Демон моего сердца

      Маркус сделал глубокий вдох и ещё раз попытался сложить всю информацию вместе.       — Извинения чернилами… — повторил он. — Он оставил Эшрану записку?       «Он оставил свободное место по краям. Эшран наполнил его».       — Чем?       «Причины».       — Причины для чего?       «Я не знаю».       — Ты знаешь! — теряя любой контроль закричал Маркус.       «Я не хочу, — отозвался голос, — И мне не нравится здесь, под водой. Вокруг плавает чудовище, и оно должно оставаться нетронутым. Оно помнит запах крови, знает, как выйти на поверхность».       — Мне нужно чтобы ты рассказл мне всё это!       «Но я не хочу тебе этого говорить! — голос внезапно завибрировал, как будто неизвестное существо, пробуждённое магией Маркуса, само было на грани истерики. — Я не могу отдать всего, что я есть. Я не могу взять небо в руки и передать его тебе».       Маркус потёр глаза и пытался смирить разочарование.       — Ладно… Мне жаль. Ты прав. Я не должен давить.       «Это в твоей натуре — давить», — тихо отозвался голос.       Маг сухо рассмеялся.       — Это правда.       «Не следуй за ним, — почти умоляя прошелестел голос. — Пусть это останется невысказанным. Этого достаточно».       Маркус с трудом сглотнул и с горькой усмешкой покачал головой.       — Нет, милый. Этого никогда не будет достаточно. Может быть, если бы я не знал, что это была грёбаная предсмертная записка, я бы мог забыть об этом. Но теперь я обязан разобраться.       «Чтобы удержать его здесь, — с неожиданным пониманием протянул голос. — Береги его».       — Да.       «Но твоя кровь — это ловушка. Контракт в венах, заключённый без тебя. Я не знаю, сможешь ли ты удержать его здесь. Трудно зажечь свечу под водой».       Маркус стиснул зубы. Свинцовая тяжесть в его груди не стала легче. Новые знания только усугубили дело.       — Другой вопрос, — собравшись с силами, продолжил он. — Ящики и цветы. И эта проклятая трава. — Маркус тяжело вздохнул. — Эшран хранил стебель ведьминой травы. Он сохранил его вместе с предсмертной запиской, потому что если этот день когда-нибудь наступит, именно так он намеревался покончить с собой. Так же, как покончил с собой Джавер.       «Тебе трудно соблюдать границы», — с укором заметил голос в его крови.       — Ты знаешь, что заставило его сжечь письмо и колдовскую траву? — напряжённо произнёс Маркус, почти забыв что разговаривает едва ли не сам с собой. — Я. — он сглотнул не узнав свой голос, прозвучавший со стороны. — Эшран думал, что я прочитал его. Он думал, что я всё знаю. Это успокоило его, — с горечью продолжил он. — Это позволило ему ощутить… стабильность. Я не могу позволить ему узнать, что всё это — обман! Он видит ту версию меня… — Маркус кашлянул, потому что голос слушался всё хуже. — В общем, это не может продолжаться так, как сейчас. Это должно стать правдой. Сделать настоящим. И я ни перед чем не остановлюсь, что бы сделать всё правильно на этот раз.       «Ты — настоящий, Маркус, — почти мягко отозвался голос. — Рука, которой он тянется к тебе — тоже реальна. Эшран не просит от тебя больше, чем ты можешь дать. Он никогда не откажется от тебя, если ты скажешь правду».       Вероятно, это была самая логичная вещь, которую Маркус услышал за весь этот разговор. Это имело болезненный смысл, но с тех пор, как Рамар рассказал Маркусу о том, что это за письмо, всё, о чём он мог думать это то, что однажды Эшран был готов покончить с собой. И Маркус не мог позволить ему прийти к этому снова.       — Есть ли что-нибудь… Что-нибудь ещё, что ты можешь мне сказать?       Некоторое время голос не отвечал. И Маркус уже начал думать, что тот, кто с ним говорил, растворился, уснул или вовсе исчез.       Потом он почти услышал, как голос вздохнул.       «Всё, что я скажу тебе сейчас, только ухудшит ситуацию. Я клянусь, что этого достаточно, — Маркус вздрогнул почти физически, ощутив мягкое прикосновение к своему плечу. — Это всё, что тебе нужно, Маркус. Ты — это всё».       Лёгкое давление на коже исчезло и Маркус снова остался один.