Geburtstag

— Боже, не нервничай ты так. — Я не нервничаю. Исаги со смешком выдохнул облачко пара в небо, не без удовольствия косясь из-под заиндевевших ресниц на Кайзера, который уже не знал, куда себя деть. Тот с самого утра вел себя не так. Ничего предосудительного. Просто не так.

24 декабря, утро

Сначала Кайзер разлил кофе, затем выразительно наругался благим немецким матом на заевшую ручку окна, криво завязал свой излюбленный аквамариновый шарф, возвращался в квартиру за забытыми ключами от машины, пока Исаги переступал с ноги на ногу под ледяным утренним ветром. А потом они полчаса стояли перед полками в винном магазине, потому что Михаэль не хотел понимать или действительно не понимал, как это может быть, что родители Йоичи не пьют алкоголь даже на праздники. — Они даже не попробовали глювайн? — Исаги отрицательно мотнул головой, на что получил выразительное цоканье языком. — И чем вы только занимались на ярмарке? — Ну, они купили себе несколько фарфоровых игрушек и пару тарелок домой. — Пф-ф. Исаги улыбался с самого утра. Это будет первая встреча Кайзера и его родителей. Конечно, они смотрели все их игры по телевизору еще тогда, в Блюлоке, поэтому заочно его знают. Именно поэтому он ожидал совсем другого рода вопросов, когда признавался в отношениях, уж точно не «дорогой, но ведь он живет так далеко». Прошло два года, их украшенная к Рождеству квартира была полностью заслугой Йоичи.

2 декабря, вечер

— Откуда ты вообще знаешь про все это? — Михаэль отвлекся от распаковки свечей, чтобы махнуть рукой на еловый венок, который тот крутил в руках, пытаясь понять, какая сторона является верхом. — Поверь, ты не хочешь знать. — О, чертовски хочу. Это было одной из смущающих деталей биографии Исаги. Когда он только узнал про такого футболиста, как Ноэль Ноа, то, как полагается любому абсолютно адекватному в своих интересах ребенку, построил вокруг него свой собственный мини-культ: обклеил комнату плакатами, знал все факты из жизни, просил на день рождения все, что с ним было связано. И конечно же, прочитал все доступные интересные вещи о родине своего кумира, ее традициях и культуре. Рождество Исаги обожал с самого детства — было в нем что-то по-особенному волшебное, какая-то необъяснимая магия, которая всегда его привлекала, поэтому и про Рождество в Германии он тоже читал. Венок Адвента — один из символов преддверия Рождества, хвойный венок с четырьмя свечами, которые зажигаются по одной в каждую неделю до праздника. Дуга Швиббоген — небольшая арка из дерева с выемками для светильников в виде свечек поменьше, размещается на подоконниках, будто указывает дорогу домой. Из-за нее они немного повздорили, потому что Кайзер, как выразился Исаги, не хотел «убирать с подоконника свой хлам», но все же она тоже нашла свое компромиссное место за легкой занавеской в спальне, разгоняя своим мягким светом тянущую с улицы прохладу. В углу гостиной сверкала золотистым пересветом гирлянды елка. Она была искусственной, но пара настоящих веточек аккуратным букетом стояла в вазе на столе, разнося по квартире приятный хвойный запах. На лежащий рядом адвент-календарь со сладостями Кайзер косился скептически — по одной только его гадкой ухмылочке в магазине Исаги, положивший календарик в корзину, понял, что его в очередной раз приняли за ребенка. — Убери это. Исаги обернулся, тут же принимая защитную позу, складывая руки на груди. Место для фигурок оленят на полке он был готов, если понадобится, выгрызать зубами. — Они милые. — Они не вписываются сюда. — Они остаются. — Убери их. — Не трогай!

24 декабря, утро

После неудачной попытки выбрать алкоголь в качестве подарка Кайзер выглядел более чем жалко, у Исаги даже в груди потянуло, однако видеть его таким — старающимся — было несравнимо с любым другим Рождественским чудом. Он был похож на распушившего всю свою густую шерсть кота, дергающегося от каждого прикосновения, шипел на все в ответ точно так же, и недовольный взгляд был совсем кошачьим; Исаги порой казалось, что и зрачки тоже стали узкими. — Думаю, даже Несс мне не поверит, если я ему расскажу. — Что ты собрался ему рассказывать? — очередная упаковка красиво расписанной посуды, разочаровав эстетические рецепторы Кайзера, отправилась обратно на витрину. — Да так, оказывается, ты умеешь волноваться. Исаги почти порезался о взгляд, которым его наградили в ответ. — Süßer, захлопнись. И он захлопнулся. Только улыбаться не перестал, вышагивая следом вдоль небольших ярмарочных домиков. Утро Сочельника выдалось действительно холодным, не отказала погода и в крупных хлопьях снега, медленно укрывающих Берлин своим пуховым одеялом. Все вокруг сияло и блестело, завлекая как туристов, так и местных жителей погрузиться в праздничную атмосферу, попробовать яичный пунш, купить к нему пончики в красивом лукошке, потратить деньги на совершенно ненужные, но красивые рождественские сувениры. Йоичи был уверен, что и в этом году дома в Японии не уступают по масштабам украшений улиц, заведений и домов. Может быть однажды они смогут прогуляться на Рождество в Осаке, где в это время устраивают целый фестиваль иллюминации. После того, как родители возили его туда в детстве, лишь единожды, он никогда не сможет забыть, как весь вечер ходил с поднятой головой, крутился во все стороны и не мог с высоты своего совсем еще небольшого роста уловить взглядом всю картину, сплетенную из миллионов разноцветных огоньков. На следующий день у него даже болела из-за этого шея, но он бы без сомнений повторил ту прогулку снова. Особенно теперь. — Что насчет этого? Минутное наваждение исчезло, стоило прилично тяжелой упаковке.. чего-то появиться перед глазами. Йоичи моргнул, беря ее в руки. Когда он сказал Кайзеру, что не нужно дарить его родителям сертификаты куда-либо и на что-либо, в светлой голове, казалось, застопорились до этого отлажено работающие шестеренки, во второй раз было вино, после чего Йоичи уже откровенно посмеивался в ворот своего пуховика, но поискам подарка честно способствовал. Сейчас же придирчивый выбор Кайзера пал на ничем не примечательный на первый взгляд, но очень симпатичный чайный сервиз. — Это.. я думаю, им понравится. Мама говорила, что недавно подруга привезла ей много разных сортов чая из Индии, и теперь они с папой на него подсели, — он вновь не смог сдержать улыбки, наблюдая, как у Михаэля едва заметно опускаются от облегчения плечи. Мало кто увидел бы, каким взвинченным он был на протяжении всего дня, и только Йоичи, выучивший наизусть и впитавший в себя его привычки и повадки, мог перечислить все эмоции, поселившиеся сегодня в чужой груди.

24 декабря, вечер

— Очень милые оленята, — женщина, отдав свое пальто мужу, улыбнулась, проходя прихожую и разглядывая фигурки. — Спасибо, мам. Никак не мог выбрать между ними и ангелочками. Исаги даже содрогнулся внутри от злорадства, с довольным видом смерив взглядом Кайзера, который и не подумал замечать это поползновение в сторону своего эго. — Как у вас тут уютно! — оказавшись в гостиной, госпожа Йо приложила ладони к груди, после восторженно касаясь руки мужа. — Даже веточки в вазе украсили, просто чудесно! — Спасибо, мам. Все магазины сегодня закрывались намного раньше обычного, но когда они закончили с покупками и с раскрасневшимися от холодного воздуха лицами вернулись домой, на улице уже по-зимнему стемнело. Времени до прихода родителей хватило как раз на то, чтобы переодеться, разобрать покупки и найти завалявшиеся далеко в комоде наушники с переводчиком. Кайзер чувствовал себя в этой ожившей масляной картине семейной жизни лишним мазком гуаши. После недолгих препирательств он все же надел подаренный ему когда-то Исаги свитер с высоким горлом и по-детски милым глупым принтом кота в шапке Санты. Он не привык скрывать татуировку на шее, но в какой-то из статей в интернете писали, что в Японии к ним относятся без особого одобрения, ему было неизвестно, что об этом думает семья Йоичи, но он решил не испытывать судьбу и шокировать их как-нибудь в другой раз. Ткань отрезвляюще щекотала подбородок, когда он кивал на приветствия и обмен любезностями, а потом и сам не заметил, как оказался сидящим за собственным праздничным столом, а госпожа Йо уже хлопотала между гостиной и кухней, только изредка спрашивая у сына, что и где она может найти. Все казалось неправильным, будто он играет в кино. Он никогда не отмечал Рождество, не украшал дом к празднику, не выбирал подарки по всем прилавкам на ярмарке, да и вообще не выбирал подарки. Единственное, что было возможно для него в этот день — убежать из дома от отключившегося после тележки алкоголя отца, проскользнуть незаметной серой мышью между домов к заветной витрине, грея руки горячим дыханием, и смотреть, как она сверкает, отражая огни на улице. Никакого чуда, никакой магии, только толчки от торопящихся домой с пакетами прохожих, которые если и замечали его, то никогда не извинялись. А сейчас было тепло, были украшения, были разговоры ни о чем, была вкусная еда, были подарки. Он ненавидел подарки, не умел их принимать и не знал, что надо говорить, но сейчас перед ним лежали вязаные перчатки, и от него ничего не ждали, просто заботливо улыбались и шутили какие-то слишком семейные шутки, будто бы он уже тоже.. — Хэй, — Кайзер моргнул, глядя на небольшую ладонь, накрывшую его руку под столом. Исаги хотел сказать что-то еще, как-то по-особенному глядя прямо в глаза, но его отец, не заметив этого, вдруг спросил: — Ну, мальчики, были на свидании сегодня? Исаги поперхнулся. — Пап.. — Ох, точно-точно, ведь Рождество же. — Госпожа Йо даже отложила вилку, заинтересованно переводя взгляд с сына на Михаэля и обратно. — Рассказывайте, как погуляли. — Мам, тут это не.. — День всех влюбленных все-таки! Кайзер удивленно приподнял брови, поворачиваясь к залившемуся краской Исаги.

25 декабря, Рождество

— Я хотел тебе рассказать, но ты так прилип к этим прилавкам. Родители Йоичи, сославшись на позднее время, решили не дожидаться полуночи и, несмотря на предложение остаться на ночь, все-таки ушли к себе, на снятую на время приезда квартиру. Кайзер смог свободно выдохнуть только после этого и теперь, лежа в постели, подпирал голову ладонью и с ухмылкой сверлил ожидающим взглядом самого Йоичи. Кончики ушей и часть шеи у того алели особенно ярко в приглушенном свете Дуги Швиббоген. — Так значит, я могу считать, что мы сегодня были на свидании? Йоичи с тяжелым вздохом подумал, что ему гораздо больше понравился притихший и сосредоточенный до морщинки между бровей Кайзер, чем этот его знакомый тон с долей нежной издевки. Внутренне он еще долго сокрушался над тем, как неожиданно и неловко родители все же выдали эту тайну, которой он хотел поделиться сам и в других условиях, но на губы легким прикосновением легли чужие: Кайзер мазнул поцелуем вдоль щеки, спустился под челюсть и зарылся носом в жестковатые смоляные пряди за ухом, размеренно блуждая чуть шершавыми ладонями под футболкой и отвлекая от мыслей. На улице было тихо, этот день все стараются проводить дома с семьей и не мешать в этом другим, поэтому редко можно услышать случайных прохожих. Исаги любил этот момент, когда все, что он слышал, это чужое дыхание где-то совсем рядом и сердцебиение, поймавшее ритм собственного. После тяжелого дня веки постепенно наливались тяжестью. — Они сказали, что ты просто прелесть, — улыбка сама собой тронула губы, когда Исаги вспомнил, как эмоционально мама жестикулировала перед уходом, умиляясь им обоим. — Даже не пытайся подлизываться. — А еще звали в следующем году в гости. Махровое одеяло мягко обнимало и убаюкивало вместе с теплыми прикосновениями к спине, бокам и бедрам. В какой-то момент Исаги показалось, будто он уже спит, и только шепот где-то у виска еще был крупицей ускользающей реальности. — Frohe Weihnachten, Йоичи. Йоичи знал перевод, выписал в свою тетрадь по немецкому еще месяц назад, когда решил основательно готовиться к празднику. Не знал только, что Кайзер произносит это впервые. — Счастливого Рождества, Михаэль. И с днем рождения. Удивленный взгляд из-под растрепанной челки он уже не видел, провалившись в пуховую перину снов. Пусть это будет маленьким праздничным чудом, в которое Кайзер до этого дня никогда не верил.