Как приручить Демона

Рук сидела при свете свечи перед листом бумаги и силилась выдать из себя хоть строчку. Письмо ни в какую не шло, и кунари поймала себя на том, что выводит на листке невнятные каракули, тратя на это свои не бесконечные чернила. Влетевшая в открытую дверь Крылышко с грохотом кинула что-то в свою клетку, от которой на самом деле осталось только днище, аккуратно вставленное между ветками небольшого дерева, подаренного Ниткой. Присев рядышком, она начала гонять принесенное добро по кругу, пытаясь найти для него хорошее местечко. Наконец, удовлетворившись, она перелетела на свою любимую ветку и начала тщательно чистить перышки на шее. С ленцой наблюдавшая за ней Рук, мусолила во рту кончик пера. Внезапно пришедшая в голову мысль заставила её позабыть о письме и своих неудачных потугах. - Крылышко, что это ты там принесла такое? - кунари подошла к дереву и заглянула туда надеясь, что её подозрения не оправдаются. На днище поблескивала красивая перламутровая бусина. - Та-а-ак, - протянула Рук, переводя взгляд на ворону. Та усиленно делала вид, что не замечает взгляда хозяйки и вообще по горло занята наведением лоска. - Моя дорогая, а не рановато ли тебе с мальчиками якшаться? Ты в себе самой разобралась? Кто ты такая? Чего ты хочешь? Готова ли оставить свою мать в одиночестве, покинуть родное гнездо ради какого-то ворона, у которого и гнезда-то может и не быть? Крылышко теперь смотрела на Рук, повернув голову, чтобы видеть её своим маленьким чёрным глазом, в котором явственно плескалась смешинка. Ну, или по крайней мере так казалось девушке. - Ладно... я не сержусь. Догадываюсь кто это может быть. И легче от этого не становится, - пробормотала Рук уже себе под нос, садясь на корточки под деревом и обнимая свои колени. - Знаешь, я ведь сперва думала, что это все из-за того, что я вроде как его поклонница. Ну, я про желание, чтобы он обратил на меня внимание. И про потеющие при его виде ладошки. И про неловкость и глупые шутки некстати. Крылышко сочувственно слушала душевные изливания хозяйки. - Но это не то. Не фанатизм. Я знаю. Просто боялась себе в этом признаться. Создатель, ну как же так... Не могу я быть с ним вместе. Он же... - её голос ломается на середине фразы, и она продолжает дальше шёпотом, - умрёт. Луканис нервно смотрел на дверь. Обычно в это время его ворон был уже дома, но сегодня задерживался. Убийца, который следовал расписанию каждый божий день, не любил, когда появлялись неожиданные отклонения от графика. Они нервировали его, заставляя сомневаться в реальности, времени и себе, и вечный день Маяка в этом не помогал. Поэтому когда Перо влетел к Луканису в его полнящуюся вкусными запахами еды и кофе каморку, тот облегчённо выдохнул. Ворон, хотевший было по старой привычке приземлиться на плечо мужчины, передумал и сел рядом на комод. - И ты, Брут? - печально усмехнулся Луканис, протягивая почуявшей демона птице кусочек лакомства. Перо начал относиться к мужчине с опаской, как только учуял Злость. Демон в свою очередь любопытничал. "Можем его съесть?" - деловито поинтересовался он, отвлекаясь от разглядывания эльфийского светильника. Луканис ужаснулся: - Нет! Нельзя! Ни в коем случае! О нем надо заботиться, а не есть. "Заботиться?" - Кормить, поить, выпускать полетать, обустроить место для сна и проводить время вместе. Злость затих, задумавшись. "Покормим Рук?" - Мы это уже обсуждали. Я ухаживаю за Нэв. "Луканис глупый. Одноножка чувствует ложь. Луканис ранит." - В чем я лгу? - вскинулся убийца. - В том, что она — прекрасная женщина и любой мужчина оценил бы её по достоинству? "Сам знаешь", - Злость больше не хотел говорить и теперь пытался ткнуть пальцем в ворона. Тот хоть и не видел демона, но перьями чувствовал его попытки и недовольно каркал, нахохлившись.

***

Когда Луканис приходит в ванную комнату, он остаётся в ней каждый раз дольше, чем планирует. Для него она выглядит, как ванная особняка Делламорте, — маленькое воспоминание о доме. От этого сжимается сердце, голова полнится мыслями: "Катерину убили". "Когда я вернулся". "Я виноват". "Целый год в Костнице". "Зара Рената — выжечь это имя на обратной стороне век". "Катарина мертва из-за меня". "Мой побег забрал родного человека". "Илларио следующий?" "Я не могу позволить ему погибнуть". Луканис хватается за голову, словно мысли ранят физически. Он открывает глаза — все еще в ванной комнате. Медленно выдыхает, делает вдох и задерживает дыхание на несколько секунд — ритуал успокаивает. Он методично снимает с себя одежду и складывает её складочка к складочке, словно эти действия могут спасти его от самого себя, дать уверенность в реальности. Нэв уверена, что Маяк может меняться под желания или самые громкие мысли, и потому Луканис медлит. Он боится оборачиваться. Что, если он обернётся, а в воде плавает тот самый труп и стены забрызганы кровью? Но он делает над собой усилие. Ничего. В ванне уже плещется тёплая вода, его любимое полотенце висит на крючке рядом. Мыло лежит в фарфоровой расписанной мыльнице. Оно пахнет лавандой, проклятой лавандой, и он не может не подумать о Рук. Он берет в руки мыльницу и кладёт её на бортик ванны. С другой стороны к ванне приделана полочка, скрытая за занавеской — туда он кладёт кинжалы. Нельзя быть слишком готовым. Вода охватывает его влажным тёплым объятием, облизывая бледнеющие на чуть темной коже шрамы. Луканис нашаривает губку не глядя, она там, где он привык её брать. От воды тянет ромашкой, он усмехается — старая служанка Мария, которая работала в доме Делламорте всю свою жизнь, любила давать кузенам ромашковые ванны, чтобы они могли расслабиться. Мужчина обмакивает губку в воду и начинает тереть кожу, избавляя её от пота и грязи. Он трёт долго, слишком долго, покрываясь испариной, с покрасневшей кожей, но не чувствует себя чистым. Руки, трогающие его в Костнице, иглы, загонявшиеся под кожу, уколы магии, шарящей в его душе, чтобы полностью разворотить его оставили на нем следы, которые не стереть простой губкой. Злость в такие минуты наблюдает за ним тихо и, если бы Луканис не знал своего демона, он бы сказал, что тому грустно. Возможно, его самого посещали осколочные воспоминания о своём существовании в форме духа. Убийца магов откладывает губку. Он не хочет думать о том, что Злости самому не по себе в теле существа, которое столь ему непонятно. Гораздо проще ненавидеть его, пытаться найти способ избавиться. Надежда ещё теплится в груди мужчины. Он берет мыло и покрывает душистым запахом всего себя. Как он не старается их избегать, мысли о Рук сами лезут ему в голову. Даже свидание с Нэв не смогла развеять ту магию, которую он испытывал каждый раз, находясь в одном с Рук месте. Правда говоря, то свидание прошло ужасно — мысли Луканиса были далеко и Нэв, не будучи наивной или неопытной, довольно скоро ушла, оставив мужчину наедине со своими проблемами. Он закрывает глаза, вспоминая, как Рук улыбалась его шуткам, как чуть дергала намотанную на палец прядь, когда выбирала сдобу, и как смотрела на него, словно видела его таким, какой он есть. Луканис проводит руками по своей груди, ниже, руки скользят легко, покрываясь мыльной пеной. Он представляет, как Рук касается его — почти невесомо, как иногда во время тренировок. Он поднимает одну руку и проводит пальцами по шее, нажимая с силой на её пульсацию. Твердые ключицы под подушечками пальцев почти что причиняют боль. Внизу потихоньку разгорается возбуждение, но в почти опустевшую голову лезет одна, самая главная мысль, и Луканис открывает глаза с протяжным вздохом и полностью погружается под воду. Он не может сделать это, когда на него смотрят. Под водой свет кажется нереальным, искажающимся. Луканис выпускает остатки кислорода из лёгких и наблюдает, как поднимаются на поверхность пузыри воздуха. "Всплывай давай", - даже под водой ему не избавиться от голоса Злости. Раньше его пугали мысли об одиночестве, но, шутка судьбы, он теперь никогда не одинок.

***

Рук нервно мяла в пальцах бумажный лист с аккуратно выведенными на нем буквами с небольшим изящным наклоном. Письмо от Когтей казалось важным, но, хотя ей очень хотелось уже нестись в Тревизо, она решила, что нужно сообщить об этом Луканису. Встреча с ним волновала ее. В последний раз они расстались на такой дурацкой ноте... А потом вообще не пересекались, даже ели в разное время, а если и встречались, то усиленно делали вид, что не замечают друг друга. Не самое взрослое поведение, конечно. Её ворона сидела на плече и притворялась спящей. Притворялась, потому что то и дело приоткрывала глаза и кидала быстрые взгляды в сторону ворона Луканиса, который сидел на своей жердочке, выпятив грудь, раздув перья, чтобы казаться больше. Звук открываемой двери испугал Рук и птиц. Луканис, вытирающий голову полотенцем одной рукой, замер в дверях, завидев гостью. Кинжал, который он держал в другой, с тихим стуком вошёл обратно в ножны. - Рук? - произнести ее имя не получилось с первого раза. Мужчина откашлялся и сделал новую попытку. - Что-то случилось? - Письмо от Ви. Им нужна помощь в Тревизо. Зашла сказать. Если захочешь присоединиться, то через пятнадцать минут встретимся у элувиана. Рук прошла мимо мужчины, вдавив ему в грудь упомянутое письмо, возможно, несколько грубее, чем следовало. Крылышко подпрыгнула на её плече, чтобы кинуть прощальный взгляд Перу. Тот тихо каркнул в ответ. Луканис придержал письмо, опустив голову. Холод от кунари был неприятен. Он ранил. Как бы Луканис не старался, он не мог, наверное, впервые в жизни подавить свои эмоции и чувства. И это делало Рук ещё особеннее. "Хватит мучиться. Признай. Влюбился", - Злость терял терпение, которое и так было у него довольно коротким. Он не понимал всех этих реверансов между Воронами, ему это казалось глупым и бессмысленным занятием. У него все было просто: нравится — скажи, не нравится — убей. Жердочка вернулась к своему привычному виду — приходили и уходили Вороны, шелестели листы бумаги, кто-то то и дело переговаривался между собой, даже как будто светлее стало. Тейя и Виаго были на привычном месте у стола и спорили. - А вот и мы! - заявила о своём присутствии Рук. Тейя сразу подошла к ним, останавливая Виаго на полуслове. Тот недовольно поджал губы, но сразу же вернул себе обычное выражение лица. - Луканис! Рада видеть тебя готовым к работе. Рук! Как всегда прекрасно выглядишь, - она подмигнула. - Тейя. Виаго, - Луканис выглядел так, словно вернулся домой к родным лицам. Впрочем, в чем-то так и было. - Что случилось? Судя по письму — дело серьёзное? - Ты посмотри, Ви. Как быстро растут дети, - при этих словах эльфийки Виаго нахмурился: - Это мы ещё посмотрим. Он откашлялся и подозвал Воронов к карте Тревизо. На ней были набросаны какие-то каракули и символы красными чернилами, местами воткнуты кинжалы. Рук подумалось, что бедный стол должен уже быть испещрен царапинами и выемками, такая растрата хорошего дерева. - Антаам сумел захватить Тревизо неспроста. Они знали, где входить, что застраивать баррикадами, где может вспыхнуть восстание. Действовали быстро и наверняка. - Ты имеешь ввиду... - Рук не договорила. От злости ладони сами сжались в кулаки. Хотелось убивать. Резать глотки, покрываться тёплой кровью. Смотреть, как душа покидает тело с последним вздохом. Выражение лица Тейи повторяло её мысли. - Да. Кто-то помог им. Кто-то, кто хорошо знает город и его жителей. - Аристократия? - Луканис скрестил руки на груди. Он и Виаго выглядели скорее сосредоточенными, чем обозленными. Последний пожал плечами: - Пока рано делать выводы. Можем только предполагать и догадываться. - Говорю же, вместо того, чтобы ждать у моря погоды, лучше прикончим Мясника, - Тейя была на взводе и даже не пыталась это скрыть. - Если мы правы и Мяснику помог не только предатель, но и эти эльфийские боги, то его убийство ничего нам не даст. Они найдут другую пешку, охочую до власти. Нам надо не просто отрезать голову, а выпотрошить всю змею. И заодно помолиться, чтобы вместо одной отрезанной головы не выросло две. - Тогда что требуется от нас? - под кожей Рук словно чесалось желание действовать. Сидеть на месте, пока её город, её Тревизо заполоняют захватчики? Да ни за что. Вороны правят Антивой. Тревизо будет свободен! - Пара наших Воронов кое-что нашла. Начни с Затопленного квартала, помоги им с контрактом. Когда Рук повернулась, чтобы уйти, Виаго, после тычка от Тейи под ребра, окликнул девушку: - И Рук... Хорошо, что ты вернулась. Кунари кивнула, стараясь держать лицо. Но едва они с Луканисом вышли на крышу, как Рук вцепилась ему в плечо и на выдохе восторженно протараторила: - Слышал? Нет, ты слышал? Хорошо, что я вернулась. Хорошо! От Ви! Теперь и помереть не жалко. Луканис, зараженный её радостью и, ещё больше, прикосновением, возразил: - Ну нет, давай пока без помираний. Я там был — не советую. Скандирование фраз Мясника долетало до крыши, где укрылись Вороны. Размер армии Даатрата поражал. Не удивительно, что создавалось ощущение, словно они везде — следят за каждым шагом, каждым вздохом. Они и были повсюду. Мясник — огромный даже по меркам кунари. Его голос разносился по округе, завораживающий своей мощью. Им пора было идти дальше, но Рук не могла оторвать взгляда от раскинувшегося внизу зрелища. Неужели её тоже могла ждать такая судьба? Жить по строгим уставам. Не иметь возможности делать собственный выбор. Всё решено за тебя — твоё место в жизни, твой партнёр, кем станет твой ребёнок. И все это нести с гордостью, завоёвывая чужие земли, чтобы распространить свою идеологию повсюду. Кунари мягко коснулась одного их своих рогов. Она — тал-васгот, избежавшая диктатуры Куна. Но как это случилось, что было с ней до того, как дом дель Омбре выкупил её на чёрном рынке? На этот вопрос у неё не было ответа. Её прошлое иногда мерцало перед ней неизвестностью во взглядах или речи незнакомых кунари, в кажущимся знакомым мотиве колыбельной. Однако она не могла вызвать воспоминания и эта пустота съедала её. Она старалась отпустить прошлое, но прошлое ещё не отпустило её. Мягкое прикосновение к руке вывело её из состояния оцепенения. Луканис смотрел на неё так, словно знал, какие мысли съедают её изнутри. Он заглянул ей прямо в глаза: - Ты не такая, как они. Его слова почему-то рассердили её. Да что он знает? Может, она такая же? Может, если бы она не оказалась в раннем детстве в Тревизо, она бы сейчас стояла там, приняв мужское воинское "я" и вторила словам Мясника? Она резко встала — злость помогла полностью скинуть наваждение. Пора выполнить контракт погибшего Ворона. Скверна. Скверна не создаёт красоту. Она уродует, обезображивая самые чистые помыслы. Создатель камека представлял собой чудовище. В нем больше не было души — лишь одержимость идеей, ставшей его новым "я". Рук спрыгнула с балкона, метя ему в шею. Обезображенный кунари ловко для своего размера увернулся. Задержавшийся на мгновение Луканис сразу же атаковал его, пытаясь загнать в угол. Он не ожидал, что вместо уворота тот протаранит его своими рогами. Злость срегаровал вовремя, унося убийцу с пути с помощью своих крыльев. Рук тем временем подобралась с другой стороны и атаковала снова. Создатель камека вовремя развернулся и принял удар грудью. Кинжал вошёл по самую рукоять, но оскверненный словно не чувствовал боли. Клинок застрял в теле, кунари не успела вытащить его — противник отбросил её в стену лёгким движением руки, словно муху. Девушка влетела в какие-то ящики, прикрывая голову руками. Удар вышиб из неё воздух, на время дизориентированная она распласталась на полу, пытаясь вдохнуть. Увидев это, Луканис напал снова — скорее отчаянно, чем продуманно. Оскверненный поймал его на лету и сжал пальцы на его горле. Мужчина судорожно заскреб ногтями по руке, изворачиваясь, пытаясь вырваться. Рук нетвердой походкой подобралась к создателю камека и, достав второй кинжал, резанула его по сухожилиям ноги сзади. В тот же момент Луканис всадил клинок в пятерню, держащую его. Создатель камека взвыл, отбрасывая мужчину прочь. Злость смог остановить тело крыльями и спикировал на оскверненного сверху. Рук подпрыгнула и, зацепившись рукой за один из его рогов, всадила клинок в шею прямо под его ухом. Мгновение спустя Луканис сделал тоже самое с другой стороны. Тучное тело грузно рухнуло на пол, увлекая за собой Рук. Та еле успела разжать пальцы — туша завалилась на бок. Девушка оперлась руками на колени. Ей нужно было отышаться. Спина и лицо болели, через кожаную броню в плечо вонзился деревянный осколок. Луканис отер пот со лба и окинул взглядом труп. - Не самый большой труп на моей памяти. Но один из самых мерзких. Рук вырвала дерево со стоном и устало подошла к туше. Кинжал, застрявший в ней, не хотел поддаваться даже после того, как кунари оперлась на труп ногой и потянула рукоять обеими руками. - Дай мне, - Лукантс попробовал вытащить его, провернув лезвие, но то засело плотно и не двинулось ни на йоту. Рук разразилась длинным и заковыристым ругательством и пнула убитого в голень. - Рук? - Луканис ошарашенно смотрел на обозленную девушку. - Это был подарок Виаго, - пояснила та, сдувая со лба прилипшую прядь волос. Заправив её за ухо, кунари успокоилась: - Давай обыщем тут все, может найдём что-то важное. - Он нарушил устои, вдалбливаемые в него с самого детства, ради силы, дарованной богами. Мы не можем недооценивать наших эванурисов. Осознание того, что дерьмо, в которое Рук влипла, гораздо глубже и вонючее, чем она считала изначально, накрыло девушку на обратном пути в "Бриллиант". В целом картинка складывалась довольно безрадостная. - Итак, мы имеем: эльфийские боги — две с половиной штуки (Соласа за целого бога пока считать рано), Мясник в Тревизо — одна штука, предатель, работающий с антаамом, — одна штука и предатель в Воронах — одна штука. Итого, нам всем крышка. Нервы не выдерживали. Слезы подступили так неожиданно, что девушка даже удивилась, но не смогла остановить их. Солёные капли потекли по её щекам, мокрые дорожки холодил ночной ветер. Кунари остановилась и отвернулась от молчащего Луканиса, чтобы тот не видел её слабости. Но он догадался, хотя и не смел её утешить. Только поднял руку, чтобы прикоснуться, и тут же опустил. Он не хотел разозлить её снова. Рук поняла голову к полной луне, словно слезы могут втечь обратно. "А тебе ведь все равно, не правда ли? Ты там, далеко, тебе безразличны наши мелкие дрязги. Ты жила и будешь жить тысячи лет и ещё тысячи лет. Мы же лишь секунды песочных часов для тебя, наш век скоротечен и оттого — малозначим. Но наблюдая за тем, как мы умираем, помни, что ничто не вечно. Твой черёд тоже придёт". Рук прошла мимо Луканиса, поджав губы и сморщив нос. Кровь создателя камека все ещё пачкала её одежду и ей казалось, что она все ещё слышит сладковатый запах разложения, исходящий от убитой цели. Мужчина схватил её за руку, не давая уйти, и Рук тут же остановилась. Такое простое движение, абсолютно ничего не значащее, но её сердце мгновенно скакнуло куда-то в горло и забилось там пульсирующим комом, перекрывающим дыхание. - Постой, Рук. Дай мне сказать. Луканис произнес это со всей серьёзностью, на какую был способен. Его брови умоляюще встали домиком, карие глаза влажно блестнули. - Что такое, Луканис? Создатель, как же чувственно она произносит его имя. - Я не хочу больше избегать тебя. Сегодня я понял, что в любой момент нашей кампании один из нас может умереть. Я не хочу умирать или жить с сожалением о том, что мог бы проводить с тобой время вместо того, чтобы играть в молчанку. Я хочу проводить с тобой время... как друзья, если ты позволишь, - добавление про друзей идет как спасательный круг, чтобы не отпугнуть девушку, но и не дать приблизиться слишком близко. Луканис — дикий огонь и о него очень легко обжечься. Рук тщательно скрывает, как ранила её ремарка про дружбу. Словно мужчина специально отталкивает её. Или не видит в ней достойную спутницу жизни? Только так — объект вожделения? В дружбу Рук не поверила ни на йоту, не происходит между друзьями то, что то и дело вспыхивает между ними. - Нэв не будет против? - упоминание о детективе само слетает с языка раньше, чем Рук успевает придержать его за зубами. - С Нэв... решили, что мы друг другу не подходим. Камень с души. Демон с ним, с ярлыком друзей, пусть будет так. Его сердце свободно! А значит, в нем может найтись местечко и для Рук. Кунари тут же остановила себя, подрезая сама себе крылья. Нет. Жизнь ей показала — она не может находиться в отношениях. Она — Чёрная вдова или самка богомола. Мужчины, что её любят, умирают. Они будут друзьями. И ничего больше. - Друзья, - она протянула руку. - Друзья, - Луканис пожал её ладонь. "Какие ещё друзья?!" - завопил Злость. Но его никто не спрашивал.