Великий Древний

      Шар огня пролетел над головами, и взорвавшись в рощице за озером, поджег затрещавшие ветки. Эммир благосклонно улыбнулась, и расправив подол платья, восхищенно посмотрела на взбешенную девицу.       — Ты. Сука. И цепи. Твои. Блядские! — Закричала Розана во все горло, и собрав в руках сферу гудящего пламени, приготовилась к новой атаке. Маркус, проследив за траекторией полета обжигающего сосредоточения, недоуменно нахмурился, и быстро сообразив, что Рози намеревается бить только по нему, ушел с линии соратников в сторону, лихо перескочив на полянку под раскидистым дубом заклинанием переноса. — Не смей от меня сбегать! Больше не сбежишь, гад ты рогатый! А ну иди сюда!       С ее пальцев соскочили искры. Дикая магия, преобразовавшись в молнию, разорвала землю под ногами тифлинга в клочья, но так и не нанесла ему никакого урона. Джахейра, застыв с обнаженными скимитарами, вопросительно покосилась на Астариона, державшего натянутую тетиву со стрелой, отведенной в сторону, и растерянно пожала плечами. Сил у безумной колдуньи было немеряно, но вот желания испепелить бывшего любовника ей явно не доставало, и идти втроем в атаку на девушку, не особо-то желавшую воевать, арфистке не позволяла совесть.       Астарион, глядя как Маркус уворачивается, пытаясь словами унять девицу, не скрывал едкой усмешки. Все же, как бы сильно он не любил свое драгоценное отродье, иногда злорадство лезло изнутри, и он им показательно упивался. Эммир, кажется, разделяла его позицию, и наблюдая за экзекуцией над нерадивым потомком, посмеивалась в голос.       — Рози! Рози, уймись, я тебя прошу! — В десятый раз взмолился тифлинг, снова разойдясь с трещащим природным воззванием, которыми ведьма уперто в него швырялась. — Чего ты хочешь? Какая цепь еще?       — Какая цепь?! — Заскрипела зубами Розана, и воззвав к магии воды, кинула в него ледяной поток, наконец сбив вертлявого противника с ног, но все еще не оставив на нем ни единой царапины. — Твоя блядская цепь! Память отшибло, а? — Топнула ногой Рози, и обернувшись на смешок, притязательно оглядела лучника в доспехах из гладко выделанной кожи. — О, а это твой новый остроухий? Красавчик. Прошлый хуже был. Тоже смазливый, но этому в подметки не годится! — Заявила она задорно, и приметив краем глаза, как ее оппонент поднимается и отряхивает плащ от грязи и листьев, снова на него переключилась.       — Комплименты, комплименты! — Ядовито процедил Астарион, ослабив тетиву. — Какая дивная дамочка!       — Не знаю, что он вытворил, но сдается мне, разберется сам. — Заявила Джахейра, отшатнувшись от потока горячего воздуха, пронизавшего пролесок насквозь и, глянув на дьяволицу, неторопливо спрятала оружие в ножны. Дьяволица, судя по всему, побоищем наслаждалась, и покачивая ножкой, не сводила с бешеной ведьмы глаз, будто бы искренне ею восхищаясь.       — Умеет смертный мир развлекать. — Наконец изрекла она, встретившись взглядом с арфисткой.       Джахейра вздохнула. Развлекать умел ее сыночек.       Поток взрывной магии продолжал накрывать колдуна, но он все еще умудрялся уходить от прямых ударов, не применяя заклинания в ответ. Их бой с Розаной мог кончиться быстро, но ударить сумасшедшую девицу по-настоящему у него не поднималась рука. Он помнил, что Рози не в себе, и атаковать ее всерьез, все равно что драться с неразумным ребенком. Пусть и очень сильным, но не осознающим до конца последствий своих действий, и потому он как мог уворачивался, позволяя ведьме кромсать возведенный ею же ландшафт. Но надолго его не хватило.       — Да ты толком скажи! — Начал выходить из себя Маркус, отбивая сыплющиеся на него заклинания, — по-хорошему прошу, Рози! Еще чуть-чуть…       Магия дрожащей от злости девицы вдруг ослабла, что взбесило ее только сильнее, и в тифлинга полетели комья земли. Розана, зашипела на него, подобно дикой кошке, и попытавшись обуздать непокорную силу, со всей дури ударила ею по нитям плетения, призвав двух водяных элементалей. Маркус, устало закатив глаза, атаковал того, кто воплотился из сырого воздуха ближе, дав по нему потусторонним разрядом.       — Цепь, на которой ты меня держал! Колдовская, али дьявольская! Душит! Душит меня! — Затряслась Рози, и увидев, как тает ее элементаль, вонзилась в плетение с новой силой. Корни под ее ногами пришли в движение, чаща ожила, зашелестев листвой, и за ее спиной, возрождаясь из сырой лозы, возникло нечто, напоминавшее исполинского древня.       — Шутки кончились. — Поджал губы Астарион, снова взявшись за стрелы. Джахейра, прикинув какой мощью может обладать древесный гигант, обратилась к силе природы, обретая облик быстроногой пантеры.       — Отвл…еку… — бросила она эльфу, обрастая толстой шкурой. — Стр…еляй!       Астарион согласно кивнул, и не дожидаясь, пока арфистка перетянет на себя внимание, вонзил гладкую стрелу в извивающееся корнями тело. Монстр, выпустив воздух пазухами, вздернул покрытые дубовой корой лапы и, лихо сломав толстенный сук, растущего на краю пролеска дерева, замахнулся чтобы ответить лучнику, но атаковать не успел. Острые когти Джахейры впились в основание корневой системы, разодрали сочащиеся смолой прожилки в клочья, и древень, уронив свою лиственную дубину, переключился на нее.       — Ну и зачем? — Задал Маркус вопрос без ответа, заметив в глазах Розаны смятение. Ведьма выбранилась, и обернувшись к своему творению, снова потянулась к магии, но непокорная дикая сила ей не ответила. — Цепь, говоришь? — Хмыкнул тифлинг, до которого наконец дошло, о чем она говорит. — Это не цепь, дурочка. Это печать была. И к слову… — он вложил потустороннюю энергию в зазвеневшее от грубого вторжения плетение, и сложил знак подчинения. — Спасибо что напомнила, Рози. Сама сейчас со своей тварью и будешь разбираться.       Печать была плохенькой. Тогда Маркус еще не достиг нужных навыков в начертании, и работала она нестабильно, но его стараний все же хватило на то, чтобы Розана подчинилась, и ругая тифлинга на чем свет стоит, пошла в атаку на чудовище. Ее заклинания, такие же неустойчивые по силе, влетели в раздразненного древня, заставив его выпустить из внимания зажатую в угол Джахейру, но вместо того, чтобы унять, только сильнее его распалили. Астарион, заметив, как разрастается древесное чудище, выругался на высоком эльфийском, и схватился за магические стрелы, но его неожиданно остановила Эммир. Богиня, поднявшись со своего рукотворного трона, коснулась пальцами его локтя и очень многозначительно покачала головой. Эльф, оторопев, выпустил оперение из пальцев.       — Мой потомок очень любит пробовать все на зуб. — Сказала она, искривив бровь. — Вероятно, ему интересно, что будет если атаковать элементаля той силой, что призвала его в этот мир. В целом, это могло бы сработать. Но, видишь ли, дитя ночи, это и не элементаль вовсе. Он не призван. Он создан из того, что вокруг. Эта сила его питает. И Верховная арфистка поняла это, только объяснить не может. — Госпожа Мечей ехидно оскалилась. — Звериная челюсть мешает.       Астарион, вымучено улыбнувшись, перевел взгляд на рвущую корни Джахейру, будто пытавшуюся уличить момент, и что-то показать Маркусу, увлеченно играющемуся со своей марионеткой, но тщетно. Древень не давал ей передышки, а тифлинг, упивающийся любопытством, на нее и не глядел. Эльф вздохнул и, вспомнив вечные нравоучения Гейла о академических знаниях, ненадолго зажмурился. Распахнув глаза и нашарив в колчане простые стрелы, он нацелился на бившуюся в попытках вырваться ведьму, но отпустить тетиву отчего не решался и медлил. Эммир поприветствовав этот жест кивком головы, вернулась к ящикам, и бросив взгляд на застывшего рыбака, снова устремила взор на поле боя. Розана накрыла монстра пламенной завесой. А после, надрывно закричала.       Древень, заскрипев корнями осел и врос в землю, но не развоплатился. Джахейра, воспользовавшись неожиданной паузой, запрыгнула на булыжник, и обретая человеческую форму, начала искать глазами незадачливого колдуна, но первой кого она увидела, была раненая девушка. Рози держалась за ногу, и выла от боли. Тонкая эльфийская стрела, разорвав плоть над щиколоткой, вышла с другой стороны, задев острыми гранями кость, что приносило ей нестерпимые мучения. Мощь, окутывающая ее замотанную в тонкий рваный плащ фигурку, понемногу таяла, и с ней таяла и сила затихшего чудовища, опустившего корни на манер завядших лоз. А значит это сработало, и нужно было только закончить начатое.       Астарион, держа новую стрелу наготове, нацелился Розане в глаз, но выстрелить так и не смог. Тетива ослабла, и его магический лук опустился на уровень бедра. Эммир, проследив за его движением, хмыкнула, и поднявшись на ноги, направилась к пораженной метким лучником ведьме, звеня стальными чешуйками своего иссеня-черного наряда. Маркус, с некоторым сожалением оглядев раненную девицу, встретился глазами с подскочившей к ним Джахейре, и отойдя в сторону, позволил ей приступить к исцелению. Рози, подняв взгляд и найдя его в трех шагах от себя, громко всхлипнула, и не обращая внимания на боль в потревоженной арфисткой ране, снова взмолилась:       — Сними цепь. Прошу тебя, сними ее! Я же не сдохнуть, не дитя вытужить не могу!       — Рози… — вздохнул тифлинг, но вдруг осекся на полуслове. Полы ее измазанного в грязи плащика распахнулись, и он наконец заметил то, чего попросту не могло быть. Розана была на позднем сроке беременности, и каким бы невероятным это не казалось, глаза его не обманывали.       — Мать вашу! — Зарычала Джахейра, осознав, что натворили ее союзники. — Вы что делаете?! Лук убери! А ты, Вороненок! — Рявкнула она на опешившего Маркуса, — живо сними с нее эту драную цепь! Вы что, совсем от безнаказанности обезумели?! Так я вам выдам, так, что до Врат Балдура хватит!       — Смелая девочка. — Донеслось у арфистки за спиной, и она оглянулась. Эммир стояла над ними, глядя на корчившуюся от боли Рози, и в ее глазах сиял восторг. — Дитя. — Позвала она тифлинга. — Сними эту никудышную печать. Попросту недостойно возлагать на смертные души подобное. Однако, сама суть этого опыта кажется мне занятной. Но куда любопытнее то, что эта девочка сотворила. Несчастное, несчастное создание! — Уронила она с сожалением. Маркус коротко кивнул, смолчав о том, что, если бы ему дали попросту во всем разобраться, а не огнем в него кидались, он давно бы эти оковы разрушил. — Вот так… — прошептала Госпожа Мечей, потусторонним взором заметив, как треснули подчиняющие знаки, и души в искалеченном теле Розаны обрели свободу. — И еще кое-что. — Взмахнула рукой она, и воздух вокруг ее статной фигуры дрогнул. — Думаю, сейчас будет не до того. — Сказала она загадочно, и призвав из иного пространства огромный меч, рубанула им по оживающему древню.       Маркус, рефлекторно отскочив, застыл напротив извивающегося монстра. Клинок, что сорвался с небес, был размером с самого древня, и он боялся предположить, для кого ковалось подобное оружие. Астарион, устроив лук за плечами, глянул на улыбающегося рыбака, державшего форель на леске, и усмехнувшись, бодро направился к своему тифлингу. Рози, сжав зубы, вытерпела изъятие стрелы, и хлюпнув носом, гневно поглядела на растерянного Маркуса, будто пытаясь уколоть его тем, что была права. Затяжелеть ей удалось, чего бы там не говорил бледный дьявол, и как бы он над ней не насмехался. А вот Эммир она не замечала, как не видела и ее горящего взгляда, жадно впивающегося в саму ее сущность.       — Ты не злись на этих дураков. — Процедила Джахейра, исцелив рану воззванием к природе. — Ну погляди на них. Ну что с них взять? Они ведь оба не со зла дела свои творят! Иначе, клянусь Богами, давно бы из них все дерьмо выбила!       Рози улыбнулась, но совсем ненадолго. Спустя секунду короткого облегчения ее брови снова поползли к переносице, и она, схватившись грязной рукой за плечо арфистки, испуганно заглянула ей в глаза.       — Тетенька… — уронила она жалобно. — Добрая эльфийская тетенька… чего так тянет?       — Чего тянет? — Непонятливо переспросила Джахейра. Эммир улыбнулась шире.       — Живот тянет! — Розана схватила ртом воздух, и сцепила пальцы крепче. — Мокро… чего так мокро?       — Matem tuam, Рози! — Рубанул Маркус на грани срыва, осознав, чем им всем вылезло снятие его печати. — Только не говори, что рожать тут собралась! Может до города как-то потерпишь?       — Вороненок… — сквозь зубы бросила Джахейра. — Знаешь, срать и родить нельзя погодить! Разбивай лагерь давай, и так дел наделал!       Эммир хохотнула. Тифлинг, подняв глаза к небу, раздраженно дернул хвостом, без слов спрашивая за что ему все эти казни. Астарион, посмеиваясь, закатил глаза. За что судьба наказывала Маркуса ему было вполне очевидно.

***

      Маркус уснул ближе к рассвету. Вымотавшись за бесконечный день, поникнув от дурных вестей о будущем путешествии и наполненных язвительностью и высокими тонами разговоров, окутавших их маленький лагерь, разбитый у озера с чистой водой, он упал на лежанку, и подмяв под себя эльфа, засопел ему в грудь. У него трещала голова, и не было сил ни пререкаться, ни корить мироздание за жестокость, и он был готов поклоняться Астариону, решившему не добавлять острых слов в этот кипящий котел безумия. Эльф был безусловно расстроен, но старался спрятать огорчение, не желая добивать и без того понурого возлюбленного, хотя внутри у него кипела досада на судьбу. Он умело скрывал свое негодование за усмешкой, старался казаться Маркусу веселым, и даже позволил себе пару гадких шуток в его сторону, но в глазах все равно таилась глубокая обида. Однако, к вечеру он успокоился и принял неизбежное. Все же, Эммир он был обязан, и не только своим исцелением, но и ее благословлением, без которого у них с Маркусом ничего бы не вышло провернуть, и, если бы не ее присутствие поблизости, его настроение можно было бы считать вполне сносным. Но Госпожа Мечей все еще была здесь. Она, вопреки ожиданиям тифлинга, никуда не ушла, и не утянула их в Дартмур, как грозилась, а осталась в лагере, и что неожиданно, пришла на помощь мучавшейся в схватках Розане. Чего от нее не ожидал даже знавший ее много лет душеносец.       Маркус был уверен, что видел все грани сущности своей покровительницы, но это воплощение его поразило. Эммир не попросила ни душ, ни иных наград, а лишь скомандовав поднять шатер и разжечь костер, с полным спокойствием приступила к тяжкому ремеслу повитухи. Большой котел Древняя велела позаимствовать у рыбака, которого наконец соизволила отпустить, после чего распорядилась вскипятить воды, и окончательно добив смертных тем, что пожертвовала для Рози слой ткани с подола своей юбки, велела потомку с его вампиром уйти подальше и не мешаться.       Маркус возражать не стал. Выполнив приказы покровительницы, и оставив Джахейру с ней и плачущей в голос Розаной, он взял эльфа за локоть, и увлек его в чащу, где они и остались на всю ночь. Эммир, проводив их глазами, опустилась на подстилку рядом с несчастной девушкой, наконец-то заметившей, что кроме умевшей превращаться в пантеру эльфийки, остроухого с луком и ее бывшего покровителя, в лагере был еще кто-то, и кротко ей улыбнулась. Погладив Рози по щеке, раскрасневшуюся и напуганную присутствием странной женщины в короне, она наклонилась к ее уху, и что-то еле слышно ей прошептала. Джахейра, наблюдавшая за происходящим у порога шатра, напряглась, но вскоре, на удивление, расслабила натуженные плечи. Госпожа Мечей не желала ей вреда.       Она пела.       Ее мелодичный голос настиг Маркуса в пролеске, и он замер, невольно заслушавшись. Он хорошо знал эти напевы, но давно забыл слова, и услышать их снова ощущалось чем-то тревожным, но до боли умиротворяющим. Это была старая миринская песнь, и Эммир, растягивая звуки и подыгрывая себе звоном стальных чешуек, расплетала толстые косы вдруг успокоившейся Розаны, и нежно пела ей, убаюкивая боль и отгоняя все страхи. Так же, как когда-то давно, умудренные опытом матроны, напевали ей самой, распуская ее дивные волосы, и приглашая новую душу в этот мир. Древняя традиция их народа, в которой мечница из Диса не нуждалась, но приняла ее как свою, и передала потомкам. И теперь, слова песни на незнакомом языке спасали от душащей паники случайно встретившуюся ей Рози, благодарно улыбавшейся незнакомой госпоже в черных одеждах с оторванным подолом.       И это поразило удивленную Джахейру в самое сердце.

***

      Утро началось с крика новорожденного. Маркус, разлепив веки и прикрыв заерзавшего Астариона плащом, торопливо поднялся на ноги и, ощутив присутствие покровительницы, понуро поплелся к озеру.       У шатра догорал костер. Джахейра, измотанная долгой ночью, мирно спала у остывающих углей, перестав беспокоиться о соседстве с расщедрившейся на благие дела дьяволицей. Рози, тихо постанывая во сне, лежала под запылившимся пологом, укрываясь своим видавшим виды плащиком. Эммир, восседая на отнятых у рыбака ящиках, качала на коленях пищащего ребенка, завернутого в черную шелковую ткань, и заметив вышедшего к очагу потомка, загадочно ему улыбнулась.       — Не выношу младенцев. — Сказала она, не переставая улыбаться. — Какое же счастье, что в свое время, у моих отродий имелся сонм неспящих нянек. Я бы не вынесла их бесконечного крика, и вот что, дитя, я все никак не могу понять. Столько лет я хожу по этому миру, и все не могу отыскать ответ на свой вопрос: отчего смертные женщины так желают разродиться? Столько страданий и тяжб, такая неподъемная ноша, и все для того, чтобы явить на свет душу, но так никогда ею и не завладеть. Впрочем, я еще могу понять аристократию, — продолжала она. Маркус безучастно слушал. — Когда речь идет о династии, или хотя бы, о возрождении народа, это вполне разумно. Но в подобных обстоятельствах… — Эммир покосилась на Розану. Рози очнулась. — Столько пережить, чтобы породить не своего ребенка. Разве есть этому достойное объяснение?       — Как это… — уронила Розана пересохшими губами. — Вы, госпожа, чего это говорите? Разве ж… да как же… я ведь только что ее… моя это дочь! — Рози с трудом поднялась на локтях, и скинув с себя накидку, кряхтя села. Джахейра проснулась, и быстро вспомнив, где она, вскинулась на лежанке. — Вы же сами мне помогали… — обессиленно шептала девушка, силясь привстать. — А теперь вот оно как… да разве может женщина не своего ребенка…       — Отчего нет? — Хмыкнула Госпожа Мечей. Младенец на ее руках затих. — Тебя изрезали. Иссекли ovarium , но лоно твое, и утроба остались целыми. Долго носило тебя по землям, по морям и долинам, пока не отыскалась лекарша, придумавшая подселить в тебя чужое зерно. К ней я наведаюсь, очень и очень занятное умение. Подобные существа мне нужны. — Губы дьяволицы широко растянулись. Рози, нахмурив брови, беспомощно обняла колени, и кое-как осознав, о чем говорит госпожа в короне, жалобно хлюпнула носом. — У тебя чудесная дочь, Розана Эскиль. Но ответь мне, нужно ли тебе дитя, не несущее твоей силы? Не лишнюю ли душу я держу на руках? Если так, не спеши делать это озеро ее могилой. За ненужную душу я могу щедро тебя вознаградить.       Маркус отвел глаза и закусил щеку. Теперь-то снисхождение Эммир было объяснимо, впрочем, как и всегда. Госпожа Мечей никогда своего не упустила бы, и, хотя то, что она в этот раз лично замарала руки все еще казалось чем-то спорным, причина ее поступка была очевидной.       Джахейра, продрав глаза, собралась было возразить, но вовремя осеклась. Их силы были совершенно не равны, и она понимала — любой конфликт с Эммир с легкостью станет последним, да и к тому же, на ее стороне выступит ее душеносец, а за ним в свою очередь — не казавший носа на поляну вампир, а воевать с союзниками, даже такими гадкими, ей не хотелось.       — Не надо так говорить, добрая госпожа! — Обижено изрекла Рози, сверкнув полными слез глазами на застывшую с одухотворенной улыбкой дьяволицу. — Моя это дочь! Я ее носила, я ее в муках вытуживала, и моя она! Мы уйдем в леса, в нашу рощу. Духи ее примут, силой не обделят! Вот увидите, пройдут полные луны, и явится по душу всех злодеев новая ведьма из рошеменских лесов! Силой прародительниц клянусь!       — Ну раз так. — Повела рукой Эммир, беззлобно и с затаенным интересом поглядев на взъерошенную Розану. — Тогда прими свое дитя. Взрасти ее сильной. Взрасти ее непокорной, как ветра Великих Степей. Твердой, как скалы Стонвуда. Не дай ее в обиду. Ибо радуюсь я каждому, кто крепко держит меч и разит врагов закаленной сталью! И как знать. — Усмехнулась Богиня. — Может новая ведьма из рошеменских лесов однажды встанет у моего трона.       Рози, ощутив отдачу от слов черноглазой незнакомки, задрала подбородок, и посмотрев на госпожу в короне с вызовом, ответила ей безумной улыбкой.

***

      К обеду собрались в путь. Путешествовать с Эммир, способной открывать порталы через Подлунный Мир хоть на край света, было куда проще, чем шагать по тракту ногами, и Астарион благодарил Богов хотя бы за это. Маркус, стараясь не пересекаться взглядами с Розаной, державшей спящую дочь на руках, терпеливо ждал, когда Госпожа Мечей насмотрится на гладь озера, и они наконец-то отправятся в Дартмур.       Помимо вынужденного похода на юг, его настроение омрачала еще одна деталь. Рози некуда было приткнуться, и Эммир решила, что отправит в Дартмур и ее. Во Вратах Балдура ведьму бы вздернули, в родном Рошемене шли бои, а дальше на севере, в городах с менее терпимым населением, у Розаны с ее нездоровой головой и вовсе не было шансов, и ей оставалось только одно — пересидеть в этом никому не нужном краю у большого перевала до весны, стараясь ничего случайно не поджечь. Конечно, будь она одна, ей пришлось бы проще, но теперь с ней была дочь, которой было всего шесть часов отроду, и с этим обстоятельством ничего нельзя было сделать.       Сопровождать ее вызвалась Джахейра. Ей просто по-матерински стало жаль девчонку, и она, затаив зуб на Маркуса, так бездумно игравшего с полоумной Рози, решила отправиться в Дартмур со всеми, рассудив, что раз ей все равно не сидится дома, то хоть пользу кому принесет.       — Закончите со своими бедами и вместе вернемся в город. — Сказала она тифлингу. Маркус безразлично кивнул, и снова невольно покосился на умиротворенную лесным пейзажем покровительницу, скользнув взглядом по ее спине. И Эммир это заметила.       — Что за вопросы терзают твою душу? — Спросила она пасынка, зашвырнув подвернувшийся под ногу камешек в озеро. — Знаю ведь, если душе твоей, бедовой, покоя нет, то и никому вокруг покоя не будет. Вопрошай, дитя. Вопрошай, пока я добра к тебе.       — Сомнения. — Сухо ответил Маркус, по привычке спрятав эльфа за спиной так, чтобы взор Госпожи Мечей на него не падал. Астарион ответил на этот заботливый жест нежной улыбкой. Эммир, обернувшись вполоборота, ядовито ухмыльнулась.       — Сомнения? Что же. — Одернув рвано обрезанный подол, Госпожа Мечей сделала шаг навстречу потомку, и задрав голову, повела бровью. — Сомнения… хм. Тебя, вероятно, смущает моя доброта к этой бедной девочке? Так я отвечу тебе, и может, в твоей голове, изъеденной иллитидской личинкой появится хоть одна связанная мысль. Я ведь не только Владычица над клинками, я материнское божество. И, если бы ты был чуть внимательнее, ты бы давно это понял. Имя мне — Matron de cientos . Разве прежде ты не слышал, как именуют меня в преданиях? Ах, да. — Спрятала ухмылку Эммир. — Меня ведь из них стерли.       Астарион, нервно сглотнув, так, что дернулся его кадык, неосознанной попятился назад. Это имя он слышал. Оно звучало в его пророчестве и все еще навевало на него страх. Маркус, опустив голову, вздохнул. Зря он начал с ней беседовать о своих душевных терзаниях. Очень зря.       — Думаешь Матиас беспокоился о женщинах на сносях, чьей кровью и болью был возрожден его народ? — Продолжала Госпожа Мечей с напором. Джахейра, которой покровительница тифлинга с каждой минутой нравилась все больше и больше, спрятала усмешку. — Нет. Совсем нет, дитя! Окажись он здесь в эту ночь, и на вашей милой полянке под дубовой сенью, от криков страдающей в потугах девицы, жались бы три мужские особи! — Рози хохотнула. Маркус, не зная куда деваться от взгляда вспыхнувших безумием глаз Древней, смотрел в одну точку и молчал. — Все те девы и матроны прятались под моим пологом! Все, кто не мог уже удержать меча, а их, о! Их было немало! Ибо дочери мои, что с тяжестью, что без, рвались в бой за родные земли, за свободу и свое существование, а не отсиживаясь на севере, наглаживая лезущие на нос животы, и так пока их смертное тело, слабое по сути своей, смертное тело, не укладывалось на ложе, от ран ли, или отдаваясь на милость повитух! И кто же хранил их? Кто со всеми пел гимны новой душе? Кто утром вел войско, а после, до следующей зари, расплетал моим дочерям косы? Неужто великий чародей Матиас Хэллсторм? Нет, дитя. Потому я и Matron de cientos. И это не сотрешь. Как не вымарывай мое имя, дети мои верят. Дети мои помнят… хотя… — Госпожа мечей махнула своей красивой кистью. — Не забивай свои мысли этим, негодное ты создание. Ты все равно не поймешь. — Заявила она вдруг, сменив гнев на снисходительность. — Розана Эскиль поймет. Верховная арфистка поймет. Но не ты. Как и Матиас не понимал. Но он, во всяком случае, пытался распахнуть глаза, и начать наконец, замечать очевидное.       Госпожа Мечей, отчитав окончательно поникшего потомка, одарила его вдруг потеплевшей улыбкой, которой одаривают провинившихся детей, и отойдя к озеру, подняла руки над головой. Над бережком с грубо сбитым причалом засиял портал. Маркус, не оборачиваясь, отыскал руку Астариона и, сжав ее, обреченно вздохнул. Если повезет, это безумное путешествие закончится до того, как окончательно источатся его нервы, но он не был в этом уверен, и уповал только на выработанное за годы служения Владычице Эммир безразличие.       Портал дрогнул. По воде пошла рябь, и Великая Древняя восхищенно улыбнулась, заметив красивые солнечные переливы на поверхности чистейшего озера. Дочь Рози, потревоженная страхом матери, увидевшей, как добрая госпожа в черном творит колдовство, расплакалась навзрыд.