Переплетено

Здание верховного суда. 4 июня.

— Уважаемые присяжные, дамы и господа, сегодня мы собрались здесь, чтобы рассмотреть дело подсудимого Уинстона Сина, которому предъявлено обвинение в нескольких серьёзных преступлениях. Господин прокурор, мы бы хотели узнать, какие именно обвинения выдвинуты подсудимому, — произнёс судья. — Да, ваша честь. Согласно найденным уликам, а также заверениям очевидцев и свидетелей, субъект принимал активное участие в нападении на офис SavannaSphere. Помимо этого ранее он был замечен на шоссе D911, где вместе с сообщниками держал в плену жителей неизвестного мрачного района. В том инциденте было применено огнестрельное оружие, что повлекло за собой смерти и множественные телесные повреждения различной степени тяжести. Также в результате того происшествия политик Иоганн Фрост был вынужден добровольно сдаться преступникам. Таким образом, вот что мы можем внести в список преступлений Уинстона Сина: организация преступного сообщества и занятие высшего положения в его иерархии, причастность к террористическим актам, похищение и удержание высокопоставленных лиц, а также незаконное приобретение оружия и владение им. — Протестую, ваша честь! — ответил сидящий возле окна Эрик Дайсон. — Доподлинно известно, что группировкой, в которой состоит подсудимый, управляет Фрэнк Батлер, больше известный как лидер и основатель «Чёрного Света». Следовательно, организация преступного сообщества выпадает из этого списка. Также нельзя исключать возможность того, что подсудимый совершил преступление под давлением настоящего главаря. — Это не отменяет того факта, что он умышленно шёл на преступление и никак не пытался сопротивляться, — возразил обвинитель. — На теле подсудимого были обнаружены пятьдесят девять гематом, сорок шесть шрамов и двадцать два ожога третьей степени. Нельзя исключать, что они были получены в результате пыток. — Равно как нельзя исключать, что подсудимый мог нанести их себе самостоятельно, — парировал прокурор, бросив хищный взгляд на тигра, что лишь приподнял бровь, сложив ладони вместе. Преступник медленно оскалился, заметив на себе чужое внимание. Пропустив мимо ушей борьбу между обвинением и защитой, он вникал в нечто более важное. Спустя несколько минут он стал ещё более раскрепощённым. — Подсудимый, ваши действия явно нарушили закон. Можете рассказать, что побудило вас на их совершение? — поинтересовался судья. Син медленно приподнялся, хищным взглядом изучая равнодушие и хладнокровие на лицах присяжных. Подняв лапу, он монотонно произнёс: — Клянусь говорить правду и только правду, какой бы тяжёлой для присутствующих она ни была. Истинные слова не бывают приятны, приятные слова - не бывают истинны. — Мы вас внимательно слушаем, — поторопил судья. — Если я в чём-то виновен, то лишь в том, что боролся за право каждого на счастливую жизнь. По залу пронеслись удивлённые возгласы, которые тут же прервал стук молотка. — Скажите, если корпорации отнимают у нас право думать своей головой, а вы хотите вернуть это право, являетесь ли вы вором? — после этих слов кто-то тихо рассмеялся, и белый тигр улыбнулся ещё шире, подходя к судье. В паре шагов от него подсудимый развернулся в сторону зала, оглядев всех присутствующих и расправив руки. — Крупнейшая социальная сеть регулярно вбрасывала дезинформацию, что весьма эффективно использовалось для манипуляций зверьми. Помните скандал с корпорацией Cambridge Analytica, которая путём эффективной пропаганды в масс-медиа убедила граждан Брайтиш-сити проголосовать за выход из Анимальского Союза? — Ваша честь, эти обвинения слишком высокомерны и совершенно необоснованны! — отозвался прокурор, на которого тут же уставился Уинстон. — В 1980-е годы два психолога доказали, что каждый характер может быть оценен при помощи пяти измерений. Это так называемая «большая пятерка»: открытость, добросовестность, экстраверсия, доброжелательность и нейротизм. На основе этих измерений можно точно понять, с каким зверем имеешь дело, каковы его желания и страхи, и, наконец, как он может себя вести. Эта информация присутствует в открытом и довольно популярном источнике и доступна каждому, поэтому можете проверить, — рассудил тигр, приложив несколько пальцев к подбородку. — Соответственно, зная каждого из нас благодаря аналитике и сбору глобальных данных, умные звери могут влиять на наши решения, просто нажимая поочередно на необходимые рычаги этих данных. Мы все думали, что демократия предоставляет нам свободу думать, но, как оказалось, думают за нас. — Свобода - это не просто слово, это ответственность перед обществом. Сегодня мы видим, как свобода, которую вы использовали неверно, привела вас на скамью подсудимых. Пусть этот момент послужит нам уроком о том, что свобода при её безответственном использовании может привести к её потере, — ответил прокурор. — Вы правда думаете, что вы свободны? — вопрос тигра прозвучал с ноткой презрительной иронии. — Поздравляю, вы прекрасный раб. Состарившийся судья вздрогнул, в то время как ошеломлённые присяжные обменялись беспокойными взглядами. — Вряд ли вы задумывались о том, в какой мировой системе мы с вами живём. Вряд ли вы вообще понимаете, что значит слово «жить», ведь наверняка лишь плывёте по течению в культуре гиперпроизводства и потребления, даже не пытаясь барахтаться, так как уже давно задохнулись. Вы рабы своих финансов, которыми не умеете распоряжаться, компаний, на которые работаете, и корпораций, которые обогащаете. Ваша свобода - ничто иное, как иллюзия. А нет прекраснее раба, чем тот, который думает, что он свободен. Мы очень долго эволюционировали и развивались, но быстрее эволюции оказалось лишь наше воображение. Нам, как наследникам этой фикции, тяжело понять, что мир вокруг нас соткан из общей фантазии. Огромные массы незнакомых друг с другом зверей способны к успешному сотрудничеству, если их объединяет миф. Верующий чувствует общность с другим верующим, ведь их объединяет вера в Богов. Два незнакомых гражданина одного города готовы встать на защиту своей земли, ведь оба верят в существование государства, своего флага, своей валюты, демократии и хорошего, знающего правителя, стоящего во главе. Судебная система стоит на вере в существование законов и правосудия. Два сотрудника компании работают ей во благо, ведь оба свято верят в существование акций и капитала. Судья в безуспешной попытке восстановить контроль над судебным процессом громко кашлянул и поднял руку, призывая подсудимого закрыть рот. Присяжные медленно, ошеломленно обратили на него внимание, но слова преступника были слишком красочными и яркими, чтобы можно было пропустить их мимо ушей. — Мы появились на земле и начали её загрязнять, уничтожать, ломать, травить, выкачивать её ресурсы, чтобы тот, кто первее всем этим завладел, рассказывал другим, что существует и экономика, и государство, и справедливость. Наше существование, если смотреть правде в глаза, не имеет никакого смысла. Мы все лишь случайность, которая служит одному - чтобы нефть и ископаемые расходовались, еда выращивалась, и цикл продолжался. В реальности нет богов, нет денег, нет законов и равных прав, как нет и справедливости, - всё это живёт лишь в коллективном воображении зверей, подобных древним племенам, что объединялись в союзы, веря в призраков и ритуалы. Сейчас же мы верим в финансовую систему, а наш ритуал - это погоня за деньгами в виде жертвоприношения самих себя работе, и прикладывание своей кредитной карточки к терминалу оплаты в расчёте на что-то большее: покупку удовольствий, благ, счастья и смысла жизни. — Это абсурд! Мы здесь, чтобы вершить справедливость, а не слушать пустые философские рассуждения, — возразил обвинитель. Судья, чувствуя, что судебный процесс ускользает из-под его контроля, начал громко стучать молотком, собираясь прервать оратора, присяжные же выражали своё возмущение явными жестами и застывшем на морде недоумением. Но опьянённый собственными словами преступник игнорировал попытки его прервать. Он воплощал собой неудержимую силу идеи, наводнив зал безэмоциональным монологом, который обострялся с каждым словом. — Подсудимый, пожалуйста, сдерживайтесь! Мы находимся в суде, и у нас есть правила и процедуры. Позвольте адвокатам представить ваши аргументы в рамках закона. — А такой хороший вопрос: вы уверены, что у вас есть смысл жизни? В нашей общей ловушке мы можем выдумать всё, что угодно, но объединяет нас одно: мы безнадёжно слепы, а цель жизни для нас - деньги и потребление. Вы всю свою юность ходите в школу, тратите четверть жизни на обучение, чтобы потом до старости работать там, где не хочется, и делать то, что не нравится, перебежками радуясь выходным, праздникам и поступающей на карту виртуальной циферке, чтобы в последствии выдумать себе смысл и жить ради него, постоянно обманывая себя тем, что когда-нибудь вы точно начнёте жить полноценной жизнью, а пока что покупка новой машины, телефона, какой-нибудь ненужной приблуды сделает вас чуточку счастливее. — Подсудимый, если вы немедленно не прекратите это, я буду вынужден вызвать охрану и остановить заседание. — Свобода... Демократия... Конституцией всем нам предписаны равные права. Тогда почему оказавшиеся за чертой бедности граждане не могут позволить себе еду и лекарства? Почему миллионеры способны подкупать политиков, давить на гocyдapства, покупать роскошные предметы, иметь приоритет при получении медицинской помощи? Вы не задумывались, почему 99% всего земного богатства принадлежит одному проценту граждан, способных оказывать влияние на весь мир? Закон един для всех, кроме тех, кто способен заплатить за его обход. Все равны, но кое-кто всегда оказывается чуть равнее. Так какова же ваша свобода, господа? Клетка, которую вы так стремитесь окрасить в золотой? Но ведь клеткой от этого она быть не перестанет. Всего лишь отражаемого света станет в разы больше. И не сможете вы больше любоваться вашим золотом, ведь оно же и ослепит вас... — Подсудимый! — гневно выкрикнул судья. — Вы не видите, как вас воспитывают, словно на привязи. Как вами манипулируют СМИ, реклама и соц-сети. Как ваша лента рекомендаций способна менять ваше мнение на то, которое выгодно кому-то другому. Вы правда уверены, что ваше мнение действительно ваше? Ведь вас никогда это не интересовало, вас никогда не учили этим интересоваться. Скажи всем вам в самом начале, что два плюс два равно пяти - и вы бы безоговорочно в это поверили, — Син продолжал свой монолог, несмотря на возрастающее в зале возмущение. Все осознали, что ситуация стала неподдельно критической. Судья жестом попросил охрану вмешаться и остановить попытку срыва заседания. Двое крепких зверей подошли к Уинстону и попытались вывести его из зала. Он не сопротивлялся и лишь с натянутой ухмылкой произнёс: — Здесь, возможно, многие усомнятся в моём здравомыслии, но для тех, кто вникнет, откроются новые горизонты, — после этих слов тигра схватили ещё крепче, подчёркивая, что в демократии побеждает большинство, даже если им управляют. — Сегодняшний день - лишь начало. Мои слова станут нитью в руках тех, кто хочет переплести свою судьбу. Подсудимый, как символ оппозиции в бескрайнем лабиринте заблуждений и наивных иллюзий, был выведен из судебного зала под недоуменный шум толпы, которой он только что дал пищу для размышлений. Массивные деревянные двери сразу же захлопнулись за спиной Уинстона, оставив сцену позади. Тигра совершенно не беспокоило то, что о нём подумает большая часть зверей, ибо его цель состояла в вызове у них эмоционального отклика, ведь в таком случае было бы проще убедить их в чём-то, не приводя в бешенство совсем правдивыми словами. Голос был направлен именно в адрес тех, кто умеет слышать и думать своей головой, даже когда велик соблазн поддаться слабости. Его также не беспокоили ни охранники, ни последствия столь безрассудного поступка. Вживлённый внутрь уха передатчик Тревора позволял получать команды и информацию из штаба. Требовалось лишь дать властям предлог для того, чтобы вывезти Сина из здания суда, где его по маячку смогут вычислить и перехватить сторонники. И он был получен. — Знаете, господа, — Уинстон запрокинул голову назад, с ухмылкой смотря в морды своих конвоиров, — уверен, что вы здравые ребята. Как и те, кто там сидит. Но мой вам совет: задумайтесь о том, как и зачем вы живёте и какой образ жизни защищаете. Никакого ответа, помимо презрительного взгляда, не последовало.

***

Дождливый вечер укутал город в пелену мрака, и автомобиль двигался плавно, лишь изредка издавая протяжный рёв. Внутри специального отсека для заключенных белый тигр сидел с непоколебимым выражением на морде. Его могучие лапы были связаны цепями, а его пасть излучала злобную ухмылку, несмотря на сложившиеся обстоятельства. Через маленькое зарешеченное окошко доносились обрывки диалога между двумя полицейскими, сидящими спереди. — Знаешь, Майк, — начал водитель. — Моя жена вчера сказала, что она хочет переехать на ферму, уйти от всей этой городской суеты. Охранник, названный Майком, немного расслабился, чувствуя, как разговор на бытовые темы успокаивал и вдохновлял. — Вот как, ты всерьез думаешь о ферме? — По-моему, это было бы замечательно, — ответил Билл. — Жизнь на свежем воздухе, подальше от этих бетонных джунглей. Я даже думал о том, чтобы разводить какую-нибудь экзотическую живность: тарантулов, например, или сколопендр. — Ну, мы с тобой довольно долго работаем, и я бы не хотел, чтобы ты уходил. Тебя здесь будет сильно не хватать. — Стар я уже стал для оперативной работы, пора бы отдать место более молодым и энергичным ребятам. — Да ладно тебе, сорок - это почти двадцать, — ответил Майк. — Ага, всего лишь помноженное на два, — рассмеявшись, рассудил Билл. Дождь лил как из ведра, и напряжение внутри автомобиля нарастало с каждой секундой. — Это Юджин. Вижу препятствие на дороге. Всем приготовиться, — раздалось из рации. Водитель плавно прижал ногу к педали тормоза, но было уже слишком поздно. — Мы выбрали максимально пустой маршрут, что за хрень? — переспросил Майкл в рацию, на что последовал лишь мрачный приказ: — Разворачиваемся. Штаб, запрашиваю подкрепление! На нас совершено нападение! Повторяю, на нас совершено нападение! Билл попытался развернуть фургон, но стоило ему поставить его боком, как внезапно кто-то прострелил два колеса. Автомобили включили вдобавок к проблесковым маячкам ещё и сирены. Через лобовое стекло правоохранители увидели, как из передней легковой полицейской машины выбежали четверо сотрудников, которые начали отстреливаться от кого-то из оружия с транквилизаторами, но практически сразу были поражены вражескими дротиками. — Я вижу стремительно приближающийся грузовик, — произнёс водитель едущего сзади фургона. — Огнестрела у нас нет. Сейчас выйдем и положим ежа. Команда из нескольких зверей с покрытой шипами лентой покинула транспорт, но тут же каждого поразили иглы. — Чёрт! — выкрикнул Билл, прежде чем превосходящий по размерам грузовик, замедлившись, влетел в полицейский фургон, перевернув его. Двери отсека для заключённых раскрылись, и связанный тигр увидел, как на него уставился крупный зверь в военной униформе со скрывающим морду мотошлемом. Всего несколько секунд, и нападавший вывел Уинстона на улицу, направляя к другому такому же фургону. Шерсть всех зверей мгновенно промокла, и тигр, даже несмотря на свою низкую чувствительность, ощутил лёгкий холод. Дождь размывал следы на асфальте, а где-то вдали тёмное вечернее небо пронзила яркая молния.

***

В сумеречных закоулках Зверополиса, когда тень войны вновь пала на город, группа из троих зверей собралась в обесточенном супермаркете. На их мордах рисовалось лёгкое напряжение. Ёж сжимал в лапах слегка потрескавшееся портативное устройство с навигатором, которое показывало на карте затухающую красную точку. — Значит, Уинстона похитили, — рассудил ёж. — Ситуация идёт уже далеко не по моему плану. — Да, Фрэнк, — сказал Майкл. — В полиции сейчас паника, все думают, что похитители - это мы. — Так, давайте подумаем, кто мог нас подставить. Мы знаем, что они были осведомлены о маршруте полицейских сил и численности авто, а такой информацией не располагает даже сам Мистер Биг. Вариант с тем, что кто-то кого-то подкупил или шантажировал отпадает, так как маршрут и численность в государственных заморочках обозначают строго за час до начала движения. Следовательно, никто из преступников не мог подкупить полицейских. Значит, маршрут слили вышестоящие, возможно, министры или кандидаты в мэры, но им нет смысла отдавать Уинстона, а значит, похищение организованно кем-то из чиновников и является обманным ходом. — Но зачем? — поинтересовалась чёрная пантера. — Итак, вероятно, новые кандидаты, в том числе Саймон исключаются, так как подобная операция требует построения долгосрочных, глубоких и слаженных связей, а значит, дело организовали либо спецслужбы, либо Златогрив, либо оставшиеся министры. Но и они отпадают, так как без приказа свыше не смогут даже пикнуть. Если это спецслужбы, скорее всего, их цель — заманить кого-то из нас и устранить. — И что мы будем делать? — раздосадованно вопросила Аннет, в то время как Фрэнк задумчиво прикрыл глаза. — Уинстон ждёт нашей помощи. — Ты права, — задумавшись, сказал её собеседник. — Брать пленных и пытаться шантажировать ими сейчас не имеет смысла, так как власти полагают, что цель моего устранения оправдывает все средства. Хм, что же делать, что же делать... — Почему бы не пригласить представителей той стороны на безопасную для всех нейтральную территорию, — предложил Майкл. — В этом есть смысл, — рассудила Аннет. — Заплатим гражданскому за передачу записки по нужному адресу, а затем выдвинемся в обозначенную зону, снабдив её системой ПВО для защиты от дронов или бомбардировщиков. — Да, так-то оно так, но дело в том, что мы сейчас в проигрышном положении. Если хотим, чтобы обмен состоялся, нам требуется создать достаточно веский повод нас слушать. Записку напечатаем, чтобы нельзя было удостовериться в нашей причастности к её созданию. Возьмём на прицел крупный объект с большим количеством гражданских, и предупредим в записке, что с нами шутки плохи. — Что это будет за объект? — поинтересовалась пантера. — Это должно быть оживлённое государственное учреждение, например, Метрополитен. Мы можем направить часть наших сил на то, чтобы захватить и удержать несколько станций, при этом в каждой команде будет минимум два опытных психолога, которые позволят не испортить нашу репутацию, а, напротив, значительно её повысить. — Да, думаю, так нам и следует поступить, — рассудил циветта.

———

5 июня 2017. 03:27

На припорошённую землю медленно падал мокрый снег. Вокруг стояла практически полная тишина, за исключением слабого шума проезжающих далеко сверху автомобилей. Большой серебристый Lexus остановился под протяжённым мостом, ведущим из Тундра-Тауна в центр города. Заглушив двигатель на максимально ровной поверхности, водитель на всякий случай подключил стояночный тормоз. За тонированными стёклами не было видно тех, кто сидел внутри, а потому Фрэнк серьёзно рисковал своей жизнью, но в то же время совершенно не мог отказаться от этой миссии, ведь в таком случае его авторитет в стае значительно упал бы. Подойдя ближе к автомобилю, ёж положил лапу на пояс, намереваясь в случае неудачного стечения обстоятельств нажать на спрятанную там кнопку и подорвать врага вместе с собой. Он пришёл один, прекрасно понимая, что большое количество зверей не защитит его в случае опасности, а вот он подвергнет их значительному и совершенно неоправданному риску. Внезапно левая задняя дверь автомобиля медленно открылась, и оттуда появились туфли, брюки, а следом и длинный львиный хвост. Показавшись в полный рост, зверь слабо ухмыльнулся. — Златогрив, значит... Вот кто замешан, — глубокомысленное выражение на морде Фрэнка сменилось злорадной улыбкой. — Хех, а я подозревал ЦРУЗ. — И тебе привет, «Принц Батлер». — Ты наконец-то ознакомился с моей биографией, я польщён, — иронично подметил ёж. — Всё в рамках уголовного дела, не обольщайся, — с игривой ухмылкой оборвал его лев. — Ты прибыл не один. Кто сидит на водительском сиденье? — посерьёзнев, спросил ёж, который, однако, не стал тянуться к висящему на поясе пистолету. — Ты знаешь, что сейчас мои звери держат четыре станции метрополитена? В случае моей смерти погибнут также и все, кто там находится. — Ты невероятно умён, Фрэнк, — искренне отметил лев. — Я не могу больше не признавать твои экстраординарные способности. Тебе удалось погонять всех. Даже пережившие войну опытные генералы тряслись, как маленькие дети на морозе, не говоря о... — Не льсти мне, Леодор. Мы оба понимаем, что мои действия направлены на благое дело, а не на пустой трёп, — перебил ёж своего собеседника, злобно прищурив глаза. — Я вижу, что ты не на моей стороне, а потому мне незачем тратить время на обсуждение моих способностей. Похвалы с критикой мне и хватает и от союзников. — Ты прав, — уже холодней проговорил лев, чья грива постепенно начала едва заметно покрываться тонкими хлопьями снега. — Но стоит отметить, что я пришёл сюда не для обострения конфликта. — Я назначил встречу именно здесь, недалеко от места, где всё началось, — заявил Фрэнк. — Но вот ты инициировал похищение Уинстона с определённой личной целью. Значит, тебе что-то от меня требуется. Что же? — Я хотел бы обсудить с тобой причины твоего недовольства действующим режимом. Мне действительно морально тяжело от осознания того, что я хочу по-настоящему понять тебя, но не могу этого сделать. — Как будто это что-то изменит... — рассудил ёж, несколько ослабляя иронию. — Ладно, Леодор, раз ты хочешь, давай ещё раз спокойно поговорим. Но помни, я не склонен к бессмысленной болтовне. — Бессмысленная болтовня не для меня, — ответил лев, аккуратно подняв лапу и стряхнув комок снега с воротника своей распахнутой рыжей куртки. — Я просто хочу понять, почему ты так пытаешься всё изменить. В чем твоя цель, Фрэнк? — Моя цель, — начал ёж, — это создание идеального общества во всём мире. Ты видишь, что происходит вокруг? Нищета, коррупция и бесправие. По улицам бродят миллионы зомби, которые верят всему, что им скажут, а в интернете и на телевиденье лишь бестолковые попытки найти смысл существования в поиске внешних врагов или банальных развлечений. Пока одни раскатываются на дорогущих мерсах и лексусах, другие вынуждены грабить магазины, чтобы добыть себе пропитание. Я понимаю, что дорогие товары может себе позволить только сильный и умный зверь. И хочу сделать таким каждого. Лев внимательно наблюдал за собеседником, и его выражение медленно сменилось с непонимания на задумчивость. — Ты полагаешь, что это оправдывает твои террористические акты? — Не всегда, — откликнулся ёж, вновь придав своему голосу иронический оттенок. — Но иногда это единственный способ донести свое послание до зверей, заставить их проснуться и увидеть правду. Преступник ощутил, как внутри него снова разгорается пламя возмущения. Все эти годы он видел, как постепенно, но неумолимо мир погружался в бездну глупости и бездарности всё глубже. Лучшие умы сгорали в этом огне невежества, а остатки благоразумия тонули в безразличии. — Справедливость умерла, сменившись коррупцией, словно пересохшие от забвения цветы. Звери не готовы бороться за то, что принадлежит им по праву. Они давно потеряли веру в силу своих убеждений, предпочитая прятаться в тени ложных обещаний и мертвых иллюзий, — продолжал ёж, чьи мысли становились всё более зыбкими и тревожными. — И в этом театре абсурда, у зеркал которого все стоят в лицемерных масках, глупость становится режиссером, а мораль - утерянным сценарием. Отсутствие критического мышления, как чёрная метка на душе, побуждает всех прибегать к оружию, чтобы защищать интересы не своей стаи, а своего хозяина, который остается в стороне, никогда не выходя на поле боя. — Но разве когда-то было иначе? — Нет. В этом и отличие старого мирового порядка от нового. Звери, трагически заблудившиеся в этой буре собственного безразличия, — тихо произнёс ёж, окинув взглядом небоскрёбы, что виднелись на другом конце моста, — должны эволюционировать, стать ответственнее и сильнее, иначе погибнут. Златогрив внимательно слушал ежа, речь которого иногда перебивали завывания ветра. В глазах льва читалось понимание и, возможно, даже некоторое сомнение. Он знал, что в словах Батлера заключена доля истины, но не мог понять, был ли этот путь изменения действительно единственным спасением. — Фрэнк, — начал он после небольшой паузы, слегка опустив голову, — ты говоришь о переменах, и я не могу сказать, что ты совсем неправ. Но давай будем честными друг перед другом: даже если мы оба согласимся, что многие из нас заблудились, что делать дальше? Ёж опустил голову, ища ответ в собственных мыслях. — Моя цель, Леодор, не ограничивается словами. Я не просто критикую существующее положение вещей - я пытаюсь двигаться вперед, менять его. И я нашел тех, кто также с надеждой и мечтой смотрит в будущее. — Я тоже хочу перемен, Фрэнк. Но мы ведь понимаем, что не все звери такие, как ты или я. Большинство из них просто хочет спокойной жизни. Как ты собираешься убедить их пойти на риск? Как ты заставишь их положить свои жизни во имя дивного нового мира? — Любой, кто борется, верит в свою победу. Ты же веришь, что сможешь мне противостоять? Так и все мы верим, что сможем победить. И на вере строится фундамент любой победы, ибо без неё не будет и действий. — Но примут ли тебя те, кого ты так стараешься изменить? Думаешь, никто не пытался до тебя? Кому нужна истина? Толпе, которая её никогда не искала? Нет. Истина нужна лишь горстке мыслящих, а толпа должна просто верить. Во что — уже не имеет большого значения. Главное, чтобы данная им ложь была достаточно интересной и смогла вести за собой тех, кого ты пытаешься изменить. И если при этом ты начнёшь доказывать толпе настоящую Истину, опровергающую их веру, тебя же эта самая толпа и разорвёт на части. — Верное замечание, Златогрив. Только вот не боишься ли ты народного познания? Как только простые звери поймут основу своего я, самоидентифицируются, управлять и манипулировать ими станет чрезвычайно тяжело… Звери не хотят быть манипулируемыми, когда они имеют знания. Как же управлять таким обществом, где все могут судить напрямую непрепарированную информацию через обученных правительством аналитиков, политологов, и прочих «лидеров мнений»? Все средства массовой информации, все издательства и якобы оппозиционные силы сейчас следуют одной цели: оставлять народ в неведении. Но что будешь делать ты, когда вся эта система рухнет? Может, ответ на этот вопрос и заставляет тебя защищать нынешний строй? — Все мыслители прошлого намеренно шифровали послания в своих трудах, дабы лишь интеллигенция смогла понять их и принять к сведению. Для чего они это делали, Фрэнк? Не потому ли, что в случае такого, как ты его называешь, «прозрения» толпа станет опасна? — Всё верно, Леодор. Только вот меня не интересует толпа лицемеров, которые сами желают такой жизни. Счастья нельзя достичь бездействуя, и если они хотят лучшей жизни, им в любом случае придётся адаптироваться. Толпа бестолкова, но вот общество, структурированное и развитое, способно построить лучший мир. — Адаптация возможна только при стрессе, — рассудил лев. — Значит ли это, что ты хочешь вызвать хаос и спровоцировать естественный отбор? — Верно мыслишь, — ответил ёж. — Обществу для прогресса нужны потрясения. К тому же звери гораздо лучше понимают язык эмоций и чувств, нежели логики. — Но зачем обострять конфликт? — с лёгкой грустью в голосе спросил нынешний мэр. — Разве тебе не хватило войны со С.Т.О.Р.М в Уисперинг Пайнс? Хочешь такую устроить во всём Зверополисе? — Те бойцы были настоящими отморозками, и я рад, что мы победили их. Когда в организм проникает инфекция, иммунитет сжигает её путём повышения температуры тела. — Фрэнк, я не хочу войны в нашем городе, — через мгновения тишины наконец произнес лев. — Мы и так прошли через слишком много страшных времен. Но разве нет другого способа? Мы можем попытаться добиваться перемен путем диалога, убеждения и манипуляций. Зачем устанавливать новый мировой порядок и пытаться превратить зверей в то, чем они не являются? Ёж злобно улыбнулся, слегка отряхнув свой нос от налетевшего снега. Только сейчас он осознал, что его берцы уже оказались частично погружены в сугроб. — Я долгое время верил в силу слова и убеждения, но это не всегда работает. Иногда звери слишком глухи для разумных аргументов, и их нужно потрясти, чтобы разбудить. Страх и неопределенность заставят их развиваться, — сказал Фрэнк, в этот раз добродушно смотря в глаза своего собеседника. — Леодор, я не ищу войны. Я ищу перемен. Но если война станет единственным путём к этим переменам, то я готов и к ней. Мы не можем больше сидеть и наблюдать, как гниёт наше общество. Я верю, что звери нового порядка способны на большее, и готов пойти на риск, чтобы им это показать. — Погибнет старый мир, возникнет новый? — Да, Леодор. Это естественный порядок вещей. Мы оставили позади ту стадию, когда были бестолковыми животными, чья задача заключалась в удовлетворении примитивных потребностей. Теперь же у нас есть цели более возвышенные, мы входим в стадию духовности и просветления. Так работает эволюция, ведь чтобы выжить, нам нужно знать, как жить, и знать, зачем. Ты читал библию? — последним вопросом революционер озадачил своего собеседника, что молчаливо опустил голову. — «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Разве не этого мы все достойны? Стать чем-то большим, чем просто кучка жалких потребителей, живущих одним днём.   — Да, всё в мире стремится к совершенству, а затем погибает в забвении. Это как капля крови, что вскоре растворится в океане воды. Думаешь, что твои дела имеют значение? Скорее всего, через сто лет никто даже не вспомнит о нашем разговоре. Такова участь всего, что существует в этом мире: быть забытым, — ловко парировал мэр. — В библии также было сказано: «Кто сеет ветер, тот пожнет бурю». — Тот, кто управляет бурей, может изменить её направление. Иногда, чтобы достичь высшей цели, нужно действовать решительно, даже если это значит сознательно сеять ветер. — Я боюсь, Фрэнк, что ты рискуешь стать тем, кого ты сейчас стараешься изменить, — произнёс лев, чей голос звучал слегка тоскливо. — Ты поднимаешься на путь, концом которого может стать тирания, а отнюдь не свобода. — Мой самый близкий друг говорил мне нечто похожее. Я был жесток и готов понести наказание за свои грехи, но лишь после того, как спасу этот мир от подобной участи. Я всегда открыт к сотрудничеству и хочу избежать кровопролития, но ваши настоящие хозяева из экономической элиты не позволят переменам свершиться мирно. — Вот тут ты ошибаешься, Батлер, — отозвался лев. — Скоро я обрету абсолютную власть в совете, и больше никто не посмеет мне перечить. Но для того, чтобы создать новый мир, мне бы не помешала твоя помощь. Карие глаза террориста отразили смешанные чувства, в особенности удивление. Это предложение неожиданно привнесло новые перспективы в имевшийся у него план. — Ты готов дать этому шанс, Леодор? — спросил зверь, искренне надеясь на положительный ответ. — Да, Фрэнк, я готов попробовать. Мы можем работать вместе, чтобы изменить мир, и, возможно, медленно, но верно внедрить в сознание масс новые установки и программы. Вызвать меньшие потрясения, дабы звери развивались. Создать вакцину, а не заставить всех переболеть полноценной болезнью. Ёж искренне улыбнулся, словно первый раз за долгое время почувствовал радость, почти сразу, однако, сменившуюся гнетущим сомнением. — Ты говоришь, что готов пойти на сотрудничество, но мне следует знать, какие интересы здесь имеешь ты сам или имеют твои коллеги, которые могут не желать перемен. — Я всегда служил Зверополису, и мои интересы всегда были в выгоде для нашего города. Мне не нравится идея революционной смены порядка, но вот эволюционные процессы никто не отменял. Государство подобно живому организму: на постоянной основе его нужно подпитывать и медленно развивать. Я вношу в государственный аппарат изменения, плавно и неторопливо, с намерением создать место, где каждый может стать тем, кем захочет, — ответил лев, не меняя непроницаемого выражения. Он расстегнул молнию на боковом кармане и достал прозрачную стеклянную бутылку для маленьких зверей, в которой находилась записка, а затем аккуратно бросил её под ноги собеседнику. — Ты можешь мне не верить, но я хочу бороться с тем же, с чем борешься ты, - с глупостью и невежеством, ведь только они порождают любое зло в нашем мире. В этой бутылке мой специально приготовленный номер телефона. Звони, как будешь готов обсудить всё в более неспешных условиях. Фрэнк поднял предмет, повернулся спиной и задумчиво опустил голову. — Тварь ли я дрожащая или право имею? — не ожидая никакого ответа, спросил он прямо в пустоту. — Сильные личности правят миром, слабые - лишь материал в руках сильных. Но наказание ждёт и тех, и других. Разница лишь в том, когда именно. Холодный зимний ветер протяжно взвыл в ночи. Он свистел в ушах, проникая сквозь ткани одежды и мех, вызывая моментальное ощущение холода, которое проникало в самую душу. Снег медленно, но непрестанно падал с неба, и его тихий шорох был едва слышен сквозь шум проезжающих сверху машин. Ветер направлял снежинки ввысь, и кристаллизированные частицы плясали в воздухе, словно бесчисленные яркие точки в канун нового года. На горизонте стояли красочные небоскребы, чьи золотистые огни, напоминающие звезды в ночном небе, сейчас мерцали среди бескрайних снежных просторов. В этот момент посреди метели и стужи два зверя стояли на промёрзшей земле, борясь за свое видение перемен в этом городе. — Я буду рад, если предложение будет в силе сегодня днём и ты наконец выведешь войска из Уисперинг Пайнс, — неспешно и обречённо промолвил Фрэнк, сложив лапы в карманах куртки и отдаляясь от своего собеседника. — До скорого, Леодор. Я буду рад, если мы станем друзьями, а не врагами. — Я тоже, Батлер. В случае успеха я освобожу Уинстона. А до тех пор, гарантирую, что он будет в целости и сохранности. Но и ты пообещай мне, что никто из гражданских не пострадает. — О них не беспокойся, у меня нет цели вредить им, — уверенно заявил террорист, уходя всё дальше. Его шаги были тихими, но решительными, и каждый разбивал тонкий слой снега. Свет уличных фонарей мелькал на периферии зрения, как и бледный мираж расположенного справа городского пейзажа.

***

Заседание в главном военном штабе проходило в мрачной атмосфере, которая довлела над каждым присутствующим, словно грозовые тучи. Зеркальный стол, за которым сидели высшие военные и политические чины, был устлан картами, графиками и техническими планшетами, отображающими ход операции «INFERNO». Эти карты освещались тусклым светом, бросающим тени от присутствующих. Зал был наполнен шорохом, писком мониторов, звоном чашек с кофе, звуками переговоров по радиосвязи и монотонным голосом командующего операцией, который докладывал о ходе действий. Его взгляд был мрачным и серьёзным, он четко излагал план, но в его тоне звучали тревога и напряжение. Военные аналитики, сидящие в углах комнаты, скрупулезно анализировали данные и предостерегали о возможных рисках и непредвиденных обстоятельствах. Ветры войны взволновали присутствующих, и каждый понимал, что операция «INFERNO» — это последний шанс изменить ход событий. Главнокомандующий встал перед ассамблеей, впиваясь в каждого из собравшихся тяжёлым настойчивым взглядом. — Господа, — тихо начал он. — Наши враги захватили несколько станций метрополитена и взяли в заложники множество мирных граждан. Они демонстрируют выдающуюся оборонительную силу, с которой мы ещё не сталкивались, а значит, у нас не остаётся иного выбора, кроме как уничтожить Уисперинг Пайнс до рассвета. Операция, которую мы сегодня начнем, требует общей решимости и единства. Главнокомандующий взял в лапы небольшой документ так крепко, будто держал в руках судьбу города. — Сэр Маккензи, Сэр Грейс, - продолжил он, обращаясь к двум высокопоставленным офицерам, сидящим с обеих сторон от него. — Пришло время подписать приказ, который официально запустит операцию «INFERNO». Свою подпись здесь я уже поставил. В комнате повисло напряжение, и звери переглянулись между собой. — Мистер Блэк, вы уверены, что хотите этого? — Всё во имя безопасности города, господин Грейс. Мы обязаны показать всем, что не допустим беспорядков и гражданской войны. Сначала никто не решался, но спустя пару мгновений Генерал Скайлер Маккензи поднял перо и в течение нескольких секунд медленно выводил буквы. Затем и Дилан Грейс последовал его примеру, с большей решимостью подписав документ. Комната погрузилась в тишину. Кто-то закрыл лапами морду, не желая наблюдать за итогом операции. — Что же, господа, — ненадолго прикрыв глаза, выдохнул генерал, сейчас выступающий в роли главнокомандующего. — Начнём.

***

Пилот ощущал, как напряжение в кабине самолета нарастает с каждой секундой. Он сидел за пультом управления, окруженный множеством индикаторов и кнопок, но его внимание было сосредоточено на бескрайних ночных небесах, где были лишь мрак и мерцание звёзд, указывающих путь. Пилот не мог знать масштаб развертывания операции, но он видел, что рядом с ним на взлётной площадке находятся ещё десятки таких же самолетов, готовых выполнить свою миссию. Это был коллективный акт милосердия, что должен завершить затянувшийся конфликт. Главнокомандующий отдал приказ, и военный аэродром мгновенно ожил. Бомбардировщики начали покидать землю, с громким гулом проносясь в ночном небе. Звук моторов, ностальгически знакомый, смешался со свистом ветра и наполнил кабину. Полет продлился недолго, ведь Уисперинг Пайнс был совсем рядом. Стремительно близился момент, который определит исход этой войны. Самолеты вошли в воздушное пространство вражеской территории, и ночной горизонт начал оживать зловещими бликами падающих огоньков, вслед за которыми появлялись первые вспышки. Это был страшный предвестник того, что вскоре случилось.

***

Ночь превратилась в ад. Мощные взрывы раздавались повсюду, словно удары колоссальных молотов о прочный бетон. Они разносили здания, будто карточные домики, оставляя на их месте лишь облака чёрного дыма. Багровое пламя, ослепительно яркое, окутало всё вокруг, сливаясь на горизонте в апокалиптическое зарево. Каждый взрыв оставлял после себя дым и пепел, укрывая город облаками мглы. Огонь заполнил улицы, и всё, что ещё оставалось от района, оказалось сгоревшим до тла. Внезапно активировались системы ПВО. Один за другим стали загораться самолёты, устремляясь вниз, словно опускающиеся в ад грешные души. Боеприпасы разрывались прямо в воздухе, вызывая смертоносный град из осколков, частиц ядовитых химических веществ и пепла. Однако, даже несмотря на активное сопротивление, защита района не могла ничего предпринять против превосходящего числом противника. Десятки самолётов, словно стая смертоносных птиц, продолжали свой полёт, сея до земле хаос и разрушения.

———

Зарево от бомбардировок искривило небеса, окрасив их черноту в кровавый оттенок. В этом апокалиптическом свете казалось, что наступил конец времён, который сжигал всю историю и культуру, обращая когда-то существующие улицы в рассеянный прах. Фрэнк расположился на заднем сиденье автомобиля, неподвижно всматриваясь сквозь правое окно в дьявольский свет, исходящий от огненных птиц. Вспышки разрывали тьму, в то время как языки пламени уносили в небытие целую эпоху. Зверь сидел совершенно неподвижно, и никто, даже увидев его, не уловил бы глубины его душевных страданий. Оранжевые отблески мелькали в совершенно пустых глазах, что в очередной раз запечатлели печальную сцену утраты. Лишь несколько капель слёз, невольно скользнувшие по щекам, могли свидетельствовать о неодолимой печали, которая тяжело лежала на его душе. Сжав лапу в кулак, ёж прикрыл глаза и тихо, почти шёпотом произнес сто сорок четвёртый псалом: — «Blessed be the Lord, my rock, who trains my hands for war, my fingers for battle...»

***