Арда Исцелённая

      Вскоре фэанариони сидели за длинным столом в подземном гроте, где от сырости камня путников отделяла мощная стена из пуленепробиваемого стекла. В помещении ресторанчика, где под потолком горело несколько ламп дневного света, было по-эдайнски стерильно чисто и прохладно. Ужин молчаливый персонал обещал подать минут через двадцать — те объяснили, что не ждали в столь поздний час приезда постояльцев. Морифинвэ порывисто выдохнул и закрыл ноутбук. Наконец-то он удалил эту проклятую папку, чтоб ей тридцать раукар подавились. Отец и братья повернулись к Тёмному.       — Что случилось?       — Вы точно хотите это знать? — Морьо ухмыльнулся. Да, Аман — исцелён, но Эндорэ… Сколько ещё пятен тьмы встретится на пути возрождённых фэанариони? Кажется, мелодия Моргота, что он так громогласно озвучил в Первой Песне Айнур, как плесень, проникла в мире людей в каждую частицу бытия…       — До ужина ещё есть время, — подначил Турко.       — Смотри, как бы мой рассказ не испортил тебе аппетит, — буркнул Морьо.       — Да не тяни ты, рассказывай, — кивнул Курьо.       — Сами напросились, — Карнистир исподлобья взглянул на отца, но увидев молчаливое согласие, махнул рукой. Нескоро, ой как нескоро он перестанет думать о своём уэльском расследовании.       Лорд Морифинвэ начал это дело, когда старшие на два голоса поведали ему историю о странном поведении директора одного из детских приютов. Морьо тогда припомнил им, что Кано после первой встречи с Ульфгангом назвал странным, — и пошёл искать данные.       Зарываться в даркнет слишком глубоко, как морийские гномы, не пришлось. Фамилия господина директора значилась в списках авторов… нескольких научных работ по психологии. Вскоре Карнистир смог выяснить, что это за штука «психология» — это была некая попытка эдайн изучить собственные фэа. Но когда Морьо стал разбираться в том, чему, собственно, посвящены найденные статьи…       Братья не перебивали, молча слушая рассказ и не обращая внимания на тарелки с ужином, которые поставили перед ними молчаливые люди.       Полная картина событий, которая развернулась перед Морьо, заставила Тёмного заскрипеть зубами. Он всегда знал, что смертные, как и прочие эрухини, от рождения наделены жаждой познания. Сам же, Враг их заешь, поощрял тягу к новому среди верных эдайн! Только эльда не учёл, что, предоставленные сами себе и опьянённые ядовитыми плодами прогресса, люди продолжат стремиться к знаниям — с увлечённостью несмышлёного ребёнка, который из любопытства отрывает пойманной бабочке крылья. Смертные желали знать, что движет их душами, и ради этого готовы были вскрывать и изучать фэар заживо.       Когда Морьо стал объяснять братьям, какой научной работой полжизни занимался клятый директор, у него продолжали скрежетать зубы. Господам психологам, целителям душ, всё время нужен был подопытный человеческий материал — только мало у кого хватило бы смелости отдать самого себя или, скажем, своего ребёнка на опыты.       А вот дети-сироты подходили как нельзя лучше. Нулевой правовой статус развязывал в их отношении руки горе-исследователей.       Что будет, если разлучить с младенчества двух близнецов и не давать им видеться друг с другом? Возникнет ли у них кризис идентичности при встрече во взрослом возрасте? Или, например, надолго ли сформируется комплекс проблем с доверием у ребёнка, если его заберёт, а затем вернёт в приют приёмная семья?       И так далее. Сотни подобных интереснейших вопросов, требующих немедленного ответа.       Искалеченные судьбы маленьких людей десятками ложились в фундамент блистательных статей. Страдали или недоумевали, не зная условий очередного эксперимента, в котором вынуждены жить, а потом отбрасывались в сторону, как отработанный материал. Господин директор содействовал научным разработкам, получая за это немалые деньги (детская психология, психоанализ социальных взаимодействий, психопатология — любая интересующая сфера! Дети сдаются оптом или поштучно, просьба возвращать живыми). Общественность, как водится, не мычала и не телилась, иногда несмело возражая против опытов с участием несовершеннолетних.       Морифинвэ психологом не был. Даже целителем — и то не был. Он просто жил с уверенностью, что свободные эрухини не должны быть костылями для чьих-то планов. И эксперименты над детьми осуждал куда резче, чем жители Уэльского графства.       Что у Нельо и Кано всегда выходило замечательно — так это заставлять сердца слуг Тени схватываться ледяной корочкой. Морьо надеялся, что мистер директор поседел за то время, пока против него поднимали службы опеки, социальные фонды, активистов в сетях… Дело было по сути своей сделано: волна горячего человеческого гнева словно цунами вскоре накрыла злосчастный приют. И всё же лорд выдохнул спокойно лишь тогда, когда увидел фото уже бывшего директора на скамье подсудимых. Цвет лица у него был изумительный — такой же нежно-зелёный, как казённые стены. Отличное воспоминание.       — Сделал ещё одного врага Исцеления призраком прошлого, — Морьо налил себе вина, сделал глоток и взревел на весь ресторан. — Что за пойло вы нам принесли?!       — Господин желает сам выбрать вино? — рядом тут же возник официант, чьё лицо вдруг показалось путникам лицом ходячего трупа.       — Если остальные вина у вас такие же, — проникновенно выговорил лорд, закогтив плечо человека и притягивая его к себе ближе, — то я лично помогу замуровать весь погреб. Веди.       Турко тряхнул головой, постаравшись избавиться от наваждения. Холодный свет, лившийся с потолка, слишком уж напоминал белые светочи Менегрота — оттого и мерещилась разная дрянь… Как только люди додумались заменять такой мертвечиной сияние Анара? После рассказа Морьо есть расхотелось не только ему, Искусник вслед за Светлым отправился осматривать номер, проигнорировав приглашение Тёмного на дегустацию вин в местном подземелье.       Голоса ушедших дальше по коридору родных мгновенно стихли, когда тяжёлая бронированная дверь на удивление бесшумно закрылась, оставив Атаринкэ в одиночестве созерцать похожее на сейф или склеп помещение. Очертания стен стали расплывчато-мутными, а на их фоне проступили до боли знакомые покои Химлада. Искусник задержал дыхание и лишь спустя несколько долгих ударов сердца впустил в лёгкие воздух. Запах гари тут же удушливо въелся в кровь. Некогда красивые картины, всё ещё висевшие на стенах, были залиты кровью, мебель порублена, а за окнами тревожно-алые блики говорили о подступавшем пламени. Нужно уходить. И уводить тех, кто смог выжить в битве.       Лестницы, коридоры, залы были пусты. Не было ни тел эльфов, ни туш орков, однако кровь, липкая и почему-то вязкая была повсюду. Атаринкэ осторожно пробирался по гулким залам, надеясь найти хоть кого-то из друзей. Или хотя бы врагов — тишина и пустота угнетала. Наконец, он толкнул тяжёлую дверь, за которой ожидал увидеть площадь. Стена ледяного огня заставила прянуть назад. Жара не было. Только пламя и холод, который ранее приносили ветра севера.        Развернувшись, Куруфин бросился бежать к боковому входу. Коридор был мрачен, но пуст. Внезапно перед поворотом нолдо споткнулся о нечто, лежавшее на полу. Вздрогнув, он наклонился ближе и беззвучно закричал — в застывших глазах брата ещё виднелась боль.       Искусник неотрывно смотрел на тело Турко, не замечая, как легчайшая рябь вновь прошла по воздуху и самой ткани мироздания. Раздался такой знакомый, такой родной голос:       — Что, ты всё же решил убить и его?       Куруфин вздрогнул и непонимающе огляделся.       — Финрод, Ородрет… теперь он?       — Что ты такое говоришь? Причем здесь… — он замолчал, осознав, что находится в одной из пещер Нарготронда.       — Тьелпэ, что происходит? — обратился к сыну, чей голос только что слышал. — Где ты?       — Там, где ты бросил меня умирать, желая отобрать венец!       — Чтооо?! — Куруфин рванул по направлению к голосу, но нашёл лишь стену.       — Я здесь. Или здесь. Или здесь. Я повсюду! Я нигде! — дикий хохот в ответ.       Искусник с трудом взял себя в руки и прекратил метаться. Оглядевшись, лорд направился к выходу, который был должен привести к одной из красивейших галерей тайного города.       Голос стих, как только Куруфин переступил порог. Однако порадоваться освобождению от морока, что так умело подражал голосу Тьелпэ, Искусник не успел. Навстречу ему шли орки, тварей десять, не меньше. Рука привычно дёрнулась к мечу.       — Госссподин! Приветствуем тебя, — раздалось хрипло-крикливыми голосами.       — Что? — опешил Куруфин.       — Не смеем отвлекать, госсподин, но вы так и не сссказали, куда девать этого, — орки расступились, открывая взору Искусника тело сына, в чьей шее виднелась рукоять такого знакомого кинжала.       — Гггосссподин? — голос орка задрожал вместе с воздухом и стенами галереи Нарготронда, явив наконец ставший уже привычным мир эдайн.       — Эру Единый, неужели такое может присниться?       — Ты о чём? — как ни в чем не бывало спросил Турко.       — Да так… — задумчиво протянул Куруфин.       — Раз так, то пойдём, поглядим, есть ли что по-настоящему интересное в этом подземелье.       — Конечно. Ты не представляешь, как я рад… — договорить Искусник не успел, как и подхватить оседающего на пол Турко. Неприметный официант, принёсший в номер что-то из напитков, лениво вытирал окровавленный кинжал…       — Тварь, — прорычал Куруфин, хватая тяжёлый подсвечник с каминной полки. Лицо официанта дрогнуло и неуловимо изменилось. Как впрочем и вся обстановка, вновь ставшая смутно знакомой.       — Ты всё же пришёл. Я рад. Вместе мы сумеем одолеть их, — эльф, непостижимо схожий обликом с сыном, шагнул ближе.       — Кого? — спросил Искусник, не спеша называть того по имени.       — Недобитков остроухих. Тех, что не пожелали подчиниться мне, — презрительно произнесло существо, выдающее себя за его сына.       — Хммм. Это они, конечно, поступили опрометчиво. Что ж, пожалуй, я и правда помогу тебе, — решил подыграть собеседнику Куруфин, лихорадочно пытаясь сообразить, где он и почему обстановка кажется знакомой, хотя он точно не был в подобном месте.       Неожиданно яркий блик, сорвавшийся с руки лже-Телперинквара, заставил нолдо вздрогнуть.       «Кольцо. Эрегион. Вторая эпоха… я видел эти залы на гобеленах Вайрэ. Но…»              — Так ты идёшь? — голос вырвал его из собственных мыслей. Куруфин кивнул и последовал за «сыном» куда-то вниз по ступеням.       «Прежде всего надо отнять у него кольцо», — решил лорд, надеясь прояснить явно подчинённый злу разум «сына».       — Вот мы и у цели, — довольно проговорил хозяин. — Выбор у тебя невелик. Или ты со мной, или желаешь присоединиться к этим? — он указал на несчастных, подвешенных за руки на цепях. Измученные эльфы даже не взглянули на них. Кроме одного. Точнее, одной. Узнать Артанис было сложно, но ещё возможно. Во всяком случае Куруфин был уверен, что это она.       — Я долго ждать не буду, — строго произнёс лже-Телперинквар. — Решайся… атто.       — С тобой, — резко выдохнув, Искусник шагнул навстречу «сыну», хватая за руку с кольцом. Перстень обжёг пальцы, однако Куруфин не сдался, пытаясь поскорее снять драгоценность с руки тёмной сущности.       — Не смей! — прорычал тот, замахиваясь раскалёнными клещами, стоявшими рядом с одним из узников. Искусник увернулся, но не выпустил кольца. Уклоняться приходилось от ножей, цепей и прочих инструментов, о жестоком назначении которых он мог только догадываться.       Лже-Телперинквар на мгновение замер, а затем резко поднял тяжёлый молот. Искусник уже ощутил боль в пока ещё не перебитой руке, но так и не выпустил кольцо, ещё крепче сжав пальцы в кулак. Уверенный, что его держат, «сын» отклонился назад, дабы одним ударом решить проблему. Он так и не успел понять, почему так больно, так трудно дышать и отчего кричит тот, другой, в чей руке осталось так не вовремя соскользнувшее кольцо.       Куруфин хотел подхватить, удержать, спасти, но… упавшему на острейшие колья каминной решетки уже было не помочь.       «Там, где ты бросил меня умирать», — эхом отозвалось в памяти и в ушах. Коридоры Нарготронда вновь сомкнулись над головой Искусника. Круг замкнулся.