчас… — Какие-нибудь древние ритуалы или поисковые зелья? — Хуже, — вздохнула Анна. — Документы. — В смысле? — Ну, у меня, например, есть диплом Дурмстранга. Он заверен моей подписью с помощью пера с магическим оттиском и его копия будет храниться в школе и в отделе магического образования тридцать лет, — принялась пояснять Анна. — Плюс моя лицензия анимага, которую я получила полгода назад. Плюс контакты с алхимиками, с которыми я общалась за время учебы. Плюс у Гермионы документы о зачислении в Хогвартс и заверенные ее магическим оттиском бланки о сдаче СОВ. Плюс копии документов о переводах по курсам. Плюс копия ее колдомедицинской карты в Хогвартсе и, возможно, образцы крови… В общем, нам спрятаться будет очень трудно. — При ней ты говорила, что мы сможем скрыться. — Я сказала, что наше отбытие решит проблему, — поправила отца Анна. — На континент Волдеморт не сунется — там своих князьков хватает, которые конкурентов не потерпят. Равно как он не сунется масштабно в маггловский мир — армия помешает. Так что если мы уедем и начнется война — искать тех, кто сбежал, он, скорее всего, не станет — на месте проблем будет выше башки. Да и не с руки тратить большие ресурсы на магглов. Скажет, что, мол, цели специального политического движения выполнены, теперь давайте сделаем магическую Британию великой республикой с соблюдением традиций, продвижением магической наукой, блэкджеком и шлюхами… — Анна! — Извини, мам, — покачала головой Анна. — Ну, в общем, скажет, что будет строить великую страну, а все, кто сбежал — те предатели и что с ними новая родина не хочет иметь ничего общего. Мистер Грейнджер вглядывался в Анну, пытаясь осмыслить услышанное. Ее тон был спокойным, но каждое слово звучало как приговор. Он чувствовал себя беспомощным — словно все его знания и опыт в обычном, маггловском мире были бесполезны перед лицом этой невидимой угрозы. Ему казалось, что он говорит с человеком, который уже давно принял решение, и ни одно его слово не могло это изменить. Он опустил голову, чувствуя тяжесть на сердце. Его дочери были втянуты в мир, который он никогда не сможет полностью понять, мир, в котором не действовали привычные ему законы. И несмотря на то, что Анна выглядела так уверенно, он не мог избавиться от ощущения, что все происходящее — одна большая ошибка. — Надо было еще тогда, в девяносто первом, выпереть эту Макгонагалл из дома пинком под зад и отдать в нормальную школу, — проворчал он. — Я так понимаю, продолжать разговор — бессмысленно? Анна кивнула. — Увы. Гермиона уже давно сделала свой выбор и решила, что будет в этом участвовать и обезопасить ее от этого не выйдет. Попытаемся ее вывезти силой — сбежит. Найдет способ. Память сотрет, например. Или заколдует вас во время сна. Портал сделает. Или просто сбежит на своих двоих и будет искать мага, который ей поможет… — Да уж… Гермиона у нас такое может, — фыркнула миссис Грейнджер. — Ну вот, — подтвердила Анна. — Она для себя все решила, думает, что готова сражаться, партизанить, страдать за идею и если что — картинно жертвовать собой… В общем, болеет она военной романтикой. И вылечить ее сможет только клизма с патефонными иголками, — мистер Грейнджер, услышав эти слова дочери, захихикал. Анна улыбнулась. — Ну, в смысле, что пока ей конкретно, почти смертельно, не ввалят по самые гланды, она не передумает. — А ты? — Ну… Должен же за ней присматривать хоть кто-то более-менее компетентный?

***

Следующая неделя прошла в тягостной тишине, как будто бы сам воздух в доме Грейнджеров стал плотным и напряженным. Гермиона, еще недавно такая жизнерадостная, замкнулась в себе, словно пытаясь осмыслить не только происходящее вокруг, но и свой собственный выбор. Она почти не разговаривала с родителями, только упрямо молчала за семейными ужинами, а если и смотрела в сторону Анны, то с явным неодобрением и укором, обижаясь то ли за то, что сестра ее не поддержала, то ли за то, что ей так активно мешают поскорее лишиться головы. Анна в свою очередь старалась оставаться спокойной, но иногда ее раздражение прорывалось наружу. Ей было очевидно, что их семья стоит на грани, и что ее сестра пока не может осознать всю глубину опасности, в которой окажется, если уйдет. Равно как было очевидно, что сестра рано или поздно учудит что-нибудь этакое. Однажды поздно ночью, когда родители уже ушли спать, Анна, сидя в кресле у окна с чашкой чая, услышала тихие шаги на лестнице. Она отложила книгу, превратилась в орлицу и, вылетев из окна, спикировала вниз, ко входной двери, превратившись в человека в тот момент, когда Гермиона начала тихонько открывать входную дверь, чтобы уйти. — И далеко ты собралась? — поинтересовалась она у замершей в шоке сестры. — Не твое дело! — И все же? Гермиона раздраженно зарычала, попытала оттолкнуть сестру, но промахнулась и сама едва не полетела с крыльца лицом в гравийную дорожку. — Я жду ответ, — напомнила Анна, подхватывая ее и помогая удержать равновесие. — Далеко собралась? — Я уеду к друзьям до конца лета. Анна покачала головой. Понятно… — А-а… Ну, это другое дело. А то я уже подумала, что ты решила поиграть в обиженку и под покровом ночи сбежать из дома как распоследняя сука, не ценящая родителей. Ладно, если к друзьям — то вперед, пока. Я родителям скажу. Гермиона застыла на месте, вцепившись в небольшую сумку. — Э-э… Серьезно? — Ну да, а что? — пожала плечами Анна, не столько от сожаления, сколько от холода — ночью было прохладновато, как для тапочек, пижамных штанов и домашней майки. — Ты поехала к друзьям, которые тебя пригласили. Дорога длинная, так что ты решила выехать затемно, чтобы быть к завтраку. Удобно… Все, пока, не задерживаю… Гермиона стояла в ступоре, явно не ожидая такого поворота событий. Анна наблюдала за ней с легкой усмешкой, облокотившись на дверной косяк и скрестив руки на груди. — Что такое? — с сарказмом бросила Анна, видя, как сестра мнется. — Или тебя не настолько ждут, что ты быстро решила передумать? Гермиона сжала губы, ее глаза вспыхнули. Она судорожно вцепилась в сумку, словно это был единственный якорь, удерживающий ее от истерики. — Нет, — пробормотала она сквозь зубы. — Меня ждут. Ты просто… ты ничего не понимаешь. Анна прищурилась, ее голос стал холодным, почти ядовитым. — А, ну конечно. Я ж не понимаю, как это — сбегать ночью, потому что не можешь справиться со своими чувствами и с тем фактом, что ты далеко не такая взрослая и независимая, как тебе хочется думать, — Анна едва заметно усмехнулась. — Только вот, знаешь, я, может, и не святая, но хотя бы не сбегаю, как трус. — Я не трус! — Гермиона вспыхнула, ее голос задрожал от гнева, но и от боли. — Чего орешь? — подняла бровь Анна. — Чего орешь? Кругом люди спят! — Я не трус! — повторила Гермиона уже гораздо тише. — А что это тогда, по-твоему? — Анна покачала головой. — Ты ведешь себя, как ребенок, который думает, что если уйдет из дома, то его сразу поймут, проникнутся его идеями и вообще решат, что выраженные мысли были правильными. Или это у тебя такой детский бунт из разряда «умру, чтобы все плакали»? Ну, беги. Уверена, Волдеморт оценит, как удобно ты сама себя ему подаешь на блюдечке, а Дамблдор, может быть, даже наколдует цветы для надгробия. Гермиона крепко сжала кулаки. Ее лицо пылало от эмоций, а в глазах начали появляться слезы, хотя она отчаянно пыталась их удержать. — Ты… ты всегда была такой… жестокой! — выпалила она. Ее голос задрожал еще сильнее. — Ты думаешь, что я не смогу справиться? Что я ничего не стою? Ты думаешь, что я не могу бороться? Анна медленно приблизилась, ее голос стал тихим, но остался жестким: — Я думаю, что ты понятия не имеешь, с чем столкнешься и что своими опрометчивыми поступками очень расстроишь родителей. Ты не понимаешь, что это не учебные дуэли и не турниры. Это кровь, боль и страх. И я не собираюсь позволить тебе уйти туда одной. — Она сделала паузу, глядя прямо в глаза сестре. — Ты не готова сражаться, Гермиона. И ты не просто не сможешь помочь в бою, если что, но и другого подставишь — того, кто вынужден будет защищать тебя… Анна вздохнула. — И вообще… Если ты думаешь, что я закончила Дурмстранг на три года раньше только для того, чтобы постоять в сторонке и позволить тебе снова влезть в пасть дракону, то хрен ты угадала! Я не отпущу тебя на убой только потому, что ты хочешь доказать что-то самой себе или того хуже — какому-нибудь старому козлу с бородой, которому так и так уже скоро на тот свет пора, а потому помирать не страшно… Гермиона не выдержала. Слезы хлынули из ее глаз, она попыталась отвернуться, но было уже слишком поздно. Она знала, что Анна права, хотя до последнего не хотела признавать этого. — Я не хочу быть бесполезной, — всхлипнула она, бросив сумку на землю и опустив голову. — Я просто… я думала, что если буду рядом с Гарри, я смогу помочь… Я не хочу сидеть сложа руки, когда все вокруг умирают. Анна подошла ближе и, вместо привычной жесткости, обняла сестру. В конце концов, жесткость и дисциплинированность еще вовсе не означают, что человеку плевать на чужие жизни. — Я знаю, — тихо сказала она, поглаживая Гермиону по плечу. — Но ты можешь помочь по-другому. Останься. Сохрани себя. В конце концов, это может оказаться гораздо более ценной помощью, чем ты сейчас думаешь. Гермиона не отвечала, только плакала в объятиях Анны. Впервые за долгое время сестры стояли рядом не как противники или соперницы, а как те, кто по-настоящему понимает друг друга. — И пошли в дом, — попросила Анна, выдержав примерно три минуты отчаянных рыданий. — Нам что — уже угрожает опасность? — шмыгнула носом Гермиона, оторвав распухшее от плача лицо и посмотрев на сестру. — Тебе — нет, — Анна отпустила сестру, подхватила ее сумку с пола и потопала к двери. — А вот я рискую по меньшей мере серьезной простудой, хоть и закалялась в школе…