Демон моего сердца

      Таддеус и Матеус ушли незадолго до полуночи, и Маркусу пришлось бесшумно взбежать по лестнице, прячась в тени наверху за поворотом, чтобы его не заметили. Эридан пожелал им спокойной ночи, и Маркус почти ожидал, что Алонзо тоже уйдёт, но, как только дверь за двумя другими магистрами закрылась, Эридан вернулся к своему так называемому другу и, вздохнув, предложил:       — Выпьем на веранде?       Маркус не мог последовать за ними незамеченным, поэтому он поднялся на второй этаж и направился в редко используемую музыкальную комнату, которая располагалась прямо над верандой. Когда он открыл широкие двойные двери, стараясь не шуметь, в воздухе ощутимо похолодало. Он прислонил подушки к стеклу, чтобы они не сдвинулись от ветра и не выдали его. Он выбрался на балкон, где высоко в тёмном небе сияли луны, и прислушался. Эридан и Алонзо сели ниже него, чуть правее.       — Холоднее, чем я ожидал, — заметил Алонзо, и Маркус увидел слабое свечение тёплого жёлтого света, разливающееся по саду. Он просунул пальцы в щели каменного балкона сквозь кованную решётку и задержал их там, пытаясь почувствовать тепло жаровни, стоявшей снизу, но оно не доходило до него.       — Таддеус до боли глуп, — без предисловий сказал Эридан, устраиваясь в одном из удобных и довольно скрипучих плетёных кресел. — Я боюсь того дня, когда он поймёт, что Матеус трахает его жену.       — Что за… — Алонзо усмехнулся, и Маркус понял, что тает. Его отец никогда не выражался так, по крайней мере, в его присутствии. — Есть вопросы, которые я хотел бы с тобой решить, — продолжил тем временем Алонзо. — Но они правы насчёт магии крови, Эридан.       — О, не начинай это снова, — рассмеялся Эридан, потягивая вино, пока Маркус осторожно и медленно ложился на балкон, глядя в усыпанное звёздами небо и внимательно прислушиваясь. — Меня не интересует столь банальная тема.       — Эта тема волнует всех. Каждый маг хочет знать, на чьей стороне другой.       Бесконечные сценарии, в которых великий и честный Эридан Эларн, возможно, только возможно, рассматривает магию крови.       — И ответ всегда один и тот же. Всегда очень скучный. Чтобы спасти свою семью и ничего больше.       Маркус нахмурился, так как никогда не слышал, чтобы Эридан говорил это. Он начал задаваться вопросом, насколько хорошо Алонзо и его отец на самом деле знали друг друга. Маркус не помнил Алонзо, но это ничего не означало. Он начал обращать внимание на друзей своих родителей лишь несколько лет назад, когда его стали привлекать более сильные и властные мужчины. Алонзо был кем-то новым, по крайней мере, для Маркуса, который начал замечать таких мужчин, как он.       — Твоя семья, — промурлыкал Алонзо. — Да, мы все готовы пойти на многое ради своих близких.       На мгновение Маркус невидящим взглядом уставился на звёзды, гадая, как долго они пробудут снаружи и как долго он сможет пробыть здесь, но затем Алонзо снова заговорил.       — Твой сын — просто исключительный.       Сердце Маркуса остановилось.       — В самом деле, — сказал Эридан осторожно и уклончиво.       — Ты, должно быть, очень гордишься им.       — Он демонстрирует необычайную стойкость в обществе бесхребетных, жеманных идиотов.       Затаив дыхание, Маркус закрыл глаза, чтобы лучше слышать.       — Какое ученичество он рассматривает?       — Ему всего шестнадцать.       — Что ты имеешь в виду? Ты учился у Налвернина, когда тебе было пятнадцать, а я у Белласта, когда мне было четырнадцать. Не всем подходят Круги, а он очень талантлив в том, что редко развивают в учебных заведениях.       — Маркус закончит обучение по всем правилам, прежде чем мы станем рассматривать любые возможные стажировки.       — Это справедливо, но я бы посоветовал тебе не пыаться сдерживать такого дикого зверя, как он.       Едва узнаваемым голосом Эридан спросил:       — Что ты только что сказал мне?       Дыхание прерывалось и сбивалось, сердце бешено колотилось. Молодой маг задыхался.       — Я не хотел тебя обидеть, друг мой, я сказал только, что…       — Когда у тебя появится собственный ребёнок, Алонзо, пожалуйста, вернись и наставляй меня, сколько душе угодно, насчёт сдержанности. Мой сын — это многое. Но он не дикий. Он блестящий и талантливый, и, как и многие до него, он бунтует против правил, потому что ему не хватает руководства.       Маркус ожидал, что Алонзо извинится, согласится и сменит тему. Но вместо этого магистр сказал:       — Он будет хорошо себя чувствовать под моим руководством.       Его сердце забилось предательски нервно, ударяясь о рёбра так оглушительно, что он боялся, что этот стук услышат внизу. И о, Боги-Драконы, он хотел этого. Он хотел этого так, как никогда не хотел до этого момента, но теперь это было всё, о чём он когда-либо мечтал в своей жизни — быть счастливым. Быть свободным рядом с Алонзо.       — Я уже давно подумываю о том, чтобы взять ученика. Маркус был бы идеальным вариантом.       Эта похвала поразила его, удовольствие было мощным, как оргазм. Она пронзила его насквозь, разожгла жар и сделала его чувствительным, окрасила его кожу в ярко-красный цвет. От этих слов у него внутри всё сжалось, так что стало больно дышать.       Маркус был бы идеальным. Он вспомнит эти слова позже, когда будет ласкать себя, и он едва сдерживался, чтобы не начать прямо сейчас.       — Я в полной мере осознаю честь, которую ты мне оказываешь, но мой ответ — нет.       — Будет, Эридан. Я знаю, что его изгнали из последнего Круга. Со мной он будет процветать. Ему нужно прямое, преданное внимание, и я знаю, что могу ему его предложить.       — Он отправиться в столицу, чтобы вступить в Серебряный Шпиль.       Вся эта страсть и головокружительное желание растворились в одно мгновение. Маркус открыл глаза, и над ним мерцали звёзды, равнодушные к делам людей.       — Ты не можешь отправить его туда.       Голос Эридана окреп.       — Он мой сын, я могу отправить его туда, куда сочту нужным. Серебряный Шпиль — это…       — Это тюрьма, ни больше ни меньше. Розги и наказания, одержимость Девой и религиозный фанатизм.       — Это очень престижное заведение, и мне дорого обошлось устроить сына туда. Он поедет в Шпиль на следующей неделе и закончит там своё образование без отвлекающих факторов и недостатка стимулов.       Алонзо усмехнулся.       — Стимул — это стимул не дать избить себя до шрамов, не так ли? Это не дух настоящего обучения, образованности, если ты действительно ставишь своего сына так высоко. Это место больше похоже на северные Круги, и ты это знаешь!       — Я ничего подобного не знаю.       Медленно, осторожно Маркус перевернулся на живот, коснувшись руками холодного камня балкона, и посмотрел вниз, не видя их, только их тени, отбрасываемые на стену веранды.       — И что он сам говорит об этом?       — Я ему ещё не сказал.       — Понятно. Что ж, ты, конечно, знаешь, что лучше для твоего ребёнка, но я не понимаю, почему ты отказываешь ему в возможности…       — Не считай меня глупцом, Алонзо, — внезапно резко сказал Эридан. — Ты думаешь, я не знаю причин твоего присутствия в моём доме сегодня, при том, что мы не виделись наедине целых пятнадцать лет?       — Мы друзья, Эридан.       — Интересное слово, и, возможно, когда-то оно могло бы подойти, но нет. Мы не друзья. И я прекрасно осведомлён о твоём интересе к моему сыну.       — Я вижу его потенциал.       — Ты видишь его лицо, его тело и имя Эларн. Больше ничего. Слёзы жгли глаза, и       Маркус не мог с ними справиться.       Очень тихо Алонзо произнёс:       — В первый раз я не знал, что он твой сын. Я его не узнал.       — И, возможно, — сказал Эридан, вставая, — если бы я в это поверил, мы могли бы расстаться по-дружески. Ты и я. Но я не верю ни одному твоему слову и никогда не отправлю своего сына к такому человеку, как ты.       Алонзо быстро вскочил на ноги.       — Такому, как я?       — Я видел твои эксперименты, — сказал Эридан с отвращением в голосе. — Твои исследования. Мой сын не станет в этом участвовать. Его ждёт блестящее будущее, если он научится контролировать себя.       — Как он вообще сможет себя контролировать… — прошептал Алонзо с ноткой враждебности. — Если ты контролируешь его на каждом шагу?       — Захватив луны, — отозвался Эридан, и на этом разговор был окончен.       — Что ж, — вздохнула Валенсия, когда над горизонтом показался краешек солнца. — По крайней мере, здесь красиво.       Маркус понял, что она имела в виду. Возможно, это был последний рассвет, который некоторые люди, в том числе он сам, когда-либо увидят. Скоро сюда прибудут силы Девы, и, судя по всему, она должна быть в ярости от потери своего Красного Ордена. Это означало непредсказуемые пследствия, гнев всегда менял ход событий. Через несколько часов должны были прибыть каледосские войска, а также очередные донесения из их горной крепости, содержащие информацию о ситуации в замке. Маркус был спокоен всю ночь, в основном благодаря тому, что в нём всё ещё горел огонёк, зажжённый вопросом Эшрана… Но теперь его начали одолевать сомнения. Не обязательно плохие, такие, которые иногда, просто время от времени, заставляли его анализировать и перепроверять, чтобы быть готовым ко всему.       Мил наблюдал за ним с лёгкой улыбкой, мерцая в другом конце лагеря и прислонившись к повозке. В последние несколько дней дух стал более замкутым, чем обычно, и несмотря на многочисленные попытки Маркуса заговорить с ним, оставался по большей части отстранённым. Маркус думал, что тот, возможно, расстроен тем, что не может попасть в их горную цитадель, как просила его Валенсия. На самом деле это было хорошо. Это говорило о прочности барьера Жинары, а также служило напомианием о том, что если бы она умерла, барьер бы пал.       Маркус переоделся в палатке, слегка поморщившись, когда надевал боевые доспехи. Что-то болело у основания шеи. Он осторожно потрогал это место: кожа слегка припухла и явно была воспалена. Он не знал, как это произошло, но ведь это были невероятно напряжённые день и ночь. Может, он просто перенапрягся. Вокруг не было зеркала, чтобы проверить, и он почти не думал об этом, за исключением… за исключением того, что в его сне той ночью Эшран вцепился зубами в его шею, укусил его так сильно, что он закричал, и Эшран закрыл ему рот рукой. Маркус не почувствовал боли, почти ничего вообще не почувствовал, потому что это был сон, путешествие по Стране Снов и почти ничего больше, кроме…       Он решительно встряхнулся. Сейчас было не время в этом разбираться.       Известия для Валенсии пришли как раз перед тем, как начали прибывать первые каледосские отряды. Маркус следил за Ястребом в поисках птиц, и когда они приземлились, многие из внутреннего круга столпились вокруг, так что Валенсия раздражённо фыркнула и рявкнула на них, чтобы они расходились.       — Сообщения могут быть закодированы, дайте мне немного света, а?       Киран фыркнул и отошёл назад, что само по себе освободило довольно много места, но Маркус не сдвинулся ни на йоту, как и Рамар с Камилом. Мил наблюдал за происходящим, стоя чуть подаль, а Сайлар и Лето говорили о чём-то, не связанном с крепостью, по крайней мере, так казалось со стороны.       — Они пишут, что всё в порядке, — тихо озвучила Валенсия после нескольких очень долгих минут, в ходе которых она тщательно изучала все четыре свитка. — У нас есть несколько условных слов, способов поднять тревогу так, чтобы никто не догадался. Ни одно из них не использовано, и, более того, здесь говорится, что всё в порядке, если не считать простуды, расползающейся по крепости. Донесения были отправлены после того, как Корал отправила своё письмо.       — Значит, всё в порядке? — уточнил Рамар. Он стоял слегка сгорбившись, положив одну руку на грудь, а другую крепко прижимая к животу, как будто сам сдерживал кашель.       Валенсия поджала губы, и Маркус понял, что она не хочет давать однозначных обещаний, когда её инстинкты, отточенные и более острые, чем у большинства, ясно указывали на то, что что-то не так.       — Я не вижу никаких признаков обмана, — медленно произнесла она. — Мои агенты глубоко законспирированы и находятся в замке. Они бы знали, если бы что-то было не так.       — Они что-то пишут о повседневной жизни замка? — спросил Маркус. — Что-то о том, что происходит внутри?       — Помимо слов о том, что всё идёт своим чередом — нет.       Эшран подошёл, оставив Робера на краю основного лагеря.       — Какие новости?       — Нет никаких подтверждений того, что что-то идёт не так, — сказала Валенсия, ещё сильнее подчеркнув эти слова во второй раз.       — Валенсия, — сказал Рамар. — Мы доверяем твоей интуиции. Если ты считаешь, что что-то не так, я знаю, что лучше не спорить.       — Я бы не стала никого излишне беспокоить, и без каких-либо дополнительных доказательств я боюсь, что это может быть просто моей собственной тревогой за подругу, усиленной напряжением последних дней.       — Трудно находиться вдали от замка, — тихо сказал Эшран. — Я чувствую то же самое.       Глава разведки поднялась на ноги.       — Мы отправили небольшой отряд обратно в крепость, и там к тому же есть свои войска, — она прикрыла глаза. — Мы должны верить, что наши друзья справятся.       — Я доверял всем вам, — сказал Рамар, касаясь её плеча. — И вы всегда превосходили мои ожидания.       — Да, — от всего сердца согласился Камил. — В прошлый раз, когда мы вернулись,       Ястреб был чертовски хорошо упакован. Это было мило.       Валенсия резко кивнула и снова переключила внимание на Эшрана.       — Они здесь?       Эшран вздохнул, явно недовольный, но лишь на первый взгляд, что означало приближение людей, которые ему особенно не нравились.       — Здесь.