Что отнято судьбой, а что подарено

Не Хуайсан был верен себе и снял лучшие комнаты. Цзян Чэн даже с лёгким весельем подумал, что может он потому так спешно и прибыл первым – чтобы успеть их занять. Здесь было много места, ширму, отгораживающую кровать, украшала искусная резьба, а окно было заклеено тонкой прочной бумагой. Он даже пожалел, что они не поторопились сами. Не дожидаясь, пока все рассядутся, Не Хуайсан закрыл двери и закрепил на них заглушающий звуки талисман. Вэй Усянь моментально оказался возле и принялся внимательно разглядывать рисунок, приблизившись настолько, что едва не уткнулся в него носом. – Это разработка Не-цзунчжу? – поинтересовался он, налюбовавшись. Самодовольная улыбка мелькнула на лице Не Хуайсана. – Ну что вы, разве этому ничтожному хватило бы способностей? Все в этой комнате теперь знали, что хватило бы. Цзян Чэн недовольно закатил глаза. Он предпочёл бы, чтобы Не Хуайсан сразу перешёл к делу. – Я смотрю, искусство сильно шагнуло вперёд за то время, что меня не было, – Вэй Усянь тоже не унимался. – Во всяком случае в том, что касается слежки. – Необходимость направляет развитие искусства, – не остался в долгу Не Хуайсан. – Ваши достижения говорят о том лучше слов. – Хватит, – прервал их Цзян Чэн. – Давайте к делу. – Цзян-сюн так нетерпелив. Вэй Усянь открыл рот чтобы вмешаться, но Цзян Чэн опередил его. – У нас есть основания думать, что Лань Сычжуй ещё жив. Не тратьте время. Лань Ванцзи поразил его, согласно кивнув. Хотя он не произнёс ни звука, Вэй Усянь, недовольно вздохнув, отошёл от талисмана и сел на циновку у стола. Ему явно хотелось ещё поспорить, он сидел, облокотившись локтем одной руки на колено и отстукивал пальцами свободной руки дробь по столешнице, чем раздражал Цзян Чэна ужасно. Даже Лань Сичэнь, всё это время остававшийся безмолвным и безучастным, и тот плотнее сжал губы. Только Не Хуайсан как будто и не заметил. Вот уж кому было не привыкать к чужому пренебрежению и неодобрению. Цзян Чэн, в юности испытавший их и на себе, сражался с ними и победил. Не Хуайсан пошёл другим путём и сделал из них оружие. – Нас не услышат снаружи, но мы будем слышать всё, что там происходит, – сказал он, – можете говорить свободно. Я пока не смог узнать, есть ли тут их соглядатаи, поэтому предпочёл бы остаться неузнанным насколько это возможно. Его взгляд остановился на Лань Ванцзи с его лобной лентой, потом, несколько укоризненно – на Цзян Чэне в ярком фиолетовом цвете, действительно сильно бросающимся в глаза. Цзян Чэн с досадой подумал, что стоит купить здесь что-нибудь новое. В сторону Лань Сичэня Не Хуайсан подчёркнуто не смотрел. – Это карта, которую вы мне прислали, – он привычно развернул свиток и прижал его по углам камнями, потом достал ещё несколько бумаг. – Это самая подробная карта, которую я смог найти в Нечистой Юдоли. А это – то, что я считаю ключом к шифру. С его помощью я смог прочитать часть этой карты и часть тех, что мы с Цзян-цзунчжу нашли в брошенном лагере в Цинхэ. Цзян Чэн склонился над столом и едва не встретился головой с тоже нырнувшим вперёд Вэй Усянем, который вывернул шею так, чтобы видеть иероглифы с правильного угла, и жадно пожирал глазами написанное. – Дайте чернила, – потребовал он. Лань Сичэнь опередил Цзян Чэна и достал из мешочка собственный переносной набор, быстро растёр чернила. Его камень был прекрасной работы, из светлого нефрита, изображающий сложенный чашечкой и ловящий капли росы лист. Не Хуайсан глубоко вдохнул и это был первый раз, когда он потерял самообладание за этот день. Цзян Чэн с некоторым усилием оторвал взгляд от ловких пальцев Лань Сичэня и перевёл его на Не Хуайсана. Тот тоже смотрел и на его лице отчётливо проступали удивление и странное, болезненное сожаление. – Вы им ещё пользуетесь, – тихо сказал он. Лань Сичэнь вздрогнул и вымученно улыбнулся. – Он вызывает воспоминания. Прошлое не так просто оттолкнуть, Не-цзунчжу. – Оно сделало нас теми, кто мы есть, – согласился Не Хуайсан. – И имеет над нами власть. Вэй Усянь вскинул голову и с подозрением посмотрел на него, но вместо того, чтобы вмешаться в беседу, протянул руку за кистью – у него явно была какая-то идея и он не слишком вслушивался в разговор. Цзян Чэн был рад этому. Не хватало в этом разговоре о прошлом ещё Вэй Усяня. Вэй Усянь между тем, не спрашивая разрешения, подтянул к себе карту и тушечницу, провёл на бумаге несколько тонких линий. Лань Ванцзи застыл за его плечом, провожая внимательным взглядом кончик кисти. – Смотрите, – позвал Вэй Усянь. – Вот эта линия – это тот след, который тянется из Безночного города. Мы шли по нему, когда прилетел посланник. – Что за след? – спросил Не Хуайсан, с заметным облегчением отвернувшись от Лань Сичэня. – Мы поймали одного из последователей Старейшины Илина, – пояснил Цзян Чэн. – Он рассказал нам как найти дорогу. – Вот как… – И хочу отметить, что я здесь ни при чём, – сердито вставил Вэй Усянь. – Ты открыл им этот путь, – не смутился Цзян Чэн. – Я никогда не хотел, и ты знаешь об этом… – Вэй Ин, – перебил его Лань Ванцзи и добавил значительно холоднее: – Цзян Ваньинь. Цзян Чэн махнул рукой, решив не связываться сейчас и, облокотившись на стол, подался вперёд. Линия, которую прочертил Вэй Усянь, пересекала почти весь Цишань и оставалась немного в стороне от той деревни, где они встретились. – Вот здесь находятся те места, которые удалось расшифровать Не-цзунчжу. Киновари нет, чтоб нагляднее? А, ладно, не надо, – он поставил ещё несколько точек на карту. – Если посмотреть на большую карту, то видно, что есть дороги, которые могут объединить их в одну линию, я сейчас нарисую. На карте появилось ещё две извилистых линии. Вэй Усянь не стремился к большой точности, но тем не менее это было очень наглядно. – Вот здесь… и вот здесь ещё тоже… они пересекаются. Я думаю, что эти места стоит проверить в любом случае: велика вероятность, что мы найдём там следующие указания, а если повезёт, то может быть и какое-то из укреплений. – Именно так, господин Вэй, – кивнул Не Хуайсан. – Я рад, что вы не утратили остроты ума. С вашими сведениями в приоритете останутся две возможных точки из пяти, о которых я думал. Это хорошо. Плохо то, что полноценную разведку я провести не успею. – Значит нам надо торопиться, – сказал Цзян Чэн. – В прошлый раз мы опоздали меньше чем на сутки. Вполне возможно, что кто-то знал о нашем приближении. Перед дверью послышались шаги и все замолчали – даже Не Хуайсан – хотя знали, что никто не сможет услышать их отсюда. Что-то стукнуло об пол, в дверь постучали и шаги размеренно удалились. – Я распорядился об ужине, – пояснил Не Хуайсан. Карты сдвинули на сторону, освободив часть стола, и сидевшие ближе всех к двери Не Хуайсан и Цзян Чэн принесли ранний ужин. Цзян Чэн испытывал удивительно сильную благодарность: до того, как Лань Сичэнь помог ему справиться с собственными энергиями, есть не хотелось, а потом было особенно нечего, и весь день он провёл в компании чувства голода, от которого давно отвык и справиться с которым не смог ни скудный завтрак, ни его умения в инедии. Его тело всё ещё восстанавливалось после нанесённой себе раны и требовало поддержки. Было даже приятно снова испытать здоровый аппетит, который разыгрался при взгляде на свинину с бамбуковыми ростками и свежие, ещё дымящиеся баоцзы. Стоило отдать должное Не Хуайсану – он позаботился о том, чтобы было что съесть и ограниченным своими правилами Ланям. Лань Ванцзи стоически молчал всё время еды, но остальные, утолив первый голод, принялись обсуждать планы. Всё шло к тому, что двигаться придётся прямо в ночь. Не то чтобы Цзян Чэну хотелось вставать сейчас на меч и куда-то лететь, но вероятность опоздать снова здорово подгоняла их всех. – Мне кажется, имеет смысл сначала идти сюда, – ткнул он в карту, дожёвывая булочку. Лань Сичэнь в отличие от брата принимал участие в общем обсуждении. Перед тем как заговорить он отодвигал от себя миску, будто делая вид, что не ест, но потом возвращался к ней снова. – Не уверен, что мы ночью сможем там что-то разглядеть, – возразил он. – Это очень… неровная порода, там много пещер и естественных укрытий. Там можно ходить часами и ничего не найти. – Тем более туда надо лететь скорее. – А если за это время мы упустим их здесь? Здесь склон и лес, сложнее спрятаться. Разговор заходил уже на третий круг, прежде чем Вэй Усянь наконец сказал то, что висело в воздухе, но что не хотел озвучивать никто: – Нас пятеро. Мы можем проверить оба места одновременно. Цзян Чэн встретился взглядом с Лань Сичэнем и тот коротко, едва заметно кивнул. – Мы можем, – неохотно согласился он. – Но если там гарнизон? – Ты сам говорил, это не бойцы. – Я видел только один отряд. – Мы теряем время на спор, – сказал Лань Ванцзи, закончивший наконец ужин. – Каждый из нас в состоянии справиться с десятком противников. Что ж, Цзян Чэну оставалось только признать поражение. – Не Хуайсан, я бы предпочёл, чтобы ты остался здесь. – Вот ещё, – возмутился тот. – Я пойду с вами. Мне это не нравится. – Сюнчжан будет против, – свёл брови Лань Ванцзи и Цзян Чэну немедленно захотелось возразить, хотя он понимал, что скорее всего Лань Сичэнь и правда будет против. Тогда они с Не Хуайсаном пойдут вдвоём и – при всём его уважении к Не Хуайсану – это будет плохой расклад, потому что боевые возможности их отряда будут сильно ограничены. С другой стороны… – Я не против, Ванцзи. Лань Сичэнь наверняка произвёл в уме те же самые расчёты и хотя Цзян Чэн понимал, что это самый разумный вариант распределения по группам, он всё же ощутил некоторую… неправильность. Она была связана с тем, что Лань Сичэнь говорил ему ночью, но он никак не мог нащупать, что же именно ему так не нравится. Впрочем, его смутные ощущения никак не должны были влиять на дело. До нужного места они долетели на мечах уже перед самыми сумерками и сошли на землю заранее, за несколько ли, а дальше шли в тишине. Настоящие горы начинались немного поодаль, вздымались острыми пиками, закрывая горизонт, но и здесь, на отрогах, уже встречались и отвесные стены, и глубокие ущелья. Шли молча. Цзян Чэн как-то неожиданно оказался между спутниками, в самом центре напряжённого молчания. Он мог понять обоих – и действия Не Хуайсана, и обиду Лань Сичэня, и он знал, каково оказаться по разные стороны с когда-то близким человеком. Но ему всё равно было неуютно. В таком же тяжёлом, подавляющем молчании часто сидели за общим столом его родители. Они шли, находили следы присутствия человека, ожидали встретить так или иначе врага… но до поры людей не видели. Лань Сичэнь тронул его за рукав, привлекая внимание, и движением головы указал в сторону от тропы. – Там есть проход в долину, – прошептал он. – Узкий и незаметный. Думаю, там. В отличие от Цзян Чэна, воевавшего только на одном фронте, летучие отряды Лань Сичэня во время «Выстрела в Солнце» бывали везде. Он хорошо знал подступы к горам, потому что здесь велись ожесточённые бои и его помощь была нужна особенно часто. Цзян Чэну и в голову не пришло усомниться в его словах. На тропе и впрямь могли выстроиться в ряд не больше десятка человек. Они успели войти в ущелье и пройти от него больше трети, когда навстречу вышел небольшой, но достаточный для сражения в столь узком месте отряд. Цзян Чэн бросил короткий взгляд через плечо и, конечно же, обнаружил второй отряд, закрывающий им выход. Его всё ещё не слишком это волновало – потому что они с Лань Сичэнем даже не в лучшем своём состоянии могли справиться с небольшим отрядом, да и Не Хуайсан, несмотря на тщательно выстроенную репутацию, тоже не беспомощен – ровно до того момента, пока один человек не отделился от отряда на несколько шагов и не ударил с размахом ладонью о землю, пробуждая начертанную печать. Ярко вспыхнули линии, до поры таившиеся среди трещин в земле – печать оказалась огромной, достаточной для того, чтобы охватить почти всё ущелье, и они стояли в самом её центре. Цзян Чэн со злой досадой подумал, что слишком поддался воспоминаниям и пропустил ловушку, или она в самом деле была спрятана очень хорошо – и ведь пропустил в самом подходящем для этого месте! Война закончилась много лет назад, и Цзян Чэн считал, что память о ней выбита в памяти как в камне, но оказалось – ошибся. Тогда такие ошибки становились смертельными. Он потянул из ножен меч, готовясь к столкновению и всё ещё ругая себя последними словами... А потом думать стало некогда, потому что Санду, до этого светившийся ровным фиолетовым светом, вздрогнул и померк. Цзян Чэн попытался развернуть кнут, но Цзыдянь тоже не послушался: кольцо оставалось полоской металла на пальце, не выплюнуло даже искры. Он чувствовал близость своего духовного оружия, но никак не мог дотянуться, каждый раз ударяясь о невидимую стену. Он чувствовал близость своих духовных сил, но не мог заставить ци двигаться так, как ему нужно. Цзян Чэн зарычал от злости и разочарования, но в некоторой степени всё же был готов к такому повороту событий. И он не зря проводил часы на тренировочном поле, один или с Лэй Бином, приучая себя действовать без ядра так же естественно, как с ядром. Да, положение выглядело серьёзным, но и сдаваться так просто он не собирался. Цзян Чэн отодвинул себе за спину Не Хуайсана и принялся отступать к крутой стене, рассчитывая, что так сможет его защитить. Лань Сичэнь тоже достал из ножен Шоюэ, но выглядел растерянным и несобранным. Цзян Чэн подтолкнул и его, оставшись на полшага впереди и осторожно оттесняя обоих спутников спиной. Да, у него нет духовных сил, так ведь и у нападающих тоже их нет, они все внутри одной печати. А он свой первый деревянный ещё меч взял в руки в четыре года. Он может если не победить, то забрать с собой достаточно, чтобы считать это победой. Сопротивления не ждали. Обе группы преследователей подошли ближе, достаточно, чтобы прижать их к самой стене, но недостаточно, чтобы Цзян Чэн смог дотянуться, и нерешительно застыли. Они представляли собой довольно разношёрстную компанию. Цзян Чэн видел, что среди них были и заклинатели – он видел, как они двигались и даже узнавал некоторые движения и мог сказать, где они обучались. Несколько человек держали меч так, как учили когда-то в Цишань Вэнь. Промедление затягивалось. Все понимали, что да, скорее всего их троих в итоге сомнут числом, но те, первые, которые подойдут на расстояние удара, завтрашний рассвет уже точно не увидят. Вооружены они были на взгляд Цзян Чэна тоже так себе, но кое-кто имел с собой не только меч, но и лук, и сделал выбор в пользу последнего. Цзян Чэн напряжённо смотрел за тем, как натягивается и срывается тетива, толкая вперёд стрелу, и одним точным взмахом отбил её в сторону. Они с Вэй Усянем могли делать это с завязанными глазами ещё вечность назад. Лань Сичэнь тронул его за плечо, предупреждая о своём присутствии, и встал рядом и чуть позади – так строились они во время «Выстрела в Солнце», чтобы не мешать взмаху меча и не ранить нечаянно друг друга. Он был бледен и плотно сжимал губы, но выражение его лица изменилось, стало решительным. Цзян Чэн всё равно не собирался пропускать его вперёд. – Боитесь? – бросил он. – Правильно боитесь. Он не стал обещать сохранить жизнь тому, кто сложит оружие добровольно. Все знали, что это будет неправда. – У кого-нибудь есть сигнальный фейерверк? – поинтересовался откуда-то сзади Не Хуайсан. Цзян Чэн уже привыкал к новому – настоящему? – Не Хуайсану, но всё равно наполовину ожидал от него страха перед лицом грядущего провального сражения, но тот звучал сухо, как будто обсуждал дела ордена с кем-то вроде главы ордена Яо. Цзян Чэн покачал головой. – К сожалению, нет, – сказал Лань Сичэнь. – Ванцзи и господин Вэй придут сюда. Нужно продержаться. – Не успеют, – сказал Цзян Чэн. – Или отобьёмся, или нет. – Меня вы однажды дождались. Цзян Чэн рассмеялся и ему стало легко. В самом деле, они или отобьются, или нет. Вэй Усянь и Лань Ванцзи далеко. Для того, чтобы обнаружить их пропажу, им нужно вернуться в деревню и подождать там хотя бы до утра. К этому времени всё будет так или иначе, но кончено. Удивительно, как он сожалел сейчас об отсутствии Вэй Усяня. Во-первых, эта печать никак не помешала бы его флейте. Во-вторых… он не хотел думать о том, что там, куда он отправился вдвоём с Лань Ванцзи, тоже могла ждать засада. – Цзян-сюн, – неожиданно решительно подал голос Не Хуайсан. – Прикрой меня. Думаю, я смогу. – Что? Цзян Чэн коротко оглянулся назад и очередную сорвавшуюся стрелу отбил Лань Сичэнь – не так ловко, как Цзян Чэн, но всё же отбил. Было видно, каких усилий стоят ему попытки справиться со ставшим непривычно тяжёлым и неповоротливым духовным оружием. Но он тоже носил меч с четырёх лет. Не Хуайсан уже сбросил сапоги и спешно затыкал за пояс чан. – Что ты?.. – Я постараюсь успеть. Продержитесь. Цзян Чэн не успел сказать и слова, как он в два прыжка оказался у стены и, ощупав её руками, решительно оттолкнулся и принялся карабкаться по ней так уверенно, словно занимался этим всю жизнь. Даже если ему мешала тяжёлая сабля, он ничем это не показывал, а одним махом преодолел не меньше чжана. С какой скоростью он мог бы лезть без сабли? Сам Цзян Чэн на эту стену без обращения к искусству цингун не полез бы ни за что. Для него скала казалась отвесной, он вообще не видел за что там можно уцепиться, но Не Хуайсан успешно двигался вверх, нащупывая пальцами едва заметные щели, хватаясь буквально за воздух. Цзян Чэн никогда даже подумать не мог, что Не Хуайсан так умеет – не мог даже предположить, что он может так уметь. В стену довольно далеко от Не Хуайсана ударила стрела, тот вздрогнул и едва не сорвался. Из-под его пальцев полетела каменная крошка. Цзян Чэн развернулся, резко, стараясь охватить взглядом сразу всех, и увидел ещё несколько вскинутых луков. Послать им наперерез Санду он не мог. Воспользоваться талисманом – тоже. Оставалось только одно. Цзян Чэн поднял меч для атаки и кинулся в бой первым, оттягивая на себя всё внимание. Человек на стене далеко и безобиден. А тот, в чьих руках длинный и острый цзянь – близко и опасен. Рядом с ним мелькнули белые одежды, а потом Санду встретил первую защиту на своём пути и успешно проломил её, и как с Цзян Чэном всегда бывало в бою, время как будто замедлилось. Он видел каждое движение своих противников от самого истока, мог предугадать его, мог оказаться совсем не там, где его ждали. Цзян Чэн длинным выпадом перерезал тетиву на одном из луков и усилил нажим так, чтобы никто и не задумался даже о том, чтобы выстрелить в Не Хуайсана. Они с Лань Сичэнем сражались вместе много лет назад, но сейчас казалось – покинули поле последнего боя как будто вчера. Память подсказывала как встать и как бить, с какой стороны Лань Сичэню требуется поддержка, а с какой стороны прикроют его. Цзян Чэн давно уже не сражался плечом к плечу с равным ему и успел забыть, какое это прекрасное ощущение. Однако если сам он был готов к такому сражению, то Лань Сичэнь – нет. Он заметно сдал после первых же атак и Цзян Чэн всё больше сил тратил на то, чтобы прикрыть его с нерабочей стороны как мог более полно. Он хотел оглянуться, чтобы убедиться, что Не Хуайсан смог уйти, но не мог позволить себе отвлечься. Один из его противников отступил назад и стремительно сунул руку за пазуху, Цзян Чэн подался вперёд и достал его мечом, лезвие скользнуло по лезвию дальше, мимо узкой гарды, лишив человека заодно и двух пальцев, а в пыль упал небольшой мешочек. Санду молнией метнулся вниз и вспорол его – на свет высыпался серый порошок, его крупицы взметнулись в воздух, и Лань Сичэнь за пояс дёрнул Цзян Чэна назад, заставляя отступить на несколько шагов. Тот, кто неудачно вдохнул серую пыль, пошатнулся и облокотился на меч, чтобы не упасть. Цзян Чэн воспользовался общим замешательством, нанёс ему ещё удар и отскочил подальше назад, гадая, сколько же ещё сюрпризов сулит им сегодняшний день. За какое время Не Хуайсан сможет преодолеть расстояние между ними и Вэй Усянем? А сколько потребуется, чтобы вернуться назад и найти их? Они с Лань Сичэнем могли сражаться долго, но без духовных сил исход оставался один – усталость неминуемо догнала и Цзян Чэна, заставила стать медленнее обоих, и на них навалились свежие противники, ждавшие этого момента, с самого начала боя не подходившие близко. Цзян Чэн не был уверен, скольких он достал прежде чем ему в лицо всё же успели бросить горсть порошка. Он надеялся, что больше загаданного десятка. Цзян Чэн задержал было дыхание – он мог очень долго находиться под водой, больше чем любой другой человек, которого он знал – но усталость и невозможность направить ци не дали ему шанса. Когда перед глазами поплыли пятна, он невольно вдохнул полной грудью воздух с рассеянным в нём порошком – пыль тут же забила ноздри и он закашлялся, пытаясь выплюнуть как можно больше. Это нисколько ему не помогло: он отчаянно, изо всех сил, вцепился в рукоять Санду, вопреки тому, чему его учили – всей кистью, но меч вывалился из ослабевших рук. Он понадеялся на Лань Сичэня, но неожиданно понял, что уже какое-то время не видел его рядом с собой, а потом у него подогнулись колени и он упал лицом в пыль. Цзян Чэн не потерял полностью сознания, только контроль над собственным телом и в полной мере ощутил удар о землю. Это на мгновение ослепило его болью, ему даже показалось, что в голове что-то хрустнуло и сразу стало трудно дышать, а нос заполнил тошнотворный медный запах. Он лежал неудачно, лицом в землю и не видел ни Лань Сичэня, ни того, что происходит над ним, только разбегающиеся по сухой земле трещины и рукав кого-то из убитых им, лежащего рядом. В воздухе свистнул клинок и Цзян Чэн окончательно попрощался с жизнью, но раздалось жёсткое: – Не сметь! И меч, который должен был войти ему в шею, вонзился рядом с щекой. Цзян Чэн не видел его, но чувствовал металл в волоске от кожи. – Он убил восьмерых, – другой голос был громким и пронзительным, так, что от него сводило зубы. – И ещё трое не будут жить! Вы говорили, что заклинатели беспомощны без своих сил! – Надо отправить письмо господину Вэнь. До его распоряжений не убивать. Ты хоть знаешь, кого мы взяли? – Да мне без разницы! – крикнул первый. – Он убил Ли Го! Удар под рёбра был такой силы, что Цзян Чэна перевернуло на спину. Теперь он видел сумеречное небо и совсем немного – голову человека, который тут всем заправлял. Незнакомого ему человека, который, однако, неплохо владел техниками Вэнь. – В подвал обоих, – скомандовал он. – И быстро. Двери должны быть закрыты. Пленники должны быть живы. Цзян Чэна подхватили под руки и потащили прямо по земле как куль с редисом. Его голова безвольно откинулась назад, это было одновременно и больно и странно, видеть мир перевёрнутым вниз головой. Небо закрыла тень от нависшей скалы, а потом – потолок небольшого домика. Его стащили вниз по лестнице – ноги пересчитали каждую ступеньку – и небрежно бросили на пол. К этому моменту он едва начал чувствовать руки. Кто-то развязал на нём пояс и забрал с собой вместе со всеми мешочками и ножнами Санду. Цзян Чэн попытался отмахнуться, но его с размаху ударили в лицо и, пока он приходил в себя, дверь за их тюремщиками захлопнулась. Муть вокруг разогнало чьё-то осторожное прикосновение к груди. Несмотря на обстоятельства, Цзян Чэн ощущал себя в нём на удивление безопасно и даже не попытался оттолкнуть эти руки, только приподнялся на локтях. В подвале было темно и без помощи ци он видел плохо. Лань Сичэнь, в своём белом одеянии больше похожий на призрака, склонился над ним и осторожно, через ткань, прощупывал то место, куда пришёлся удар. – Рёбра не сломаны, – поспешно сказал он. – Вам больно? – Терпимо. Лань Сичэнь перехватил его под локти и помог сесть. Перед глазами всё ещё плыло. Цзян Чэн оглянулся, надеясь рассмотреть хоть что-нибудь, что сможет им помочь, но ничего здесь не было, четыре стены и пол. И накрепко закрытая дверь. Больно, конечно, было, и ещё как. Цзян Чэн с трудом отгонял от себя навязчивое воспоминание о том, как лежал под замком в Пристани Лотоса, вдыхал запах гари и запах крови и надеялся только на скорую смерть, потому что никакой жизни дальше быть не должно было. Он прикусил губу до крови, надеясь отогнать это видение, но помогало плохо. – Глава Цзян? – Всё в порядке. Всё в порядке, он уже не тот мальчик, и нет больше в этом мире того, кто мог лишить его ядра. Если Не Хуайсан смог встать на саблю, то скоро появится Вэй Усянь. Цзян Чэн не хотел ждать его – разумом – но какая-то часть его души знала, что Вэй Усянь придёт, как пришёл тогда. Нужно просто дождаться. Ждать и ничего не делать противоречило всей его природе, но он пока не мог даже на ноги подняться, хотя действие порошка понемногу сходило на нет. – Вы ранены? Лань Сичэнь скривился и кивнул. – Ни разу серьёзно, но да. Вы продержались гораздо дольше, чем я. Никогда не видел, чтобы так сражались без духовных сил. – Я тренировался, – признался Цзян Чэн. Он не стал упоминать Цзинь Гуанъяо, но на лицо Лань Сичэня сразу набежала тень. Удивительно, но плен огорчал его меньше, чем воспоминания о названном брате. Или неудивительно. Цзян Чэна многие годы что угодно огорчало меньше, чем воспоминания о Вэй Усяне. – Вы слышали что-нибудь, когда нас тащили сюда? – Немного. Они поспорили, стоит ли оставлять нас в живых, но в итоге ждут кого-то из командования. – Надеюсь, что мы как пленники представляем для них ценность. – Надеюсь что Ванцзи и господин Вэй найдут нас раньше. Удивительно, я так не хотел, чтобы Не-цзунчжу шёл с нами, а теперь он наша надежда. – Зачем тогда согласились? – Это было лучше для всех. У Цзян Чэна не было сил на ругань, поэтому он просто вздохнул. Он не понимал, откуда в нём самом эта злость – в конце концов, не он ли совсем недавно думал о том, что может понять и одного и другого, и что совсем не хочет оказаться в середине их молчаливого противостояния – но ночные откровения что-то поменяли в его отношении к Лань Сичэню. – Глава Лань, вам не нужно приносить себя в жертву, – возмутился он. – Разделились бы другим образом! – Это не имеет значения. – Вы имеете значение, – упрямо повторил Цзян Чэн то же, что сказал ночью. Лань Сичэнь замолчал. Ему явно было неуютно, он несколько раз порывался что-то сказать, но Цзян Чэн не спрашивал больше, погрузившись в собственные ощущения и стараясь в достаточной мере очистить голову, чтобы отогнать собственные дурные мысли и дурные воспоминания. Сколько времени они просидели так в тишине, он не мог бы сказать, но когда Лань Сичэнь всё-таки окликнул его, тяжёлая дверь открылась. Цзян Чэн ощутил проблеск своей ци в этот момент и моментально взлетел на ноги, но дверь захлопнулась и чувство исчезло. И так-то небольшой подвал, впустив в себя ещё шестерых вооружённых человек, стал совсем тесным. Цзян Чэн отступил к стене, оценивающе поглядывая на врагов. Всего шестеро, с одной стороны. С другой – они все вооружены и не испытывают на себе действие проклятого порошка. И если его не подводит нос – пьяны, недостаточно, чтобы это сказалось на их движениях, но достаточно, чтобы это затуманило разум. – Вот этот, – ткнул пальцем в Цзян Чэна один из более пьяных мужчин. Цзян Чэн узнал голос: это был тот самый человек, который хотел прикончить его ещё в ущелье. Его надежды на хороший конец стремительно таяли. Он догадывался, что произошло – их похитители пошли отмечать поимку, а заодно поминать павших, и с каждой чашкой осторожность в них говорила всё тише, а обида всё громче. А ещё они не все были заклинателями и это было хуже всего. Именем Санду Шэншоу могли пугать детей, а имя Цзэу-цзюня могло быть примером благородного господина, но это ничего не значило для этих людей. – Постойте, – умиротворяюще сказал Лань Сичэнь, прикрывая его плечом. – Не делайте того, о чём пожалеете. Мы не создадим вам проблем, даю слово. Но и его слово, конечно, ничего здесь не значило. Лань Сичэня попытались оттолкнуть в сторону первого. Терпеть он не стал, перехватил руку нападавшего, завернул ему же за спину так резко, что даже Цзян Чэн услышал как хрустнуло плечо и, бросив его в остальных, попытался прорваться к двери. Если бы у него были хоть какие-то духовные силы, ему бы это удалось, но тут он был на равных с их тюремщиками. Зато в оружии преимущество было не на стороне Лань Сичэня. Ему под угол челюсти упёрлось лезвие и он замер на месте. Заняло это не больше вдоха. Цзян Чэн не успел вмешаться и теперь тоже мог только смотреть на касающийся белой кожи острый кинжал. Он боялся даже вдохнуть чересчур глубоко, чтобы не спровоцировать нападавших. Лань Сичэнь, глава другого ордена, ничего не должен был для него значить, но почему-то значил. – Трусы, – пренебрежительно сказал он. – Это я убил твоего Ли Го, а не он. Имей смелость разделаться со мной, а не с ним. – А если я разделаюсь с обоими? – Не посмеешь, – сказал Цзян Чэн. – С тебя спустят шкуру твои же, будь уверен. К его некоторому удивлению его противник, несмотря на опьянение, был вполне в этом уверен. Он задумчиво посмотрел на Лань Сичэня – лезвие прижималось к шее так плотно, что он почти не дышал – потом снова на Цзян Чэна. – Возможно я выберу его, раз ты так обеспокоен. Цзян Чэн рассмеялся. – И никогда не отомстишь. Это я убил твоего друга. Я убил многих из вас, на самом деле. Я пятнадцать лет потратил на то, чтобы вас убивать. С самого «Выстрела в Солнце». Это всегда был я. Я приду и за тобой, человеком или лютым мертвецом, знай это. Мужчина кивнул подельникам и Лань Сичэня оттащили к стене, не опуская ножа. – Если ты посмеешь меня ударить, он умрёт. Если будешь кричать, он умрёт. Мне достаточно будет оставить в живых только одного из вас. Ты меня понял? Он сопроводил свои слова ударом и Цзян Чэн не поднял рук, чтобы защититься. Он не то чтобы правда верил, но боялся, что цена недоверия окажется чересчур высокой. Один раз он уже выдержал. Выдержит и второй. Вторым ударом его опрокинули на пол и двое завернули ему руки за спину так, что плечи едва не вышли из суставов. Цзян Чэн подался вперёд, облегчая давление на руки. Вэни. Они всегда ведут себя одинаково. Что в разорённой Пристани Лотоса уже больше чем пятнадцать лет назад, что теперь. Удары сыпались на него сразу с двух сторон, не давая возможности защититься хотя бы напряжением мышц, и били умело и больно. Он довольно скоро потерял и счёт и возможность сопротивляться и обвис в чужой хватке. Тогда его приподняли за волосы и Цзян Чэн увидел лицо главного зачинщика совсем близко от себя. Мог бы ударить головой, мог бы даже убить, но нож у шеи Лань Сичэня останавливал его лучше любых верёвок. Он видел, как лезвие давит на белую кожу. – Будешь подыхать – вспомнишь меня, – хмыкнул мужчина и нанёс последний удар, пришедшийся в живот прямо в область нижнего даньтяна, плюнул и отвернулся. Если бы враг знал, что сделал с ним теперь, то наверняка был бы рад. Цзян Чэна отпустили и он упал на пол неловко, не попытавшись никак смягчить удар. У него перед глазами пол и потолок смешались в одно, хуже того, помутилось и в голове, и он не мог больше разобрать, кто он и где находится. Может быть, он всё ещё в Пристани Лотоса – и никогда на самом деле её не покидал. Может быть, над ним всё ещё стоит с бесстрастным лицом Вэнь Чжулю. Где-то очень далеко хлопнула дверь. Это было неважно. Ему было семнадцать, и его жизнь только что кончилась, сгорела в руках Сжигающего ядра. Ему было почти тридцать пять, и он бездарно попался в ловушку. Ему было семнадцать, и он предложил жизнь в обмен на жизнь почти брата. Ему было почти тридцать пять, и он позволил избить себя в обмен на то, чтобы не трогали почти друга. Он не знал уже, который он существует на самом деле. Его словно швырнули с размаху в непроглядно тёмное озеро и всё, что ему теперь оставалось – смотреть в черноту и всё глубже и глубже увязать спиной в илистом дне. Цзян Чэн вдоволь наплавался в этих водах много лет назад и лишь невероятным чудом смог поднять голову над их поверхностью и повернуть к берегу. Или, на самом деле, не смог. Может быть, это был лишь сон, злая шутка обманутого разума, последнее видение – и впереди его ждут лишь одиночество и враз разрушенная жизнь.. Его перевернули на спину. Перед глазами было всё так же темно и то и дело вспыхивали яркие цветные круги. Кто-то распахнул на нём одежду и Цзян Чэн отмахнулся вслепую. Он знал, что будет дальше: кнут и снова Вэнь Чжулю. Цзян Чэн со стоном оттолкнул настойчивые руки и снова свернулся на боку, стараясь как можно плотнее закрыть живот коленями и руками. Он понимал: бессмысленно, в покое его не оставят, но и не попытаться не мог. – Тихо, тихо, – донёсся до него далёкий, как через толщу воды, голос. – Они ушли. Они не могли никуда уйти, они заполонили всю Пристань Лотоса – осквернили её, грязно пометили своими флагами. Цзян Чэн помнил, как его тащили по разбитым и окровавленным мосткам и как бросили, избитого и измученного, в устоявшую пристройку, в которой раньше хранили инструменты. Они не могли никуда уйти, а значит, голос врёт и эти руки тоже. Он сжался сильнее, но его неуклонно разворачивали обратно и он был совершенно беспомощен. Снова. – Вэньская собака, – выплюнул он. – Убери руки. – Их больше нет, глава Цзян, это Лань Сичэнь. Вы меня узнаёте? Если их нет, то откуда такая страшная знакомая боль и пустота там, где должны быть его духовные силы? Он не мог ощутить даже самого слабого потока ци. Не мог защитить себя. Не мог надеяться на какой-то исход кроме смерти, но даже честной смерти ему не позволили. Он вскрикнул, когда его ладони отвели всё-таки от живота, лишая последнего прикрытия, оставляя беззащитным и почти обнажённым. – Вэнь Чжулю, – задыхаясь от ужаса, выдавил он. – Не смей. Не смей… Он услышал изумлённый вздох и его отпустили, тогда он вслепую отмахнулся, ударил кого-то вскользь и снова попытался закрыться. Перед глазами понемногу прояснялось и он мог видеть отдельные фрагменты, но не мог свести их в одно. Человека, склонившегося над ним, он знал, но не узнавал: смазанные черты плыли, напоминали то Вэнь Чжулю, то ещё кого-то, хорошо знакомого. Чужая ладонь скользнула ему под голову, его приподняли легко, словно он и не пытался сопротивляться. Кто-то обнял его, оставив руки свободными наполовину. Цзян Чэн попытался оттолкнуть от себя человека, но не смог. Его нос и горло забивали запахи, которые навсегда стали связаны для него с багровым солнцем – крови, пепла и горящего дерева; смесь эта была так густа, что он чувствовал её вкус на языке. Однако рядом с человеком, который обнимал его, нестерпимые запахи как будто таяли. Как будто он и в самом деле не имел к ним отношения. – Это Лань Сичэнь. Лань Сичэнь. Постарайтесь вспомнить, – увещевал его слегка испуганный голос. – Вэнь Чжулю давно мёртв. Они все ушли. Цзян Чэн вздохнул и прекратил сопротивление. Лань Сичэнь перехватил его удобнее и плотнее прижал к себе, так, что Цзян Чэн мог слышать, как быстро колотится его сердце. Как ни странно, именно это убедило его в том, что Лань Сичэнь говорит правду. С чего бы так бояться Вэнь Чжулю? – Вэй Усянь сбежал? – потребовал ответа он. – Он скоро будет здесь, глава Цзян. Посмотрите на меня, пожалуйста. Цзян Чэн послушно открыл глаза и в самом деле узнал Лань Сичэня. Он тоже выглядел потрёпанным, на лице красовался огромный синяк, а в широко открытых глазах плескался страх. Его лента съехала на сторону и испачкалась в крови, и одним своим концом лежала на груди Цзян Чэна. Но несмотря на весь беспорядок, его присутствие и его объятие необъяснимым образом успокаивало. – Нельзя, чтобы здесь, – невнятно попытался объяснить он. – Ему тоже сожгут ядро, Лань-гунцзы. - Что? – ахнул Лань Сичэнь. – Нет. Этого не произойдёт. Посмотрите на меня, вы помните, что случилось? – Вэнь, – не очень уверенно ответил Цзян Чэн. Он постепенно успокаивал дыхание и мешанина зловещих запахов отступила дальше, а комната переставала так бешено кружиться перед глазами и уже не напоминала Пристань Лотоса. – Война закончилась пятнадцать лет назад, – медленно сказал Лань Сичэнь. – Вы ранены. Позвольте мне посмотреть? Цзян Чэн кивнул. Он никак не мог осмыслить происходящее. Если здесь был Вэнь Чжулю, то откуда тогда Лань Сичэнь? А если не было, то почему такая боль в животе и почему он не может обратиться к своим духовным силам, чтобы её уменьшить? Лань Сичэнь осторожно положил свою ладонь поверх его и, удостоверившись, что он больше не сопротивляется, отвёл её в сторону. Цзян Чэн повернул голову так, чтобы спрятать лицо в белых одеяниях. Он был уверен, что по лицу текут слёзы и не хотел, чтобы Лань Сичэнь это видел. Тот позволил ему немного прийти в себя, но потом осторожно уложил ровно на спину и подсунул под голову своё свёрнутое даопао. – Если будет больно, скажите, – предупредил Лань Сичэнь, прежде чем взяться за дело. Больно, конечно, было – Цзян Чэн и без участия Лань Сичэня наверняка мог сказать, что ему сломали нос и несколько рёбер – и он отстранённо задумался о том, как постыдно всё-таки привык во всём полагаться на своё совершенствование. Если бы духовные силы были с ним, он бы не обратил на это лишнего внимания, а сейчас и дышать-то старался медленно и неглубоко. Удивительным при этом было то, насколько его успокаивало прикосновение Лань Сичэня. Он осторожно прощупал кости лица, придерживая затылок, плавно наклонил голову вправо и влево, потом двумя руками провёл по груди и бокам, надавливая самыми кончиками пальцев, ощупал живот. Цзян Чэн отстранённо смотрел, как меняется выражение его лица. Однако когда пальцы Лань Сичэня скользнули к нижнему даньтяну, Цзян Чэн резким движением подтянул колени – ему не было настолько уж больно, но страх оказался сильнее. – Всё, я не буду больше. Не буду. Насколько сильная боль? Цзян Чэн отозвался невнятным звуком, в котором можно было прочитать что угодно. Лань Сичэнь понял по-своему и положил руку раскрытой ладонью ему на грудь. – Я уберу боль, но вы пообещаете не двигаться, хорошо? Цзян Чэн кивнул. Тогда Лань Сичэнь бережно нажал на несколько акупунктурных точек и боль в самом деле отхлынула, как воды озёр после половодья. Он едва снова не заплакал, на этот раз от облегчения. Лань Сичэнь плотно запахнул на нём одежды и сел на пол, устроил его голову у себя на коленях, а потом укрыл сверху всё тем же даопао. Гладкая прохладная ткань приятно касалась кожи. Цзян Чэн чувствовал себя наскоро сшитым на живую нитку, очень тонко, очень непрочно; близость Лань Сичэня поддерживала его и он застыл, пытаясь не нарушить то хрупкое равновесие, к которому кое-как пришёл. Наверное, он так и задремал, потому что и жёсткий пол и мягкий даопао понемногу стали казаться чем-то очень далёким. Его разум, однако, оставался свободным, настолько, что даже сам Цзян Чэн не мог направлять мысль. Он не помнил сейчас о том, что произошло и не был уверен в том, кто он есть. Он просто существовал где-то в мягкой темноте. Единственным, что возвращало и возвращало его к реальности были лёгкие прикосновения к лицу и вискам – кто-то гладил его по голове, нежно, избегая ушибов и не причиняя боли. Цзян Чэн и не помнил уже, чтобы кто-то был так с ним ласков, по крайней мере после смерти сестры. Ему даже показалось, что именно она сидит сейчас рядом с ним, как сидела в детстве, когда он болел. – А-Ли, – позвал он тихонько, но пальцы вздрогнули и остановились. – Вы что-то сказали? – донеслось до него снова как сквозь воду, искажённо и почти неслышно. Однако даже теперь Цзян Чэн знал, что Янли не может быть рядом с ним. Он слишком долго жил со знанием того, что сестра мертва, мертва уже много лет и наверное где-то на этом свете уже растёт ребёнок, несущий частичку её души. Он очень любил сестру, горячо, иногда болезненно, но знал, ему не встретиться с ней даже в посмертии. Янли была лучшей из женщин. Её посмертие должно быть гораздо лучше, чем его. Поэтому это никак не могла быть А-Ли. И Цзян Чэн знал только одного человека, который мог бы испытывать к нему схожую привязанность. Поэтому он тут же поправился: – А-Лин? Пальцы тут же переместились ему на шею, прижали жилку. – Глава Цзян? Вы можете посмотреть на меня? Пожалуйста? Цзян Чэн неохотно приоткрыл глаза. Ни А-Ли, ни А-Лина в этом, настоящем, мире не было. Лань Сичэнь, склонившийся над ним совсем близко, с облегчением вздохнул. – Вы меня напугали. – Я не хотел. Короткое забытье не принесло ему значительного облегчения, мысли всё так же путались, но одно Цзян Чэн понял: всё это время он спал на коленях у Лань Сичэня, как будто ему было лет десять и он ещё не заслужил даже право на собственный меч. Он попытался сесть, но Лань Сичэнь легко удержал его за плечо. – Я буду в порядке, – сказал Цзян Чэн. – Не хочу вас стеснять. Вы тоже ранены. – Вы нисколько меня не стесните. Но если вам неприятно, я отойду. Цзян Чэну было неудобно, это правда. Он не хотел, чтобы Лань Сичэнь из чувства ложной благодарности оказался в таком двусмысленном положении. Но неприятно ему не было. Ему нравилась близость Лань Сичэня, он, на много лет лишённый любой возможности какой-то физический близости, может быть даже хотел ее… Даже с Чжу Ду, которого он знал как одного из младших целителей ещё до падения Пристани Лотоса, ему потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть. С Лань Сичэнем всё было… просто. – Мне не неприятно. Но… – Вот и всё, – Лань Сичэнь улыбнулся, но быстро стал вновь серьёзен. – Вы очень меня беспокоите, если быть честным. Сейчас у нас нет доступа к духовным силам, но я боюсь, что когда он появится, ваше состояние может… помешать… – Я понял. Сообщить заклинателю такого уровня, как Цзян Чэн, что он может не справиться с собственной ци – оскорбить, а то и надолго нажить себе врага. Но Лань Сичэнь был прав. Цзян Чэн прожил под этой угрозой несколько лет и мог её распознать. – Я видел, как это происходило с дагэ, – попытался оправдаться Лань Сичэнь. – Я понимаю, – остановил его Цзян Чэн. – Благодарю вас. Если позволите совет… не спите. Вам становится хуже во сне. Попробуйте медитацию, если сможете. Цзян Чэн не был полностью уверен, что сможет, но кивнул. – Спасибо, глава Лань. Вы... не думаю, что я смог бы справиться сам. Сказать это оказалось не так уж сложно, хотя Цзян Чэн не выносил признавать свою слабость, но он был слишком измучен, чтобы думать об этом. Кроме того, это было очевидно. Лань Сичэнь кивнул в ответ, даже в их невесёлом положении сохраняя присущее ему благородное изящество. – Не стоит благодарности. Я рад, что мне удалось что-то сделать для вас. Цзян Чэн видел, что он хочет добавить что-то ещё и Лань Сичэнь не заставил себя ждать – после недолгой паузы он произнёс: – Я понимаю, что это может быть неуместно, но я хотел сказать: вы можете звать меня просто по имени. Иногда титулы звучат излишне, – Лань Сичэнь выразительно окинул взглядом комнату и, вернув глаза к Цзян Чэну, тонко и тепло улыбнулся: – Кроме того, приятно иногда слышать своё имя. Это прозвучало неожиданно, но вместе с тем истерзанное сознание Цзян Чэна удивительно легко напомнило ему о ночёвке в доме в горах: да, он и самом деле назвал главу Лань по имени во время того разговора – без всякого, надо сказать, разрешения. Он отдавал себе отчёт, что чувствуй он себя лучше, то подумал бы об этом дважды... но почему бы и нет? Лань Сичэнь действительно очень ему помог. Если по какой-то причине ему это приятно, совсем невеликий труд оказать ему в благодарность такую услугу. – Хорошо, Лань Сичэнь. Ответом ему была ещё одна лёгкая улыбка. Цзян Чэн прикрыл глаза и постарался отрешиться от всего, доверившись Лань Сичэню в том, что он сможет его дозваться, если что-то произойдёт. Но из медитации Цзян Чэна вырвал вовсе не Лань Сичэнь, а Лань Ванцзи, высадивший дверь ударом ноги. За его спиной виднелся Вэй Усянь, растрёпанный, с флейтой в руках и очень злой. Цзян Чэн не стал дожидаться, пока кто-то прокомментирует его положение и медленно, с помощью Лань Сичэня, поднялся. Он и ждал возвращения духовных сил и страшился его, и не зря, потому что когда это произошло, его едва не утопило с головой. Его ци, обычно спокойная, как равнинная река, сейчас напоминала горный поток, бьющийся о камни. Лань Сичэнь удержал его под руки и незаметно скользнул пальцами под наручи, нащупывая пульс. Цзян Чэн глубоко вдохнул, усилием воли направляя ци по меридианам. Стоять стало легче, но в голове всё ещё было мутно, воспоминания о прошлом наслаивались на видение настоящего и даже на надежды о будущем. Но по крайней мере, они были свободны.