Демон моего сердца

— Прошу прощения… что? — Я не хотел бы повторять по два раза, только чтобы улучшить твоё ощущение стабильности. — Нет, правда… Что? Маркус пристально смотрел на Сайлара и понимал, что, должно быть, выглядит довольно нелепо, но не мог заставить себя обращать на это внимания. Водопад звенел за их спинами, и Маркус мог ощущать насколько влажным, холодным и колючим был воздух. Послевкусие магии Сайлара смешивалось с этим чувством. — Ты не знал. — Я не знал — что? Эшран не такой… Он не мог заключить сделку с демоном, — у Маркуса на мгновение перехватило дыхание, когда его охватил неприятный, непрошенный страх. — Если только… Я каким-то образом не передал ему своё проклятие? О, Боги, так вот что это такое? — Маркус, — твёрдо произнёс Сайлар. — Я бы хотел отдохнуть хотя бы пару минут сегодня вечером, и если мне придётся стоять здесь и ждать, пока ты закончить доводить себя до исступления, мои шансы сделать это упадут до нуля. Маркус смиренно кивнул и замолк, как требовал от него эльф. — Хорошо. Теперь слушай очень внимательно то, что я тебе говорю, не в последнюю очередь потому, что я не горю желанием объясняться снова и снова, повторяя уже сказанное. Ты слушаешь? Руки Маркуса сжались в кулаки. — Да. — Очень хорошо. В первую очередь скажу, что всё, что тебе нужно знать, всё, что я собираюсь тебе рассказать, ты мог бы обнаружить и подтвердить самостоятельно, просто соприкоснувшись с сущностью твоей магии. Она пыталась донести до тебя отдельные части всего этого, но ты старательно игнорировал. Я редко сталкивался с духами с такой волей и целеустремлённостью, и эту целеустремлённость формирует командор Доримус. Маркус мог чувствовать свою магию, он всегда мог чувствовать её, но в этот момент он очень осторожно потянулся внутрь себя и коснулся её. Эффект был мгновенным. Она колыхалась и извивалась, как морская змея, довольная вниманием. — Почему?.. — прошептал он. — В этом я не уверен. Существует какая-то связь между твоей магией и проклятием Эшрана, твоей магией крови. Но эта связь не является источником. Это могло быть вызвано обменом кровью, о котором ты упомянул, или это могло быть сформировано просто силой твоей… привязанности к Эшрану. Независим от того, как возникла эта связь, твоя магия прекрасно осведомлена о ней и, по сути, полна решимости разрушить кровавое проклятье Эшрана. Маркус прекрасно осознавал, что ведёт себя по-детски, но он всё-таки сказал: — У Эшрана нет проклятия крови. Сайлар сверкнул глазами. — Проклятие Эшрана очень старо. Оно глубоко укоренилось в нём, обрело разум, и твоя магия, насколько я понял, пыталась освободить его от него. — Я… — рот Маркуса открылся и закрылся. Он с трудом выговорил: — Я не понимаю. Эльф скорчил гримасу, как бы говоря: ну, очевидно. — На Эшрана наложено проклятье крови, которое старше того, которое я чувствую в твоей крови. Твоё проклятие само по себе довольно старое и исключительно вредоносное. Проклятия, порождённые гневом, часто являются одними из худших, со временем они становятся злобными и жестокими сущностями, и они очень опасны. Проклятье Эшрана иного рода, оно не было рождено гневом. — Тогда из чего оно родилось? Сайлар ощутимо нахмурился и отвёл глаза, размышляя. — Это очень трудно выразить словами. И поскольку твоя магия незнакома мне, это ещё труднее. Но это был не гнев. Твоя магия общалась с Эшраном, как если бы была его собственной, Эшран не мог дышать, пока она не подняла его на поверхность. Что-то похожее на тревогу пронзило сердце Маркуса. — Что ты сказал?.. — Твоя магия настаивала на том, что без неё Эшран не смог бы… — Нет, про поверхность. — Да. Проклятье Эшрана, очевидно, проявляется как вода, как… — Озеро? Эльф кивнул. — Да, это можно было бы назвать и так. Челюсть Маркуса была на грани того чтобы отвиснуть до пола. — Демоны меня разбери, — выдохнул он. — Мил пытался сказать мне это месяцами! Эшран — очень глубокое озеро. Проклятые боги! — Мил?.. — О… — произнёс Маркус и замолк. Он попытался припомнить, знает ли Сайлар что-то о его фиолетовом друге, но не смог. — В общем, это, очевидно, ещё одна часть того, о чём я хотел поговорить. Сайлар нетерпеливо приподнял бровь. — Как ты, возможно, знаешь, эстерцы из знатных семей при рождении ребёнка устанавливают для него связь с миром духов. — Довольно спорная практика, — отозвался Сайлар. — Особенно в твоём случае. — Ну, мне всегда говорили, что это реальность, однако я никогда не ощущал особой разницы. Моя магия всегда была сильна и великолепна, она отзывалась на каждое моё желание и… — … и тебе было удобнее думать, что это твоё собственное могущество, а не нечто дарованное демонами. Маркус сверкнул на Сайлара глазами и тот поднял руки демонстрирую готовность молчать. — Дело в том, что она никогда не проявляла себя как… как размуное существо. Но некоторое время назад… Примерно год назад, если точней… Это началось. Она стала разговаривать со мной. — Так. — Впервые это случилось, когда моя жизнь была под угрозой. Она упрашивала меня дать ей разрешение помочь. — И ты?.. — Конечно, я отказался! Что бы ни думали об эстерцах на вашем глухом севере, мы как никто понимаем опасность общения с демонами! Сайлар промолчал, тем самым понукая его продолжать. — Ну… Вот. Это повторялось несколько раз. Моя магия говорила со мной примерно о том, что ты сказал мне сейчас. И прежде чем ты спросишь — я ей отвечал! У нас всё было хорошо! А потом однажды ночью в моей кровати появилось сиреневое существо. Оно сказало, что оно — дух Милосердия. Я называю его Мил. Сайлар помолчал. Было видно, что он размышлял. — То, что присоединили к тебе при рождении, очевидно, было не демоном и духом. — Я думал, эльфы не делают разницы. — В принципе это так. Но просто чтобы ты лучше понимал: под духами я понимаю безобидных обитателей Запределья. Они никому не желают зла. Но покидая свой мир они часто искажаются, и превращаются в то, что мы называем демонами. — Ну, если это мой «демон», то очевидно, он покинул свой мир. Причём не по своей воле. — Да, — согласился Сайлар. — Это весьма необычно. То, что ты его не испортил. Маркус высоко поднял бровь. — С чего бы я должен был это сделать?! — Ну…. Сущности людей и духов сильно различаются. Человеческие страсти порождают колебания в мире духов, создавая новые сгустки силы. Но человеческие страсти и губительны для них. Попадая в наш мир духи становятся беззащитны перед ними. Стражи часто говорят, что опасно заключать сделки с демонами, что демоны всегда обманывают и ищут способа завладеть человеком. Возможно, такие духи и существуют, но я их не встречал. В большинстве случаев люди сами меняют их под себя, получают своё отражение, искривлённое Запредельем, где воля имеет силу менять мир. Маркус моргнул. — Я бы предпочёл, если бы ты сразу перешёл к магическим формулам, — признался он. Сайлар только махнул рукой. — Я просто хочу сказать, что твой призрачный спутник скорее всего не лжёт. — Но почему он вообще появился сейчас?! — Твоя магия растёт. Те изменения, которые происходят с ней сейчас, лишь дополнительный штрих. Он появился до или после того, как ты причастился магии крови? — Потом, — глухо отозвался Маркус. — Ну, по крайней мере, увидел я его потом. — Могу предположить, что ему стало тесно внутри тебя. Маркус нервно хохотнул. Потом потёр глаза. — Но моя магия… — продолжил он. — Всё равно обретает разум, — Сайлар кивнул. — Именно поэтому Милосердие и покинул твою кровь. Ему стало тесно… В одном помещении с ней. И с тем, что ещё живёт внутри тебя. С тем, от чего он, скорее всего, тебя охранял. По спине Маркуса пробежал холодок. — Значит ли это… Что теперь моё проклятье может сработать в любой момент? Сайлар покачал головой. — Ничего не могу сказать на этот счёт. И пожалуйста, не проси меня пообщаться ещё и с этим существом. Оно вряд ли пойдёт на диалог. Маркус ещё раз потёр глаза. — Сайлар, кто наложил это проклятие на Эшрана? — Понятия не имею. Нет никакого способа узнать подобную информацию с помощью твоей магии. — Могли бы мы узнать больше, если бы ты обследовал Эшрана? Сайлар поморщился. — Теоретически, да, — медленно произнёс он. — Хотя у меня много своей работы. Маркус очень старался успокоиться, но в итоге всё равно принялся расхаживать взад-вперёд. — Чего добивается этот его демон? — Опять же — непонятно. Маркус остановился. — Ты можешь сказать, какие последствия влечёт за собой его проклятье? — Не уверен, что смог бы выяснить это не спровоцировав его на это действие. Проклятия крови могут дремать внутри носителя, зарываясь в его кровь на долгие годы. Твоё, похоже, из тех, которые любят поспать. Но проклятье Эшрана, по-видимому, не так лениво. — Сайлар, — сказал Маркус, жестикулируя в сдержанной, отчаянно вежливой манере. — Я рад признать здесь и сейчас, что ты обладаешь превосходным интеллектом, хорошо? Пожалуйста, поговори со мной откровенно. Эльф, казалось, немного смягчился. — Проклятие Эшрана действует таким образом, что, если верить твоей магии, большую часть времени он остаётся «под водой». Что означает «под водой», я не могу сказать с уверенностью, но если мне придётся читать между строк, учитывая весь контекст и мои ограниченные знания о личности Эшрана Доримуса, я бы сказал, что это начиналось как примитивное проклятье, мешавшее ему испытывать счастье. Маркус чувствовал себя больным, голова раскалывалась от множества мыслей, для него было слишком много открытий на секунду времени в этот вечер. — И как давно? — спросил он, хотя уже знал ответ Он знал это с того самого момента, когда Сайлар сказал ему, что Эшран — красивый, бедный Эшран, который никогда не был счастлив, пока он не встретил Маркуса — был связан очень старым проклятием крови. — Трудно определить, но я бы рискнул предположить, что ему по крайней мере десять лет. — И это причина, по которой моя магия действует на него таким образом? Сайлар поднял с земли свой посох, крутанул его в воздухе. — Возможно, тебе стоит самому поискать ответ на этот вопрос, Маркус. Всё, что тебе нужно знать, находится прямо у тебя внутри. Эстерский маг бросил на эльфа испепеляющий взгляд, несмотря на то, что он чувствовал и как безумно был ему благодарен. — Знаешь, ты мог бы просто сказать мне, чтобы я отвалил. Сайлар ухмыльнулся, повернулся и пошёл к выходу, а Маркус остался стоять как вкопанный, уставившись в пролом в скале, за которым по камням струился водопад, и пытаясь сообразить, что к чему.