Моя душа ломается.

Рома сгорбившись над туалетом выблевывал всё, что было в желудке. Казалось, что всё во рту было в жире, а желудок слишком сильно переполнен. Слезы крупными каплями падали то на кафельную плитку под ногами, то прямо в санузел, в который сейчас блевал Рома, схватившись за стульчак. Из-за слёз взгляд размыло, а лицо неприятно тянуло. Руки мелко подрагивали как и всё тело парня, а лоб и спина покрылись испариной из-за жара. Рома до последнего надеялся, что его не вырвет, так как еда и вправду была хорошая на вкус, но видимо он слишком много съел. Он не боялся, что его кто-то услышит. Когда его начало тошнить он снимал с Артуром, поэтому он отключился со словами: "прости, мне плохо". Джонни же ушёл на улицу, чтобы не мешать им снимать. Рома закатал рукава своей кофты, чтобы не было так жарко, но из-за бинтов стало не лучше. Рома кажется был в истерике, но это было не так, просто боль и жжение в горле неприятно отдавало жаром и головной болью. Но это продлилось не так долго, так как вскоре еда вышла и тошнота отошла. Но слабость в ногах не давала встать, поэтому он продолжил сидеть у туалета пытаясь перевести дыхание. — Дерьмо... — лишь прошептал Рома облокачиваясь на холодную сцену, когда очередная попытка встать не увенчалась успехом. Мысли начали медленно сковывать, а слёзы начали наворачиватся с новой силой. Как бы кто не говорил, что мальчики не плачут, Рома не мог сдержать всё в себе. Он устал всё копить. Раньше у него была вредная привычка, сдерживать все эмоции в себе. Будь то радость, злость, грусть или другие эмоции, он боялся выпустить их. Но в скоре этот пузырь наполнился, эмоции стало сдерживать только сложнее, от этого становилось только хуже. А слёзы при малейшей грусти, ярость при малейшем раздражении стали частью жизни. Счастье же он перестал чувствовать ещё давно. Нет, он мог смеяться, улыбаться, но это всё было... Не то. Будто его каждый раз окунали в ведро с холодной водой и держали там до тех пор пока он чуть ли не терял сознание, ведь вдохнуть, равно — привести себя к неменуймой кончине. Он всё время чувствовал, что эта радость была наигранна, будто он плохой актер, а люди в зале были настолько слепы, что не заметили очевидного фальша, ведь никому не было дело до такого... Ничтожества? Именно так зачастую называл себя Рома, когда в очередной раз путался в эмоциях, не понимая, что он чувствует. Ведь вроде он проявлял их по-разному, но ощущения наигранности было одинаковым. Но во всяком случае, он всё ещё старался скрыть свои эмоции, пусть это и было отвратно. Во всяком случае сейчас это не слишком сильно волновало Фильченкова, ведь он наконец-то смог ели как встать с помощью стенки опираясь на неё большей частью своего тела, чтобы не рухнуть. Он медленно вышел из уборной, направляясь в ванну, сейчас ему надо привести себя в порядок и внятно извиниться перед Артуром. *** Крупные пальцы ловким движением вынули сигарету наполненную никотином из пачки с картинкой изуродавоных лёгких на ней, с громкой надписью чуть выше "рак лёгких", напоминающая, что курение вредно и может убить человека, но кто хоть раз обращал внимание на это? В прочем сейчас это не волновало Колбая. Сейчас он ушел далеко в свои мысли облокачиваясь своей спиной на стену круглосуточного магазина из которого и была куплена эта пачка парой минут назад. В голове был ворох мыслей, что всё больше давил и не давал ухватиться хотя бы за одну. — Бля-я... — слегка протягивая последнюю букву, пробубнел Колбая, после того как зажигалка тухла не зажигая сигарету. Но в конце концов он смог это сделать, обещая себе, что он обязательно купит новую. Едкий запах пропитал лёгкие, а каждая затяжка отдавалась горьким привкусом на конце языка из-за чего время от времени приходилось отхаркивать слюну в рядом стоящую мусорку, в которую вскоре отправился первый окурок. Джонни старался бросить, вспоминая каждый раз слова своей сестры и Ромы по типу: "вот потом заработаешь рак лёгких и что делать?", но это уже стало привычкой. Раньше он курил чтобы снять стресс который каждый день всё больше наполнял чашу капля за за каплей. Колбая не хотел, чтобы всё это перешло в злость, которую он сорвёт на близких людей, ведь он был склонен к агрессии и такое уже происходило, пусть у него и получалось извиняться. Страх медленно подкрадывался, подпуская мысли о том, что рано или поздно он совершит огромную ошибку в порыве гнева. Но когда он делает очередную затяжку, всё медленно уходит. Возможно у него больше нет тех ощущений как прежде, но запах табака его успокаивал, понимая, что у него есть хоть какое-то решение проблемы с гневом. Взгляд перешёл с сигареты на уже темнеющее небо. Сейчас было холодновато, поэтому Колбая сильнее зарылся в свою кожаную куртку, что идеально подходила под такую погоду. "— Интересно, у Ромы сейчас всё хорошо?" — резкий вопрос пришел слегка неожиданно, заставляя ещё больше уйти в мысли и переживания. Честно, Джонни не был настолько глуп, чтобы не заметить все странности, начиная от банально излишне нервного Фильченкова, заканчивая подтягиванием рукавов. Снова заставляя вспомнить, как Рома был в ужасном состоянии, из-за чего Рома и начал... Резать себя. Это было давно, но сердце всё ещё обливается кровью, вспоминая как тот своими уставшими глазами наполненными злостью и разочарованием, где даже успевало находится недоверие с волной грусти, смотрел на Джонни. Колбая не хочет снова видеть такой взгляд, он хочет помочь. Не хочет снова совершить ошибку, которая могла порвать между ними дружбу. Нет. "— Как начать?..." — снова застала его в расплох мысль. А ведь правда... Он не знает как начать диалог, а вдруг он просто надумал? Хотя он видел столько... Столько странностей, что медленно как пазл выставляли цельную картину, но не хватало кусочка, чтобы закончить эту запутанную мозаику. Он хочет найти этот кусочек, но кроме как спросить напрямую, он не может. Он не собирается забирать у него все вещи с длинным рукавом, нет. Он не собирается ночью осмотреть тело на наличие травм, нет. Он хочет как-то подвести и спросить. Это самый оптимальный вариант, ведь вряд-ли Рома скажет честно, на вопрос о селфхарме. Даже если честно, то как понять, что это именно так? Только добиться доверия. Второй окурок постиг участь первого. А позже, Джонни с опущенным взглядом пошел обратно в временное жильё. С Ромой всё будет хорошо. Верно же? *** Рома смотрел в зеркало напротив себя. Он изучал своё лицо, опускал взгляд на ладони и торс, иногда задерживал взгляд на ногах, на которых тоже были порезы, но они были чательно скрыты за клетчатыми штанами. Всё больше казалось, что что-то не так... То лицо слишком пухлое, а может руки костлявые, или может и вовсе ноги странной формы! Рома всё больше мрачнел и всматривался в отражение пытаясь найти то, чего не замечают другие. Хотелось плакать, но он не мог. Он просто привык к тому, что где-то постоянно будут минусы, но принимать их он не может. Руки потянулись к волосам снова сжимая кудри между пальцами, медленно усиливая хватку из-за чего хотелось взвыть. Стоя перед зеркалом в спальне, хотелось только под землю провалиться. Было противно от самого себя. Интересно как так получилось, что теперь все мысли перешли в самобичевание? Он ещё минут двадцать назад написал Артуру о том, что ему стало плохо и он не сможет доснять видео, но заплатил дополнительно за неудобства. Сегодня он явно больше не сядет за съёмки. Конечно, это принесет только лишние проблемы, но он понимал, что в таком состоянии он мало, что сможет снять, а горло всё ещё саднило, поэтому что либо озвучить у него тоже не получится. "— Такой уродец." — снова пронеслась мысль в голове. — "Как же ты жалок... Ещё и мысли такие, лишь бы тебя пожалели и по головке погладил. Ты делаешь это только ради внимания." — в глазах медленно начало плыть от слез. Короткие шмыганья начали доноситься от Ромы, а дыхание медленно участилось. — "Серьёзно? Готов плакать от одних мыслей? Признай эту горькую правду." — соленые дорожки медленно образовались на щеках и кожу стало неприятно тянуть. — "Он был прав, ты омерзителен и телом, и самим собой." — слезы больше не могли остановиться. Это было отправной точкой. Ноги начали подкашиватся а слёзы только больше начали течь, в груди заныло. Короткие ногти вцепились в плечо. Даже через ткань, было ощутимо больно, а хватка стала только сильней. Рома зажмурил глаза и слегка сгорбился. Было отвратительно и страшно. Страшно, что даже после стольких лет, он не может отпустить это дерьмо. Как же хотелось просто спрятаться и надеяться, что его больше не касается эта тема... Но в очередной раз он ошибался. Мысли сжирали из нутри, что приносило лишь большую боль. Хотелось содрать с себя кожу или биться головой о стену, хотелось заглушить самого себя, но к сожалению мысли текли лишь сильнее. В конце концов Рома просто сел на пол с мокрыми глазами от слез и по привычке потянул свои волосы пальцами, ощущая боль, что кажется не как не помогала, но он просто хотел в это верить. Верить в то, что он может справиться без слов поддержки и людей, что всегда выслушают... *** Джонни подходил к уже знакомому подъезду. Он никогда не думал, что встанет в таком трудном положении из которого, казалось, выхода нет, но при этом, ты постоянно видел огоньки надежды, что направляли тебя на решение проблемы и резко потухали, снова оставляя в отчаянии и неведении о том, что делать дальше, заставляя тонуть в темноте. В общем, сейчас он не собирается долго мыслить о том, какое это дерьмовое положение. Его сейчас волновало другое, а точнее другой. Джонни зашёл в дверь подъезда, что всегда была открыта, благодаря булыжнику которым подпирали железную дверь и вдохнул чуть прохладный воздух, что стоял внутри, немного ослабляя напряжение. Колбая подошёл к лифту и вызвов его, встал, опираясь об стену, рядом с почтовыми ящиками, вновь уходя в мысли... Рома в основном был оптимистичным, эмоциональным и на его лице часто мелькала яркая улыбка, но в последнее время он стал более склонен к злости и тоске, пусть он и старался это скрыть. Джонни это прекрасно замечал, даже через обычные диалоги по звонку. Но тем не менее, Рома всё ещё старался показать себя как максимально радостного человека, не смотря на все свои проблемы, он старался протянуть руку помощи. Иногда Джонни не понимал, как можно относиться к другим людям более трепетно, чем к самому себе, как никак сам Колбая был менее дружелюбным к другим. Видимо ему ещё надо поучиться дружелюбию у Ромы... Резко, его поток мыслей прервал короткий "дзынь", что говорил о приезде лифта. Колбая вздохнул и вошёл внутрь, опираясь уже об стену лифта, не забыв нажать на кнопку нужного этажа. *** Рома пустым взглядом смотрел на телевизор, в данный момент это было единственное занятие, которое могло его отвлечь. Боль в конечностях и усталость давили на мозг, а периодические подёргивания заставляли открыть глаза, понимая, что он всё ещё жив, а не просто кусок плоти, что постепенно гниёт, иногда не в силах даже в туалет сходить. В общем, он не слишком обращал внимание. Он слишком привык, поэтому даже если его будут пихать лицом в эти звонки, он закроет глаза и будет думать, что он просто накручивает себя, ведь проще поверить в ложь, что ты сам придумал, чем разбить розовые очки стеклами внутрь и увидеть как собственные мысли постепенно утягивают тебя в могилу. В тьму, где будет ничего. Абсолютно ничего как и его истинная натура... Кажется, что всё то, что он сдерживал просто выльется наружу, оставляя от Ромы лишь пустую оболочку. Оболочку, что когда-то наполняла радость. Когда-то... "— Когда-то, когда-то, когда-то..." — повторял внутренний голос, заставляя сжимать пальцы, а экран телевизора размываться перед глазами... Резкий звон раздался по квартире, заставляя поднять голову и опомниться. Рома потёр лоб ладонью и встав с места, пошел ко входной двери, чуть пошатываясь от необъяснимой усталости, что укутала его с ног до головы, оставляя лишь частицы разума для контроля тела. Фильченков потянулся за ручку входной двери, лёгким движением открывая её. — Привет. — раздался грубоватый голос. Майнкрафтер внимательно смотрел на друга, чувствуя лёгкую настороженность. — Привет. — немного сухо ответил Фильченков и отошёл в сторону, тем самым приглашая друга. — Как погулял?.. — Рома был немного насторожен, хотя сам не понимал, в чём дело. — Неплохо. А ты как видео снял? Небось опять только приветствие заняло час. — посмеялся Джонни и оглядел Фильченкова, заходя в квартиру. — Ты какой-то мрачный и... Помятый. Всё хорошо? — Ах, это. — летсплейщик помолчал, а позже ответил: — Я просто устал после записи, не обращай внимания, хах... Произошло молчание. Никто не знал как продолжить диалог. — Всё в порядке? — Да. "— Нет."— повторял голос в голове, а сам фильченков немного нахмурился, скорее из-за того, что в глазах начало плыть от усталости. — Ром, ты же знаешь, что можешь всё мне рассказать. Я же помочь пытаюсь. — только тревога занимала мысли. — Всё правда хорошо. — сладкая ложь. — Рома, я же вижу, что что-то не так. "— Чёрт." — пронеслось в голове, а снаружи он ничего не произнёс. — Рома. — "покажи руки", крутились два слова в голове, но Джонни лишь положил ладонь на плечо Роме и спросил: — Пойди поспи, а то выглядишь правда жалко. — А?.. А, да, конечно... — парень на секунду прикрыл глаза и вновь их открыл. — Спасибо, за заботу. Колбая убрал руку с плеча и улыбнулся. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Рома не хотел продолжать диалог, поэтому молча пошёл в спальню, поглаживая свой затылок, желая сжать кудри в кулак. — ... — Колбая молча смотрел ему в след и лишь повесил свою кожанку на крючок в прихожей, и разулся, проходя в гостиную, где он спал. — Всё будет хорошо... — прошептал он сам себе. *** Боль окутывает всё тело с головы до пят. Хотелось выть и кричать, но сил хватало лишь на слезы. Его бесцеремонно хватают за запястье и кажется целуют ладонь... Эти поцелуи такие мерзкие, что хочется содрать с себя кожу и больше никогда не чувствовать это. Такие отвратительные прикосновения до тошноты и непрекращающиеся слова, что нельзя разобрать. Раз за разом. Рома открывает рот и пытается закричать. Закричать до боли в горле, но получается лишь ели уловимый хрип... — Х-хватит... — просносится слово, что он смог выговорить через боль и хрипы. Неразборчивые слова прекращаются, но боль становится больше. Чувство будто ему воткнули нож в сердце и провели взад вперёд несколько раз. Хотелось кричать. *** — А-а!.. — проносится по квартире крик от её владельца. Кажется, это снова был очередной кошмар. Как всегда противное чувство никуда не делось. — Ха-х... — выпустил Рома воздух из лёгких и потрогал свой лоб. Он чувствовал как спина и лицо были в холодном поту. Поджимая губы он потер переносицу и взяв телефон посмотрел время. Два часа двадцать пять минут... Не лучшее время для пробуждения. Так подумал и Фильченков, вставая с постели и идя в сторону ванной, хотелось привести себя в порядок и успокоиться. Вставая с постели, Рома взъерошил свои кудри, прерывисто зевая. Усталость вновь накатила волнами, но нужно хоть немножко отойти от кошмара, что приходил почти каждую ночь, заставляя вспомнить... Фильченков ударил себя по щекам, пытаясь прийти в порядок. Сейчас не время думать об этом. Поэтому майнкрафтер помотал головой и направился в ванную, шлепая босыми ногами по полу. *** Джонни проснулся от звуков с коридора. Потерев глаза он взял телефон и увидев время, тихо застонал от усталости. Во всяком случае он решил проверить, почему его друг не спит, если это конечно Рома, а не какой-то грабитель. Колбая встал с дивана, чуть размяв плечи. Он вышел в коридор и направился к ванной, от куда и шли шорохи. Заметив тонкую линию света из под двери, он полностью удостоверился, что именно там его друг. — Рома, ты че не спишь?.. — спросил уставшим голосом Джонни, перед этим постучав в дверь. Как только Джонни постучал и спросил, звуки прекратились, а дыхание хозяина квартиры стало слышно даже через дверь. — Ром?.. — с ноткой беспокойства, спросил мужчина. — ...Я-я... П-просто... Не могу уснуть... — послышался хриплый и дрожащий голос из-за двери. Что-то явно было не так... — Рома, всё хорошо? — серьезно спрашивает Колбая. "— Нет!" — кричит голос в голове Фильченкова, но выходит лишь сдавленное и такое фальшивое... — Да... Джонни сжимает кулак. Он явно чувствует, что что-то не так, но что? Что может его так тревожить? Неужели страх? Но... Этот страх такой странный, как будто его друг сейчас на волоске от смерти. Хах... Бред, он не может так беспокоиться за него. С другими ведь он никогда не чувствовал такого. — Аргх, к черту... — шепчет мужчина. — Рома, открой мне! — с лёгкой грубостью и напором выкрикивает Джонни. Сейчас важнее удостовериться в безопасности друга, а не думать о том, нормален ли такой страх. Рома вздрагивает от грубого тона. Он всегда чувствовал слабость к крикам или недовольству в свою сторону, особенно от тех, кого он знает. Он отходит от двери на пару шагов и смотрит на неё с учащенным дыхание. Опять беспричинная паника накатывает волнами. Он слышит стук сердца в ушах и смотрит на лезвие в руке, желая сделать пару порезов, но кажется сейчас не лучшее время, учитывая, что Джонни может в конце концов заметить порезы. Фильченков громко сглатывает и дрогнувшим голосом отвечает: — Д-Джонни... Подожди, секунду... Это только сильнее вызывает беспокойство у Колбая, но он всё таки отстраняет кулак, которым хотел постучать в дверь и молча ждёт, нахмурив темные брови. Рома судорожно прячет лезвие к остальным в коробочку, от чего получается неприятный стук металла, что сразу заметил Джонни, но решил не комментировать. Рома снова перематывает руки грязными бинтами, что он хотел выбросить, но времени не было. Опять одев кофту, что он снял для удобства, он начал пытаться вытереть мокрые глаза и показаться Джонни в "полном порядке". Посмотрев в зеркало, он лишь нахмурился. Вид был следующий: кудри, что и так было очень сложно уложить, сейчас выглядели ужасно; глаза опухли от слез и покраснели, подчёркивая мешки от недосыпа, а щёки были всё ещё мокрыми из-за слез. В целом, всё лицо было красным и уставшим. Рома пару секунд смотрел на своё лицо и резко вздрогнул, услышав стук. Фильченков быстро включил воду и сполостнув лицо, вытер его полотенцем. Напосдедок посмотрев на лицо и проверив не видно ли бинтов. Он провернул замок, открывая дверь.. Джонни отошёл от двери, дожидаясь пока Роман выйдет. В голове кружилось необъяснимое беспокойство, что может свести с ума. Во всяком случае, Колбая хочет, узнать, всё ли хорошо... Но ответ же "да", верно?.. Да?.. ... "— Нет." — единственное, что пронеслось в голове Джонни, когда он увидел состояние друга. — ... — Рома нервно сжимал и разжимал кулаки. — Я же говорю, всё в порядке. — дрожащий голос, в котором отчётливо слышалась такая противная и мерзкая, в данный момент, ложь. Набрав воздуха в лёгкие, Джонни немного подошёл к Майнкрафтеру, от чего тот ступил назад. — Не ври. Рома немного расширил глаза от такого серьезного тона, который он слышал от Джонни впервые, хотя, он видел его таким лишь однажды... Когда тот раскусил его боль. Неужели... "— Нет, не может же он..." — повторял про себя тревожно Рома, но наружу вышел лишь нервный смешок и тревожная улыбка, а затем и такие же фальшивые слова: — Джонни, всё правда... Хорошо. — с запинкой произнёс он. — Я вижу, что ты мне врешь. Нет... — Я отчётливо вижу, что с тобой что-то не так. — первый шаг вперёд. Нет, не подходи... — Что случилось, Рома?.. Прошу, расскажи мне... — Джонни схватил рому за плечи. Нет, не трогай!.. — Ты не такой как всегда, прошу, скажи, что это не то, о чём я–... — Отпусти! — резко даже для себя, ответил Рома и отпихнул Колбая от себя. Резкое действие со стороны Ромы, что зачастую был более спокойный и менее грустный, естественно удивило Колбая — ...Прости... — всё таки ответил Фильченков прийдя в себя. Джонни отвёл взгляд. — Всё в порядке, это ты прости, что наступил. — виновато произнёс Джонни и отошёл. — ... — он внимательно смотрел на друга, не осмеливаясь произнести ни слова. Рома сглатывает ком в горле и ложит руку на предплечье, стараясь не выдать то, что ему больно от прикосновений к свежим ранам. Это молчание было таким некомфортным и пустым, ведь обе стороны, не знали, что делать, однако Джонни осмелился и немного подошёл к другу. — Прости. Тебе наверное всё ещё неприятны такие прикосновения, да?.. — увидев в ответ лишь грустный взгляд, Колбая продолжил. — Я не хочу напоминать, просто, я думал, что ты уже забыл... Аргх, ладно... — Ты понял, да?.. — тихим голосом ответил Фильченков, подрагивая от ужасного некомфорта и страха... Страх стать разочарованием в глазах близкого человека. Джонни смотрит на Рому, с немного расширенными глазами, не ожидая таких слов. Однако они оба понимают, о чём идёт речь. — Да. — отводя взгляд, ответил Колбая, он не хотел смотреть в глаза Фильченкова, в которых читался этот потаённый внутри страх. — Ты же... Рома молча начал закатывать рукава, смотря в пол. Джонни лишь сжал губы и нахмурил брови, смотря на изуродованные руки. Джонни молча подошёл к нему и сжал в крепких объятиях, утыкаясь Роме в плечо. — Прости, что не предал этому значения раньше... Прости... Рома расширил глаза на секунду, а затем зажмурился от переполняющих чувств, прижимаясь к Джонни плотнее. "— Прости..." — пронеслось в головах обоих.