Вне устава

      В тесной казарме, под тусклым светом единственной лампочки, ночь тянулась медленно. Полутьма заполняла все углы, мягко сливаясь с тяжёлыми тенями. Большая часть новобранцев уже давно спала, укрывшись тонкими одеялами. Лишь приглушённый шёпот и редкий скрип пружин нарушали хрупкое ночное молчание.       В углу, за сдвинутыми кроватями, несколько девушек устроились вокруг старого армейского ящика, который за годы службы видел слишком многое и теперь выполнял роль стола.       Алиса, сидя на краю перевёрнутого ящика, с лёгкостью тасовала колоду, щёлкая картами с таким мастерством, словно в её руках были не карты, а оружие. За её плечом, облокотившись на койку, тихо наблюдала Женя, которая лишь слегка приподняла бровь, когда Алиса неожиданно объявила:       — Всё готово, — стукнула колодой о столешницу и прищурилась. — Теперь условия.       — Ты опять что-нибудь эдакое придумаешь, — тихо возмутилась Мафтуна.       — Конечно. Игра без смысла — пустая трата времени, — усмехнулась Якутова с сверкающими от азарта глазами. — Итак, кто проиграет...       — ...чистит все туалеты до блеска, — подхватила Влада.       — Лучше душевые. Мне туда заходить мерзко, — добавила Женя, заглядывая в карты.       — Серьёзно? — неодобрительно хмыкнула Саша, закинув ноги на край тумбочки. — Почему бы не придумать что-нибудь пожёстче? Например, проигравший сдаёт пять кругов вокруг плаца. С полной выкладкой.       Влада, сидевшая напротив, подняла голову и фыркнула:       — Ой, Крючкова, не преувеличивай. Ты же сама не осилишь.       Девушка лениво улыбнулась.       — Проверим?       В воздухе повисло напряжение. Казалось, что ещё секунда — и эта словесная дуэль перерастёт в нечто большее. Но прежде чем это случилось, в разговор вмешалась Григорьева.       — Стоп. Давайте что-то реальное. Последнее, что нам нужно — конфликт с офицерами из-за вашей глупости.       Каждая задумалась.       — Я придумала, — вдруг раздался голос Якутовой. Её лицо озарилось озорным блеском, будто она только что нашла выход из сложной головоломки. — Проигравший: первое — отжимается на кулаках до крови. Второе — достаёт сигареты всем нам.       Влада хмыкнула, заправляя выбившуюся прядь за ухо.       — Ну и изощренные у тебя наказания.       — Благодарю , — усмехнулась Алиса, глядя на остальных. — Условия устраивают? Или кто-то испугался?       — Не хочешь добавить, что сигареты достать нужно у Романовой? — протянула Саша, будто невзначай подливая масла в огонь.       Соня нахмурилась.       — Вы не шутите? Условия заведомо жестокие. Зачем это?       Алиса резко повернула голову в её сторону.       — Если тебе не нравится, можешь идти спать.Здесь никто не будет церемониться.       — Да уж, сон — лучший выбор, — согласилась Мафтуна, внимательно разглядывая карты. — Но что-то мне подсказывает, что в этой игре победителей не будет.       — Ну, для вас точно не будет, — резко вставила Саша, небрежно подкидывая карту в воздухе и ловя её. — Я готова.       Женя откинулась назад и усмехнулась.       — Посмотрим, кто из нас ползать будет за сигаретами.       — Хватит болтать, — бросила Алиса, раздавая карты. — Правила просты. Играем в «дурака». Последний выполняет наказание.       Карты начали стучать по столу, как удары барабана, задавая ритм игре. Тусклый свет лампочки выхватывал лица девушек, создавая причудливые тени. Алиса играла агрессивно: она раз за разом закидывала младшие карты, заставляя соперниц раскрывать свои козыри. Влада ловко подыгрывала ей, помогая вытягивать высокие карты у остальных.       Саша держалась спокойно, но её лицо выдавало затаённое раздражение.       — Терпеть не могу таких, как вы, — буркнула она, отбиваясь тузом.       — Сиди спокойно, Крючкова, — усмехнулась Алиса, не отрывая глаз от карт.       — Не тебе тут командовать, — вставила Влада, добавляя карту к общей куче.       Саша резко бросила валета на стол, словно заканчивая спор.       — Командовать? — она выпрямилась, её глаза сверкнули в свете лампы. — Да я ещё не начинала.       Мафтуна играла молча, но её молчание было совсем не случайным. Она наблюдала, ждала, оценивая каждую разыгранную карту. Её стратегия была проста: экономить козыри, заставить других выложить свои сильные ходы. Она не вмешивалась в споры и словесные перепалки, которые то и дело вспыхивали между другими.       Саша, напротив, вела себя как всегда: дерзко, вызывающе, с лёгкой улыбкой на губах. Она не столько играла в карты, сколько провоцировала Алису и Владу, бросая язвительные замечания, от которых воздух в комнате становился чуть напряжённее.       — Ну что, Якутова, проиграешь — будешь отжиматься или сразу убежишь к Романовой? — сказала Саша, выкладывая карту.       Алиса прищурилась, её пальцы с силой сжали карту.       — Думаешь, что смешная? Посмотрим, как будешь смеяться, когда твои кулаки треснут.       Влада, сидевшая рядом, тихо усмехнулась.       — Крючок, а ты ведь нарываешься.       Игра подошла к финалу. На тумбочке карты разлетелись веером: проигравшей оказалась Григорьева.       В комнате повисла пауза.       — Вот это да! — Влада стукнула ладонью по дереву. — Соня, как так-то?       Соня молча поднялась. Её лицо оставалось спокойным, но в этом спокойствии читалась стальная решимость.       — Давайте без спектаклей, — сказала она. — Начнём.       Она опустилась на холодный бетонный пол и принялась отжиматься. Руки дрожали уже после десятого раза, но она не останавливалась. Девушки молча наблюдали, словно испытывали её силу духа.       — Давай, Сонь, ты справишься, — произнесла Мафтуна, сжав пальцы в кулаки.       Но Соня никак не отреагировала. Её дыхание стало тяжелее, лицо побледнело, а капли пота начали скатываться по вискам.       Когда кровь проступила на костяшках, Саша склонилась к Алисе.       — Довольна?       — Конечно. У нас честная игра.       А вот Мафтуна при виде капли крови не выдержала.       — Хватит, — твердосказала она, желая поскорее поднять подругу.       Соня Григорьева, убрав волосы за ухо, глубоко вздохнула и, закончив последние повторения, медленно поднялась с пола. На её костяшках алела свежая кровь, проступившая тонкими линиями. Ладони пульсировали, боль была почти невыносимой, но она лишь быстро обмотала пальцы тканью, оторванной от края своей футболки.       — Значит, сигареты?       — Именно, — подтвердила Алиса, кивая в сторону двери. — Как ты их достанешь — твои проблемы. Главное, чтобы утром они были у нас.       Соня молча кивнула, подхватив форму, и направилась к выходу. Её шаги звучали тихо, почти неслышно, когда она вышла из казармы, прикрыв за собой дверь.       База спала. Коридоры утопали в тишине, нарушаемой лишь редкими звуками шагов патрульных, которые изредка перекликались между собой. Свет от их фонарей бросал случайные отблески на серые стены, заставляя тени играть на полу. Воздух был пропитан запахом металла и холодной сырости, характерной для плохо проветриваемых помещений.       Соня шла медленно, стараясь не шуметь. Привычный ритм её шагов — быстрый и уверенный — сейчас превратился в осторожный шорох. Она держалась ближе к стенам, чувствуя, как холод пробирается сквозь тонкую ткань её формы. В голове была лишь одна мысль: всё закончится быстро, если она сделает всё правильно.       Её план был простым, даже наивным, но другого выхода не было. В комнате отдыха командного состава всегда находился один или два человека, куривших до поздней ночи. Это место было хорошо известно большинству новобранцев, но только единицы осмеливались приближаться к нему. Соня знала, что любой её шаг будет расценён как нарушение дисциплины.       Позади послышались тихие шаги. Соня остановилась и обернулась. Из тени вышла Мафтуна, выглядевшая так, словно её поймали на месте преступления.       — Ты что здесь делаешь? — прошептала Соня, нахмурившись.       — Решила, что тебе нужна будет помощь, — Мафтуна выглядела немного растерянной, но её глаза светились решимостью.       — Помощь?— Соня усмехнулась. — Вернись в казарму, Маф. Мне сейчас не до игр.       — Это не игры, — Мафтуна шагнула ближе, чуть задев Сонину руку. — Если ты попадёшься, я хотя бы смогу что-то сделать.       — Например? — Соня подняла бровь, в её голосе звучала лёгкая ирония, но где-то в глубине души ей стало приятно, что Мафтуна готова рисковать ради неё.       — Например... разделить наказание, — неуверенно ответила Мафтуна.       Соня покачала головой, стараясь скрыть лёгкую улыбку.       — Ты упёртая, как баран. Ладно, раз уж пришла, иди тихо и не вмешивайся.       Мафтуна кивнула, немного воодушевившись от того, что Соня не выгнала её окончательно.       Они шли вдвоём, держась ближе друг к другу. Мафтуна иногда оглядывалась назад, словно проверяя, не следит ли за ними кто-то. Соня заметила это и тихо произнесла:       — Перестань так нервничать. Ты нас выдашь.       — Я не нервничаю, — быстро ответила Мафтуна.       — Да? Тогда почему у тебя руки дрожат?       Абдиева спрятала руки за спину, смутившись.       — Это из-за тебя, — пробормотала она, но тут же прикусила язык, осознав, что сказала.       — Что? — Соня остановилась и посмотрела на неё, склонив голову.       — Ничего. Забудь, — быстро отмахнулась Мафтуна.       Соня недоверчиво прищурилась, но не стала настаивать.       На их удачу, дверь комнаты отдыха была приоткрыта. Изнутри доносился гулкий смех, перемежающийся с глухим стуком металлической зажигалки. Соня остановилась, чтобы перевести дыхание, чувствуя, как учащённо бьётся сердце. Она прижалась спиной к холодной стене и краем глаза заглянула внутрь.       В комнате было трое. Старший сержант Мария Романова сидела за столом с двумя офицерами. На её лице читалась смесь сосредоточенности и лёгкого удовлетворения — игра в карты, судя по всему, складывалась в её пользу.       — Жди здесь.       — Но...       — Никаких «но», Маф. Мне и так достаточно того, что ты здесь.       Мафтуна кивнула, и Соня осторожно подошла к приоткрытой двери. Девушка заметила пачку сигарет, лежащую на краю стола. Это был её шанс. Она знала, что если сейчас не решится, второй возможности может не быть. Но стоило ей сделать шаг вперёд, как Романова подняла взгляд.       — Григорьева, — прозвучал её голос, твёрдый и низкий.       Соня замерла. Её дыхание на мгновение остановилось, а в груди словно похолодело. Романова медленно поднялась из-за стола, и её тень легла на стены комнаты.       — А ну, иди сюда, — продолжила она, откинув карты на стол. Её взгляд был тяжёлым, почти изучающим. — Что это ты тут шастаешь в такое время?       Соня не знала, что сказать. Она сделала шаг вперёд, но тут же замерла.       — Просто... — начала она, но голос прозвучал неуверенно. — Не спалось. Решила прогуляться.       Романова прищурилась, скрестив руки на груди.       — Прогуляться? — переспросила она, растягивая слова. — По казарме? Ночью?       Соня кивнула, стараясь держаться ровно.       — Ну-ну, — усмехнулась Романова. — Может, мне записать тебя в отдельный список для наказаний?       Соня ничего не ответила. Она опустила взгляд, но только на мгновение. Затем снова посмотрела на Романову, на её уверенную позу, на её слегка нахмуренные брови.       Её взгляд скользнул к пачке сигарет. Она задержалась на ней всего пару секунд, но Романова заметила это.       — Хм, — коротко произнесла она и взяла пачку со стола. Несколько секунд она просто держала её в руках, будто размышляя, что делать дальше. Затем медленно протянула её Соне.— Бери.       Соня растерялась. Она смотрела на пачку, не зная, что сказать.       — Но слушай меня внимательно, — голос Романовой стал ниже, почти угрожающим. — Если я завтра утром увижу хоть один окурок, валяющийся где-то на территории базы, заставлю его съесть. Поняла?       Соня кивнула, стараясь скрыть лёгкое облегчение, которое проскользнуло внутри.       — Спасибо, товарищ сержант, — коротко произнесла она, осторожно беря пачку.       — Иди уже, пока я не передумала, — бросила Романова, возвращаясь к столу.       Соня развернулась и быстро направилась к выходу, где в нетерпении ждала Мафтуна, которая уже собиралась вступиться за нее.       — Еще минута - и я бы вышла.       Уснули новобранки после разговора за перекуром.

////

      Утро выдалось прохладным, но в кабинете лейтенанта Кульгавой царила напряжённая, почти густая атмосфера. За окном не было слышно привычного шума утренней переклички, только изредка кто-то проходил по коридору, глухо отдаваясь шагами по бетонному полу. Всё остальное тонуло в тишине, которую нарушали лишь шелест бумаги, стук ручки по столу и тихий скрип кресел.       Лейтенант Софья Кульгавая сидела за своим столом, чуть склонив голову и сосредоточенно занимаясь, казалось бы, совершенно невоенной задачей — чисткой крупного спелого граната. Тонкий армейский нож, обычно предназначенный для совершенно иных целей, в её руках двигался с отточенной точностью, скользя по неровной поверхности кожуры. Крошечные ярко-красные зёрна один за другим обнажались под её умелыми движениями, наполняя воздух лёгким кисло-сладким ароматом.       Мария Романова, старший сержант, наблюдала за этим занятием с неприкрытым раздражением. Она сидела напротив Софьи, слегка подавшись вперёд, её строгий взгляд скользил то по ножу, то по сосредоточенному лицу лейтенанта. Её руки покоились на скрещённых на груди пальцах, и, хотя она старалась сохранять хладнокровие, лёгкий стук каблука по полу выдавал её нетерпение.       — Итак, товарищ лейтенант, как вы смотрите на то, чтобы нам сдвинуть график дежурств на два часа? — начала Мария ровным, почти холодным голосом. Она надеялась сразу перейти к делу, но эта сцена с гранатом никак не давала ей сосредоточиться.       — Считаю, что сдвигать график сейчас нецелесообразно, — ответила та, даже не отрываясь от своей работы.       На диване у стены сидела младший сержант Светлана Токарова, с лёгкой улыбкой играя ручкой. Она внимательно следила за разговором, изредка поднимая взгляд на гранат в руках лейтенанта.       — Товарищ лейтенант, — вмешалась она с долей шутливости, — а гранат вы чистите тоже по графику? Или это у нас новый способ разгрузки во время обсуждения рабочих вопросов?       Софья медленно подняла глаза, одарив её ледяным взглядом, который обычно заставлял новобранцев замирать на месте.       — Это простой способ держать руки занятыми, — пояснила она, аккуратно складывая очищенные зёрна в маленькую стеклянную миску.       Мария, наконец, не выдержала.       — Вы чистите гранат. На рабочем месте. Во время совещания.       — Ну, не в столовой же мне этим заниматься, — спокойно отозвалась Софья, отложив нож и сдвигая разрезанную часть кожуры в сторону.       Света сдержанно фыркнула, прикрывая рот рукой, но её плечи едва заметно вздрагивали от сдерживаемого смеха.       — А я, между прочим, думала, что гранаты у нас в части едят только перед боевыми маршами, чтобы вдохновиться.       Романова глубоко вздохнула, скрестив руки на груди.       — Серьёзно, товарищ лейтенант, — продолжила старший сержант, пытаясь вернуть разговор в деловое русло. — Это что, настолько важно? Вам так сильно хочется граната, что вы возитесь с ним во время нашей беседы?       — Ты слишком много внимания уделяешь деталям, — сухо ответила Кульгавая, наконец поднимая взгляд. — У каждого свои способы расслабиться.       Мария покачала головой. Её терпение подходило к концу, но она знала, что спорить с Кульгавой бессмысленно.       — Продолжай, Токарова, — приказала Софья, жестом указывая на папку в руках младшего сержанта.       Младший сержант бодро поднялась с дивана, прижимая к груди блокнот.       — Наши новобранцы заканчивают обучение по основным дисциплинам. На следующей неделе мы начнём занятия по тактическим упражнениям.       — Неужели, — тихо заметила Мария, не отрываясь от записей.       — Это если у них останутся силы после ваших марш-бросков, — хмыкнула Света, взглянув на Романову через стол.— Теперь по нарядам: завтра мы покрываем территорию склада третьей роты, а вот с КПП возникла путаница. У меня есть список, но...       — Но? — Кульгавая взглянула на неё, отложив нож.       — Но кто-то забыл обновить данные в системе. Так что сейчас мы не знаем, кто именно из новобранцев туда назначен, — младший сержант посмотрела на Марию, словно надеясь, что та подхватит.       — Мы это исправим, — коротко ответила Романова, но её взгляд вновь упал на гранат. — Хотя я всё же считаю, что фрукты можно оставить на потом.       Софья только отмахнулась.       — Маша, тебе не надоедает следить за моими привычками?       Собеседница сдержала ответное замечание.       — Хорошо, — подытожила лейтенант, вернувшись к делу. — С КПП мы разберёмся. Остальное по плану. Токарова, ты закончила?       — Да, товарищ лейтенант! — бодро ответила Света, отдав честь, но тут же добавила с весёлой интонацией: — Если хотите, могу взять на себя ещё пару гранатов.       Мария закатила глаза, но Софья слабо улыбнулась, возвращаясь к своей работе.       — Всё, свободны, — сказала она, жестом указывая на дверь.       Света и Мария вышли из кабинета, оставляя лейтенанта в одиночестве. В коридоре Романова остановилась и повернулась к младшему сержанту.       — Токарова, ты ещё раз пошути про гранат, и я отправлю тебя его собирать. Поняла?       Дверь за коллегами закрылась, оставив в кабинете только тишину и слабый запах кофе, который так и не был выпит. Кульгавая аккуратно сложила срезанную кожуру граната и выбросила её в металлическое мусорное ведро, стоящее у стены. Возвращаясь к столу, она неспешно протёрла поверхность чистой салфеткой, восстанавливая идеальный порядок. На столе осталась лишь стеклянная миска, наполненная зёрнами, которые под лампой сверкали, словно крохотные рубины. Софья на мгновение позволила себе откинуться на спинку стула, прикрыв глаза. Это было её тихое утреннее ритуальное занятие — редкий момент уединения в круговороте служебных обязанностей.       Но тишина, как всегда, оказалась недолгой.       Дверь кабинета распахнулась с такой внезапной резкостью, что Софья едва удержалась от тяжёлого вздоха. Вошедшая, как и всегда, не постучав, громко заявила о своём присутствии:       — Вот она я!       Саша Крючкова, в своём неизменном стиле, с непринуждённым видом захлопнула дверь за собой. Её шаги звучали так, будто кабинет принадлежал ей, а не старшему офицеру.       Софья подняла на неё взгляд — уставший, строгий, но с оттенком привычного раздражения, словно наигранная демонстративность Крючковой уже не могла её удивить.       — Крючкова, сколько раз тебе повторять, что стучаться — это не рекомендация, а правило? — Лейтенант произнесла это с подчеркнутым спокойствием, но её тон ясно давал понять, что терпение на исходе.       — А зачем? — Саша беззаботно пожала плечами, подойдя к столу. Её взгляд мгновенно упал на миску с гранатом. — Вы ведь и так знали, что я приду.       Софья отвела взгляд и, скрестив руки, чуть подалась вперёд.       — Ты уверена, что заслужила?       Крючкова, явно довольная тем, что смогла привлечь внимание, с вызовом ответила:       — Абсолютно, — и прежде чем лейтенант успела что-то возразить, Саша потянулась к миске, ловко ухватила несколько зёрнышек и отправила их в рот. — Знаете, товарищ лейтенант, — продолжила она с лёгким сарказмом, — я вообще-то не люблю гранат. Но когда кто-то чистит его специально для меня... это приятно.       Кульгавая молча наблюдала за её выходкой, прищурив глаза. Она не любила таких вольностей, но в то же время понимала, что с Крючковой сражаться её же методами было бесполезно.       — Ешь, и чтоб я тебя здесь больше не видела, — наконец произнесла она холодно.       Казалось, Саша пропустила её слова мимо ушей, нагло улыбаясь:       — Вот скажите, товарищ лейтенант, — протянула она, всё ещё играя зёрнами в пальцах, — что вы там себе пробурчали, когда я вошла?       Софья замерла на секунду, но не дала ей повода для торжества. Вместо ответа она наклонила голову, словно пытаясь рассмотреть что-то на своих бумагах.       — Я ничего не бурчала, — сказала она ровно.       — Ну уж нет, — Крючкова подалась вперёд, облокотившись на край стола. Её глаза блестели весельем, словно она была охотницей, настигшей свою добычу. — Что-то вы там сказали... Какое-то слово.       Лейтенант сдвинула папку в сторону и подняла на неё взгляд. В этом взгляде читалось больше, чем в её словах: смесь усталости, легкого раздражения и явного желания закончить этот бессмысленный разговор.       — Тебе послышалось.       — Не-не-не, — Крючкова сделала шаг вперёд, явно наслаждаясь моментом. — Что за слово? Вы явно сказали что-то странное.       Кульгавая, наклонив голову, прищурилась, словно взвешивая, стоит ли отвечать.       — Ты всегда такая настырная?       — Всегда, — гордо ответила Саша, улыбнувшись так, будто её упорство — это добродетель.       Софья медленно выдохнула, сложив руки на столе.       — Eres tan insoportable como siempre, Cabra.       Крючкова замерла, пытаясь осмыслить услышанное.       — «Кобра»? — наконец переспросила она, чуть удивлённо нахмурив брови. — Вы меня змеёй назвали?       Софья лишь слегка приподняла бровь, глядя на неё с лёгким оттенком иронии.       — Только это уловила? — спокойно спросила она, возвращаясь к своим бумагам.       Саша, не растерявшись, хмыкнула и, скрестив руки на груди, села на стул напротив.Её присутствие было почти осязаемым, будто с собой она принесла не только свою дерзость, но и жаркое летнее солнце, которое неуместно проникало в этот строгий кабинет.       — Ладно. А почему на каком-то иностранном? Что за язык?       Кульгавая тихо перевернула страницу, делая вид, что вопрос остался незамеченным.       — Товарищ лейтенант, — настаивала Саша, — вы что, специально хотите меня запутать? Это что, французский? Или... итальянский?       Софья почувствовала, как её терпение начинает истончаться, но всё же не подала виду.       — Нет, — коротко ответила она, не удостоив Сашу даже взгляда.       — Тогда что? Немецкий? Латинский?       Софья на секунду замерла, затем аккуратно положила ручку на стол и посмотрела прямо в глаза Крючковой.       — Испанский, — произнесла она, словно раскрывала страшную тайну.       — Испанский?! — Саша выпрямилась на стуле, её глаза округлились от удивления. — Ничего себе. А откуда вы его знаете?       Софья колебалась. Она не любила говорить о себе, а уж тем более делиться воспоминаниями, которые давно похоронила под слоем самообладания.       — Моя мать была испанкой.       — Да ладно? — Саша подалась вперёд, будто эта история вдруг стала важнее всего. — Серьёзно?       Софья кивнула, её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнула тень воспоминаний.       — Она умерла, когда мне было шесть, — произнесла Софья ровно, как будто это был простой факт, не больше. — Но отец настоял, чтобы я выучила её язык.       Саша, неожиданно для себя, замолчала.       — Простите, — вдруг тихо сказала она.       Софья посмотрела на неё, слегка удивлённая. Неужели эта девчонка способна на что-то большее, чем дерзость?       — Всё в порядке, — отозвалась она спустя мгновение, чуть пожав плечами.       Тишина, повисшая между ними, была странной, почти уютной. Софья поймала себя на мысли, что не хочет её разрушать, но Саша, как всегда, быстро нашла способ сделать это.       — А что, испанский — это круто, — протянула она, снова опускаясь в своё привычное состояние беззаботности. — Наверное, вы с ним можете кого угодно очаровать. Особенно с таким-то акцентом.       Софья прищурилась, стараясь скрыть лёгкую улыбку, которая мелькнула на её губах.       — Крючкова, тебе не кажется, что ты несёшь чушь?       — Нет, — быстро парировала Саша, снова беря зёрнышко граната. — Если вы скажете кому-то «Кобра» на испанском, они точно в обморок упадут.Оттого, что и на русском так же.       Софья неожиданно рассмеялась. Это был тихий, короткий смех, но он прозвучал так искренне, что Саша на мгновение замерла.       Ей даже не нужно было смотреть на лицо лейтенанта — она услышала этот звук, как что-то необычайно редкое и ценное.       Софья быстро взяла себя в руки, вернув строгий вид.       — Крючкова, — сказала она, делая вид, что ничего не произошло, — заканчивай со своими комментариями.       — Как скажете, товарищ лейтенант, — ответила Саша, но её голос звучал чуть мягче.       Она сделала вид, что не заметила, как рассмеялась Софья. Но внутри что-то дрогнуло. Эта короткая, сдержанная улыбка будто запала в душу.       «Я хочу увидеть это снова», — подумала Саша, но ничего не сказала.       Саша доела гранат, встала и направилась к двери. На пороге она обернулась, её голос звучал игриво, но в глазах читалось нечто большее.       — Знаете, я всё равно узнаю, что вы сказали сегодня.       Дверь захлопнулась за Крючковой с таким же вызовом, с каким она её открыла, оставляя в кабинете лёгкий привкус её присутствия — шумного, напористого, но почему-то неотвратимо тёплого. Софья осталась за своим аккуратным столом, на котором всё ещё стояла стеклянная миска с гранатовыми зёрнами. Она посмотрела на эти маленькие рубины, которые словно отражали свет лампы, и медленно выдохнула, словно пытаясь собрать свои мысли.       Софья не любила хаос — ни в жизни, ни в мыслях, ни в окружении. Её мир был выстроен чёткими линиями и правилами. Даже в такие минуты уединения, как сейчас, она тщательно организовывала своё пространство. Сложенная кожура граната уже отправилась в мусорное ведро, стол был протёрт до блеска, а папки выстроились в идеальной последовательности, как будто порядок был её единственным якорем в море повседневной суеты.       Но всякий раз, когда Крючкова врывалась в этот выверенный мир, он трещал по швам. Не потому, что Саша делала что-то значительное — её поступки скорее напоминали случайные порывы ветра, которые врываются в комнату через открытое окно. Но этот ветер был таким настойчивым, что не замечать его было просто невозможно.       Софья подняла взгляд на дверь, за которой только что скрылась Крючкова, и невольно улыбнулась уголком губ. Что-то в этой девчонке напоминало ей об ураганах — необузданных, непредсказуемых, но таких живых.       Она закрыла глаза и откинулась на спинку стула. В голове всё ещё звучал голос Саши — чуть насмешливый, дерзкий, полный энергии.       — «Кобра», — пробормотала она себе под нос, чувствуя, как её губы снова невольно растягиваются в улыбке.       Это слово, сорвавшееся с её уст спонтанно, словно проскользнувшее из воспоминаний, вдруг оказалось неожиданно точным. Крючкова действительно напоминала ей змею — гибкую, хитрую, настойчивую. Софья знала, что с такими, как она, нужно держать ухо востро.       Софья вдруг вспомнила, как впервые услышала испанский язык — не строгий и отточенный, как её немецкий, не величественный, как французский, а удивительно мягкий и в то же время полный страсти. Мать пела ей колыбельные, укладывая спать, её голос окутывал теплом и безопасностью.       Она давно не говорила на испанском — слишком больно было возвращаться к тем дням, когда её мать ещё была рядом. Даже упоминание о ней казалось прикосновением к старой, ещё не до конца зарубцевавшейся ране.       Но Саша... Софья поймала себя на мысли, что рядом с этой несносной девчонкой воспоминания о прошлом вдруг переставали быть такими тяжёлыми. Словно её присутствие умело размывать границы между болью и теплом.       Впрочем, она быстро отогнала эти мысли.       — Я слишком сентиментальна сегодня, — пробормотала она, чуть покачав головой.

////

      Несколько дней подряд Крючкова с завидным упорством доводила Софью до грани. Это было почти искусством — найти такую мелочь, которая на первый взгляд выглядела бы невинной просьбой, но на деле превращалась в издевательское испытание для лейтенанта. Кульгавая старалась держаться, холодно и ровно реагировать, но её терпение таяло, словно лёд под палящим солнцем.       Каждое утро Саша появлялась у штаба, как по расписанию. Вроде бы случайно, будто её тут вообще не должно быть. Её уверенные шаги, чуть раскованная осанка, вечно прищуренные глаза с искрой неприкрытой насмешки — всё в её манере поведения кричало о дерзком вызове. Даже когда она говорила с нарочитой вежливостью, это выглядело скорее как театральная игра.       — Товарищ лейтенант, нам бы хоть пару вентиляторов в казарму. Жара же невыносимая, — сказала она однажды, преградив путь Софье так, что та едва не задела её плечом.       Девушка росила на неё холодный взгляд, полный безразличия, за которым скрывалась растущая досада.       — Крючкова, уйди с дороги.       Голос был ровным, но в нем проскальзывали едва уловимые нотки усталости. Софья продолжила движение, как будто игнорируя Сашу, но та, будто бы случайно, пошла рядом.       — Или вот ещё: можно ли убрать наказание за грязные ботинки? Ну, я же всё равно чищу их каждый день. Какая разница, если чуть-чуть пыли прилипнет?       Кульгавая не замедлила шага.       — Крючкова, у тебя пять секунд, чтобы исчезнуть с моих глаз, — бросила она, сжимая зубы.       Но вместо того чтобы отступить, Саша лишь улыбнулась.       — Да я уже почти ушла, — проговорила она с таким видом, будто это был искренний порыв.       Софья знала, что это далеко не конец. Крючкова вернётся через час, с новой порцией жалоб и просьб, которые на поверку оказывались всего лишь прикрытием для её наглого, почти артистичного шантажа.       И действительно, на следующий день всё повторилось.       — Товарищ лейтенант, а нельзя ли выдать нам индивидуальные подушки? Мне спать неудобно на этой старой тряпке. Вы ведь знаете, как важно поддерживать комфорт солдат.       В голосе Крючковой звучала откровенная ирония, но она произносила это с такой невинностью, что у Софьи руки сами собой сжались в кулаки.       — Крючкова, займись делом.       Саша стояла неподвижно, с улыбкой, в которой явно читалось: «Ну давай, отреагируй. Только попробуй».       Она умела играть на нервах. Каждый раз, когда Софья отказывала ей, Саша неизменно добавляла одну фразу, которая действовала на лейтенанта, как удар по живому нерву:       — Вам виднее, товарищ лейтенант. Но я ведь могу случайно кое-что вспомнить. Например, недавний эпизод с Оксаной.       Кульгавая знала, что Саша блефует. Никто не видел того, что произошло, и, по идее, Крючкова просто дразнила её, пытаясь вывести из себя. Но каждый раз эти слова заставляли губы сжиматься в тонкую линию, а взгляд становился настолько ледяным, что даже самые смелые новобранцы старались держаться подальше.       Сашу это только подзадоривало.       На четвёртый день терпение Софьи иссякло. Всё это время она держалась, словно канат, натянутый до предела, не позволяя себе сорваться, но Крючкова умела надавить на нужные точки, почти интуитивно выбирая моменты, когда напряжение в воздухе становилось почти осязаемым.       Очередное утреннее построение завершилось раньше обычного. Софья сделала шаг вперёд, повернулась к Крючковой и коротко бросила:       — Крючкова, кабинет. Сейчас же.       Короткая фраза прозвучала как приговор. Остальные новобранцы только переглянулись, но никто не осмелился задать вопрос.       Саша, казалось, только этого и ждала. Она чуть приподняла брови, будто удивляясь, но тут же шагнула вперёд. Её шаги были спокойными, в этой походке сквозило что-то вызывающее, словно она шла не на разнос, а на долгожданную встречу. На лице играла её фирменная полуулыбка, дразнящая, но едва уловимая, словно она знала что-то, о чём никто другой не догадывался.       Когда дверь кабинета закрылась с громким щелчком, тишина стала почти пугающей. Софья, стараясь не выдать своей нервозности, прошла к столу, но садиться не стала. Она остановилась, замерев в абсолютной неподвижности, и повернулась к Саше, бросив на неё взгляд, от которого обычно холодело в груди даже у самых смелых.       — Ты хочешь, чтобы я вышвырнула тебя отсюда? — начала она без лишних предисловий.       Саша не торопилась отвечать. Она прислонилась к стене, сложив руки на груди. Позволила себе чуть расслабленную позу, которая выглядела так неуместно в этом строгом кабинете, что Софью почти затошнило от раздражения.       — Ну что вы, товарищ лейтенант. Я просто забочусь о нашей... — она сделала паузу, будто специально подбирая слова, — взаимной выгоде.       Голос её был таким наглым, что Софья едва сдержалась, чтобы не повысить тон. Она сделала шаг вперёд, сокращая расстояние.       — Взаимной выгоде? — её голос звучал холодно, как металл. — Ты называешь взаимной выгодой свои постоянные угрозы и издевательства?       Саша не отвела взгляда.       — А что? Работает же, — парировала она с лёгкой усмешкой.       На секунду Софья замерла. Это было правдой. Саша умела выводить людей из себя, но делала это так искусно, что формально придраться было не к чему.       Кульгавая вплотную приблизилась, её голос стал тише, но в нём чувствовалась угроза.       — Я дала тебе шанс заткнуться, Крючкова. Умная девушка на твоём месте уже давно бы перестала испытывать моё терпение.       Но Саша не отступала. Она сделала шаг вперёд, словно намеренно нарушая личное пространство лейтенанта.       — А чего бояться? — усмехнулась она, её голос звучал слишком непринуждённо. — Вы ведь можете быть со мной не так уж и строги, товарищ лейтенант.       И тут она сделала шаг вперёд. На этот раз она была той, кто нарушал границы. Лейтенант почувствовала, как пространство между ними сжалось до предела, воздух вдруг стал слишком густым.       — Или это привилегия Оксаны? — добавила Саша, её улыбка теперь напоминала хищный оскал.       Софья вздрогнула. Её лицо на миг утратило привычную невозмутимость, но она быстро взяла себя в руки.       — Что ты хочешь этим сказать?       Саша почувствовала, что задела нужную струну.       — Да ничего особенного, — протянула она, слегка наклоняя голову. — Просто мне кажется, что вы уж больно нежно к ней относитесь.       Софья прищурилась.       — Ты переходишь все границы, Крючкова.       Но Саша, вместо того чтобы остановиться, сделала ещё один шаг вперёд. Теперь их разделяли считанные сантиметры. Её взгляд был настойчивым, пронзительным, и в нём читался откровенный вызов.       — Может, перепихнётесь со мной? — усмехнулась она, наклоняясь чуть ближе. — Я ничем не хуже Оксаны.