Король-техночародей и его убийца

Темные воды расступились — Айген вынырнул, кашляя и отплевываясь. Слепо ухватился за бортик, пытаясь выбраться, но потерял равновесие и рухнул куда-то вниз. Падение было коротким, но приложился Айген больно — весь дух выбило, заныл бок. Он скорчился, одной рукой ощупывая вокруг себя пространство — кажется, пол. Мокрый. Другой же пытался протереть глаза. — Зрение перенастроится в течение нескольких минут, — раздался низкий насмешливый голос, шедший, кажется, отовсюду. — Будет замечательно, если за это время ты не разнесешь мне лабораторию. Айген узнал голос — с ним говорил бог. Он попытался встать на колени, но рука снова поехала по гладкой поверхности. — Советую отложить церемонии до момента, пока оденешься. Коленопреклоненный голый мужик — не совсем то, что мне нравится видеть, — голос стал еще более насмешливым, и Айген покраснел, ниже наклонил голову, чувствуя, как мокрые волосы облепили лицо. Кстати, с каких пор они настолько длинные? Тем временем плящущие перед глазами цветные пятна стали обретать очертания, и Айген понял, что смотрит на свою руку, что пытается вцепиться в гладкий темный камень с серыми вкраплениями. «Обсидиан, — узнал нуменорец. — Красиво…» Четкость зрения вернулась внезапно, как по щелчку. Айген пару раз моргнул на пробу, с удивлением отмечая, что его руки странно белые, и поднял взгляд. Он находился в длинном широком помещении, выложенном обсидианом сверху донизу. Вдоль стен размещались странные приборы неясного назначения, подмигивавшие россыпями разноцветных огоньков, туда-сюда змеились толстые кабели. Между приборов в хаотичном порядке стояли стеллажи, столы, генераторы. Сам Айген сидел голым в луже рядом с чем-то, более всего похожим на заполненный темной жидкостью саркофаг с откинутой крышкой. Сбоку — пылающий очаг, в котором горели самые обычные дрова, давая приятное тепло. А напротив… напротив него на расстоянии, может, метров трех стоял и терпеливо ждал его бог. Тот бог, что приходил поначалу во снах, в темноте. Потом Айген получил передатчик божественной воли и общался с Владыкой через него, за что и поплатился. И теперь он мог лицезреть божественное существо во плоти, а не как черную огненноглазую тень. Бог выглядел высоким, невероятно высоким даже для нуменорца мужчиной с длинными огненными волосами и желтыми глазами. Лицо было нечеловечески красивым, губы изогнуты надменно, но взгляд глаз с вертикальными зрачками, что смотрел, казалось, в самую душу, наполняло насмешливое любопытство. Еще Айген отметил простую черную одежду и странную заколку из черного металла, что держала узел волос, не давая им рассыпаться по плечам. — Ну что же, вот тебе первое испытание. Сумей надеть одежду и дойти до кресла, — произнес бог, скрещивая руки. «Одежда? Кресло?» — Айген оглянулся с растерянностью, и прямо на его глазах рядом с пылающим очагом возникли два черных кожаных кресла, а еще через миг прямо ему на голову свалилось нечто тряпочное — рубашка и штаны. Айген, разумеется, начал со штанов, со второго раза попав ногой в штанину. Трясти мужским орудием в присутствии божественного существа было не по его гордыне. Отметил размер — как будто бог, что терпеливо ждал, не прекращая усмехаться, выдал ему одежду со своего плеча. Еще Айген снова обратил внимание на собственные белые-белые руки. И на собственные отросшие волосы, что лезли ему в глаза. Он поседел?.. Гладкие мелкие пуговицы на рубашке не давались дрожащим пальцам. — Тест на мелкую моторику попозже, — сжалился бог. — Сначала дойди куда сказано. Давай! Это действительно оказалось трудно — принять вертикальное положение и переставлять ноги. Айген едва не грохнулся, и десять шагов показались ему целой вечностью. Наконец он рухнул в кресло и только потом подумал, что испачкал обивку той странной жидкостью из саркофага. Бог исчез и возник напротив, уже сидящим. Внимательно, со странным самодовольством оглядел Айгена и спросил: — Что последнее помнишь? — Как молюсь тебе, объятый пламенем с левого бока, и появляются какие-то вонючие чудовища, — ответил Айген, стараясь не пялиться, как девчонка, на удлинняющиеся черные когти собеседника. Интересно, бог может этими когтями вырвать сердце? — Болит что-нибудь? — продолжал тот светским тоном. Айген покачал головой отрицательно и добавил: — Только странная слабость. — Какой придирчивый, — бог погрозил ему когтистым пальцем, усмехаясь. — Учитывая, что ты был не жилец, всего лишь слабость после стазиса — это практически один шанс из миллиона! Так, вопросы потом, начну с новостей. Есть дурные, есть хорошие. С каких начнем? — С дурных. Но вначале ответьте, как к вам обращаться, — Айген слегка кашлянул, снова испытывая ужасную неловкость. Как-то не ожидал он, что бог будет таким… одновременно грозным и человеческим. — Владыка Гортхаур, — бог пожал плечами, — для краткости можно Владыка Гор. Без титула, если ситуация экстремальная. — Невыразимый ужас, — машинально перевел с эльфийского Айген и снова закашлялся в смущении. — Думаешь, польстили, да? — усмехнулся Гортхаур. — Нет, если надо, я приму форму поужаснее. Однако лучше тебе привыкнуть к этой, как наиболее подходящей для моих целей. Итак, новость дурная номер один: из твоего рода никто не выжил. Жена, дети, троюродный племянник, тетка… Все мертвы. И вернуть я их не могу. Айген, который даже не успел на это понадеяться, только опустил голову. Горе ощущалось внутри сердца, но как-то странно, словно прошло много лет. А вот гнев на виновников был свеженький, и вот-вот грозил вспыхнуть лесным пожаром. — Могу клонировать, — продолжал тем временем Гор. — Но это будут другие люди с той же внешностью, другие души. Надо? Айгену перехватило горло, он не смог ответить вслух, лишь отрицательно мотнул головой. Два раза. — Новость хорошая состоит в том, что ты сможешь за них отомстить. Это будет долго, жестоко и кроваво, чтоб ни одна тварь не посмела так в будущем поступить. Урок запомнят виновники и их потомки, детали позже, — продолжил Гортхаур. — Другая дурная новость… а впрочем, тут лучше показать. В его руках вдруг появилось обычное зеркало на ручке, в какое модницы смотрятся. Ну разве что не каждая модница выберет черную оправу с шипами, да и поверхность отражала очень четко, без мути и искажений. — Взгляни-ка на себя, — Гортхаур протянул зеркало Айгену. Тот взял, повернул к себе, бросил один взгляд и уронил. Зеркало упало на пол и разбилось с печальным звоном. — Мда, — Гор постучал пальцами по губам, взмахом руки заставил осколки исчезнуть. — Ладно, надеюсь, плакать не будешь. — Это навсегда? — сдавленно проговорил Айген. Он до сих пор был в ужасе, ибо из зеркала на него уставился натуральный упырь с белыми как снег волосами, бледной до прозрачности кожей, худым костистым лицом, и темными, как кладбищенская земля, губами. Глаза тоже были заключены в траурную рамку черных век, и только их цвет остался прежним — «нуменорским синим». — Боюсь, что да. У тебя нарушение пигментации, заложенное генетически. Я исправил что мог, иначе ходить бы тебе чернокожим в белых пятнышках, — хмыкнул Гортхаур. — Были еще проблемы с метаболизмом, которые я устранил, поэтому в ближайшее время тебе придется очень много есть, чтобы набрать потерянную мышечную массу. Изможденность уйдет, стройность останется. Хорошая новость, связанная с дурной, состоит в том, что проживешь ты теперь долго, болезни не грозят, и к врожденным способностям обращаться с нулевым полем получишь хороший бонус. Не надо, не пытайся благодарить, все равно искренности там ноль процентов, ты сейчас думаешь «да лучше бы я нахер сдох», и так громко, что у меня в ушах звенит. — Вы умеете читать мысли, Владыка? — Айген вынырнул ненадолго из пучины черного отчаяния. — У других нет, у тебя да. Видишь ли, чтобы вытащить тебя с того света, я совершил кое-что достойное научного трактата. Ты же знаешь, что люди проскакивают чертоги Мандоса и уходят из Арды навсегда? Ну, теперь знаешь. И чтобы ты не ушел, я связал тебя с собой как на уровне материи, через ДНК, так и через нулевое поле. Подробности потом, если захочешь разобраться. Теперь я чувствую тебя даже слишком хорошо, и приходится ограничивать свою силу, чтоб не взорвать твой мозг, — Гортхаур усмехнулся широко, показывая волчьи клыки. — И теперь я задам тебе вопрос. Один, но самый важный. — Я весь внимание, Владыка… — Айген попытался поклониться сидя, но некстати закружилась голова, и он едва не выпал из кресла. — Ты хочешь прожить свою жизнь еще раз как обычный человек или стать моей правой рукой, моим самым доверенным лицом, и закончить начатое? — Гортхаур наклонил голову к плечу, а перед Айгеном вдруг возник столик, на котором ярко, заманчиво поблескивало тяжелое — явно мужское — кольцо из серебристого металла с алым, как свежая кровь, камнем. — Хорошенько подумай. Если выберешь еще раз прожить жизнь, то я отрежу тебя от нулевого поля и зачарую так, что будешь казаться другим нормальным. Затем отпущу, мне не нужны рабы. Если останешься, то я не обещаю тебе счастья. Лишь упорный многолетний труд над наведением порядка в Арде, чтобы сделать жизнь разумных существ чуть дольше и чуть легче, даже если они сами этого не хотят. Ну и заодно сможешь преподать урок убийцам своей семьи, но это так, навроде премии. Если согласен, надеваешь кольцо, если нет — отказываешь словами через рот, и дальше тобой будут заниматься слуги, мы больше не увидимся. Айген задумался. Перед его внутренним взором промелькнули, как полузабытый сон, лица родных и подданных, зеленые предгорья Ангмара, флаги на башнях. Еще одна жизнь, а на прошлую наплевать? Нет, это ему не подойдет. Раз судьба сохранила его в боли и огне, значит, он должен вернуть долг и жить не для себя, а для тех, кто умер или не родился. Значит, должна быть правильная цель. — Приказывайте, Владыка Гортхаур, — хрипло сказал он и взял со столика кольцо, что обожгло кожу холодом. Улыбка Гортхаура в этот раз вышла куда теплее и дошла до глаз: — Ну что, с днем перерождения тебя, Айген Ангмарский! А затем потянулись трудовые будни. Владыка Гор был очень требователен, и жалости не испытывал. Не то чтобы Айген о ней просил, но планка всегда была установлена чуть выше его нынешних возможностей, и как только он невероятным напряжением воли выполнял поставленную задачу, еще выше прежней уже маячила новая. И самым главным подспорьем Айгена были его одиночество и гордыня. Он не отвлекался ни на что и жаждал быть лучшим. В конце концов, теперь бог владел его жизнью. А абстрактность цели с самой расплывчатой на свете формулировкой — «порядок в Арде» — Айгена только подстегивала. Утро рутинного дня без заданий и вылазок начиналось с физических упражнений, которые Гор с непонятной улыбкой называл «физкультурой». Затем — завтрак. Для всякого обычного человека логичнее было бы сначала получить энергию, а потом уже тратить. Но в случае Айгена ему за завтраком (а также обедом и ужином) нужно было сожрать эквивалент слона, чтоб быстрее набрать мышечную массу, которую он терял при любом серьезном усилии, когда работал с нулевым полем. «Это пройдет, когда перестанешь сам с собой бороться! А теперь еще раз!» — говорил Гор и заставлял двигать горами снова. По крайней мере, Владыка был доволен, что Айгену подчиняются чужеродные для бога стихии — холод и ветер. Хотя от редких похвал «по делу» Айген краснел и думал, что не заслужил, ведь перерожденное тело не его заслуга. После дико плотного завтрака, когда Айген слегка терял в скорости, он занимался работой. А ее было много. Это и разбор архивов, в том числе в электронном виде, и наблюдение за строительством подземной крепости (обсидиан был нужен, чтоб экранировать нулевое поле от вездесущих валар. «Вездессущих», — бесстыдно хмыкал Гор, и Айген в душе с ним соглашался), тренировка тупых вонючих биороботов. Разгадка, почему Айген больше страдает от гордыни, чем от горя, разрешилась скоро. Гор просто заблокировал его эмоции: сказал, что временно, чтоб не слушать вой в нулевом поле. Однако, когда Айген достаточно окреп и перестал терять вес, когда «колдовал», Гор запер его на три дня в полностью экранированной обсидианом камере и позволил прожить горе от потери на всю катушку. Айген выл и бросался на стены, разбил себе руки и даже лицо, сломал часть пальцев и заработал несколько трещин в костях. Но зато через несколько лет смог отпустить прошлое, а еще лет через десять — оценить мудрость Владыки, потому что нельзя рубить хвост по частям. После работы Гор вызывал его к себе и кивал на стойку с оружием. Айген не мог предсказать, что там будет: меч, копье, кинжал… И учил его драться, терпеливо и почти без подначек: гордыня Айгена и без помощи Гора прекрасно справлялась с маканием хозяина в воображаемую яму говна и позора, поскольку победить майа было практически невозможно. Айген ошалел от радости, когда через двадцать лет сумел слегка распороть Гору рукав. — Ну ты еще напейся, — съязвил тот, — и отмечай каждый год. — Однако Айген уже научился распознавать мимику и эмоции божества и чувствовал: Гор им доволен. После ужасно сытного обеда наступало время экспериментов в лаборатории и тренировки нулевого поля. Это была самая интересная часть дня, и Айген никогда не пропускал приглашение Владыки, даже несмотря на поблажки в виде «ты вчера на задании ногу чуть не потерял, может, отдохнешь?» Иногда предложения Владыки были вполне провокационными. Например, отправиться в одиночку в ближайший город «развеяться». Айген коротко ответил на это, что не устал и ему не скучно. Но на самом деле он просто больше не представлял себя веселящимся, да и организм его перерабатывал спирт без всякого опъянения. Судя по насмешливо-уважительному взгляду Гора, это была проверка и Айген только что ее прошел. Поэтому когда Владыка анонсировал некий приятный сюрприз назавтра, Айген только насторожился. На эту мысль Гор погрозил когтистым пальцем, однако вслух ничего не сказал. Айген встал в пять утра. Подумав, лишний раз принял холодный душ и надел чистую форму. Причесался, изрыгая заковыристые проклятия — после перерождения у него началась война с собственными волосами. Они стали длинными, густыми, крепкими — и мерзкого белого цвета. Айген пробовал стричь их, брить налысо — все бестолку, через пару дней знакомая копна щекотала задницу. Еще Айген облил их химическим реактивом, испортив воздух в вентиляции на целый день, потом, когда снова отросли, попросил Владыку Гора подпалить. Когда и это не помогло, потерявший терпение Гор приказал Айгену отставить портить волосы. И добавил с ухмылочкой: «Однажды пригодятся». С прямым приказом Айген спорить не посмел: смирился и теперь расчесывал волосы каждый день, хоть гребни регулярно ломались, а коса не держалась и до полудня. Гор передал мысленный приказ спуститься в лабораторию с алхимическим тиглем, он уже был там. Айген подчинился. Пока шел пешком (лифты не работали из-за скачка напряжения, вечером опять орков-ремонтников гонять), словно новыми глазами крепость видел. Гор предпочитал стильный практицизм во всем, и план его подземной базы напоминал улей, опутанный паутиной. — Материалы красивы сами по себе, — учил он Айгена. — Гранит не хуже алмаза, просто у алмаза свои свойства, у гранита свои. Не надо портить естественную красоту породы финтифлюшками. Взять, допустим, гномов. Когда-то Моргот, будучи в расцвете силы, создал горы с пещерами. И там было красиво. Позже он покинул те места, сочтя их непригодными для войны, и пришли гномы. Изрыли там все, отполировали, понатыкали дурацких светильников и колонн… Вот только в первозданной красоте пещеры были лучше. Вот почему за исключением экранированных лабораторий Гор удовлетворился осушением, вентиляцией и негасимыми светильниками. А в остальном вполне можно было почувствовать себя тысячелетним драконом, пока идешь пробитым еще подземной рекой коридором, где стены блестят необработанными драгоценными камнями. В лаборатории было жарко — горел очаг, пылала алхимическая жаровня. Судя по виду Гора — на рубашке засохла грязь, волосы в беспорядке — ожидался эксперимент, и Айген зря мылся. — Зря, зря, — с ухмылкой подтвердил Гор. — Так, сними куртку и бери огнеупорные рукавицы. Сейчас будешь свой давно заслуженный подарок получать. — Может, сразу шлем надеть? — уточнил Айген, подчинившись. Вместо ответа Гор расхохотался. А потом, утирая слезы, которые прожигали на рубашке дырки, хлопнул Айгена по плечу: — Я смотрю, кто-то чувство юмора отрастил? Давно пора. Может, и смеяться начнешь лет через десять. Затем Владыка достал изрядно потертый мешок и вытряхнул Айгену на рукавицы округлый черный предмет. — Что это, Владыка? — с подозрением уточнил Айген. Весил предмет преизрядно. — Драконье яйцо, — Гор закатил глаза. — Правое или левое? — решился уточнить Айген, который не знал о драконах ничего, но удостоился лишь еще одного взрыва хохота, так что потолок опасно дрогнул. Гор велел держать в руках шипастое яйцо и проникаться будущим другом (Айген почувствовал, что брови уезжают куда-то на макушку), а сам налил в тигль заблаговременно расплавленный металл. — Чего смотришь, — хмыкнул, — клади яйцо прямо в металл! — А… не повредит? — осторожно уточнил Айген. — Их именно так и выращивают, поверь специалисту, — Гор демонстративно поднял руки, сейчас покрывшиеся чешуей, — вот этими самыми пальцами я для Мелькора доводил процесс вылупления до конца! Потому что обычный огонь неспособен нагреть зародыш дракона в достаточной мере. Айген опустил яйцо в расплавленный металл, а Гор сверху положил руку — прямо на оранжевую корочку в трещинах. Металл буквально закипел вокруг шершавой скорлупы, и Айген почувствовал будто бы искорку рядом. — Тоже чувствуешь, да? Драконы обладают разумом, — глаза Гора сейчас сияли, как два солнца, почти нестерпимо. Он убрал руку, и металл мгновенно застыл, сковав яйцо. А потом раздался громкий треск — скорлупа раскололась, и в щель вынырнула юркая черная ящерка. Айген был в восторге. Он провел с Гором уже куда больше лет, чем прожил человеком, и до сегодняшнего дня их окружали лишь неживые создания. А это творение было совершенным — от крохотных игольчатых зубов и золотых глаз до полупрозрачных крылышек и цепких лапок. Дракончик выдохнул облачко дыма и прыгнул Айгену на протянутую рукавицу, но взбежал выше, оказавшись ужасно горячим, так что рубашку прожгло, и уселся на плече. — У тебя волосы тлеют, — сообщил Гор, усмехаясь. — Нравится? — Очень! Спасибо, Владыка! — Айген провел пальцем по мягкому гребню вдоль спинки маленького чудища. В ответ дракончик цапнул его сначала за палец, потом за ухо. И в нулевом поле от него пришли ощущение любопытства и нетерпения. — Кормить жареным мясом, — подсказал Владыка, кивая на накрытую крышкой миску. — В постель не бери, обожжешься. А впрочем, как знаешь. Дизайн специально под тебя сделал… Да ты меня не слушаешь! — А? — Айген, который уже протягивал дракончику мясо на кончике пальца, встрепенулся. — Ладно, ты заслужил отпуск, — Гор не рассердился. — Скажем, на целых три… дня. Вот какой я щедрый. Как раз устроишь вольер и наладишь контакт в нулевом поле. — Владыка, а какого размера он вырастет? — Айген наконец взглянул осмысленно, пока новый питомец давился мясом, чихая от жадности. — Сначала с коня, потом с дом и к зрелости лет через пятьсот — с гору, — Владыка бросил на парочку странный взгляд и исчез. Только лет через десять до Айгена дошло, что он игрался с драконом, как сам Владыка играл поначалу с ним — с теми же отеческими чувствами.