Парадокс Мультивселенной

      — Найдется что-нибудь горячее, хозяин? — поправив пояс, Весемир подошел к корчмарю, который стоял рядом с печью и внимательно рассматривал зашедших в помещение корчмы ведьмаков.       — Найдется, чего ж не найтись-то? — пожав плечами, ответил он настолько спокойным голосом, что Весемир и Геральт удивленно переглянулись. — Грибная похлебка есть, щи есть, жинка моя может горшочек с картошкой и мясом запечь, но тут подождать придется, да.       — Подождем? — Весемир повернулся к Геральту.       — Подождем, — кивнул Геральт, пропуская Весемира в сторону и снимая с пояса мешочек, чтобы отсчитать монеты. Не успел он протянуть корчмарю несколько крон, как уловил едва заметный шуршащий звук.       Корчмарь, отступив на шаг, снял с себя покрытый сажей рабочий фартук и наклонился, пытаясь вытянуть что-то небольшое с одной из полок. Вздыхая и стеная, он наконец справился, после чего спрятал это за пазуху и вновь повернулся к Геральту, предплечьем вытирая испарину со лба.       — Вы ведь Белый Волк, господин ведьмак? — спросил корчмарь, косясь на медальон, который Геральт носил, не скрывая.       — Он самый, — ведьмак прищурился, надеясь, что хоть в этот раз удастся обойтись без свары. Вопреки его опасениям, на лице корчмаря появилась слабая улыбка, после чего он вытащил из-за пазухи сложенный в несколько раз лист пергамента, который был обвязан поблескивающей тесемкой, и протянул его Геральту.       — Заявилася трое суток тому назад дама, — начал рассказ корчмарь, когда Геральт не стал брать зачарованное письмо. — Ну вылитая чародейка на вид, да и оказалась таковой на самом деле, а уж…       — Как она выглядела? — перебил его Геральт.       — Ну, значит-ся… пониже вас, господин ведьмак, да и в плечах поуже… — корчмарь почесал лоб. — Длинные такие черные волосы и… эт самое… вид высокомерный. Точнее, он только кажется высокомерным, — исправился он, — но на самом деле госпожа оказалась очень даже вежливой и щедрой. Назвалась Йеннифэр, и сказала мне, чтоб я передал письмо Белому Волку, когда тот остановится в моей корчме. Я, само собой, попросил дополнительных… ну, подробностей, вот она и описала мне вас. Письмо сможете открыть только вы, господин ведьмак.       Затерявшись на пару секунд среди беспокойных мыслей, сдобренных капелькой негодования, он забрал письмо и попытался было протянуть корчмарю монеты, но тот отмахнулся:       — Госпожа чародейка оплатила для вас с вашим спутником ночлег и ужин, господин ведьмак, — улыбнулся тот.       — Ну ты и… Йеннифэр… — прошептал Геральт. Он кивнул корчмарю и собрался было отправиться к Весемиру, но решил выйти на улицу и прочитать письмо. Выбравшись наружу, он распечатал запечатанное послание, на долю секунды потеряв самообладание из-за яркого запаха сирени, достигшего его чувствительного носа. Послевкусие крыжовника завершило уже знакомую картину, заставив уголки губ приподняться. Улыбка оставалась на его лице все то время, что ему потребовалось для трех прочтений весточки от чародейки, после чего он спрятал письмо в подкладку кожаной куртки и вернулся в помещение, заметив, что Весемир уже успел пригубить чего-то из огромной кружки.       — Куда пропадал? — спросил старый ведьмак, делая очередной глоток медовухи.       — Йеннифэр нашлась, — Геральт сразу перешел к делу, — передала весточку через корчмаря. Обстоятельную, многое объяснила.       — М-м-м, — неопределенно промычал Весемир, скривив губы, — а чего ж она тогда здесь нас не встретила? Раз знала, что мы остановимся.       — Она оплатила нам еду и ночлег, — Геральт фыркнул, зная, что этот довод смягчит настрой старика. Разумеется, он оказался прав.       — М-м-м, — Весемир вновь промычал что-то нечленораздельное, — ладно. Что там за весточка?       — Она будет ждать нас в корчме к северу от Врониц, — пожал плечами Геральт. — Передала, что с ней все в порядке.       — Разумеется, с ней все в порядке, — вздохнул Весемир, — кто бы сомневался. Получается, Белый Сад?       — Белый Сад.       — Паршивое местечко, несмотря на свое говорящее название. С другой стороны, где сейчас на Севере вообще остались еще приличные места?       Геральт ничего не ответил. Тревога за чародейку пропала, но вот Цири… Мог ли он рассказать Весемиру о своих странных снах? Нет, он мог, конечно, но стоило ли? Молча отхлебнув медовухи из принесенной корчмарем второй кружки, Геральт решил подождать еще пару дней. Наверняка все станет чуть яснее, если он наконец переночует на кровати, а не на голой земле.

***

      Окончательно избавившись от наиболее тяжелых последствий отравления, Анна-Генриетта вернулась к своему рабочему графику. В условиях войны, которую вел Нильфгаард против королевств Севера, деловых поездок стало лишь больше, как и проблем, требующих своевременных и не всегда простых решений. Княгиня даже вынуждена была перенести рыцарский турнир, что, впрочем, не слишком сильно повлияло на приподнятое настроение среди народа. Люди в Туссенте, конечно, знали о том, что где-то там, далеко-далеко на севере идет какая-то война, но их мало заботил этот «незначительный» факт.       Тем более, что горячая фаза закончилась на удивление быстро. Несмотря на преимущество в количестве солдат и крайне серьезные финансовые возможности, Нильфгаард, провалив первый удар, всего за несколько недель снизил масштаб боевых действий до медленных накатов в разных участках вытянутой линии фронта, стараясь отгрызать хотя бы по небольшому кусочку земли каждые три-четыре дня. Получалось с трудом, а если и получалось, то ценой огромных потерь: климат Северных королевств, партизанская активность и огромное количество населяющих дремучие леса монстров играли против наступающих, порой отбрасывая их назад.       Практически каждый день Гарри наблюдал, как медленно тянутся по дорогам плотно набитые обозы и повозки, покидая не только Боклер, но и Туссент. Все это шло в Нильфгаард: травы, настойки, вино, медикаменты, сыры, одежда, обувь, бинты и даже оружие: несмотря на то, что в Империи явно хватало металла и грамотных кузнецов, туссентские мечники частенько подрабатывали, изготавливая именные мечи и шпаги для представителей знати или успешных военачальников.       Сам Гарри наконец ужился-таки на своем новом месте, и занятость Анны-Генриетты даже пошла ему на пользу, потому что он теперь мог тратить часть времени на взаимодействие со всеми теми работниками и работницами, что приходили в дворец или жили в нем на постоянной основе. Разумеется, все они уже давно были в курсе того, что происходит в опочивальне княгини, но никто и слова против не сказал.       Во-первых, находясь дома, она в кои-то веки пребывала в прекрасном состоянии фактически круглосуточно. Во-вторых, сам Гарри полностью устраивал большинство обитателей дворца, не считая некоторых стражников. Непосредственность и легкость его характера в сочетании с миловидной внешностью и незаурядным умом превратили его в любимца у многих служанок, часть из которых работала еще при родителях Анны-Генриетты.       Сам факт того, что никому не известный нищий самоучка из низов, который переехал в Туссент после какой-то ужасной драмы на Севере, добился своего нынешнего положения, давал Поттеру несколько бонусных очков в глазах многих людей, с которыми он контактировал на ежедневной основе. Гарри частенько ошивался на кухне, нахваливая кухарок, присоединялся к конюхам и учился ездить верхом, помогал всем страждущим исправить мелкие проблемы со здоровьем, избавлял от зубной боли с помощью простого травяного чая (щедро сдобренного алхимическими настойками), лечил мигрень щелбанами, помогал успокоить беспокойных детей…       Гарри ежедневно тратил несколько часов на «добрые дела», чтобы ни у кого не возникали вопросы к тому, чем именно он занимается. И пока это получалось: все они всерьез считали, что новый фаворит княгини — добрейшей души человек, который находится во дворце лишь для двух дел, первым и самым важным из которых было, разумеется, то, что происходило между ним и Анной-Генриеттой, а вторым была помощь всем тем, кто в ней нуждался.       Тем временем, для Гарри все происходящее выглядело совершенно иначе. Пользуясь отсутствием княгини, сопровождать которую в поездках Поттер отказался, применив при этом слабенький Конфундус, убедивший княгиню, что отвлекаться и впрямь не стоит, он вплотную занялся не только пространственной магией, но и проклятиями, в изучении которых ему серьезно помогали книги, спрятанные в тайнике. Конечно, ему сильно повезло, что старшая речь требовалась лишь для одной книги, да еще и по алхимии, потому что приоритеты были расставлены давным-давно: алхимия — это хорошо, но «реальная магия» намного лучше.       И он убедился в этом еще раз, проглатывая текст ценнейших книг словно ребенок, впервые получивший на руки печатную историю о приключениях пиратов, ведомых жаждой славы и богатств. Каждая страница, каждый абзац, каждая строчка — все это казалось ему немыслимым сокровищем, доступ к которому он получил по какой-то чистейшей случайности. Или вселенная решила так отплатить ему за убогую жизнь в прошлом мире? Подарить любовницу королевских кровей, пусть и с весьма сомнительным сексуальными пристрастиями, а в довесок докинуть еще и возможность наконец понять секреты местной магии. Он наконец получил шанс понять, как именно местные чародеи и чародейки стали теми, кем являлись сейчас.       Разумеется, это не отменяло остальные обязанности и дела, за которые он успел взяться, в том числе проблемную фрейлину Вивиенну, которая в данное время отсутствовала во дворце, сопровождая княгиню. Покуда лечебные магические мази на основе «воды» из озера спасали ее от раскрытия тайны, Де Табрис могла с честью исполнять все, что от нее требовалось.       К сожалению, время поджимало: Гарри мог уже сейчас сказать, что совсем скоро эти средства и озеро как таковое перестанут работать. Конечно, это вряд ли будет резким скачком, как было с активацией самого проклятия, но постепенное снижение эффективности рано или поздно дойдет до стадии полного бездействия. Повезет, если при этом не сформируется какая-то непереносимость, с которой тоже придется иметь дело.       Именно поэтому Гарри штудировал трактат о проклятиях. И, само собой, он всеми силами своего слегка уставшего разума старался понять, что именно стояло за всей этой дурно пахнущей историей, окружающей проклятие черного солнца. Чем больше он читал, чем больше думал обо всем этом, чем точнее и резче становились его незначительные выводы, тем ярче и понятнее становилась вся та грандиозная ложь, на которую повелись не только родители Сианны и Анариетты, но и многие другие люди на протяжении сотен лет.       Сколько жизней было загублено, сколько девушек пострадали из-за чьей-то зависти или жестокости, когда вся их вина заключалась лишь в рождении в «неправильный день»? Поттер старался не думать о точных числах, когда речь шла о чем-то подобном, но вся эта кровавая дорожка, тянущаяся сквозь время, в очередной раз напомнила ему о той мысли, которая мелькнула у него после первой беседы с Шани: пороки этого мира не были чем-то уникальным.       Не дожидаясь вечера, Гарри, сославшись на необходимость пополнить запасы трав и соцветий, покинул дворец, оседлав лошадь, любезно предоставленную ему конюхом, маленькую дочь которого Гарри фактически спас, исцелив от воспаления легких, которое она умудрилась заполучить в качестве осложнения после еще одной затяжной болезни. Путь его вновь лежал к тому зачарованному лесу, который Поттеру показала Вивиенна.       Он трижды успел навестить то самое озеро без ее компании, продолжая свои исследования, успех которых пока можно было скромно назвать… умеренным. Сегодня интуиция словно вела его к этому месту с момента пробуждения: Гарри открыл глаза ранним утром, прекрасно понимая, что чутье подсказывает ему вновь посетить магическое озеро. Поттер не доверял собственной интуиции, но… шепот был крайне настойчивым.       Заведя лошадь в подлесок, Гарри скрыл ее от случайных прохожих с помощью магии, перехватил покрепче бездонный подсумок, заполненный всем необходимым, после чего хлопнул по рукояти меч, закрепленный на поясе, и отправился в сторону озера, взмахом руки просканировав близлежащую территорию на предмет тихой опасности. Как только он приблизился к озеру, такому же подозрительному и безмолвному, как и в прошлые разы, что-то все-таки случилось.       Тихий, практически незаметный шорох в нескольких шагах позади него вынудил Поттера среагировать с такой скоростью, будто на него уже напали. Выхватив легкий меч одной рукой, он встал в относительно пригодную для боя стойку, вытянув другую руку вперед, если придется атаковать с помощью магии.       Шорох повторился, но на сей раз он сам успел заметить качнувшиеся ветви плотных кустарников.       — Кто там? — спросил Гарри, чутьем понимая, что речь идет явно не о каком-то безобидном лесном животном. Они не приближались к этому озеру, никто не приближался.       На сей раз ответом был вовсе не шорох, а мелодичный женский голос, который на мгновение заставил Поттера слегка расслабиться, но всего лишь на мгновение:       — Я, — просто ответила дриада, выглянувшая из-за кустов. Гарри отступил на пару шагов назад, не сводя глаз с лесной нимфы, которая медленно вышла на берег озера.       Выглядела она точь-в-точь как описывали их вид в трактатах, посвященных магическим расам: кожа бледно-зеленого, даже болотного цвета, но равномерная и без каких-либо изъянов, уши с вытянутыми вверх кончиками, которые могли бы сойти за эльфийские, но все же сильно отличались от них, кисти рук покрыты какими-то тусклыми письменами, а на голове у нее была едва заметная фероньерка, зеленый драгоценный камень которой оказался посреди ее лба.       — Это не ответ, — прищурился Гарри, внезапно заметив на ее ноге рану, оставленную чьей-то когтистой лапой. Кровь, цвет которой балансировал между оранжевым и ярко-красным, медленно стекала на каменное побережье.       — Ты здесь гость, чародей, — дриада сделала еще один шаг к воде, что позволило Гарри оказаться в более выгодном положении, — и ты уже не в первый раз нарушаешь покой этого священного места.       — Это место не священное, — Поттер покачал головой, — оно рукотворное, и сама суть его далека от святости.       — Все священные места рукотворны, хоть вы, люди, этого понять не способны, — презрительно произнесла дриада, чья раненая нога наконец коснулась воды. — Вы невежественны и глупы, но ваша жестокость и ваше упорство вынуждают всех остальных мириться с вашим существованием.       — Дриада говорит о жестокости? — Гарри усмехнулся. — Вы похищаете девочек, превращая их в себе подобных с помощью мутаций, разве нет? И ты говоришь мне о том, как жестоки и невежественны люди?       — Такова натура нашей расы, — выдохнула дриада. — И если бы вы, люди, не вмешивались в естественный порядок вещей, хуже бы точно никому не стало.       — И что же ты забыла на юге, дриада? — Гарри склонил голову, меняя тему. — Разве ваша обитель — не величественный Брокилон, в котором вы скрываетесь от всех остальных?       — Мое имя — Лиадан, — с фальшивой любезностью произнесла дриада, чьи ноги были в воде уже по щиколотку, — и я давным-давно была изгнана из Брокилона. Уже двадцать два года я живу здесь, в этой долине.       Гарри, собравшись было ответить, внезапно оцепенел, наблюдая за тем, как вода медленно поднимается вверх по раненой ноге дриады, обволакивая рану со всех сторон. Прошло всего несколько секунд, но воспаленные края уже вернули свой «здоровый» цвет, а сами раны начали медленно затягиваться, пока лишняя кровь уходила в озеро.       — Поражен, чародей? — злобно ухмыльнулась зеленокожая девушка. — Ни один человек не способен так тонко взаимодействовать с природой и природной магией. Вы чужие в этом мире, чужие. Вы существуете лишь по милости судьбы.       — Тогда что же ты забыла здесь, разве цель вашей расы не оборонять ваш священный лес от чужаков? — Гарри приподнял бровь. — Твоя ненависть вообще имеет под собой хоть какие-то конкретные основания или ты просто следуешь пустым принципам?       — Пустым? Вы уничтожаете природу, извращаете магию, забираете наши священные места и оскверняете, уничтожаете их! — выплюнула Лиадан. — И ты, чародей, неоднократно уже был здесь, ведь она привела тебя сюда, не так ли? Она показала тебе это место?       — Она? — переспросил Гарри, но тут же почувствовал, как сложились элементы пазла. — Погоди, так это ты создала озеро…       — Я стольким пожертвовала ради безопасности этого магического сосуда, — воскликнула дриада, раненая нога которой уже полностью зажила, — и когда я потребовала справедливую плату, то получила отказ. Ты понимаешь, человек? Ее бесплодная матушка забеременела лишь благодаря моей магии. Плод развивался и рос в ее чреве лишь благодаря магии места, которое я создала. Услышав цену за исцеление, ее прекрасный муженек попытался убить меня. Что ж, их отказ стал их же проклятием.       — Ты хотела забрать девочку, верно? — Гарри прищурился. — Ты собиралась превратить ее в дриаду…       — А вместо этого превратила в иволгу, пением которых ее мать так наслаждалась. Осквернив неприкосновенность этого священного озера, они сами обрекли себя на это несчастье.       — Я собираюсь исцелить ее.       — Желаю удачи, — оскалилась дриада, — мое проклятие не снять просто так. Я позаботилась о том, чтобы она не смогла прожить свою жизнь. Ее мать отказала мне, поэтому она стала бесплодной после рождения первенца, а первенец совсем скоро превратится в иволгу, пением которых ее мать наслаждалась.       — Это все ради… чего? — пожал плечами Гарри. — В чем смысл этой мести?       — Ты поразительно глуп для того, кто овладел магическими практиками, — скучающе ответила Лиадан.       — Я собираюсь все исправить, уничтожить этот нестабильный магический источник, который ты разворошила, — Гарри произнес это тихо, но так отчетливо и спокойно, что улыбка с лица дриады вмиг исчезла, — это единственный способ исцелить ее и вернуть этому лесу его изначальный облик.       Лиадан прищурилась, медленно покидая воду и направляясь в сторону деревьев. Поттер продолжал внимательно следить за ней, прекрасно зная о том, какими сильными могут быть дриады, когда используют жизнь леса в качестве источника сил для собственной магии.       — Если ты собираешься лезть в драку со мной, то крайне не рекомендую тебе делать это, — предупредил он.       — Ты будешь не первым чародеем, которого я убью, — процедила Лиадан. — Если ты хочешь исцелить девчонку, то тебе придется уничтожить озеро или убить меня.       — Вот как? — переспросил Гарри. — Я читал о том, что смерть дриады может снять проклятие, которое она наложила на человека, но… спасибо за подтверждение.       Лиадан ничего не ответила, лишь взмахнула рукой, в которой уже засиял голубоватый шар, к которому потянулись ветви наиболее близких к озеру деревьев. В этот момент слабая вспышка сверкнула между пальцами вытянутой руки Поттера. Не успев даже осознать, что именно произошло, дриада медленно попятилась назад, падая из-за подвернутой ноги.       Из горла ее хлестала ярко-красная кровь, а картинка в глазах постепенно исчезала. Прохрипев что-то невнятное, она лишь успела почувствовать, как со стороны озера к ней тянется сырая магия, которую Лиадан однажды выпустила наружу, после чего испустила последний вздох.       Гарри, убивший дриаду одним метким невербальным Секо, сделал несколько шагов в сторону от озера, когда почувствовал магическое возмущение. Судя по всему, рукотворное «место силы», созданное таким варварским способом, не слишком-то хотело стабильно существовать после гибели создательницы. Вода подтапливала берег, пока не достигла лужи крови, посреди которой лежало бездыханное тело Лиадан.       Кровь смешалась с водой, а озеро вмиг окрасилось в оранжево-красный цвет. Магическое возмущение становилось все сильнее, пока вода подхватывала еще не остывшую дриаду, пока подтаскивала ее к глубине. Гарри оставалось лишь молча наблюдать за тем, как зеленая кожа сереет, чернеет и медленно распадается на какие-то… лохмотья. Не прошло и пары минут, как дриада растворилась в мутной оранжевой воде, и внезапно раздался не слишком-то слабый подземный взрыв, заставивший Поттера молниеносно среагировать, выставив магический щит.       Благо, он не потребовался, потому что подземный толчок, кажется, всего лишь свидетельствовал о том, что созданная дриадой прореха наконец закрылась: вода вновь стала прозрачной, а магических возмущений больше не было. Определяющим моментом стал крик иволги, которая пронеслась над некогда безжизненным участком леса.