...Я попала в Последнюю Реальность?

— Эй, недосып ходячий, просыпайся давай. — недовольно сказал парень, пихнув рядом сидящюю девушку в бок. — Отстань Лололошка, я хочу спааааать. — хрипло протянув сказала она, продолжая лежать лицом в парту. — Ну уж нет, Бурчалка, спать на уроках — это ниже твоего достоинства, — продолжал язвить Джон, подперев голову рукой. — К тому же, учитель уже в классе. Если я опять из-за тебя получу выговор, то выставлю тебе счёт за моральный ущерб. — Выставь, выставь, — пробормотала я, не поднимая головы. — Мой долг уже больше твоей гордости. Джон фыркнул. Он явно собирался что-то ответить, но тут в класс вошёл учитель. — Ладно, спи дальше, но предупреждаю — твоя тетрадь скоро окажется в моём распоряжении, — он подмигнул и начал записывать что-то в свою собственную. Я приподняла голову, сонно посмотрев на него. — И что ты там собираешься делать? Рисовать каракули? — Нет. Пишу речь, чтобы потом зачитали на твоих похоронах, когда тебя окончательно добьёт твой недосып. — Смешно, — буркнула я, выпрямившись и потянувшись. — Хочешь услышать настоящую речь? — О, давай, удиви меня, — он сложил руки на груди, наклонившись вперёд. Я сделала вид, что собираюсь начать, но лишь широко зевнула и снова уткнулась в парту. — Вот и вся речь, — лениво произнесла я, слыша его тихий смешок. — Бурчалка, ты неисправима. — А ты неисправимо зануда, Ло, — ответила я, закрыв глаза. Несмотря на мои попытки игнорировать её, за эти два года мы действительно стали ближе. Всё ещё обменивались колкостями, но уже без той жёсткости, что была раньше. Возможно, это было следствием того, что теперь моё тело начало хоть немного привыкать к этой жизни, даже если моё ментальное взросление всё ещё оставалось моим тайным козырем. Я наконец подняла голову и огляделась. Учитель как раз начал объяснять новую тему. — Эй, недосып ходячий, — вдруг прошептал Джон. — Ты хоть раз задумывалась, что было бы, если бы мы не встретились? Она задумалась, но быстро бросила с лёгкой усмешкой: — Была бы спокойная жизнь без сарказма. Она, как всегда, шутила, но я сразу понял — это было не просто замечание. Она, как и я, понимала, что наше странное общение стало неотъемлемой частью нашей жизни. А может, и чего-то большего. — Да брось, ты бы скучала, — ухмыльнулся я, хоть и знал, что она будет продолжать отнекиваться. — Возможно, — признала она, и я почувствовал, как она не полностью скрывает свою искренность. Хотя сразу добавила: — Хотя, знаешь что? Иногда с тобой даже весело. Вот это уже было неожиданно. Я почувствовал себя странно. Обычно я не ждал от неё таких слов, но теперь они звучали как нечто большее. Может быть, она всё-таки замечала что-то, чего не хотела показывать? Но, разумеется, я тут же вернулся к своему обычному настроению. — Рад, что ты это поняла, Бурчалка. Через два года — это рекорд. — Два года? — приподняла она бровь. — Ты что, считал? Это, наверное, уже рекорд по выживанию с тобой рядом. Я хихикнул, но внутри чувствовал, как её слова как-то зацепили меня. Я всегда считал её такой уверенной, но на самом деле она тоже была немного потерянной в этом странном мире. Она всё держала на расстоянии, хотя и не могла избежать того, что её цепляло. — Ну, ты же понимаешь, что я не могу не считать. Всё-таки моё терпение — это не бесконечный ресурс. — А ты не думал, что может, просто привыкаешь? — наклонилась она немного в мою сторону, с интересом ожидая моей реакции. Я слегка поморщился. О, как же мне не хотелось признавать это. Но она как-то задела меня. Задумался, но в следующий момент вернулся к своей маске. — Ладно, Бурчалка, — сказал я с паузой, а потом добавил, возвращаясь к привычной реплике. — Привыкаю к тебе, как к постоянной боли в голове. Ничего, потерплю. Я снова спрятался за своим сарказмом, но вдруг почувствовал, как в глазах у неё появился что-то большее. Но я снова не позволил себе углубиться в это. Мы оба знали, что, несмотря на наши слова, между нами всё равно оставалась какая-то дистанция. И, может, именно так нам было удобнее. Учитель продолжал свой монолог, но я едва ли слушал. В голове крутились вопросы, которые не давали покоя. А может, я всё-таки не так безразличен ей, как всегда пытался показать? Неужели всё, что я для неё — это просто очередная боль в голове, с которой она научилась жить? Я всегда говорил, что не нужен никому, что для всех я просто незначительная часть их жизни. Но теперь мне казалось, что всё это может быть не так просто. И что если я ошибался? Когда урок подошёл к концу, я потянулся, встал и бросил взгляд на неё. Она смотрела в окно, как обычно, поглощённая своими мыслями. Я знал, что в какой-то момент она снова уйдёт в себя, но я не мог удержаться. — Я собираюсь на перерыв, — сказал я, направляясь к двери. — Ты не пойдёшь? Она молча встала, собираясь с мыслями. Мы вышли в коридор, и сразу ощутился этот знакомый, почти неслышимый напряжённый молчаливый контакт. Мы оба шли рядом, но между нами было что-то невыразимое. Я понимал, что она не хочет говорить, но всё равно чувствовал, что её молчание говорило больше, чем её слова. Но сейчас не было смысла пытаться разорвать эту тишину. Что бы я ни сказал, всё равно бы это не изменило ситуации. Когда мы подошли к буфету, я неожиданно подал ей бутылку воды. Мне было немного неловко, и я постарался не смотреть на неё, чтобы не выдать себя. Но я чувствовал, как её взгляд всё равно падает на меня. — Эй, ты чего, спишь ещё? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, но, как всегда, не мог не добавить в него чего-то странного, будто я сам не знал, хочу ли я продолжать этот разговор. Она взяла бутылку и открыла её. Сделала глоток и посмотрела на меня, её взгляд встретился с моим. — Просто думала о том, что ты сказал, — сказала она наконец. — Привыкаешь к боли, говоришь. Я пожал плечами, как бы стараясь не придавать этому значения. Конечно, я привык к многим вещам. Не только к боли, но и к людям. Всё становится привычным, и со временем уже не ощущаешь, как это тебя затягивает. Но вот как объяснить это ей, не чтобы оправдать, а чтобы просто сделать понятным? — Ну да, — сказал я, отводя взгляд. — Когда привыкнешь к чему-то, это уже не боль. Она смотрела на меня, и я заметил, как её взгляд стал немного мягче. Но сразу же я вернулся к привычному сарказму, не давая себе шанса продолжить этот разговор на более глубоком уровне. — Ладно, Бурчалка, прекращай за мной следить. Перерыв закончится, а ты, как всегда, всё потеряешь. Она усмехнулась, но в её глазах была не только ирония. Я это видел. И это заставляло меня чувствовать себя странно. Может, я всё-таки перестал быть для неё просто каким-то пустым фоном в жизни? Может, мои слова, мои поступки начали что-то значить? Мы подошли к раздевалке, и я снова замедлил шаг, раздумывая, стоит ли что-то добавлять. Но внутри всё кипело. Она опять начала думать, а это означало, что разговор ещё не завершён. Она не могла так просто оставить это. — Ты ведь не серьёзно, да? — спросила она, повернувшись ко мне. — Ты не можешь просто так сказать что-то, а потом забыть. Я посмотрел на неё и понял, что я не могу скрыть свои мысли. Моё лицо уже не могло прятать то, что я пытался скрывать. Я думал, что эти вопросы меня не касаются, что я сам себе достаточен, что я могу играть с её чувствами, но теперь я понимал, что всё гораздо сложнее. — Серьёзно, — ответил я, забрасывая рюкзак на плечо. — Ты сама говорила, что привыкнешь. В жизни всё сводится к этому. Привыкаешь к людям, к боли, к изменениям. В конце концов, тебе не остаётся ничего, кроме как привыкнуть. Она молчала, явно обдумывая мои слова. Я почувствовал, как мои слова начинают обрушиваться на неё, и не знал, что делать с этим. Я просто пытался оправдать себя, показать, что я и так всё знаю, что ничто не может потрясти меня. Но вот только я сам всё чаще ловил себя на том, что не верю в свои собственные оправдания. — Но это не значит, что привыкать к боли — это нормально, — сказала она, бросая мне взгляд, который заставил меня замереть. Она хотела встряхнуть меня, показать, что я ошибаюсь. Но я не был готов это признать. Это было слишком глубоко. Я нахмурился, но слова, которые я хотел сказать, не выходили. Я знал, что не могу просто так признать, что она права. Я не был готов показать свою уязвимость. — Я сказал, что привыкну. А вот ты — не так-то просто. Ты, кажется, не хочешь признавать, что тебе тоже не безразлично. Её глаза стали немного напряжёнными, и я почувствовал, как её слова проникли внутрь. Она, конечно, была права. Но как признаться в этом вслух? Это было бы слишком… слишком честно. И как мне с этим теперь быть? — Не начинай, — ответила она, отмахиваясь, но я знал, что всё не так просто. — Нам стоит просто закончить этот разговор, Лололошка. Не стоит продолжать. Я молчал, чувствуя, как её слова обжигают меня. Но она, как всегда, успела закрыться и отвернулась. Я не стал спорить. Мы оба понимали, что что-то изменилось. Может, не сейчас, но в будущем мы все равно вернёмся к этому разговору. — Ладно, — сказал я, медленно отводя взгляд, чтобы не показать, как меня задевают её вопросы. — Мы продолжим это потом, если хочешь. Но знай, что я тебе не боль, Бурчалка. Мы оба такие, какие есть. Не стоит искать в этом что-то большее. Шаги мои и её сливались в одном ритме, пока я не заметил, как она остановилась перед дверью. Я взглянул на неё, и в глазах её был тот самый вопрос, который я так часто видел. Она пытается понять, что скрывается за моими словами. И это меня немного беспокоит. Но я не могу позволить ей найти ответы. Слишком рано. — Ладно, Мандарин, — она пожала плечами, словно пытаясь сделать вид, что это не имеет значения. — Может, ты и прав. Мы оба такие. Что-то в её голосе звучало… по-другому. Я знал, что что-то изменилось. Не буду врать, я сам это почувствовал. И хотя я пытался вернуть свою привычную стойкость, было ясно — она уже не оставит это так. Я ушёл, оставив её с мыслями. А вот мои мысли не отпускали. Её слова, её вопросы, её взгляды — всё крутилось в голове. Она будет продолжать, я знаю это. И мне это не нравится, но и не отпускает. Я никогда не был тем, кто просто говорил о своих чувствах. Но теперь мне пришлось это сделать. Может быть, не совсем честно, но, чёрт возьми, это было необходимо. Следующий урок пролетел мимо меня. Я пытался слушать, но её вопросы всё время возвращались. Почему я сказал именно это? Почему вдруг такие слова? Почему я вообще начал это говорить? Перемена наступила быстрее, чем я ожидал. Я не мог продолжать прятаться в своих мыслях, и мне не оставалось ничего, кроме как найти её. Она, конечно, меня не оставит в покое. Я стоял у стены, погружённый в свои заметки, когда она появилась. Бурчалка. Она всегда такая настойчивая. — Ло, — сказала она, подойдя ближе. Я взглянул на неё, замечая тень удивления в её глазах. Но я быстро вернул свою привычную маску. Не позволю ей увидеть, что я действительно немного растерялся. — Бурчалка? Ты что, решила почаще меня доставать? — Ага, — ответила она, сложив руки на груди. — Знаешь, я думала о том, что ты сказал. Её слова снова вернулись. И как бы я ни старался скрыть это, они всё равно пронзают меня, как лезвие. — О чём именно? Я много чего говорю, — хмыкнул я, пытаясь убежать от этого разговора. — О том, что всё может измениться. Ты не можешь просто бросить такую фразу и уйти. Её голос был твёрдым, как и взгляд. Я мог бы сказать что-то лёгкое, отмахнуться, но что-то подсказывало, что этого будет недостаточно. — Ладно, — сказал я, опираясь о стену. — А ты не думала, что, возможно, я просто говорю очевидные вещи? Она прищурилась, как будто это не отвечало на её вопрос. — Очевидные? Лололошка, ты не тот человек, который просто болтает без причины. Чёрт, она права. Но что я должен ей сказать? Просто притворяться, что всё нормально? Нет, я не могу. — Просто… ты когда-нибудь думала, что всё, что у нас есть, может исчезнуть? — сказал я тихо, стараясь не выдать всей искренности, которая промелькнула в моём голосе. Она замерла, как будто мои слова застали её врасплох. Я видел, как она ощущает тяжесть этих слов. Но она не говорит ничего. Может быть, она просто не хочет, чтобы я увидел, как сильно это задело её. — Почему ты об этом думаешь? — спросила она, и я почувствовал, как её голос звучит странно. Это было не просто любопытство. — Потому что я знаю, что всё в жизни временно, — ответил я, смотря на неё, но стараясь не углубляться в свои чувства. — Мы меняемся, люди меняются. И я просто… не хочу потерять то, что у нас есть сейчас. Её реакция была не такой, как я ожидал. Я привык, что она будет просто смеяться или продолжать свои подколы. Но сейчас я увидел что-то другое. Она правда слушала. — Ло… — начала она, но я поднял руку, чтобы остановить её. — Не надо делать из этого трагедию, Бурчалка, — сказал я с лёгкой улыбкой, но знал, что это не спасёт. Всё равно в её глазах была грусть. — Я просто хотел, чтобы ты знала. Я отвёл взгляд, делая вид, что мне всё равно. Но это было не так. Я не мог скрыть, как мне не хватает её простого присутствия рядом. Но я не мог сказать этого вслух. — Ло, — она подошла ближе, и я почувствовал её взгляд, как будто она пыталась увидеть то, что я скрываю. — Мы не потеряем это. Ни через год, ни через десять. Я замер. Она ведь правда в это верит. И, может, я тоже. Но почему-то мне было страшно в это поверить. — Ты так уверена? — спросил я, пытаясь звучать скептически. — Уверена, — твёрдо ответила она. Я пожал плечами, не зная, что сказать. Но в её голосе была какая-то уверенность, которая заставляла меня задуматься. — Ладно, посмотрим, — сказал я, пытаясь вернуть себе привычный контроль. Но что-то в её словах мне не давало покоя. Я отвернулся, решив, что разговор закончился. Но я знал: это только начало.

***

Я наблюдал за ней издалека, притворяясь, что сосредоточен на тетради. Бурчалка, как всегда, строила из себя уверенную — глаза горят, руки скрещены на груди. Она шла ко мне, и я уже знал, что эта встреча не будет простой. Что-то в её взгляде подсказывало: она не отступит, пока не добьётся ответа. — Ты всегда такой? — спросила она, когда подошла ближе, голос её звучал твёрдо, но я уловил нотку раздражения. Я поднял взгляд, чуть прищурившись. — Какой? — спросил я, стараясь казаться безразличным. Она упрямо посмотрела мне прямо в глаза. Это стало уже её привычкой — ломать мой привычный ритм. — Говоришь полуправду, чтобы не сказать главное, — сказала она, не мигая. Я хотел усмехнуться, но вместо этого внутри что-то дрогнуло. Полуправда? Возможно. Она ведь права. Иногда полуправда — это единственное, что я могу себе позволить. — Интересное обвинение, — ответил я, наклонив голову, как будто раздумывая. — Но знаешь, ты права. Иногда полуправда — это всё, что нужно. — А что, если я хочу услышать больше? — Она сделала шаг ближе. Я отвёл взгляд, стараясь скрыть то, что мне совсем не хочется продолжать этот разговор. Но она настойчиво ждала ответа, и я, конечно, не мог этого не заметить. — Тогда тебе придётся подождать, — сказал я с лёгким пожатием плеч. Это была не ложь. Просто… правда иногда слишком тяжела, чтобы её вот так выкладывать. Она закатила глаза, но, кажется, поняла намёк. Упрямство никуда не делось, но давить больше она не стала. — Ладно, Лололошка, как скажешь, — вздохнула она. — Но учти: я не из тех, кто просто забудет. Я не смог сдержать усмешку. Вот это я в ней и ценил — её упорство. — Вот за это я тебя и терплю, Бурчалка, — бросил я, разворачиваясь, чтобы уйти. Но, сделав пару шагов, всё-таки обернулся. Её взгляд был задумчивым, чуть отстранённым. И почему-то я понял, что этот разговор оставил в её голове больше вопросов, чем ответов. Но она не сдастся. Никогда.

***

Урок шёл своим чередом, но я почти ничего не слушал. Блокнот передо мной был забит случайными заметками. Или, может, не такими уж случайными. Слова рождались на бумаге быстрее, чем я мог их обдумывать: «Мы изменимся. Это неизбежно. Но я не хочу терять её. Даже если однажды всё пойдёт не так, как мы хотим.» Я закрыл блокнот, но не успел заметить, как она вдруг оказалась рядом. — Ты всегда такая любопытная? — спросил я, с трудом удерживая раздражение. Она явно успела прочитать слишком много. — Только когда что-то интересное, — отозвалась она с такой самоуверенностью, что мне оставалось только фыркнуть. Я подошёл к ней, глядя прямо в глаза. — Бурчалка, если хочешь что-то узнать, просто спроси. Но учти: ответ может быть не таким, как ты ждёшь. Она замерла, её взгляд потеплел, но вместе с этим в нём появилось что-то ещё — то ли вызов, то ли надежда. — Хорошо, тогда скажи: это всё правда? — её голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но эти слова били сильнее грома. Я молчал, стараясь найти подходящие слова. Всё внутри меня кричало, что это ошибка. Но в её глазах я увидел то, что заставило меня ответить. Просто и честно. — Да, правда. Эти слова прозвучали так легко, но на самом деле дались мне с трудом. Я отвернулся, чтобы она не увидела, как сильно меня задел её вопрос. И всё-таки мне стало чуть легче. Будто груз, который я носил внутри, немного ослаб. Позже я снова подошёл к её парте. Знал, что, если этого не сделаю, она снова подумает что-то не то. — Эй, Бурчалка, ты что, в другой реальности? — я наклонился над её столом, пытаясь вернуть привычную лёгкость нашему разговору. — А ты что, следишь за мной? — спросила она, притворно улыбаясь. Я усмехнулся. — Естественно. Кто-то же должен убедиться, что ты не улетела в космос. Она закатила глаза, но я видел, что её улыбка стала чуть искренней. — Слушай, — сказал я, уже без шуток. — Ты ведь правда поняла, что я тогда имел в виду? Она посмотрела на меня, и её взгляд стал серьёзным. — Думаю, да, — наконец ответила она. — Ты боишься, что что-то изменится. Я кивнул, и в этот момент понял: она действительно понимает. Возможно, даже больше, чем я сам. Я слушал её, пытаясь сохранять привычную маску, но слова застревали где-то внутри. Она говорила уверенно, как будто знала что-то, чего не знал я. — Изменения — это не всегда плохо. Мы уже изменились. Но это не значит, что мы потеряем то, что у нас есть, — её голос звучал мягко, но в нём была та твёрдость, которая всегда выводила меня из равновесия. Я замолчал, глядя на неё, стараясь понять, насколько глубоко она всё это чувствует. Как будто её слова были больше, чем просто утешение — они были вызовом всему, что я привык считать правдой. — Ты всегда такая оптимистка? — спросил я, пытаясь вернуть хоть каплю контроля. Она чуть улыбнулась, но в её глазах мелькнуло что-то большее. — Нет. Просто знаю, что с тобой ничего нельзя предсказать, но… мне это нравится, — она сказала это так спокойно, будто это не было чем-то важным. Но для меня её слова прозвучали громче, чем любые крики. Я почувствовал, как что-то внутри дрогнуло. Даже не попытался скрыть своего удивления. — Ты это серьёзно? — спросил я, не сводя с неё глаз. — Да, Ло, серьёзно, — её ответ прозвучал просто, но каждый слог будто пробивал брешь в стенах, которые я так старательно строил вокруг себя. Я не удержался, уголки губ дрогнули в почти незаметной улыбке, но я быстро вернулся к своей обычной усмешке. — Ладно, Бурчалка, запомню. Но если когда-нибудь начну раздражать тебя слишком сильно, просто скажи, — сказал я, поднимаясь. Лучше уйти сейчас, пока она не увидела, насколько сильно её слова задели меня. Я уже сделал несколько шагов, когда услышал её тихий голос: — Даже если начнёшь… я всё равно не хочу, чтобы ты менялся. Моё тело замерло само по себе, как будто её слова остановили меня. Она сказала это так тихо, будто для себя, но я всё равно услышал. Не оборачиваясь, позволил уголку рта дрогнуть в слабой улыбке. Вернувшись за парту, я украдкой посмотрел на неё. Её взгляд был сосредоточен где-то далеко, но я чувствовал, что её мысли всё ещё рядом со мной. Она что-то сказала, что-то простое, но её слова остались со мной. Навсегда. Я сидел за партой, уткнувшись в тетрадь, но строки перед глазами расплывались. В голове крутились её слова: «Даже если начнёшь… я всё равно не хочу, чтобы ты менялся.» Зачем она так говорит? Она ведь не понимает, что это значит. Никто не понимает. Люди всегда хотят, чтобы ты оставался прежним, пока это удобно для них. А потом ты изменяешься, даже чуть-чуть, и они начинают смотреть на тебя иначе. Словно ты сломал какой-то их негласный договор. Но она… Она говорила так, будто правда верит. Как будто всё это возможно. — Смешно, — мысленно усмехнулся я, но вместо привычного отстранённого цинизма внутри было что-то другое. Тёплое. Незнакомое. Опасное. Может, я просто устал от собственного скептицизма. Может, её вера была чем-то, чего мне не хватало. Или, может, мне просто приятно было думать, что она не сдастся, даже если я стану ещё хуже, ещё сложнее. Я закрыл тетрадь и посмотрел на неё снова. Она сидела, будто ничего не произошло, как будто её слова не перевернули мой мир вверх дном. Как она это делает? Как умудряется оставаться такой уверенной, когда я сам в себе не уверен? Я ведь действительно боюсь. Боюсь, что всё это исчезнет. Что однажды мы встанем на разных сторонах. Что я сделаю что-то, чего нельзя будет исправить. И она всё-таки уйдёт. Но, глядя на неё, я вдруг понял: даже если это случится, я не хочу сейчас об этом думать. Я хочу верить. Хоть ненадолго. — Ладно, Бурчалка, — подумал я, пряча почти заметную улыбку. — Ты победила. Пока.