Волны судьбы.

Боль — вот все, что я чувствую. Болит плечо, ужасно болит. Голова будто свинцом налилась. Я будто ничего не слышу, какой-то неприятный звон в ушах. Я пытаюсь поднять веки, но и те будто приклеились к глазным яблокам, даже не шелохнулись. Я попыталась пошевелиться — не получается. Попыталась подать голос — получилось только вздохнуть, и то вздохом это толком не назовёшь. Тогда я отбросила все попытки как-либо показать признаки жизни и просто лежала бревном, сама не зная, где нахожусь. Звон в ушах постепенно стихал, а может, это я уже привыкла к нему настолько, что не замечала. Резко захотелось спать, и я снова впала в забытие. Проснувшись во второй раз, я уже не слышала противного звона. Попытавшись сдвинуться с места, я обнаружила, что могу шевелить пальцами. Боль в плече была намного слабее, голова трещала, но уже не так сильно. Тут я услышала голоса рядом с собой. — Думаете, она скоро очнётся? — спросил кто-то. — Прошло уже достаточно времени, но боюсь, у неё были довольно тяжелые повреждения, чтобы организм так быстро восстановился, — ответил другой человек. — Как она сейчас? — спросил первый голос. — Рваные раны уже восстанавливаются, ранения от пуль тоже. Гораздо тяжелее лечить ожоги, её прилично окатило волной от взрыва. К счастью, внутренние органы не пострадали… Каким-то чудом. Ей очень повезло, что пришлось отделаться лишь внешними ранениями и болевым шоком, — тихо объяснил второй голос. Вот оно что: рваные раны, болевой шок, пули. Интересно, как я выгляжу после перенесённых ожогов? Наверное, как мумия. — Смотрите, — произнёс третий голос. Стало тихо. В комнате было слышно лишь звуки машинки, считающей мой пульс. — У неё давно не было такого высокого пульса, — сказал третий голос. — Что это значит? — напряжённо спросил первый голос. — Это значит, что она пришла в себя, просто не может подать признаки жизни, — сказал второй голос, и чьи-то пальцы прикоснулись к моему запястью. — Селин, ты меня слышишь? — спросил всё тот же второй голос. В комнате воцарилась тишина. — Селин? — снова позвал меня голос. — Ммммм, — промычала я, наконец собрав всю свою силу воли в этом звуке. Кто-то шумно выдохнул. — Ну вот, а ты так переживал, — мягко сказал третий голос, видимо тому, кто выдохнул. Тут до меня дошло. — Финник? — просипела я и приоткрыла глаза. Финник стоял рядом с моей кроватью, держа Прим за руку, белый, как полотно, ни кровинки в лице. — Селин, — прозвучал второй голос. Я перевела на него взгляд и увидела перед собой одного из главных врачей 13 Дистрикта. — Да? — ответила я. — Как ты себя чувствуешь? — спросил врач. — Голова болит, плечо ноет, конечности почти не чувствую, а так отлично, — просипела я. Финник будто бы ещё сильнее побледнел, хотя, казалось бы, больше некуда. — Это пройдёт, — успокоил нас врач. — Не делай резких движений и не шевели правой рукой пока. — А что? — начала было я и перевела взгляд на свою руку. Меня замутило. На моём плече был огромный шов. — Что это? — спросила я, смотря в потолок и тяжело дыша. — От взрыва тебе чуть не оторвало руку, благо на корабле у вас был медик… Ты дотянула до прихода кораблей 13 Дистрикта, они… — сказал доктор. — Как? — спросила я. — Мы же были окружены флотом Капитолия, как они могли нам помочь? — У 13 Дистрикта мало кораблей, но достаточно подлодок, — суховато ответил врач. — Я сам ходил на одной из них когда-то. — Ясно, — просто ответила я, потому что сил для такой умственной нагрузки не хватало. Потом разберусь, каким образом нас спасли. — Руку ты не потеряешь, — попытался подбодрить меня врач. — Однако может быть такое, что пропадёт чувствительность или возникнут другие ограничения. Мы пока не уверены, насколько сильно повреждены твои нервы. — Ясно, — снова сказала я. Перспектива потерять руку меня не удивила, даже не расстроила. Я же не рассчитывала выжить, а тут такое. — Что с моей командой? — вдруг спросила я резко, заставив подпрыгнуть Финника и Прим. — Кое-кто выжил. Микель тоже в больничном отделении, у него очень много ожогов. Оскар выжил, но состояние его весьма плачевно — пулевые ранения. Талия пострадала меньше всех, но она одна отходила вас всех, поэтому сейчас у неё сильное истощение и психологическая нестабильность. Думаю, она будет рада узнать, что один из её пациентов наконец пришёл в себя, — доложил врач. — И это всё? — спросила я. — Все остальные… Врач угрюмо покачал головой, и я закрыла глаза. — Зачем вы ей это рассказываете? — прошипел Финник. — Она не готова к такой информации. — Она всё равно об этом думала бы. Лучше так, пусть запустится период принятия того, что случилось, — сказал врач. Он был прав, мне нужно было знать, что случилось с моей командой. Теперь я чувствовала себя ответственной за эти смерти. Я не придумала лучшего плана, не спасла хотя бы половину команды. — Селин, если ты настроена предаваться угрызениям совести, я тебя расстрою, но этому не бывать, — вдруг протараторил врач, и я снова на него посмотрела. Лицо его было серьёзным, он осматривал мою рану. — Большая часть солдат, или правильнее будет сказать матросов, выжила, — всё так же серьёзно сказал он мне. Я вздохнула. — Нет, док, это вы так не исправите. Она теперь будет думать о том, что не спасла именно тех, других, — с горькой усмешкой сказал Финник. — Тогда мы дадим ей успокоительное и усыпим до тех пор, пока она не отпустит эти мысли, — без тени юмора ответил доктор. — Не надо меня усыплять, — буркнула я. — Тогда направь все свои силы на выздоровление и не порть свою нервную систему переживаниями ещё сильнее, — был мне ответ. Я хмыкнула. Правая рука моя действительно чувствовалась меньше, чем левая. Я попыталась взять край одеяла, которым была накрыта, и мои пальцы сомкнулись на ткани, но ни текстуры, ни самого прикосновения к одеялу я не почувствовала, как будто эти двигающиеся пальцы принадлежали кому-то другому. Я вопросительно посмотрела на доктора. Тот понял мой немой вопрос и повторил: — Мы не знаем, насколько необратимы твои повреждения. Будем надеяться, что чувствительность восстановится. Я молча опустила кисть и уставилась в потолок. Осмотрев все мои повреждения и сделав вывод, что я иду на поправку, врач сказал, что ещё зайдёт, и вышел из палаты вместе с Прим, которая пожелала мне скорейшего выздоровления. Кажется, она помогала моему врачу с обходом пациентов. Мы с Финником остались вдвоём. Он присел на мою кровать и осторожно взял мою бесчувственную руку. Прикосновения я толком не почувствовала. — Я же говорил, что не надо было тебе ехать, — горько сказал он. — Без меня они бы не справились, — сказала я. — Только я знаю наверняка все морские базы, тем более почти сразу мы попали в сильный шторм. Лицо Финника вытянулось от удивления. — Вы попали в шторм? — спросил он. — В самый центр, — кивнув, подтвердила я. Финник отвёл глаза, будто представляя себе все ужасы, через которые я прошла за эти дни. — Как революция? — поинтересовалась я, как бы между прочим. — Хотелось бы знать, мне особо ничего не рассказывают, — буркнул Финник в ответ. — Почему? — поинтересовалась я. — Потому что я всё ещё нестабилен, а после новостей про тебя… — Финник запнулся и замолчал. — Извини, я не думала, что… — начала я, но Финник не дал мне закончить. — Не думала, что выживешь? — будто прочитав мои мысли, закончил за меня он. Я лишь открыла рот, чтобы возразить, но бирюзовые глаза так и сверлили меня своим взглядом. Я сдалась и молча отвернулась. — Селин, я прошу тебя, — сказал Финник, всё ещё продолжая смотреть на меня. — Больше никуда не уезжай. Ты получила достаточно травм, чтоб тебя больше не трогали. — А как бы ты поступил на моём месте? — с вызовом спросила я. — Если бы знал, что люди, знакомые тебе люди, умирают, а ты можешь это изменить. Ты бы стал сидеть сложа руки? — Нет, но в том-то и дело, Селин: ты не я. Ты намного спокойнее, менее импульсивная, тебе никогда не нравились сражения, это не твоё. Мы все это знали с самого начала, даже Мэгз заметила это, когда мельком видела тебя на тренировках в академии, — сказал Финник. — Иногда нам приходится забывать о себе, чтобы помочь другим, — говорю я. Финник посмотрел на меня с каким-то странным выражением на лице, и я, поняв, как прозвучала эта фраза, прокашлялась и отвела глаза. — Селин, я не хотел, чтобы ты ехала со мной на игры. Я сделал всё, чтобы Хеймитч вытащил тебя из Капитолия, я умолял тебя не плыть в 4 Дистрикт, неужели ты не видишь всех моих стараний и на что именно они направлены? — тихо и серьёзно спросил меня Финник. — Я… — начала было я, но Финник снова не дал мне договорить. — Селин, ты не представляешь, в каком ужасе я был, когда мне сказали, что ваш корабль в осаде. Я думал, что больше не увижу тебя, — голос Финника дрогнул. — Извини, — тихо ответила я. — Коин в последний момент дала приказ отправить за вами подлодку, так, на всякий случай, проследить, может, ухватить дополнительную информацию, пока наверху происходит этот хаос. Она-то вас и подобрала. Я до последнего момента не знал, там ты или нет. Ты… Ты просто не понимаешь, насколько я дорожу тобой. Я понимаю, что, возможно, для тебя это звучит эгоистично… — Финник снова запнулся, но через пару секунд продолжил. — Я не могу потерять и тебя тоже, просто не могу, зная, насколько ты хороший человек, зная, через что ты прошла совершенно незаслуженно, зная, как ты постоянно пытаешься угодить всем, забывая про себя, как в случае с моими играми и с этой операцией в 4… Селин, я скорее сам умру, чем отпущу тебя опять в какую-то миссию, чья бы жизнь и положение на карте ни стояли. Я смотрела на него разинув рот. Финник закрыл лицо дрожащими руками. Я попыталась сесть, но ничего не получилось. Тогда я протянула к нему свою больную руку, и он снова взял мою ладонь в свои. — Я никуда больше не поеду. Ты прав, с меня хватит, — тихо сказала я. Финник слабо улыбнулся мне, но почти сразу посерьёзнел. — Слышно что-нибудь об Энни? — спросила я, сама не зная зачем. — Нет, — безразлично ответил Финник. Я удивлённо посмотрела на него. Он лишь пожал плечами в ответ. — Ты больше не надеешься, что её спасут? — удивлённо спросила я. — У меня больше нет сил ни на что надеяться. Я просто хочу, чтобы её страдания закончились, так или иначе… — сказал Финник, и у него в глазах выступили слёзы. Я попыталась сменить тему, но Финник продолжал молчать, и я решила дать ему время. — Ты и Энни — единственные люди в этом мире, которые у меня остались. Если я не могу защитить вас обеих, на что я вообще гожусь? — сказал он, будто говорил сам с собой. Меня будто прорвало. — На многое. Твой мир не сходится клином на наших с Энни жизнях, Финник. Да, это тяжело. Я тоже не знаю, что с моими близкими там, в 4. А я была так близка к ним всего пару недель назад. Я понятия не имею, что с ними теперь. В Капитолии мне пришлось оставить друзей. Я видела, как миротворцы берут под стражу Тритона, прекрасно осознавая, что его ждёт. На моих глазах прямо там, на корабле, убили Чарли, — меня захлестнули эмоции, пульс пищал так часто, что мне показалось, что он взлетел до ста ударов в минуту. — Ты знаешь, почему тебя держат в больничном отделении и не выпускают, Финник? Потому что считают, что ты эмоционально нестабилен. А нестабильность твоя есть ни что иное, как чрезмерные переживания о том, что ты изменить не можешь. Хватит себя терзать, отпусти всё, наконец. Я столько раз пыталась пробиться к тебе через эту твою занавесу печали и страдания. Я снова тебя прошу, Финник, вспомни, что ты сказал мне перед моими играми, когда я плакала по родным. Ты помнишь, что ты сказал? Мои слёзы им не помогут. Последуй же своему собственному совету. Ты сильнее, чем всё это. Не дай своему разуму себя уничтожить! — выпалила я с таким жаром, что Финник ошеломлённо смотрел то на меня, то на машинку, считающую мой пульс. — Как я могу не страдать? Ведь я люблю Энни. Каждый шрам на её теле отдаёт в три раза сильнее болью в моей душе, каждая её слеза просто невыносима для меня. А ты… — он снова запнулся, и я воспользовалась моментом, чтобы перебить его. — Ни Энни, ни мне не нужно сострадание, Финник. Нам нужна опора, нам нужен человек, который будет сильнее нас морально. Ты сам знаешь, в каком состоянии Энни. Ты знаешь, через что прошла я, — сказала я с акцентом на последние шесть слов. Лицо Финника исказилось от боли. — Так перестань же страдать вместе с нами, помоги нам, — взмолилась я. — Где тот Финник, которого я знала столько лет? Где тот Финник, который оставался спокойным в любом положении и всегда знал, что делать? Не игры сломали тебя, не Капитолий, это всё у тебя в голове. Ты хозяин своего разума, ты прекрасно знаешь, как его контролировать, просто на время забыл как. — Не всё так просто, Селин, — охрипшим голосом пробормотал Финник. — Просто не бывает никогда, Финник. Но отношение к сложностям у всех разное. Я прошу тебя: вернись к нам, стань прежним, выйди из больницы, помоги нам бороться с Капитолием. Я готова никуда не ездить, если тебе будет от этого спокойнее. Но, пожалуйста, перестань себя терзать. Ты и так вынес немало за всю свою жизнь, — сказала я и часто заморгала, так как теперь у меня выступили слёзы на глазах. Финник встал, постоял, молча глядя на меня, а затем направился к двери. — Финник, — позвала его я, но он не ответил и вышел из комнаты. Все поплыло у меня перед глазами, меня замутило, голова стала кружиться. Машинка предательски показывала пульс выше ста. Скоро ко мне прибежала медсестра и, увидев, в каком я состоянии, всё же усыпила меня. Дни тянутся монотонно и скучно. Я получаю еду три раза в день, ровно столько, сколько требуется для восстановления. С тех пор как я видела Финника, прошла неделя. За это время меня навестили Талия, Прим, которая притащила с собой сестру, и, к моему удивлению, Хеймитч. С Талией мы большую часть времени просидели молча, она тоже была в шоке от произошедшего и никак не могла прийти в себя. По её словам, Микель очнулся, но не может двигаться, а Оскар всё ещё в критическом состоянии. К моему удивлению, и она была настроена отрицать мою повинность в их травмах, говоря о том, что мой план был одним из самых хорошо продуманных, и успех миссии это подтверждает. А насчёт потерь, так они все знали, на что шли, и были готовы отдать жизнь за успех операции. Прим и Китнисс рассказали мне о том, как идёт революция. Китнисс не нравилась мне настолько, как её младшая сестра, которую тяжело было не любить, но и к ней я начала оттаивать. Когда я спросила, не видела ли она Финника, та сказала, что уже вот как неделю о нём ничего не слышала. Хеймитч появился совершенно неожиданно, и это был первый раз, когда мы встретились на территории 13 Дистрикта один на один. Он выразил соболезнования по поводу моих ранений, пожелал скорейшего выздоровления, а затем сообщил, что к его глубочайшему сожалению он должен осведомить меня, что мэр нашего города погиб, но в Дистрикте так много повстанцев, что более секретность не нужна, и смерть мэра не подорвала революционный дух рыбаков. Узнав эту новость, я застыла, и Хеймитч, так и не добившись от меня никакой реакции, ушёл. Я молча сидела на кровати, не веря своим ушам. Сначала Чарли, теперь его отец. Его отец, который должен был защищать мою семью. Кто защитит их теперь? Состояние шока сменилось негодованием. Сколько ещё будет это продолжаться? Неужели Койн, имея столько ракет в своём арсенале, не может просто пустить их все по дворцу Сноу? Неужели это так сложно — просто кнопку нажать? Прекрасно понимая, что на самом деле не всё так просто, мне приносила удовольствие мысль, что во всём можно обвинить ненавистную мне Койн.  После прихода Хеймитча меня навестил Бити, который наконец смог оторваться от своей работы на 13 Дистрикт. Как ни странно, учёный больше всех меня понимал и придерживался такого же мнения о 13 Дистрикте, хотя последнее знать наверняка я не могла — ведь открыто говорить нам было не положено. Вскоре мне разрешили вставать с постели. Рука моя так и не вернула чувствительность, поэтому мне приходилось быть вдвое осторожной — ведь при любых травмах этой конечности я толком и не узнаю о них, пока не увижу воочию. Швы мои превратились в жуткие шрамы, я старалась особенно не обращать на них внимания. Ожоги тоже стали проходить — благодаря технологиям и медицине 13 Дистрикта моя кожа очень быстро восстанавливалась. Первое время мне было страшно смотреть на себя в зеркало, поэтому сделать это я решилась только спустя несколько дней после того, как полностью пришла в себя. Теперь же, когда я постепенно возвращаюсь в своё прежнее состояние, мне было приятно заметить, что я — это всё-таки я, хотя бы внешне.  Прошло ещё несколько дней, Финник так и не навестил меня ни разу. Мысль о том, что я могла настолько сильно его обидеть, не давала мне покоя, но с другой стороны, я чётко понимала, что сказала правду, какой бы она ни была. Если воркующие врачи не могут поставить его на ноги, кто-то же должен вбить в него здравый смысл. Они боятся пошатнуть его слабое психическое здоровье, тем самым позволяя ему всё дольше и дольше находиться в состоянии отрешённости. Прим укоризненно покачала головой, когда я сказала ей о том, что произошло, но ничего не возразила. Видимо, глубоко внутри она тоже придерживается похожего мнения. И вот, в один из ничем не отличающихся дней Финник снова решил стать моим другом. Он зашёл ко мне в палату и застиг за чтением книги. Я удивлённо подняла глаза и поспешно захлопнула страницы. — Привет, — поздоровался он. На нём одежда 13 Дистрикта, не больничный халат. — Финник… — промямлила я, но он поднял руку, заставив меня замолчать. — Селин, прости меня за то, в какие дебри я дал себе свалиться, и за то, что тебе пришлось меня из них вытаскивать. Ты была права всё это время, и я благодарен тебе за то, что ты сказала мне в нашу последнюю встречу, — сказал он спокойно, слишком спокойно. — Ты на меня не обижаешься? — слабым голосом спросила я. — Нет, — улыбнувшись, мягко сказал он, и у меня отлегло от сердца. — Где ты был всё это время? — вырвалось у меня. — Сначала в эмоциональном бунте, — хмыкнув, сообщил он мне, и в его глазах засияли те самые юморные искорки, которые так хорошо мне были знакомы. — Потом постепенно пришёл в себя. Теперь я живу в соседних с твоими апартаментах, меня выписали из больницы, наконец-то. — Тебя выписали? — удивилась я. — Да, видимо, твой стимул был посильнее их антидепрессантов, — усмехнулся Финник. Я пристыженно опустила глаза. — Селин, хватит. Ты сказала то, что должна была. Я бы пришёл к тебе раньше, но после того, как меня выписали, Койн надавала мне кучу заданий, — поспешил объясниться Финник. — Каких ещё заданий? — подняв брови, спросила я. — Мы сняли ролик для пропаганды. Думаю, тебе понравится, — сказал Финник. — А когда мы его увидим? — снова спросила я. — Через несколько минут. Я ведь за этим к тебе и спустился. Койн хочет, чтобы все победители собрались в главном штабе, включая тебя, — сообщил мне Финник. Пришлось подчиниться. Пока Финник стоял за ширмой, я переоделась в свой обычный серый комбинезон и печально вздохнула, осознав, что скоро придётся вернуться к однообразной и скучной жизни 13 Дистрикта. Рука моя была подвязана, и Финник помог мне вдеть её в весьма неудобную повязку. — Готова? — спросил он меня. — Да, — ответила я, пытаясь выправить одной рукой воротник. Финник нахмурился и в два счёта поправил на мне одежду. Меня окатило таким электрическим разрядом от его прикосновений, что комната передо мной зашаталась. Кажется, иммунитет ещё не готов к таким эмоциональным скачкам. Финник, вроде бы, не заметил моей реакции. Пройдя к двери, он придержал её для меня. Я вышла в коридор, и мы вместе зашагали через тоннели по направлению к штабу. Комната была почти полной, яблоку негде упасть. Там были и Хеймитч, и Бити, и Плутарх, и сама Койн. Мы протиснулись сквозь толпу, Финник поставил меня рядом с собой, и мы все уставились на экран. Бити сидел у компьютера, пытаясь пробиться сквозь защитную систему Капитолия. Он тщетно щёлкал по клавишам. В этот момент к нам присоединилась Китнисс. Только сейчас я поняла, что именно показывали на экране. Моё потрясение от произошедшего в больнице совсем выбило меня из реальности. На экране крутили очередное интервью с Питом. Выглядел он намного хуже, чем в первый раз. Он продолжал лепетать какой-то бред про Капитолий и возможный мир, и тут бац — на экране появляется Финник со своей речью про Руту, девочку, умершую во время игр Китнисс. Финник молча смотрел в экран с таким же напряжением на лице, как у Китнисс. Понятно, что он думает. Если Питу хуже, большая вероятность, что и Энни тоже. Президент Сноу пытается прорваться в эфир, говоря, что повстанцы пытаются сорвать их программу для того, чтобы никто не узнал о наших злодеяниях. Когда он называет имя Китнисс, Пит будто вздрагивает. — Китнисс… подумай, к чему это приведёт. Что останется в конце? Никто не может быть в безопасности. Ни в Капитолии, ни в дистриктах. А вы… в 13… — Пит судорожно вздыхает с полубезумным выражением на лице. — Не доживёте до завтрашнего утра! За кадром Сноу даёт команду выключить запись, Бити таки прорывается со своей порцией пропаганды, и мы видим то Китнисс у госпиталя в 8, то белый пол, забрызганный чем-то красным. Я не сразу понимаю своим больным сознанием, что это кровь. Слышится крик. Я повернула голову: Китнисс всю трясет, глаза прикованы к экрану. В штабе начинается суматоха, которую быстро призывает к порядку Хеймитч: — Что тут непонятного? Мальчик предупредил о нападении. На нас. На Тринадцатый. Со всех сторон посыпались вопросы, мол, откуда Пит мог знать такую информацию. Я же потихоньку начинаю догадываться, что значат слова Пита. Я медленно поворачиваюсь к Финнику, у него лицо точно такое же, как у меня: смесь озарения и ужаса. — Пока мы тут болтаем, его избивают. Какие ещё доказательства вам нужны? Китнисс, скажи ты им! — рычит на зал Хеймитч. Китнисс поддакивает своему ментору таким слабым голосом, что я с сожалением на неё обернулась. Она вся побледнела, глаза пустые. — Китнисс, — позвала её я. Она лишь головой покачала в ответ. — Оставь, — сказал мне Финник. — Что имел в виду Пит? Капитолий направил на нас оружие? — спрашиваю я, сама не зная кого. Ответил мне снова Финник: — Скорее всего он подслушал планы президента, пока находился в одной из комнат перед интервью. Если его слова верны, это может означать только одно. — Что? — спрашиваю я и чувствую, как внутри у меня всё сжимается от волнения. — Бомбёжка, — кратко сказал Финник. Я выдохнула. Койн нехотя объявила эвакуацию, и включилась сигнализация. Такого противного писка я давно не слышала. Мы все поплелись вон из штаба. Завыли сирены, и я машинально закрыла уши руками. Китнисс, Финник и я оказываемся на попечении одного из солдат Койн. Он ведёт нас в коридор, потом на широкую лестницу. Люди вокруг нас послушно шагали вниз. Никто не кричал, не паниковал, не причитал. Я даже удивилась такой выдержке. Мы спускаемся всё ниже и ниже. Мне становится не по себе. Я никогда особенно не жаловала тёмные, замкнутые пространства, а после игр и лабиринтов в тренировочном центре совсем потеряла к ним терпимость. Чем ниже мы спускались, тем сильнее колотилось моё сердце. Не столько от предвкушения бомбёжки, сколько от осознания, что если вся эта постройка рухнет, мы окажемся под тоннами камней и земли. Сама не понимая, что делаю, я схватила Финника за руку. Тому же хватило такта не отдёрнуть её. Сирены становятся слышны всё меньше и меньше, а мы всё спускались и спускались вниз. Наконец мы доходим до последней ступеньки. Перед нами что-то наподобие пещеры. Солдат ведёт нас именно туда. Каждый просовывает руку под сканер, и компьютер пропускает нас вовнутрь. Я наконец оглядела пещеру. Кровати высечены прямо в каменных стенах, всё, что нужно для удобств, на месте, но атмосфера всё равно была очень напряжённая. В этот момент из-под земли вырос Плутарх и начал беззаботно тараторить что-то прямо Китнисс на ухо. Наблюдать за негодованием последней было даже немного забавно. Наверное, у меня нервы разыгрались не на шутку, ведь ситуация далека от веселья. — Вам туда, — указал нам солдат на отсек с буквой F. Мы молча развернулись и пошли к своим койкам, не обращая внимания ни на Плутарха, ни на кипящую от злости Китнисс. Наши кровати оказались рядом: моя с номером 16, Финник с номером 17. Чтобы не тратить время зря, я хватаю конверт, лежащий на моей койке. В нём клочок бумаги со словами: «Инструкция пользования убежищем». Хмыкнув, я стала читать. 1.Убедитесь, что все жители вашего отсека на месте. Я подняла голову на Финника. Тот молча сидел на кровати, сложив руки на колени. Номер 2 в инструкции указывает на то, что я должна пройти к складу и взять мешки со всем необходимым. Я снова подняла голову. Склад был недалеко от нас. Я снова глянула на Финника. Кажется, он ушёл глубоко в мысли. Я молча встала и пошла к складу. Сказав наши номера, я взяла два мешка и вернулась к Финнику. Тот уже сидел с верёвкой в руках. Сев на кровать, я читаю дальше. Номер 3 говорит ждать дальнейших указаний, поэтому я отшвыриваю конверт и принимаюсь застилать кровать. Закончив со своей, я выжидающе смотрю на Финника. Тот всё ещё сидит, уставившись вперёд невидящим взглядом. — Финник, давай я тебе помогу, — говорю я. Он слегка вздрагивает, поднимает на меня глаза и пересаживается ко мне. Я же встаю и принимаюсь стелить его постель. Когда я заканчиваю, сажусь рядом с ним. — Ты как? — спрашиваю я. — Бедная Китнисс, — пробормотал Финник. Я удивлённо на него посмотрела. Я-то думала, он об Энни беспокоится. — Китнисс? — спрашиваю я. — Кажется, она начинает понимать, что происходит и что чувствует сама, — тихо сказал мне Финник. Где-то вдалеке лязгнули двери, и мы оказались запертыми изнутри. Я поёжилась. — Ты про Пита? — спросила я. — Да. Помнишь, как скептически мы отнеслись к их роману? Как думали, что это всё игра? — тут Финник слегка улыбнулся и добавил: — Ну, по крайней мере, я так думал. — Да, помню, — ответила я. — Так вот, всё намного хуже, чем мы думали. Если поначалу Китнисс и играла, то теперь игра переросла в нечто большее, — тихо сказал он и замолчал на пару минут. — В Пита сложно не влюбиться, он ведь такой добрый и честный, — хмыкнув, сказала я. Финник удивлённо поднял на меня глаза. — Что? Ты не заметил? По-твоему, только Китнисс привлекала внимание народа всё это время? — поддразнила я его. — Я не знал, что у тебя было время наблюдать за Питом, — без тени улыбки сказал он мне. Я вздохнула. — Не важно… — тряхнув головой, сказал Финник. — Так что там с Питом? — Я говорю о том, что Китнисс не могла не полюбить его… Рано или поздно это бы случилось, — тихо сказала я и опустила глаза. Слишком часто наши разговоры заходят совершенно не туда, куда надо. Финник долго смотрел на меня, но я тупо уставилась перед собой. — Ты понимаешь его лучше, чем я или Китнисс, — так тихо сказал Финник, что я еле разобрала его слова. Ну и что это значит? Что он имеет в виду? Что я лучше разбираюсь в людях или что у меня и Пита много общего? Тряхнув головой, я села прямо. Бред какой-то. В этот самый момент из стен раздался голос Койн. Она поблагодарила нас за порядочное поведение, сообщила о том, что Пит ценой жизни проинформировал нас о нападении на 13 Дистрикт. Тут на нас падает первая бомба. Всё затряслось, послышался хлопок, а за ним грохот такой силы, что мне показалось, он пробрал меня насквозь. Кажется, каждая клеточка моего тела вибрировала под такой волной удара. Мне вспомнился 4 Дистрикт и бомбы, которые я активировала. Пульс пополз вверх. Финник будто это предвидел. Он обнял меня за плечи одной рукой, притянул к себе и другой сжал мою здоровую руку. Свет гаснет. У меня начинают стучать зубы. Кто-то вдалеке истерично хохотнул, заплакали дети, послышались вздохи. Казалось, я тонула в этой какофонии звуков. Что-то щёлкает, и срабатывают генераторы. Наш бункер освещается неровным и очень тусклым светом. — Хотела бы я знать, чем нас бомбят? — просипела я. — Это специальные бомбы, — ответил мне кто-то слева. — Взрываются только после проникновения глубоко под землю. Молитесь, чтоб они были не ядерные. Я обернулась и увидела Микеля. — Микель? Тебя выпустили из больничного отделения? — удивлённо спросила я. — Не совсем, просто там места сейчас мало, — ответил Микель и поморщился от боли. На кровати он лежал, под головой у него была огромная подушка. Наконец он повернулся ко мне лицом, и я вздрогнула. Левая часть лица некогда довольно привлекательного парня была вся в бинтах, из-под которых виднелась красноватая кожа. — Поздоровайся с моим оставшимся глазом, теперь только он будет созерцать ваши прекрасные лица, — попытался пошутить Микель. Я в ужасе вжалась вглубь своей койки, Финник ободряюще пожал мою руку. — Что, я настолько ужасно выгляжу? — чуть обиженно спросил Микель. — Нет, просто последний раз я видела тебя на корабле Капитолия, я думала, ты не выживешь, — слабо ответила я. Микель лишь пожал плечами в ответ. — Как мы видим, информация Пита Мелларка соответствует действительности, за что мы ему очень благодарны, — раздаётся мрачный голос Койн. — Датчики показывают, что первая бомба была очень мощной, но не ядерной. Ожидается продолжение атаки. Пока длится бомбардировка, граждане должны оставаться на выделенных им местах, если нет других предписаний.  Я смотрю на Финника, тот в ответ слабо улыбнулся. Снова удар. Снова всё ходит ходуном. Я стиснула челюсти и приготовилась ждать.  Скоро нас начинают пускать в ванные комнаты, но только для того, чтобы умыться и почистить зубы. Вернувшись после своей очереди, я села на кровать. Нас все еще бомбили, но я начала понемногу привыкать к этим ужасным звукам. Финник подвинулся и сказал: — Ложись спать, я пока посижу. Спать мне и правда очень хотелось. Мой организм ещё не готов к таким нагрузкам, как сегодня. Я легла в самую удобную позу для своей покалеченной руки и уставилась в потолок. Свет приглушили. — Ты будешь тут? — вдруг спрашиваю я. — Куда я денусь, Селин? — спрашивает Финник, усмехнувшись. — Мало ли, — говорю я и накрываюсь одеялом до самого носа. — Спи, — хохотнув, говорит мне Финник и осторожно пересаживается к себе на кровать. Так мы и живём на протяжении нескольких дней. Электричество есть не всегда, поэтому иной раз приходится обходиться светом от фонариков. Финник почти не спит, но и со мной своими переживаниями больше не делится и ничего на лице не показывает. Меня это начинает пугать: ведь это я сказала ему, что пора взять себя в руки. Что если он теперь не станет мне доверять так же, как и раньше? Чувство вины и страха захлестнули меня на всё время пребывания в бункере. Бомбить нас продолжают, просто с интервалами. Каждая бомбёжка наводит на меня панику, потому что каждый раз кажется, что стены всё же рухнут на нас. Несколько раз с них сыпалась пыль и мелкие камни, но больших трещин я так ни разу и не заметила, но даже при таких оптимистичных наблюдениях меня душила клаустрофобия. Очередной вечер настал незаметно: окон тут не было, и часы при себе имел не каждый. Я развлекала себя, наблюдая за котом Прим. Китнисс играла с ним своим фонариком. Котяра был довольно милым, хоть и не лучшего внешнего вида. Как-то я спросила Китнисс, откуда она его взяла. Та рассказала довольно странную историю о том, как сестра уговорила её не топить котёнка, которого она притащила домой. Я так и не разобралась до конца насколько нравится мне Китнисс, как человек. Временами она казалась слишком резкой и грубой, но я понимала, что это лишь одна сторона её характера. Да и кто стал бы её винить после всего, что с ней случилось, и после того, что она пережила после своих игр? Хоть я и понимала все эти «но» по отношению к Китнисс, что-то мешало мне расслабиться и принять ее в круг своих близких знакомых. Финник же лишь пару раз за наше пребывание в бункере поговорил с Китнисс, пока мы стояли в очереди за едой, но больше ни с кем особо не контактировал, только со мной. Я совершенно перестала ревновать его общение с Китнисс, потому что поняла, что для него она лишь подруга, с которой их связывают общие страдания. Несколько раз я слышала, как кто-то бормотал у нас за спиной про то, что Финник и Китнисс могли бы составить неплохую пару, но, завидев меня, сразу замолкали, понятия не имея, что я всё слышала. Знали бы они, насколько сильно Финник влюблён в Энни, не смели бы даже рта раскрыть. — Я ложусь спать, — говорю я, вернувшись на своё место после шоу с котом. — Хорошо, — отвечает мне Финник. — Ты как всегда будешь сидеть до последнего? — спрашиваю я. — Я не очень устал, я же почти ничего тут не делаю. Ты спи, тебе надо восстанавливать силы, — говорит мне Финник. — Финник, — начинаю я, и он поднимает на меня свои уставшие глаза. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — спрашиваю я. Финник удивлённо на меня посмотрел. — А что? — спросил он в ответ. — Да так, — тихо говорю я. — Селин, я просто нахожусь в взвинченном состоянии из-за интервью Пита, вот и всё, — мягко ответил он мне. — Я уверена, что с Энни всё в порядке, — вырвалось у меня. Финник улыбнулся. — Надеюсь, что так, — тихо ответил он. — Ты точно не хочешь поговорить об этом? — спросила я с надеждой. — Точно, Селин, не волнуйся, со мной всё нормально, — ответил мне Финник, и мне ничего не оставалось, кроме как свернуться под теплым одеялом и провалиться в забытие. Уснула я и правда довольно быстро, но мой сон давно не был глубоким, будто моё тело всегда готово вскочить, спасая себя в любой момент. Так и сейчас я проснулась от какого-то шороха, но глаза открывать не стала. Сквозь смутное осознание реальности я начала узнавать чьи-то голоса. — Именно это они делают с тобой и Энни, да? — говорит Китнисс, и я понимаю, что она подсела к Финнику, пока все спали. Выдавать себя я не собиралась, поэтому и дальше оставалась в том же положении, хотя сна уже не было ни в одном глазу. — Во всяком случае, её схватили не ради важной информации о повстанцах. Они знают, что я не стал бы рисковать и рассказывать ей что-то. Для её же блага, — говорит Финник. Я вспоминаю те дни, когда мы решали, во что посвящать Энни, а во что нет. Тогда у нас ещё была надежда на то, что большинство из нас останется в живых. Как наивно и глупо. С нашим-то статусом мы как раз первые в списке Капитолия. — О, Финник, прости меня, — говорит Китнисс, и я слышу нотки боли в её голосе. Приоткрыв один глаз, я увидела два тёмных силуэта, сидящих на кровати Финника. — Ты меня предупреждал. На планолёте. Только я думала, они будут использовать его как приманку. Чтобы заманить меня в Капитолий. — Мне не стоило говорить и этого. Всё равно уже ничего нельзя было исправить. Раз уж я не предупредил тебя перед Квартальной бойней, нужно было молчать и потом… Просто сначала я всё не так понял. После первых Игр я был уверен, что любовная история — притворство. Мы все ждали, что ты будешь и дальше притворяться. Только когда Пит чуть не погиб от силового поля, я… - Финник замолк, и наступила тишина.  Я молча прислушивалась в темноте, чувствуя себя ужасно. Вряд ли этот разговор предназначался для моих ушей, раз Китнисс пробралась сюда так поздно ночью. — Что ты? — спросила Китнисс с интересом. — Я понял, что ошибся в тебе. Ты действительно его любишь. Хотя я не знаю, кто он для тебя. Возможно, ты сама этого не знаешь. Но только слепой мог не заметить, как он тебе дорог, — закончил мысль Финник. Глаза мои защипало от слёз. Интересно, кто я для Финника? Бедный Пит, я и правда понимаю его. — Как ты это выносишь? — спросила Китнисс. — А разве я выношу, Китнисс? Нет. Я не могу этого вынести. Каждое утро я выползаю из кошмаров и вижу, что реальность ничем не лучше, — отчаянно говорит ей Финник, но быстро замолкает. Пару секунд они сидят в тишине. — Лучше не поддаваться слабости. Шагнуть в пропасть гораздо легче, чем из неё выкарабкаться, — добавил он уже спокойнее, голосом, очень похожим на тот, с которым он разговаривал со мной все эти дни. — Постарайся отвлечься от неприятных мыслей, — советует Финник Китнисс. — Завтра мы первым делом раздобудем тебе верёвку, а пока можешь взять мою. Я изо всех сил пытаюсь не всхлипывать. Моя подушка мокрая от слёз, хочется накрыться одеялом с головой и зарыдать, но я усилием воли заставляю себя лежать ровно и не подавать звуков.  Ответа не последовало. Тишина продолжалась, и я поняла, что Китнисс ушла. Чья-то рука дотронулась до моего плеча, но я упорно не открывала глаза. Скоро меня снова начал одолевать сон, и я снова провалилась в забытие. Рука так и оставалась на моём плече, пока я не уснула.