Проклятая кровь

— Ну что, дружочек, — начинает она, скрестив руки на груди, — что за гениальный план ты придумал? Или ты просто решил увести меня подальше, чтобы не видеть, как я закусываю твоей совестью? Фугаку отвечает не сразу. Он стоит, сжав кулаки, его взгляд устремлен куда-то вдаль, будто он пытается найти ответы среди деревьев. В голове роятся мысли, каждая из которых кажется пустой и бесполезной. Но он не может просто молчать и ничего не делать. Не может позволить, чтобы дети стали разменной монетой в этой грязной игре. — Ты права, — наконец произносит он, оборачиваясь к ведьме. — Я не могу просто так отдать их Юну. И я не могу позволить тебе... — он делает паузу, подбирая слова, — делать то, что ты задумала. Но у меня нет другого выхода. Нет времени, ресурсов, нет союзников, ничего. Только ты. Мира поднимает бровь, ее губы растягиваются в ухмылке. — Ох, как трогательно, — она делает шаг ближе, ее голос звучит ласково, но в нем слышится яд. — И что ты предлагаешь? Договор? Сделку? Чем ты мне заплатишь за их жизни? Фугаку сжимает зубы. Ее слова, как всегда, бьют в самое больное. Но он знает, что отступать нельзя. Не сейчас. — Дай мне немного времени. Если Юн не сможет договориться со своими хозяевами — он будет для нас бесполезен. — И что это изменит? — Я его тебе сам подержу. В ответ ведьма прыскает смехом. Заглядывает ему в глаза, явно развлекаясь смятением ниндзя. — Это так мило… А что, если ему дадут добро? — То я найду тебе другую пищу, — сухо предлагает Фугаку. — Ты ведь можешь подождать? — Могу, — кивает Мира, и, протянув руку, мягко касается его шеи, чуть надавливая на яремную впадинку. — Один вариант у тебя всегда есть. — Только один? — позволяет себе насмешку Учиха, перехватывая руку ведьмы. Ноздри Миры подрагивают, рот чуть приоткрывается, как будто чудовище принюхивается. — Что происходит? Ты ведь даже ночевать со мной под одной крышей не хотела. Гнала… А теперь? — вглядываясь в ее темные глаза, Фугаку ищет ответы. — Что изменилось? Твои чары действуют и на тебя? Или это очередная проверка? — Когда ты последний раз был с женщиной? — ведьма поднимает руку, ведя так близко от его лица, что чувствуется ее тепло. — Это важно? — А сам как думаешь? Усмехнувшись, Фугаку повторяет ее жест, чувствуя, как сам внезапно дуреет от близости чудовища. “Это все чары, он одурманен способностью аякаши, другого объяснения просто не может быть.” Ведьма щурится, что-то обдумывая, отводит глаза. — Я сняла с тебя, дружочек, приворот, — поясняет Мира. — Это как разобрать плотину на реке: сначала зальет все, а потом подсохнет и вернется в старое русло. Организм со временем восстановит естественный ток энергии и придет в норму. Но почему бы не снять сливочки, если есть возможность. Такой ответ отрезвляет, как хорошая пощечина, заставляя сделать шаг назад, отдаваясь злой обидой в груди. — То есть это ловушка? Ты нарочно попросила Юна! — Ты берега-то не теряй! Мозги включи, — тут же воспринимает сказанное в штыки ведьма. — Как я, по-твоему, узнала, кого он тут пользует? Или у тебя вся соображалка в яйца утекла? Приходится стиснуть челюсти так, что аж зубы сводит. Плечи каменеют. “Врет! Она точно врет!” — Это все твои чары. Ты сама меня провоцируешь! — Ха! — на выдохе надменно фыркает тварь. — Во-первых: ты сам попросил о них. Во-вторых: не заблуждайся — все мужики ниже пояса одинаковые. И свет клином на твоем члене не сошелся, тем более для меня. Ладно, пошли в дом. Прикрыв глаза, Фугаку пытается взять под контроль глупое тело. Возможно, ведьма права: все, что ему надо, — это скинуть напряжение, и тогда станет легче. Просто животный инстинкт, который реагирует на единственную доступную женщину. Но с этим можно справиться. Вопрос в другом: как вытащить детей? Это он тоже может решить сам. Но куда их потом девать? Ему нужно больше времени, и сейчас он смог его выиграть. Оглянувшись, Фугаку обнаруживает, что Мира уже ушла. Способности ведьмы к открытию порталов тут могли бы пригодиться. Надо только выяснить, где еще есть поселения людей или какой-нибудь храм. Да и цена, если посмотреть без эмоций, не так уж высока. Хитрая, злобная тварь, но если такая станет его союзником… Женщина должна дополнять мужчину, быть его тенью, поддержкой. Но Мирайши совсем иная. На мгновение в голову приходит шальная мысль: что было бы, если бы рядом с ним была такая, как она? Ужина бы он точно не дождался. Даже представить ведьму на кухне невозможно. А вот сидящей рядом на клановых собраниях — легко. Фугаку вздыхает, чувствуя, как тяжесть ответственности давит на плечи. Ему придется играть по ее правилам, хотя бы временно. Но он также понимает, что Мира — не просто союзник, а опасный противник, который может в любой момент повернуть ситуацию в свою пользу. Учиха медленно идет к дому, обдумывая каждый шаг. Дети, Юн, Мира, Василиск — все это части одной сложной головоломки. И если он хочет выиграть, ему придется быть умнее, хитрее и сильнее, чем когда-либо прежде. Внутри дом поражает своей утонченной простотой. Это скорее жилая библиотека, чем обычная обитель. Стеллажи из темного дерева, заполненные свитками и книгами, тянутся вдоль стен. На столах разложены инструменты для каллиграфии, чернильницы и кисти. На одной из стен висит большая доска для записей, испещренная иероглифами и схемами. Воздух пропитан ароматом старых книг и легким запахом ладана. — Уважаемый, — торопливо останавливает хозяин ниндзя, заметив интерес последнего к документам. — Здесь не надо ничего трогать. Некоторым свиткам более тысячи лет. Они требуют очень бережного к себе отношения! Им выделяют небольшую комнату с низкими кушетками вместо кроватей. Она оформлена в том же стиле, что и весь дом: деревянные панели на стенах, легкие шелковые занавески на окнах и ковер с традиционным орнаментом на полу. Юн притаскивает еще одно покрывало и палку, наспех монтируя над одной из кушеток простенький балдахин. — Простите, Великая, — заискивающе улыбаясь, Юн демонстрирует кушетку Мире. — Сойдет, — благосклонно кивает та, скептически осматривая шаткую конструкцию. Мира выглядит непринужденно, но в ее глазах читается настороженность. Она медленно обходит комнату, ее пальцы скользят по стеллажам, словно ведьма ищет что-то важное. Вольготно развалившись на второй кушетке, Нимрог елозит, пытаясь устроиться на жестком матрасе. Но для его роста кровать маловата, так что демону приходится закинуть ноги на подлокотник. Фугаку садится на свободную кушетку, его взгляд обводит помещение, останавливаясь на деталях. Он замечает, как Юн нервно потирает руки, словно боится, что гости нарушат хрупкий порядок его мира. Наконец, тот откланивается, аккуратно притворяя за собой двери спальни. — Вот зараза, перинок пожалел, гад, — жалуется Нимрог, взбивая тощую подушку кулаком. — Ну свалил бы на свои, — тут же сварливо поддевает его Мира, — раз такой нежный. До тебя тут рукой подать. — И лишиться общества такой прекрасной женщины? Нет! — закатывая глаза, паясничает Нимрог. — А что ж ты меня не встретил, когда я сама к тебе приходила? — ядовито спрашивает Мирайши, зло прищурившись. — Я был пьян, и мне было стыдно, — тут же находится демон. — Кстати, чем займемся? До рассвета еще шесть часов. — Спать, — предлагает Фугаку, снимая обувь и задвигая сандалии под кровать. — Какой ты скучный, — тут же надувается Нимрог. — А у меня вот что есть! С видом фокусника демон являет перед ними початую мутную бутыль. Кажется, именно ее выставляли на стол в доме Быгынаса. — У-ууу, аллергия твоя не на грибочки ли, часом? — скептически выгибает бровь Мирайши. — Настоечка-то хороша, крепка получается на поганках-то. — Да?! — выпятив нижнюю губу, тянет Нимрог, внимательнее разглядывая бутыль, потом пожимает плечами. — А мне понравилось. Но все же отставляет бутылку и выуживает из рукава флягу с молочной водкой. — На, — протягивает ее Фугаку. — Это тогда тебе. Недовольно мотнув головой, Фугаку все же забирает флягу, справедливо полагая, что попробовать напиток у него не получится, если оставить водку Нимрогу. — Нажрешься и будешь храпеть — придушу! — недовольно сведя брови, Мира сверлит сородича злым взглядом. — Попробуй, — весело сверкнув на ведьму глазами, смеется в ответ демон. Фыркнув, та проворно юркает под балдахин, задергивая за собой полу покрывала. Нимрог, проследив за ней, подмигивает Фугаку и, закинув руки за голову, вновь растягивается на кушетке. Свет гаснет, и в комнате становится тихо. Вот только сон Фугаку не идет. Повертевшись и так и сяк, Фугаку не может выкинуть из головы события последних пары дней. Чертова сцена на мосту стоит перед глазами. Как ему теперь вернуться домой? Что делать, о чем говорить? Пошарив рукой под кроватью, Фугаку достает флягу, наощупь откручивая крышку и делая глоток. Незнакомый вкус с кислинкой обжигает язык. Он лежит в темноте, вспоминая посиделки с Микото по вечерам. Как она встречала его с миссий. Ее нежный голос в тишине их спальни. Неужели все это ложь?! Злость кислотой разъедает душу, не давая покоя. “Приворот… зачем ей нужно было сажать меня цепным псом у своих ног? К чему все эти клятвы, если стоило мне выйти за порог, как она сбежала к другому?” — задумавшись, он вновь прикладывается к фляге. И в него тут же прилетает подушка. — Ты там спать собираешься? — шипит на него Мира, выглянув из-под полога. — Или так и будешь страдать? Подхватив подушку, Фугаку отправляет ее обратно. И, развернувшись спиной к Мире, вновь пытается уснуть. Но даже алкоголь не помогает расслабить нервы. Плюнув на все, он встает и, забрав флягу, идет на улицу. На улице прохладно и тихо, костер погас. Угли еще хранят тепло, кое-где вспыхивая редкими искрами. Усевшись на низенькую скамеечку Юна, Фугаку смотрит, как тают последние сполохи. Сложно сказать, сколько он так сидит, изредка прикладываясь к фляге. Его одиночество нарушает чужое присутствие. За его спиной стоит Мирайши, завернувшись в одеяло. Фугаку молча двигается на край кушетки, освобождая место для ведьмы. Та садится рядом. Ниндзя не знает, о чем говорить, голова уже начинает шуметь от выпитого. Потому они сидят молча, пока Фугаку все же не определяется с вопросом, на который, как бы он ни старался, найти ответа не может: — Разве не унизительно знать, что чувства к тебе не настоящие? Что это лишь действие техники? — Ты не той задаешь вопросы, — устало вздыхает Мира. — Аякаши не умеют любить. — Хорошо, а чары? — не отступает Фугаку. — Что ты чувствуешь зная, что страсть к тебе лишь обман? — Думаешь, есть разница? Мы все живем в плену собственных иллюзий. И когда эти иллюзии рушатся, нам становится больно. Была ли твоя любовь к ней настоящая или нет — неважно. Тебе больно от того, что ты оказался не уникальным, не единственным, просто игрушка в чужих руках, которой можно найти замену. — Да, — вновь поднеся к губам флягу, качает головой Фугаку, — но что чувствуешь ты, изначально зная, что это все ложь? — Брезгливость! — внезапно признается Мира. Низко склонив голову, Фугаку упирается предплечьями в колени, слушая ведьму. — Сними чары, — просит он после довольно продолжительной паузы. — Да нет на тебе никаких чар! Я их отменила еще тогда, — передергивает плечами Мира, плотнее заворачиваясь в одеяло. — Ты странно на них реагируешь. Так что успокойся. Это признание заставляет замереть, резко выветривая из головы опьянение. Он выпрямляется, недоверчиво глядя на насупленную ведьму. Хочется возмутиться, но он молчит, медленно осознавая, что именно она сказала. — Почему? — Мне противно! Что тут еще непонятного? Неужели я недостойна того, чтобы меня хотеть, такой, какая я есть? Я умна, сильна, я огромна и прекрасна… так чего же еще надо было этому козлу?! А что в итоге? Это не ответ на его вопрос, но перебить сейчас Миру — словно уничтожить хрупкую грань, в которой отразилась ее истинная сущность. Фугаку молчит, чувствуя, как напряжение между ними нарастает. Ее глаза сверкают в темноте. — Смешно, но я даже была ему верна, — продолжает Мира, ее голос звучит тише, но с каждой фразой в нем все больше горечи. — Я думала, что он ценит это. Что я не просто инструмент, не просто сила, которую можно использовать. Но он... — она замолкает, сжимая кулаки. Фугаку понимает, что она говорит не только о себе, но и о нем. Ее слова резонируют с его собственными чувствами. Фугаку опускает глаза, не зная, что ответить. Вместо этого он протягивает ей флягу. Мира смотрит на нее, потом берет и делает глоток. — Спасибо, — возвращает флягу. Дальше они снова сидят в тишине, но теперь она кажется менее напряженной. Он не знает, как это назвать, но это чувствуется чем-то сокровенным, настоящим. — Ладно, — встряхивается ведьма, вставая. — Пошли спать. Можешь лечь рядом. И на ошарашенный взгляд Фугаку Мира поясняет: — Я хочу выспаться, а не слушать оставшуюся ночь, как ты там страдаешь и бухаешь. Либо сам прикрути свой эмоциональный фон — раздражает! Магия момента мгновенно тает. И все же он вынужден признать, что после откровений ведьмы ему самому стало как-то легче.