Цена бессмертия или же 100 смертей Лололошки

Заросшая бурьяном опушка леса приютила в себе странное жилище – домик без крыши, напоминая скорее развалины, чем дом. Его стены, выложенные из грубо отесанных досок, местами были с дырками из за термитов, словно продырявленный ситом, а вместо крыши сияло ярко голубое небо с редкими пушистыми облочками. Рядом, огороженные теми же досками, примостились несколько загонов: в одном мирно кудахтало семейство кур, распушив перья под теплым солнышком, в другом с довольным хрюканьем копались в грязи розовые свиньи, а в третьем неторопливо пережевывали жвачку пара коров, рядом с которыми мирно блеяли несколько овец. За загонами, на склоне холма, раскрывался карьер – огромная яма, похожая на раскрытую пасть какого-то гигантского чудовища. На дне, среди груды бурого камня, местами проглядывали блестящие в лучах солнца жилки самоцветов, но рядом с ними неспешно бродили довольно безобидные, по меркам этого мира, полугнилые зомби в потрепанной одежде, скелеты с перепутавшимися костями, и пауки переростки, неспешно плетущие свои сети между камнями. В этом уютном, в своем роде, доме и жил Лололошка. Мальчику было на вид лет двенадцать, его темно-русые волосы, уложенные небрежной челкой, прикрывали один глаз, на нем было надето простое белое худи, чёрные штаны, немного короткие, и яркий клетчатый шарф, сочетающий глубокий бирюзовый и чёрный цвета, был обвязан на шее. Лололошка сидел на кровати, сделанной из нескольких грубо сколоченных досок, и с лёгкой тревогой в глазах глядел на свой немного потрепанный инвентарь. "Черт, алмазный меч почти сломался, а зачарований на прочность у меня нет… В сундуке только железный меч, что же мне делать?! Для крафта нужно найти камень света, он спавнится только в самых глубоких данжах… Ладно, у меня есть зелье невидимости, пожалуй, попробую проскользнуть мимо этих мразей… Оно вроде действует пять минут, должно хватить… Но в этом я не уверен..." С этими словами Лололошка встал и начал рыться в старом, переполненном всяким хламом, сундуке, в поисках своего железного меча.

***

Прошло около часа, прежде чем Лололошка, пробираясь сквозь густые заросли и перелезая через валуны, добрался до самого дна каньона. Перед ним, словно пасть чудовища, сияло тёмное отверстие входа в данж. В руке он сжимал небольшую, запылившуюся бутылочку, внутри которой плескалась сероватая жидкость – зелье невидимости, когда-то похищенное у старой, сварливой ведьмы, незадолго до её… ну, скажем так, преждевременной кончины от рук мальчишки. Сделав глубокий вдох, Лололошка залпом выпил зелье, чувствуя, как сладковатая жидкость обжигает горло.

***

Пробираясь по лабиринту старых, пыльных коридоров, он, подобно призраку, скользил между сонными зомби и неторопливо ползающими пауками. Запах затхлости и сырости щипал в носу. Наконец, он наткнулся на очередной, деревянный деревянный сундук, надеясь, что внутри покоится желанный камень света. Но нет, сундук был пуст, лишь несколько кусков гнилой плоти лежали на дне. Опустившись на колени, Лололошка тяжело вздохнул, вытирая пот со лба. И только сейчас, расслабившись, он почувствовал, как невидимость рассеивается, словно утренний туман. Сердце екнуло – шансы погибнуть резко возросли, в несколько раз. Мальчик вскочил на ноги, и, словно испуганный заяц, пустился наутек, его сердце бешено колотилось в груди, виски пульсировали, а руки и ноги тряслись. С невероятной скоростью, минуя спящих монстров, он пробирался к выходу, каждый звук отдавался в ушах оглушительным эхом. Уже почти достигнув цели, пройдя почти километр по запутанным коридорам, Лололошка услышал тихий, зловещий шип. Оглянувшись, он увидел его – Крипера. Зелёное, квадратное существо, готовое взорваться. Лололошка не успел и на шаг отскочить, лишь успел упасть, сгруппировавшись, чтобы хоть как то уменьшить ранения взрыва. Оглушительный взрыв потряс данж, воздух наполнился серовато-белым дымом, а земля задрожала. Здание затрещало, и Лололошка понял причину: взрыв Крипера почти полностью разрушил одну из несущих колонн. Многотонная масса земли и камней начала обрушиваться… Камни обрушивались не просто волной, а грязным, злобным селем из смердящей пыли и раздробленного известняка. Они не падали, а *наползали*, каждый булыжник – холодный, мокрый от подземной влаги и липкий от неизвестной слизи – с явным наслаждением вгрызался в тело Лололошки. Мальчик, из последних сил пытаясь вырваться, почувствовал, как нестерпимая боль пронзила его насквозь. Это был не просто хруст костей, а отвратительный треск, сравним с ломанием застывшего желе. Ребра хрустели, словно сухие ветки под сапогом, позвоночник изгибался под чудовищным давлением, превращаясь в безжизненную, изуродованную дугу. Его череп, словно спелый арбуз под катком, начал трескаться, из глазниц вываливались кровянистые, мутные глаза, а из носа, рта и ушей хлынул ручей из крови, перемешанный с кусками мозга и размозженными остатками плоти. Это был не просто мясной блин, а отвратительная, пульсирующая масса, перемешанная с землёй и камнями. Боль… Невыносимая, пронзительная боль, растянувшаяся на вечность, разрывала его изнутри, оглушая и смешиваясь с ужасным хрустом ломающихся костей, с глухим бульканьем раздавливаемых органов, с мерзким чавканьем, с которым камни впивались в тело, перемалывая его в безформенную массу. Звуки были невыносимы, они сверлили мозг, проникали в самую глубину души, пропитывая все существование ужасом и отвращением. Это было не просто убийство, это было медленное, мучительное истязание, представление зловещего театра смерти, разыгранное под землей, в глубинах холодного, темного данжа. - ПОЧЕМУ Я ЕЩЕ НЕ УМЕР!? МНЕ БОЛЬНО! БОЛЬНО! БОЛЬНО! БОЛЬНО! ОТ ТАКОГО СРАЗУ УМИРАЮТ! ТАК ПОЧЕМУ Я ВСЕ ЧУВСТВУЮ!? ПОЧЕМУ Я ЕЩЕ ЖИВУ?!?? – пронзительный крик, вырвавшийся из горла, оборвался на полуслове, придавленный каменным прессом. Не крик, а хрип, пропитанный кровью и разрываемой плотью. Боль… не боль, а адский кошмар, распространяющийся по телу, разъедающий изнутри, сжимая сердце в тиски нестерпимой агонии. Каждый нерв, каждая клеточка вопила от ужаса. Это было не просто давление, а медленное, извращенное истязание, размалывающее кости в пыль, перемешивающее внутренности в отвратительную кашицу. Мальчик не видел тьмы, он видел только бесконечный мир красного, сверкающего белым осколками костей, с вкраплениями бурой земли и чёрных сгустков свернувшейся крови. Ужасная, невообразимая смерть, ужаснее всего, что он когда-либо мог представить. Это было не просто окончание жизни, а кошмарное замедленное уничтожение, беспощадное и злорадно растянутое на вечность. А потом… потом наступило ничто. Не просто отключение сознания, а полное, абсолютное исчезновение всего: боли, тьмы, мыслей, ощущений. Как будто его выключили, как старый, поломанный механизм, оставив в мерзкой массе лишь безжизненную оболочку, уже не способную даже на смерть. Просто пустота. Холодная, бездушная, вечная. Или же нет?