Ведьмак: Буря Осколков

«Говорят, единороги льнут к девственницам. Впрочем, никто не проверял: отыскать девственницу в наши времена так же трудно, как единорога». Тридоборог Норусгейн, «Седьмое единение».

***

Черноглазая незнакомка была красива, как и все волшебницы, которые умели нечто большее, чем заговоры над чирьем. Выглядела женщина лет на тридцать, но в действительности ей могло быть и за триста. Всё-таки судить об этом по внешности не представлялось возможным. А ещё я уловил от неё отчётливый шлейф корицы и нарда. Качественные духи. Весьма и весьма. — Похоже, мы не вовремя, — осмотрел я двух чародеек. И если Альбертина Рингсейн не вызывала ровным счётом никаких нестандартных эмоций (только толику влечения, как к красивой женщине), то вот вторая… один её вид говорил о том, что я вижу опасную и ядовитую змею. Гадюку. Ох, как же хорошо, что теперь я начал носить двимеритовое ожерелье! Потому что находятся среди чародеев уникумы, которые способны даже мимоходом прочесть чужие мысли. И эта, несмотря на кажущийся возраст, выглядит именно такой. Матёрой. Опытной. Умелой. — Нет-нет, просто ко мне внезапно прибыла наставница, — улыбнулась Альбертина. — Острый приступ алкогольного опьянения? — с ухмылкой спросила вторая чародейка, уперев руки в бока. — Почти, — ответил я. Решил придерживаться самой обычной тактики общения с вышестоящими. То есть — максимально простая речь, сдобренная вежливыми оборотами, демонстрирующими уважение к собеседнику. Это, как я знал ещё с прошлой жизни, работало куда лучше, чем демонстративное подобострастие или униженное преклонение. Мало кто из людей, добравшихся до вершины власти, любит откровенных подхалимов. — Это фисштех, смешанный с ядом главоглаза. Обе женщины бросили на меня удивлённый взгляд. — Мучительная смерть, — с толикой смутноуловимого интереса произнесла незнакомка. — Смерть — лишь побочный эффект, — хмыкнул я. — Основная цель — путаница мысли, жар и паскудные ощущение. Именно его я и добивался. Теперь же… если вы не против, мне хотелось бы передать Витольда Альбертине. Чародейка посторонилась, позволив мне дотащить уже совершенно никакого парня к кушетке и взвалить его туда. И ни одна из этих сучек не помогла! Магией, имею в виду. Это у них не заняло бы и мига. — Значит, завязать полное отвращение к фисштеху на ощущение тошноты и жара? — уточнила Рингсейн, с которой я обсудил ситуацию заранее. — Всё верно, — кивнул я. — Кажется, я поняла, — вторая волшебница скрестила руки на груди и подошла немного ближе. — Это аналог кодировки от пьянства, только более продвинутый. Но почему не сделать его открыто? Чародейство не слетит от случайности или знания о правде. — Не слетит, — согласился я. — Но я не хочу, чтобы он знал о чарах, поэтому и отравил его. Пусть считает себя сильным. Способным самостоятельно отказаться от губящей его слабости. — Щедро, — холодно улыбнулась незнакомка. — Альбертина, как понимаю, взяла ты за это… — Двадцать золотых, — уловив паузу, произнесла Рингсейн. — Ещё десять за чистку организма от этой пакости и лечение, — вздохнув, добавил я. Благо, деньги были — взятые из запасов Сердцеедов. — На какие жертвы не пойдёшь ради друга, — с той же интонацией проговорила вторая колдунья. Альбертина, не теряя времени, уже начала бормотать себе под нос различные заклинания, приложив руки к груди Витольда. Его одежда аккуратно снялась сама собой, и тело засветилось едва заметным зелёным свечением. — Вы правы, госпожа чародейка. Иной раз мы должны чем-то жертвовать. И если жертву можно измерить деньгами… Право, разве это жертва? Это лишь расходы... — развёл я руками. — Аха-ха-ха, мне нравится, как это звучит! — довольно кивнула она. — Нужно запомнить. Витольд открыл рот. Оттуда потёк поток чёрной жидкости, который Альбертина заставила исчезнуть, после чего сделала руками сложный жест. На кончиках её пальцев появилась какая-то схема, напоминающая паутину и одновременно сложный алхимический круг. Она едва ощутимо подсвечивалась зелёным. Через мгновение вся эта система рухнула на Рофетта, впечатавшись в его кожу, вспыхнула красным, который почти сразу стал оранжевым и почему-то чёрным. Вся кожа жреца оказалась покрыта татуировками. Я моргнул, и… они исчезли. Словно ничего и не было. Альбертина выдохнула и утёрла вспотевший лоб. Сразу после этого она встряхнула руками и посмотрела на вторую чародейку, которую назвала наставницей. Та сухо кивнула. — Дело сделано, — произнесла Рингсейн. — Замечательно, — спокойно согласился я. — Даже не засомневался, мне это нравится, — усмехнулась незнакомка. — Ты со всеми такой доверчивый? — У нас с госпожой Альбертиной это далеко не первая встреча, — пожал я плечами. — И хоть в Новиграде найдётся ещё несколько целителей и умелых в этом деле алхимиков, я предпочитаю ходить сюда. Пусть кто-то скажет, что это дорого, но качество всё окупает. — Тебе, Амброз, более ничего не нужно? — Альбертина изобразила, что всё нормально, но уголки губ так и рвались вверх. Похоже, моя похвала перед той, кто её обучал, подняла ей настроение. — Лично мне? Нет. Ощущаю себя вполне хорошо. Всё, что ты сделала в прошлый раз, поддерживается мною в максимальной сохранности. Даже, — хлопнул себя по животу, — многострадальные кубики пресса. Хоть их делала не она, но потом мы проводили «шлифовку». Альбертина рассмеялась, но так, по-особому. С некой кокетливой ноткой. Так смеются женщины, когда шутка не стоит того, но хочется произвести впечатление. Вот только на кого?.. — Как знаешь, — согласилась она. — Но профилактика… — Разве что ради неё… — кивнул я. — Диагностировать могу и я, — вклинилась вторая чародейка. Бросив на неё короткий взгляд, Альбертина облизнула губы и быстро кивнула. — Что же, тогда буду премного благодарен, — согласился я. — Тем более я знаю Альбертину и верю в её способности, а значит, её наставница не может плохо владеть магией. — О, надеюсь, ты не останешься разочарован, — лукаво подмигнула волшебница. — Нескромный вопрос, но мы не были представлены… — Филиппа Эйльхарт. Да твою же мать! Я помню её! Нет, даже не так. Я знаю её. Филиппа Эйльхарт — советница короля Визимира. Член Капитула Чародеев и Совета Чародеев. Первый — это что-то типа организации, созданной для контроля магии всех Северных Королевств. Там принимают законы, которые обязаны соблюдать все волшебники. Определяют политику сообщества магов. Осуждают ренегатов, награждают отличившихся, следят за «мировым равновесием» (чтобы какая-нибудь страна Севера не набрала слишком много мощи, начав подавлять или подчинять соседей) и прочее-прочее. Что-то вроде магического правления. И конечно же, представителями Капитула являются лишь самые уважаемые, умные и магически сильные чародеи. Большинство королевств вынуждены считаться с Капитулом. С такой силой невозможно не считаться. Капитул назначает королям советников из своих представителей, иной раз даже может принудить страны к каким-то решениям. Чего уж, волшебники не чураются добиваться своего силой. И эту силу нельзя было игнорировать. Боевой маг был способен сокрушить целую армию, вызвав, например, метеоритный дождь. Или наслать болезненное поветрие. Да тысячи способов обескровить страну! Лишь другой чародей может противостоять магии. И именно за этим следили в Капитуле. Совет Чародеев представлял схожую, но немного иную систему. Капитул больше был сосредоточен на политике, Совет же — на магии. Здесь обсуждались эксперименты, запрещались направления «чёрного колдовства» (некромантия, демонология, артефактная компрессия) — причём запрещались не навсегда, а на какое-то время, после чего темы поднимались заново, собирали сведения о новых магических разработках и всё в таком духе, решая, продлить запрет или отменить. Совет состоял из пяти магов, которыми опять же являлись сильнейшие, мудрейшие и прочее-прочее. Признаться, я знал не так чтобы много, но за время проживания в этом мире просто не мог обойти стороной этот вопрос. Поэтому имел общее представление об обеих организациях. И Филиппа состояла в каждой. Одно это уже показывало её статус и силу. Впрочем, не зря ведь говорят, что эта чародейка обладает таким влиянием, что диктует приказы королям? За это, кстати, в будущем она поплатится. Не помню как, но вроде бы… заговор? Чёрт, слишком давно я читал книги! Знаю, что, по игре, её ослепил Радовид — сын нынешнего короля Редании, Визимира, — который стал редкостным отбитым психопатом, мечтающим уничтожить всех колдунов в мире. Так или иначе, до этого ещё очень далеко, а потому… — Для меня честь познакомиться с вами, госпожа! — поклонился я.

***

Проследив глазами за повозкой, на которой уезжал всё ещё никакой Витольд, я потянулся, а потом неспешно направился на выход из квартала. Золотой Город больше не интересовал меня. Тем более что хотелось подумать. И нет, не про Филиппу, которая провела самую обычную диагностику, заявив, что я совершенно здоров. Правда, для этого мне пришлось снять двимеритовое ожерелье, но… не думаю, что Эйльхарт тут же полезла мне в голову. Не славилась она, насколько я помню, такими фокусами. Точно умела — это даже не обсуждается, но подобный трюк требовал силы, сосредоточения и сноровки. С ходу, на лету, им могли похвастать немногие. Я же был склонен считать ситуацию совпадением. Забавным, безусловно, но не более. Очевидно ведь, что Филиппа — птица слишком высокого полёта, чтобы тратить своё время на такую мелочь, как я. Вот если бы я хотя бы в Синдикате состоял… тогда ещё можно было бы поверить, что она и правда захотела на меня посмотреть или как-то пообщаться, в ином же случае… Вздохнув, почесал затылок. Беспокойство всё равно не отпускало. Нет, ну а мало ли? Ну вот вдруг? Даже думал откатиться в прошлое и перенести встречу с Витольдом и Альбертиной на другой день, но по итогу отмахнулся. Паранойю нужно держать под контролем. Я что, на каждого канонного персонажа буду столь неадекватно реагировать? Разумеется, Эйльхарт та ещё сучка, но откровенного дерьма ради дерьма, как тот же Вильгефорц, не совершала. Задумавшись о Вильгефорце, коротко вздохнул. Он у меня тоже не особо сочетался со злодеем. Что сделал мужик? Нашёл избранную, Цири, и решил забрать у неё уникальные способности. В процессе вроде как она должна была откинуться. Печалька, как говорится, но ради сверхсил он был на это готов. Можно ли назвать его однозначно плохим человеком? Ха-а… вроде и хочется сказать «Да, он злодей!», но почему-то язык не поворачивается. Наверное, это потому, что я из современного мира, где подобное происходило сплошь и рядом, а все только и могли, что лицемерно закрывать глаза. Нет, я не имею в виду, что в современном мире вовсю препарировали девочек-волшебниц. Это происходило чуточку иначе. Вот есть фонд, куда собирают деньги для помощи людям, пострадавшим после затопления. Туда собирают миллионы и миллиарды. А потом — бац! Происходит затопление. И, чудо чудное, в фонде недостача на девяносто процентов суммы! Все причастные лишь руками разводят и пальцем друг на друга показывают. Итог? Тысячи разрушенных жизней, десятки жертв, уничтоженное имущество и всё в таком же духе. Или вот другой пример. Строительство дамбы. По бумагам выделили полмиллиарда, реально в дело пошло сто миллионов. Потом ещё и их попилили. Итог: первый же паводок - и всё на хер рухнуло, собрав кучу жертв. И такие истории каждый день происходят. Где-то напрямую, где-то косвенно. И мы, современные люди, банально привыкли к ним. Сейчас же я оказался в мире, где могучий чародей, дабы обрести ещё больше сил, решил принести в жертву одну-единственную девушку. Причём, скорее всего, он бы потом попытался исправить ситуацию с Белым Хладом. Почему нет? Помню, что Вильгефорц был умным, а значит, должен был понимать, что рано или поздно, если его не остановить, Белый Хлад погубит вообще все миры. А маг, как уже понятно, хотел жить подольше и получше. В общем, не получается у меня его ненавидеть. Понимаю, конечно, что, по-хорошему, придётся поспособствовать, чтобы он подавился косточкой и откинулся, но полыхать гневом от одного его имени решительно не выходит. Наверное, я вообще отучился относиться к кому-то и чему-то в остро негативном ключе. Разве что… разве что зацепят меня самого или тех, кто мне близок. Как произошло с Витольдом. Ведь это меня задело. То, как поступили с ним, и то, как он говорил со мной. Ещё и про Этель… Хах, похоже, появился личный пунктик, чтобы поспособствовать исчезновению Сердцеедов. — Ничего, — улыбнувшись, сказал я самому себе, — со всем разберусь. И с Вилли, и с Витольдом. Понемногу, помаленьку, но разберусь. Иначе и быть не может. Дайте мне только времени! Потому что даже со сверхсилой его по-прежнему не хватает! На выходе из Золотого Города меня подловил мальчишка-эльф, прячущий уши под неказистой шапкой. И в этом был смысл. К эльфам относились не слишком хорошо, даже к детям. И плевать разным придуркам, что за них длинноухие будут мстить, пока не перебьют всех причастных. — Дяденька, у меня новости! — начал крутиться он вокруг меня. «Дяденька»… А ведь я и сам когда-то обращался так ко всем, кто был хоть на несколько лет старше. — У меня тоже, — тем не менее произнёс я и посмотрел на него серьёзным и даже чуточку строгим взглядом. — Э? Какие? — удивился эльфёнок. Будь он человеком, дал бы лет восемь-десять, но в эльфской физиологии не силён, так что промолчу. — Такие, что если потребуешь денег за работу гонца, твоя жопа познакомится вот с этой палкой, — указал я на одну такую, которая словно бы демонстративно лежала на изгороди, возле которой мы шли. — Не требую я денег, — гораздо тише и с ощутимым испугом проговорил эльфёнок, двумя руками зажимая свою пятую точку. — Просто кушать охота. — Ты эти жалобы для кого-то другого попридержи, — отмахнулся я и возобновил движение. — А то я не знаю, как вас кормят. — Как? — с толикой интереса побежал он следом. — Хлеб, молоко да яблоки. Ну, — почесал он лоб, — иногда… — Фрукты и овощи у вас свои, — поднял я палец, — лепёшки, сыр, творог — тоже. На обмен имеете прилично. Мясо… — Не едим мы мясо, — фыркнул он. — Врёшь ведь, — усмехнулся я. — Ты ел. Он удивлённо вылупился на меня, а потом резко оглянулся, не заметив сородичей. — Не говори никому! — взмолился он. — Я даже денег с тебя не возьму! — Хочешь секрет? — приподнял я бровь. — Почти все эльфы, во всяком случае оседлые, ели мясо. Некоторые и на постоянке им питаются. Из тех, кто может себе такое позволить, конечно же. Просто никто не распространяется. — Да нет, — хмыкнул эльфёнок. — Глупости. Мы же эльфы, а не краснолюды или люди. Мы не едим другую жизнь! — Вот так и говори, — кивнул я. — У тебя неплохо получается. Он насупился, а потом прибавил шаг, чтобы не отставать. — Дядь, так что, дадите монетку? — А давай я тебе пирога куплю, — остановился я возле лотка с одуряюще вкусно пахнущими беляшами и разными иными, весьма достойными, вариациями выпечки. — Вот этот, с телятиной. У эльфёнка потекли слюнки, а стоящий рядом торговец быстро, словно скороговорку, начал нахваливать товар. — …самое свежее мясо! Каждое утро с портовых складов: дичь, рыба, птица - всё к нам! Тут же и готовим, — указал он на двухэтажное здание, стоящее неподалёку. — Ощущаю себя дьяволом-искусителем, — усмехнулся я. — Дядь… — эльфёнок с трудом оторвал взгляд от навеса торгаша. — Я ведь… ну… ничего не нарушаю? — Мы вроде не фисштехом собрались баловаться, — произнёс я, ощутив, как дёрнулся уголок рта. — Даже не водкой или табаком. Пирожки полностью законны и одобряются церковью Вечного Огня.