Factory Settings

Глава 50

— Так, я собираюсь запихнуть в Бентли как можно больше людей и переправить их на другую сторону! Ангел! Готовься сваливать сейчас же! Азирафель слышит крик Кроули. Он должен ответить ему, действительно должен, но голос звучит так отдаленно, а у него есть дела поважнее. Всё упирается в первую строку, вот в чём дело. Первая строка, ангелы, имена, но прежде всего первая строка. Начало и конец. Они казались разными, когда он рассматривал их в первый раз, и много раз в последующие, но теперь он разобрался в них и понимает, что на самом деле это вовсе не так. Дело в нём самом, это он видит их другими. У книги же иное мнение. Всё есть, было и будет, и всё это одно и то же, всё это уже произошло и ещё произойдет. Все они ангелы. И все они падшие. Это непостижимо. Но Азирафелю кажется, что ему всё же удалось кое-что постичь. И чем больше ему это удается, тем яснее становится. Скопированный символ «благодать» — как мольба и один из самых простых, с которыми он решил поэкспериментировать — вращается и извивается в центре комнаты. Бумага давно распалась на мелкие кусочки, символ как будто вписан в саму материю реальности. Наверное, потому что так оно и есть. Азирафель не собирался этого делать, но сейчас уже не может вспомнить — почему. Это облегчает понимание книги, символ так хорошо всё освещает, но в то же время причиняет боль. Его руки в волдырях, а рубашка обтрепалась. Он замечает белые, яркие очертания своих крыльев, и в этом есть что-то неправильное. Что ж. Он разберётся с этим позже. Теперь Книга открыта как следует. Ему больше нет нужды листать её, содержимое Книги витает вокруг него и сквозь него, и так гораздо легче ориентироваться. — Ангел! Если ты не спустишься, то я буду вынужден за тобой подняться! Азирафель переводит взгляд на имена. Он прикасается к своему собственному, и это действительно… это что-то. Видеть свою жизнь в подобном изложении. Не только то, что случилось, но и то, что могло бы сложиться по-другому. Так много возможностей. Он ангел, он демон, он превратился в смертного, он любит кого-то больше всего на свете и никогда не встречает его, теряет его, спасает его и находит, и всё это так… так…! Это он. Такой, каким он никогда не знал себя прежде. Часть его задумывается: а как Кроули живет с этим? Он никогда не знал, что может быть другим. Как он может быть уверен, что не выбрал худшую версию себя, чем следовало бы? Но вот Рафаель, ох. Это такое громкое имя, гораздо важнее, чем Азирафель. Сколько же в нём всего. Как он мог подумать, что они могут быть ровней? В сравнении с ним он просто ничто, крупинка, но его это нисколько не обижает, потому что, конечно же, Кроули важнее него и всегда таким являлся. Это вполне логично. Существует так много его версий, но все они великолепны. Даже самые худшие. Азирафель мог бы утонуть в этом имени и во всех его вариациях, мог бы умереть ради любви к нему. От этого имени очень сложно оторваться. «Я должен всё исправить», — вспоминает он. Но что именно он пытается исправить? Что-то связанное… с концом…? Но ведь это не может быть правильным. Конец — это начало, его нельзя исправить, без него не будет ничего. Всё просто исчезнет. Это Рафаель? Кроули? Нет, он совершенен. Его не нужно исправлять. Помочь — возможно, но не исправлять. Точно, теперь он вспомнил. Бог. Вот что нужно исправить. Бог, Небеса и всё, что пошло не так с мирозданием, ещё до самого начала. Всё это должно было быть хорошо и правильно, а вместо этого превратилось… в это. В этот фарс. Всё так зациклилось на наказании и возмездии, на том, чтобы заставить людей страдать за то, что они не выдержали испытаний, о которых даже не подозревают. Люди творят ужасные вещи, ангелы и демоны творят ужасные вещи, а Бог побуждает их к этому, сидит, сложа руки, и позволяет этому происходить или подстрекает их, как будто это справедливо, как будто это не особая форма жестокости — наблюдать за болью, которую можно было исцелить, и бездействовать.! Слово «благодать» начинает мерцать. Кто-то кричит. К нему тянутся руки, вцепляются в него. Настойчиво. Азирафель сопротивляется попыткам сдвинуть себя с места. Он чувствует, что начинает, наконец, приоткрывать символ «Бог», и дело не в том, что он был оторван от остального содержимого Книги. Теперь ангел понимает, что раньше заглянуть глубже поверхности представлялось слишком слишком сложным для него. Но сейчас ему кажется, что он способен это сделать, и если он это сделает, то у него будет всё… — Азирафель. Его внимание смещается. Кроули прижимается к нему. Очки демона сломаны, а одежда помята, словно он побывал в потасовке. Он выпустил крылья. Красивые, темные, они закрывают его от света, хотя он становится всё ярче и ярче за ними. Это помогает ему сосредоточиться. — Ты должен остановиться, сейчас же, — говорит Кроули. Он очень серьёзен, даже не хмурится. Несмотря на исходящий из Книги шум, его слова звучат четко и спокойно. — У меня почти получилось, — настаивает Азирафель. — Я знаю, — говорит ему Кроули. — Мне неизвестно, куда ты пытаешься попасть, ангел, но если ты туда доберешься, я не уверен, что смогу последовать за тобой. Ты точно хочешь этого? Идти? Одному? Нет, он не хочет этого делать. Он никуда не пойдет. Ведь так? Кроули выглядит таким серьезным, только когда очень расстроен. Что происходит? Он начинает терять контроль. Он чувствует это. С каждым мгновением, проведенным в другом месте, его хватка ослабевает, и если он не вернётся, то уже не сможет управлять ею. Это тревожит, это чувство, что сила утекает сквозь пальцы, что знания снова ускользают за грань понимания. Он действительно куда-то шёл, но… — Ты не можешь пойти со мной? — растерянно шепчет он. Кроули качает головой. Есть одна вещь, которую Азирафель должен сделать. Он знает, что должен сделать это, и делает — собирает в себе самый маленький фрагмент знания, только то, что ему нужно, прежде чем он забудет, откуда он знает, что ему этот фрагмент нужен. Затем он отпускает всё остальное. Шелест перелистываемых страниц заполняет комнату. Азирафель в изнеможении падает было, но его подхватывают знакомые руки. Книга Жизни закрывается и с тяжелым стуком падает на пол, а символ «благодать» сгорает в воздухе, оставляя после себя лишь мерцающий уголек. Что-то над ними издает жуткий треск и грохот. — Вот дерьмо, — ругается Кроули. Его крылья теперь невидимы. Как и крылья Азирафеля. Но свет все равно такой яркий, святой и обжигающий. — Шевелись! Давай! Ангел хватает книгу и позволяет Кроули вытащить себя из комнаты, а затем практически столкнуть вниз по лестнице. — Кроули! — возмущается он. — Ходу, ходу, ходу! Что бы там ни произошло, это сильно разозлило ребят Наверху! Матрица на одном из столиков Азирафеля зловеще мерцает. Кроули весь в крови, а снаружи кажется, что уже почти наступил день, но это вовсе не солнечные лучи, падающие на них. Когда они спускаются на первый этаж, раздается ужасный треск. Ангел поднимает голову и видит, как куски крыши книжного магазина начинают распадаться под напором столба небесного гнева. — О боже, — произносит он. — Мы не будем останавливаться, чтобы посмотреть на это! Вперёд! Они сцепляют руки, чего раньше никогда не делали, но земля дрожит в ожидании катастрофического удара, и, кажется, никто из них не хочет отпускать. От напора двери с силой распахиваются настежь. Азирафель, пошатываясь, переступает порог, крепко сжимает руку, когда Кроули едва не спотыкается, и ловит его, чтобы тот не упал на разбитую асфальтовую дорожку. Свет опускается настолько низко, что им приходится пригнуться. Он чувствует, как это огромное, разрушительное чудо пронизывает его насквозь. Оно всё пропитано Небесами. Сколько сил они потратили на то, чтобы избавиться от них? Не слишком ли далеко они зашли?! Это должно было стоить им стольких усилий! — Оно нас не достанет, — сквозь стиснутые зубы твердит Кроули. — Оно недостаточно близко, черт побери, оно нас не достанет… Когда пригибаться уже становится некуда, они встают на четвереньки и принимаются ползти. Свет, достигнув крыши Бентли, начинает её плавить. А потом он доходит до матрицы на столе внутри книжного. Время возобновляет ход. Азирафель накрывает Кроули собой и начинает молиться.