Связь

Как алая медь Песенка льётся И льётся Мне некого хоронить Значит, меня Никому не придётся

Необратимый процесс Кто будет с тобой в самом конце? Брось эти письма в огонь Смотри, кто запрыгнет с тобой в последний вагон

      — Чертова психопатка, — выдохнул Каоши, глядя на меня мрачным взглядом. Теперь, когда время подошло и тайны сделали все, что от них требовалось — конечно, мне до порядка в академии дела не было — я не собиралась их ввязывать. Аой останется со своим Аканэ, Нэнэ с Коу сами разберутся, Нацухико и Сакура будут ждать меня на этом берегу. Ну а Саругаки... Он готов на многое, чтобы пойти за своей Мэй.       В этом мы с ним похожи. Именно поэтому парень сейчас стоит рядом со мной.       — Ты ведь понимаешь, что не вернешься? — уточнила я, осознавая, что даже я особо шансов не имею.       — Не думай, что я так беспомощен. Благодаря моим способностям тайны и некоторой помощи Мэй в прошлом, я тоже имею козыри в рукаве, — фыркнул Каоши, поправив очки. — Я все предусмотрел, и пусть у меня нет таких штучек, как у тебя, — кивнул на браслет, — я смогу встретиться с ней.       Несколько секунд я сверлила парня суровым взглядом, на что Саругаки лишь выгнул бровь. С тихим выдохом я вошла в собственную грань, утягивая за собой парня. Конечно, я действовала не через грань Седьмой, а через ту, которую получила сама. Она надежнее, а главное, что более подходящая по форме. Ради этого я ее и выбирала.       Внутри грань выглядела в точности как мое подсознание в прошлом. Когда все еще было хорошо и ничего не было разрушено. Вот только внутри никого кроме нас двоих не было. Ни Цукасы, ни Шиньена. Это даже хорошо, потому что если бы появился второй, я бы вряд ли это пережила.       — Где мы? — тихо спросил Каоши, осматривая место. В это мгновение под ногами хрустнуло стекло, отчего я вздрогнула. Его не должно быть здесь. Это место идеально.       Зал не должен напоминать о том, что есть сейчас, являясь лишь красивой картинкой. Так почему хруст продолжается?       — Не очевидно ли? В грани, — стоило мне сказать это самым саркастичным тоном из всех, что я могла выдать, как парень посмотрел на меня так, будто я идиотка. Зная все обстоятельства, скрываться хотелось не сильно. Так что я не стала упираться на секретности. — Это мой внутренний мир. Место, с которого все началось.       Возможно, я бы любила этот зал, если бы он не стал причиной такого количества боли, что мне пришлось перенести.       — Ты ненавидишь это место, — констатировал Каоши без особого энтузиазма.       — С чего бы вдруг мне его ненавидеть? — выгнула бровь я, проходя дальше. Мы почти дошли до конца грани. Она не так уж велика, какой кажется. Тем более, что пространство способно условно деформироваться, под стать желанию владельца. Хотя, это лишь относительное понятие, никакого изменения на самом деле не происходит.       — Потому что это начало всех твоих бед. Сама же сказала, — пожал плечами парень. Тишина стала слегка неуютной, хотя мне давно стало плевать на такие мелочи. Жизнь наедине с собой стала для меня ужасной пыткой сама по себе. Какое-то неловкое молчание на фоне этого — проблема несерьезная. — А я ненавижу тебя. Ведь ты испортила мою жизнь... И оказалась во многом права.       Губы Саругаки слегка изогнулись, едва уловимо показывая его недовольство.       — И в чем же я оказалась права? — полюбопытствовала я, удивившись такой откровенности.       Видимо близость к смерти сближает.       — Заключать договоры, контракты, соглашаться на дельные предложения, загадывать желания у духов ни в коем случае нельзя, — процитировал когда-то сказанные мной слова Каоши. Кажется, это было еще в картине. До того, как я его убила. — Вот только живые и мертвые, кем бы они ни были, остаются людьми, хочешь ты того или нет. Они могут влюбляться, чувствовать вину и тревогу, совершать ошибки и делать друг друга счастливыми. И цена за такие чувства, порой гораздо более глубокие, нежели связь между живыми, весьма высока. И я готов ее заплатить. Я знаю, на что я иду, а ты нет.       От этого я задохнулась. Мне не прельщало, что парень, которого вдруг резко потянуло на философию, делился мнением, которое мне совершенно не импонировало.       — Это я не знаю, на что иду? — возмущенно начала я, но была прервана.       — Да, ты, — спокойно констатировал Каоши, глядя на меня как никогда твердо. Так, будто он все в этой жизни понял! И это злило. Непутевый, холодный или саркастичный — парень никогда не казался мне мудрым или до конца осознающим ситуацию. А сейчас он пытается убедить меня в своей правоте! — Ты не знала любви, не чувствовала уважения и тепла, находилась в постоянных стрессе и тревоге, борясь за собственную жизнь. Ты металась из угла в угол, погружаясь в собственный ад. Что ты знаешь о жизни? Как много тебе известно о счастье? Ты не можешь себе позволить беззаботность и многие другие человеческие состояния просто потому, что боишься. Ты знаешь, что такое выживать, но ты не знаешь, что такое жить. И на Дальний берег ты идешь не ради любви.       Я молча смотрела на него, ожидая, пока юноша закончит фразу. Саругаки сделал паузу, испытывая мое терпение.       — Ты идешь ради смерти.       На это я промолчала. Хватит с меня глубинного психоанализа. Все это не имеет никакого смысла.       "У тебя ничего не получится. Ты сама знаешь это. Ты умрешь. Уверена, что хочешь жить дальше? Ты ничтожество! Тебя Минамото просто терпели, потому что ты дальняя родственница. Раньше Тэру угрожал тебя убить. А что будешь делать с Цукасой? Ты неуверена даже в собственных мотивах!"       — Заткнись, — холодно приказала я не то внутреннему голосу, не то Каоши. Ускорив шаг, я все чаще слышала хруст битого стекла под ногами. А потом костей. Мне казалось, будто каждая клеточка этого места кровоточила, все стены, мебель, нарочито идеальные лестницы, откровенно раздражающие своим прекрасным видом. Хотелось все разрушить. Растолочь в порошок.       Контролируя дыхание, я сделала вид, что успокоилась. Хотелось убежать от всего мира. Даже от себя. Ведь я сама — злейший из своих врагов.       Никто не знал о том, куда мы направились. Я не уведомила Минамото о своих похождениях. Разумеется, ведь иначе он бы пошел меня искать. И, возможно, из-за этого бы и погиб. Даже если с помощью экзорцистских штучек Тэру и смог бы удержать связь с телом, то вот его сознание очень сильно повредится в любом случае. Ведь он не имел всего того, что есть у меня. Если честно, даже Каоши в большей степени идет на неоправданный риск.       На плаху.       Даже удивительно, что мы с ним работаем сообща. После того, как я его убила, после всех наших переругиваний и полного недовольства друг другом, мы бок о бок идем в неизвестность, пересекая черту грани. Даже попытались поделиться откровениями, только вот так и не поняли друг друга, несмотря на жалкую попытку.       Дальний берег наступил стремительно. Море мы переплыли на лодке, нарисованной Каоши. Седьмая тайна связана со всеми остальными и из-за этой связи в качестве тайны он считается частью меня. Одним словом, грань подвергается его влиянию. Более того, когда мы отплыли от берега, лодка оставалась благодаря особенностям самого иного мира.       Он полон хаоса. В нем возможна любая фантастика, какую ты не придумаешь, ведь Дальний берег не имеет ни формы, ни обличия. Даже лодка из ниоткуда не является чем-то из ряда вон выходящим.       Грести оказалось не так-то просто. Вода сопротивлялась, моих сил частенько не хватало. Я держала одно весло, Саругаки второе. Под общий счет мы гребли, дабы не сбиться с курса. Это продолжалось довольно долго.       — Я любил ее, — вдруг горько признался Каоши, когда мы остановились, чтобы передохнуть после тяжелой гребли. — Любил ее пустые улыбки и искренние слезы, философские речи и каждое из желаний, даже если оно было вредительным. Мэй ненавидела рисовать. Я пытался узнать у всех, кого знал, что с этим можно сделать, но никто не мог мне помочь. Даже Цучигомори-сан не знал, хотя представлялся тайной, осведомленной обо всем.       Упоминание Пятой тайны заставило пронестись перед глазами картинке его смерти. На языке проступила до боли знакомая горечь.       И именно в этот момент я узнала, что тогда произошло в библиотеке.       "—... вообще нет никакого варианта? — тихо спросил Каоши. На несколько секунд повисло молчание.       — У тебя есть всего три варианта, каждый из которых я тебе уже назвал. Послушай, парень, сейчас я не имею доступа к своим книгам, так что я даже при желании не смог бы тебе рассказать о твоем будущем или тем более о проблеме, которая к тебе не имеет ни малейшего отношения. Что за поколение, а? Всем так не терпится на тот свет       Посетовал Цучигомори, явно в перерывах затягиваясь трубкой."       — У меня было несколько способов дать Мэй возможность не рисовать, — продолжил делиться откровенностями Саругаки. — Первый: распутать весь клубок ее сомнений, что могло привести к ее исчезновению. Второй: лишить ее статуса тайны, благодаря чему влияние слухов было бы не таким сильным, а значит ей бы не пришлось себя изводить. И третий: соединить Дальний берег и Ближний, разрушив все законы мироздания.       Я в очередной раз удивленно уставилась на Каоши. С горькой, ироничной усмешкой, я поняла, что все-таки общая цель у нас могла бы быть. Даже если бы я решила ради Сакуры разрушит все к чертям, то Саругаки мне скорее всего помог бы и в этом.       — В какой-то степени я завидовал тебе. Ты всегда все знала, у тебя были связи с другими тайнами. Пятый не был со мной особенно откровенным и никогда не стал бы. Вторая тайна меня избегала, про Первого и говорить нечего. Седьмой общался только с тобой и Ясиро-сан. Даже младший из Юги, имеющий связь с Нанаминэ, Хьюгой и Третьим, был на твоей стороне. У меня не было никого, кто бы мог помочь моей Мэй-чан. Все мои страдания выходили боком, пока меня раз за разом не использовали, ради удовлетворения собственных нужд. Клуб радиовещания — не более чем цирк, управляющий всеми ради достижения собственных целей. Действуя сейчас по их указке ты добьешься лишь исполнения их желаний.       Закончив свою тираду, Каоши даже не посмотрел в мою сторону. В чем-то он был прав.       Мы расходились лишь в одном мнении.       — Призраки и люди — не одно и то же. Сидзима никогда не будет любить тебя больше, чем то, что стало ядром ее личности.       — Я и не просил ее любви безраздельно. Я не такой поехавший, как ты. И Мэй меня любила, — бескомпромиссно заметил парень. — Я чувствовал тепло ее холодных рук. Любил ее прекрасные глаза, в которых всегда плескалось море печали под маской веселья. Я слышал биение ее мертвого сердца. А ты слышала?       Неприятный укол больно вонзился мне в сердце.       Я не слышала.       Более того, холодные руки Цукасы всегда оставались холодными. А в его янтарных глазах я то и дело видела завораживающую копоть, которая впоследствии стала моим самым главным триггером, символом скорой боли и страданий.       — Я знаю, что такое жизнь. Ты знаешь, что такое смерть. Ты не можешь себе позволить ничего из того, что было предоставлено мне, — сухо отчеканил Каоши.       — Но мы оба сейчас здесь, — констатировала я, переводя тему.       — Возможно, разница между жизнью и смертью ничтожно мала, — покачал головой Саругаки. — Я не намерен умирать вместе с тобой. Наши пути разойдутся сразу после выхода на берег.       Мы снова принялись грести. Я долго думала над его словами. Возможно, в них был смысл. Но мне на это так плевать, что я не хотела его искать. Хотелось покончить со всем этим.       Может быть я и не знаю жизни, всех этих счастья и радости, но это еще не значит, что мои доводы фальшивы. А даже если это и так, то я просто познаю свой конец. Даже страдания должны рано или поздно закончиться.       — Спасибо, что пошел со мной. Одной мне было бы страшно, — внезапно даже для себя призналась я. Каоши от такой искренности поперхнулся. Он уже весь взмок от тяжелой гребли.       — Я пошел не ради тебя, — пробухтел парень, растеряв свою откровенность, отчего я невесело усмехнулась.       — А я пошла не ради Цукасы, — грустно парировала я. Теперь Саругаки перевел на меня недоверчивый взгляд. Так что я решила пояснить. — Я хочу с ним встретиться, правда. Ради него я готова сделать что угодно, но... У меня есть еще одно дело. И оно гораздо важнее моего желания. То, что я хочу больше всего на свете...       Только я ступила на берег, на бесконечную безжизненную землю, как все вокруг закрутилось. Голову нещадно разрывало от давления отрицающего саму суть жизни мира.       Хаос слишком упорядочен, чтобы описать Дальний берег. Здесь нет ни земли, ни воды, ни даже самого пространства. В один миг во всем этом кишащем потоке душ я чуть было не растворилась, подобно маленькой песчинке перед цунами. Никакого шанса на сопротивление. Лишь браслет и собственное осознание, что я не мертва, не иначе как чудом удерживали меня в сознании.       Невыносимая пытка идти против потока. Осознавать себя нет никакого смысла. Теперь нет.       В этот миг я почувствовала саму суть души. Действительно. Все как он и писал. Все становится кристально ясно, стоит лишь шагнуть за черту. Никто не познает этого, пока не ощутит на себе. Это не увидеть глазами, не услышать и не ощутить запах. Всех языков мира не хватит, чтобы описать то, что происходило со мной. Я стала частью чего-то огромного, разношерстного и невыносимо противоречивого, но в то же время оставалась отдельной пылинкой, и это угнетало. Будто я была рождена только ради того, чтобы оказаться здесь и никогда больше не возвращаться.       Весь этот порядок Ближнего берега — бред. Всего лишь иллюзия, дурман живых. Нет ничего более реального, чем эта полная бесформенными образами пустота. человеческие чувства и ощущения здесь не имеют никакого смысла. Это даже близко не похоже ни на что из того мира.       Мое тело оставалось со мной. Я видела свои руки, — пыталась видеть хотя бы себя — но не чувствовала их. Я могла ими двигать, но не понимала, как. В этот же миг я поняла, что Дальний берег меня не отпустит, даже если я очень постараюсь. Даже если вернусь — не смогу хотя бы походить на живое существо.       Отсюда нет выхода.       Это билет в один конец.       Цукаса.       Мне пришлось сосредоточиться, чтобы попытаться найти его душу. Такую до боли знакомую, утонувшую в волнах абсолютно таких же. Определенную каплю в океане найти гораздо легче, чем пропавшего Юги. Безграничное пространство окружало меня. Мне пришлось затрачивать огромное количество усилий, чтобы просто не сойти с ума.       Я совершенно потерялась во времени. Дрейфуя в потоке, я изучала его, пытаясь стать его частью, но не слиться полностью. Мое сердце жгло изнутри. Внутреннее ядро все еще связывало меня каким-то образом с тем берегом.       В какой-то момент я представила берег. Ту же безжизненную землю, на которой стоит парень с янтарными ехидными глазами. И моей воли хватило, чтобы кусочек этой реальности исказился. Пространство кричало, извивалось и проклинало меня, за столь вопиющую дерзость. Но мне было плевать на его страдания. Я даже чувствовала какое-то садистское удовольствие, уже ставшее для меня чем-то родным.       Пока не увидела его.       Белая рубашка, широкие серые хакама и черное хаори на плечах. Цукаса пораженно смотрел на меня. Взглянув в его янтарные глаза, я в ужасе замерла.       Мне казалось, что это Шиньен. За это время я будто бы перестала их различать. Стало невыносимо страшно и больно. Будто отыскав часть своей души, хранящую хорошее воспоминание, я наткнулась на самый гнилой закуток, поглощавший меня изнутри, отравляя все естество.       — Геля-чан..? — робко спросил он, разрывая тишину. Это подобие "реальности" выглядело очень сюрреалистично.       — Он — лишь твоя фантазия, — прошелестел над ухом голос, заставивший меня в панике попытаться обернуться. Все тело задрожало, а мне стало так страшно, что не осталось ни одной здравой мысли в голове. Хватало одного лишь голоса, чтобы я потеряла любую почву под ногами. — Ты не сможешь его вернуть, будучи такой слабой.       Внезапно я ощутила боль. Такую настоящую и реальную, какой не может быть на Дальнем берегу. Из сгнившего сердца вытекала вонючая кровь. Хотелось метаться из угла в угол, но в то же время замереть на месте и никогда не шевелиться.       Мне вдруг захотелось вернуть Юги. Стало настолько обидно за него, что я не могла преодолеть это чувство. Никакие мучения не могли оправдать тех страданий, что ему пришлось пережить.       — Но если ты станешь сильнее... Ты сможешь сделать лучший мир, — безумно шептал его голос, растекаясь желчью по телу. Я понимала, что стремительно теряю контроль, как и возможность думать здраво. Голова туманилась, поддаваясь влиянию Дальнего берега и своего мучителя. — Нужно лишь уничтожить старый. Я помогу. Только пожелай, и я сделаю тебя Богом. Моим Богом.       Легкие наполнились газом, отравой, проникающей в саму суть моего существования. Сопротивление лишь усугубляло положение. Меня выворачивало наизнанку, я чувствовала боль, будто мне отрывали лоскуты кожи один за одним, пока не содрали всю, чтобы добраться до всех моих внутренностей.       Я любила его. Перед глазами проносились моменты прошлого Цукасы, будто я была его свидетельницей. Он страдал от одиночества и сводящего его с ума Дьявола, даже не подозревая об этом. Его отвергали все и Юги начал отвечать с улыбкой на лице. Они боялись его. И не понимали.       Вслед за этим воспоминанием появились и другие. Будто все души со всего мертвого мира решили поделиться своими страданиями, свалив их на меня. Я тонула в этой боли.       Сотни миллионов маленьких детей жесточайшим образом убиты. Друг другом, взрослыми, насильниками, ворами и собственными родителями. Каждая душа медленно мариновалась в своем соку, заставляя меня пропускать сквозь себя их страдания и мучения. Это происходило вечность.       И я почувствовала жгучую ненависть ко всем, кто остался на Ближнем берегу. Столько невинных душ было загублено. Столько всего можно было изменить. Но мир несправедлив. Он вышибал все, не оставляя и камня на камне от погибших. Они смирились с болью, но теперь, потревоженные влиянием Шиньена, вырвались наружу.       Нет никакого смысла в существовании Ближнего берега.       "Уничтожь все!"       Шептали голоса, настойчиво толкая меня в спину.       "Отомсти за нас!"       Говорили другие, неся меня далеко за пределы этого безразмерного пространства.       "МЫ ВСЕ ПОЙДЕМ ЗА ТОБОЙ!"        Ревели миллиарды душ, жаждущие отмщения. И я не могла им противиться. Я чувствовала небывалые силу и решимость. Я могла уничтожить все, что угодно. Я имела власть, способную расщепить Ближний берег на крупицы меньшие, чем атомы. Каждый живой человек подвергнется своей каре, страданиям, которых они заслужили.       Боль исказила меня. Сломала и переработала в нечто большее. Не было Ангелины. Не было Ацуко. Лишь воля всех этих утонувших душ. Агония, заставившая меня без сомнения двинуться прямо к эпицентру страданий. Души стелились под моими ногами, так что казалось, будто я иду по воде. Любой мой приказ выполнялся бесприкословно. Я получила силу управлять душами.       Любыми душами.       Перед этой силой приказы кажутся лишь детским лепетом. Ядро невероятно хрупкое, поддающееся влиянию. Получив доступ к его существу, я более не смогу разучиться на него влиять.       Они все верили в меня.       "Веди свою армию возмездия, мой Бог," — преследовал меня голос Шиньена, настолько громкий, что казался совершенно иным. Я чувствовала лишь ненависть, пылающую под кожей.       "Погуби их всех ради меня," — и я следовала этому голосу, понимая необходимость.       Казалось, я просто не могла думать. Моего тщедушного тельца едва хватало на всю ту ненависть, что я несла неподъемным грузом на собственных плечах.       Появившись в мире людей, я открыла врата Ада.       — Убейте всех, — тихий четкий приказ раздался оглушительно громко. Ужасающе громко для тихого парка.       Души взметнулись, заклокотали в пространстве, будто бы живые. Они не могли влиять на Ближний берег. Я дала им эту возможность. Я установила связь с самой изнанкой реальности, чтобы достичь этого.       Они все будут страдать, Цукаса. Они все пожалеют.       Кровь полилась ручьем. Живые. Мертвые. Все слилось в единую какофонию криков, закладывавших уши. Единственное, что могло их перебить — смех. Оглушающий хохот, не то Шиньена, не то мой собственный. Я не принадлежала самой себе. Я контролировала каждую душу, но на самом деле они повелевали мной.       Они упивались кровью.       —...цуко! — словно сквозь вату донесся чей-то голос. Я отмахнулась от него. Слишком громкими были все остальные голоса.       —...Ацуко! — вновь донесся этот тихий шепот. Или он мне казался таким по сравнению с творящимся кошмаром? То тут, то там горели здания. Люди умирали в мучениях, жестокой и беспощадной смертью. Я приговорила их. Каждого из них.       Они заслужили этой кары.       — Что ты, черт возьми, делаешь!? — я увидела перед собой Минамото Тэру, с непреодолимым ужасом глядящего в мои безжизненные глаза, пытался привести меня в чувства. — Зачем ты это натворила?       Он смотрел на меня с таким страхом, какого я никогда не могла даже представить на его лице. Не знала, что президент вообще способен настолько бояться.       — Люди достойны смерти.       — Я тоже? — эти слова будто на миг отрезвили меня. — Коу? Тиара? Пока тебя не было, мы весь город обыскали! Ты убила стольких невинных людей! Да что с тобой!       "Да что с тобой?"       Слова отражались от стенок черепной коробки. Я в ужасе взглянула на него, не понимая, что происходит.       "Да что с тобой!"       Паника накрыла меня. Шепот Шиньена проникал под самую кожу. Голоса кричали, молили меня продолжать.       — Всем этим душам больно! — закричала я, содрогаясь, но не имея возможности двинуться с места. Я схватилась за голову, рвала на себе волосы от бессилия. Меня разрывало на части. Я была рождена лишь чтобы окончательно разрушиться. — Я унесу их боль с собой! Никто больше не будет страдать! Это возмездие! Конец ада! Никак по-другому мир уже не изменишь!       Я кричала какой-то бред. А верила ли я в это? Верила ли в то, что творю? Я не понимала своих эмоций, окончательно потеряв себя. Хотелось, чтобы это все просто закончилось. Я многого что-ли прошу?       "Мой Бог, ты должна убить его," — раздался эхом в моей голове голос Шиньена. Он подействовал на меня моментально.       — Заткнись! Захлопнись! Сдохни! — сорвалась я, буквально завизжав от ужаса. — Сдохни-сдохни-сдохни! Оставь мою чертову голову!       "У Богов нет друзей... У них нет возлюбленных... У них нет семьи, ведь никто не видел их истинное обличие. Даже имени у Бога нет. Этот мир прогнил. Он полон глупцов и самодуров, убийц и насильников. Разве тебе не больно, глядя на все эти свирепствующие души?"       — Мне больно! — кричала я, отчаянно жмурясь. Я не видела перед собой Минамото.       "Убьешь его и станет легче, обещаю. Как только все закончится, ты станешь совершенным существом. Убей мальчишку."       — Наша семья должна была пропасть бесследно много лет назад. Но ты почему-то выжила. Выжила. Почему? Ацуко, почему ты жива? — хриплым голосом произнесла я, находясь где-то в лабиринтах собственного разума. Тэру пытался что-то сказать, но я не слышала его голоса. Должно быть потому, что сущности с Дальнего берега не нужен слух. — Я видела, как ты стоишь в окружении миллионов душ, которые уничтожают все, до чего касаются. Это был самый настоящий ад на Земле. Они погубили твой разум. Конец света.       Глаза Тэру шокировано распахнулись, но я едва заметила это. Перед глазами мелькали самые болезненные воспоминания.       —....И больше всего на свете мне хотелось дожить до конца этого мира. Мне очень хотелось узнать... каким он будет.       Я покажу вам, Цучигомори-сенсей, каким будет конец света. Вы не увидите, но почувствуете. Обязательно почувствуете. Я сделаю все для этого.       "Исполни его желание," — нашептывал голос, сводя меня с ума. Нет, я уже давно лишилась рассудка.       — Очнись, Ацуко! — мне прилетел удар прямо в лоб. Я не чувствовала боли, но невольно обратила внимание. Тэру что-то кричит. Его щеки блестят мокрыми дорожками. Красивые голубые глаза широко распахнуты. Их белки красны от слез. Я никогда не видела столь сильных эмоций у него. Отчего-то мне стало не по себе.       Не надо никого убивать... Вокруг поднялась пыль. Казалось, что мы стоим здесь лишь вдвоем, но постоянные крики умирающих и мертвых продолжали шуметь где-то на периферии сознания.       — Все хорошо, — тихо произнес он, насильно прижимая меня к себе. Одной дрожащей рукой он положил мою голову себе на плечо, гладя по непослушным белым волосам. Он плакал. Мой взгляд невольно опустился вниз. Из моего тела торчал клинок. Та самая катана, которой Тэру всегда пользовался. Экзорцист продолжал держать рукоять, хотя катана и так пронзила меня насквозь. Поэтому я не могла пошевелиться. — Ты мне веришь?       Я вновь закричала, пыталась рыдать, вырываться, вот только у меня это не получалось. Истерика накрыла меня с головой, я не знала, что я способна на нее.       — Он меня изводит... Убей-уничтожь-развесели меня-будь моим Богом... Я не хочу быть Богом! Я не хочу нести ответственность за все эти души и их боль! Я им не помогу! Не спасу! Я...       "Мой Бог, этот человек убил твоего учителя. И Цукасу. Обоих прямо на твоих глазах." — холодной яростью сочился Шиньен, вновь пытаясь завладеть моим вниманием.       — Слушай меня! — рявкнул Тэру. Я посмотрела вперед, вздрогнув.       Я не чувствовала боли.       "Убей его!" — звучало приказом. Шиньен, как и все призванные духи, продолжали свирепствовать в моем разуме.       — Он умрет вместе с тобой!       Этот надрывный вскрик выдернул меня из пучины. Я направила все силы, чтобы сконцентрироваться на голосе Минамото.       Больше всего на свете я хотела не встреться с Цукасой. Со временем это желание отошло на второй план, было лишь составляющим моей трагедии. Крупной деталью, но не самым главным.       — Слышишь, Шиньен? — меня пробрало на смех. Отчаянный, совершенно бездушный, гаркающий хохот. — На самом деле, больше всего на свете я хочу уничтожить тебя! — в пустоту заявила я, растянув губы в безумной ухмылке. — Бог? Дьявол? Что за бред!? Сдохни в муках, сволочь!       Последнее предложение я процедила сквозь зубы, полыхая праведной ненавистью к существу, что сидело внутри меня. И оно ответило на мой зов       "То, что мертво, умереть не может, мой Бог," — ехидно протянул его голос. — "Это оружие не убьет тебя."       — Это не убьет... — эхом раздалось в моей голове. С моих губ уже давно стекала кровь. Тело пыталось функционировать, как живое, но Шиньен был прав — оно не имело способности умереть.       Не такой смертью.       — Тэру-кун, скажи, Коу-кун и Тиара-чан живы? — внезапно мягко произнесла я, борясь с собственными чувствами. Казалось, всего несколько минут способны были окончательно лишить меня всякой способности размышлять. В этот раз навсегда. Шиньен победит. Он — чистое зло, упивающееся страданиями других. Цукаса его развлекал, но сейчас ему стало скучно. Он решил изменить масштаб игры и посмотреть, что получится. И ради своей цели использовал меня. У Этого нет оправдания или чего-то подобного. Нет даже особой причины.       Такое надо искоренять, выкорчевывать и сжигать, пока не поздно.       — Да, — дрогнувшим голосом ответил Тэру. Задней мыслью я подумала, что Минамото сделал все правильно, когда всадил в меня клинок. Сделал это сразу же, как предоставилась возможность. Экзорцист выбрал между привязанностью и обязательствами второе. Смог сделать то, чего не смогла я. Я всегда выбирала чувства. По крайней мере, я так помню, а в моей голове слишком много образов, чтобы уследить правду.       — Это хорошо. Передавай им от меня извинения... Ведь я сделаю непоправимое, — выражение моего лица стало совершенно нечитаемым, слишком многое нужно было выразить с помощью всего лишь мимических мышц.       — Пожалуйста, прекрати эту бойню, — тихо попросил Минамото.       — Не будь как я, ходи на мою могилу, — прошептала я, после чего окунулась с головой в ощущения призраков, беснующихся по городу. Я должна была все закончить.       Моя история подходит к логическому завершению. Хотя я многого не успела сделать.       Простите, Цучигомори-сенсей... Вы не увидите конца света, который я вам мысленно пообещала.       Прости, Цукаса, я не смогла тебя вернуть. Я пыталась, правда.       Нэнэ... Наверняка ты злишься на меня. Я испортила всю твою жизнь, хотя хотела помочь.        Каоши... Что с тобой случилось? Ты встретился с Сидзимой или тебя снесло течением душ? Я, наверное, никогда не узнаю.       Мама, папа, простите, что бросила вас в другом мире... И простите Минами и Акихиро, что не смогла стать той дочерью, которую вы заслужили. Вы были прекрасными людьми, а я даже не посетила ваших могил. Понятия не имею, где лежат ваши тела.       Тэру, я убила стольких людей, а ты все равно пришел и сейчас обнимаешь меня, пусть и зная, что это последние мои мгновения в этом мире. Наверное, потом меня заклеймят позором рода. Впрочем, ветви Танака больше никогда не будет в клане Минамото, так что ты со своим отцом можешь не волноваться, что появится кто-то вроде меня.       Коу, мне жаль. Я не могу найти других слов. Мне больше нечего тебе сказать. Разве что, "извини"?       Седьмой, уж прости, но по тебе я не скучаю.       Шестой... Я обошлась с тобой жестоко. Я не испытываю стыда за то, что расправилась с тобой и твоей возлюбленной. Хотя Сумирэ достойна прекрасной жизни.       Аканэ, совсем про тебя забыла. Ты пытался спасти меня, терпел мои выходки. Думаю, с тех пор, как ты побывал в моем прошлом, ты не можешь развидеть ту зашуганную девочку, которая не умела принимать решения. Я бы могла сказать, что ты не прав, но, знаешь, я осталась такой же. Сломалась, искорежилась до неузнаваемости, но никак не изменилась. Я просто испуганная дурочка, на которую взвалилось слишком много. Конечно, это не оправдание моих поступков. Я и не пытаюсь оправдаться. Рассказываю о ситуации, пусть ты и не услышишь никогда. Никто не услышит. Это даже к лучшему.       А ты, Сакура, скорее всего останешься жить вместе с Нацухико. Что ж, я не смогла, да и не особенно порывалась исполнить твои мечты о забвении. Хотя ты мне сильно помогла.       Остальные, кто — определенно — играли в моей жизни роль, но с кем я не попрощалась... что ж, значит, такова судьба. Я больше не могу держать себя в сознании. Либо сейчас, либо никогда.       Может так я останусь хоть чуточку пацифисткой?       Искривив губы в ухмылке, я медленно начала стягивать со своей руки браслет Цукасы, отдавая приказ всем духам, что успели попасть в этот мир. Я подчинила их собственной воле.       — Уничтожьте меня, — я сделала паузу, видя, как Тэру мгновенно отшатывается от меня, снесенный волной. — И растерзайте друг друга!       "Ты не посмеешь!" — кричал Шиньен, но его голос не имел надо мной былой власти. Он не казался таким громким и всеобъемлющим. Мне стало плевать.       Браслет с тихим стуком упал на землю.       Я снова выгляжу в глазах духов живой.       Теперь боль казалась освободительной. Меня разрывали на маленькие кусочки, каждый призрак отщипывал и откусывал что-то себе. Я была не против. Это означало, что сущность внутри точно погибнет. От такого натиска даже Дьявол не скроется.       Если представить... Если представить, что я бы вернулась с Цукасой в мир живых, избавившись от Шиньена, то даже так красивой картинки бы не вышло. Чтобы отправиться на Дальний берег я утратила зрение, а может и еще что-то. Переступив границу, я потеряла жизнь. Мне бы никто не дал вернуться.       Уже тогда наступила точка невозврата. Хотя, кажется, что она наступила с моим рождением и я ничего не могла изменить или исправить в этой истории. Будто она написана каким-то жестоким садистом, глумящимся над самим моим существованием.       Новые призраки не придут, их больше никто не зовет. А те, что уже есть, уничтожат друг друга. С остатками разберутся экзорцисты. Скольких я убила? Если честно, мне плевать. Я покончила с этим. Даже моей души не останется на Дальнем берегу.       Я перестану существовать. Как я и хотела.       И может быть моя история слишком мрачная, полная стыда, боли и неловкости... Но у нее будет хороший конец. Все злодеи повержены. Мир, пусть не сразу, обретет порядок.       Что еще можно сказать в последние мгновения..?       Только то, что однажды в моей голове прозвучал голос. Тогда я еще не знала, что его обладатель кардинально изменит мою жизнь, перевернет ее с ног на голову, разрушит былые убеждения и ценности и заставит меня измениться. Каждый раз я глотала свое горе, пережевывала собственный разум, лишь бы увидеть конец того кошмара и ощутить себя счастливой.

Так стоило ли оно того?

***

      Тэру не мог ничего поделать с быстро исчезающим телом Ивасаки. Гнев призраков обратился на нее саму, стоило ей лишь пожелать.       Они убили многих, очень многих. Увидеть такой хаос Минамото был не готов. Еще сложнее было признать, что все это совершила его сестра. Президент уже давно считал Ацуко одним из самых близких к себе людей.       Тэру метался, не зная, что ему делать. На самом деле ему удалось подобраться так близко только потому что девушка доверяла ему. Иначе как понять то, что сотни тысяч призраков подпустили его к ней? Экзорцист действовал резко — всадил катану прямо в живот, больше на рефлексах и от осознания собственной беспомощности, чем действительно понимая, что творит.       Ивасаки металась в агонии. Это он недоглядел за ней. Это его игры привели к огромному количеству жертв. Просто потому что Тэру было удобно использовать ее для шпионажа за маленькой группкой духов, которых он сам же оставил, чтобы сбить спесь с брата! Во всем виноват именно он. Ведь Минамото мог все исправить. У него был миллион возможностей, но парень не воспользовался ни одной из них.       Он мог все изменить если бы был менее самоуверен. Ничего бы не случилось.       Ацуко с самого начала была ввязана в спектакль, в котором играла роль беспомощной марионетки, которую мотыляло туда-сюда во все стороны, разрывая на части, прямо как в момент смерти. Она была обычной девушкой. По ее словам, убежденной пацифисткой, которая всегда засовывала свое мнение в глубины собственного сердца, не позволяя обидам навредить хоть кому-нибудь.       Но если гнили позволять копиться, когда-нибудь рванет. Когда Тэру стал действовать, было уже слишком поздно. Он заигрался. Почувствовал, что все контролирует, хотя не контролировал ровным счетом ничего. Чудо, что никто из его семьи не пострадал... Почти никто.       И словно смеясь, судьба не преподнесла ему ни единого рубца от этой ситуации. Внешне экзорцист абсолютно идеален. Даже шрамов нет. Но все они съедали его изнутри. Парень весь покрылся чужой кровью.       Он убил Ацуко.       Убил свою сестру собственными руками.       И она исчезла. Без следа, как сама хотела. Даже не отправилась на Дальний берег. Минамото должен был разобраться с последствиями. Духи перебили друг друга очень скоро. Вокруг не было ни души. Все находящиеся в радиусе нескольких сотен метров от Ацуко люди уже давно погибли.       Самая настоящая катастрофа, унесшая множество жителей. Повезло, что ограничилось одним Токио.       Тэру обязан разобраться с последствиями. Так почему сейчас он не может встать с колен и перестать глазеть на место, где недавно была Ивасаки? Он не переставал мысленно называть ее именно по этой фамилии. Она была привычней.       Сейчас на ее месте лежали лишь его катана и браслет, от которого фонило нечистой энергией. Даже одежды от нее не осталось. Будто этого человека никогда не существовало в их реальности.

Не должно было существовать.

      Прошел месяц. По новостям все еще крутили происшествие в Токио, необъяснимое стихийное бедствие — прекрасная почва для любителей теорий заговоров. Ведь Ад буквально спустился на землю. Тэру видел многое, но то, что устроила Ацуко — не поддается никакому описанию.       Через пару дней после трагедии объявился Саругаки Каоши, пошедший вместе с сестрой Минамото на Дальний берег. В этот момент экзорцист хотел его задушить собственными руками, за то, что не остановил и никого не предупредил. Схватил за воротник и прижал к стене, вот только лишней смертью делу было уже не помочь.       Да и выглядел Саругаки плохо. Он не успел и шагу ступить на Дальний берег, как его смело сильнейшей волной. С самого первого мгновения, как туда пришла Ацуко, разразился самый настоящий шторм. Такой, что его откинуло обратно.       Результатом похода в иной мир для Каоши стала потеря левой руки. Она выглядела абсолютно здоровой, но не функционировала совсем, болтаясь плетью. Врачи разводили руками. Это и стало лучшим наказанием для паренька, решившего поспорить с судьбой. Через две недели он и вовсе уехал из Токио.       — Я больше не вернусь в этот город, — заявил он на прощание. Больше Минамото его не видел.       Коу долгое время рыдал, не находя в себе никаких сил. Его нежный и совершенно не готовый к чему-то подобному братец впал в отчаяние. И Тэру понимал его. Он сам не был способен на нормальное функционирование даже спустя месяц, делая все в большей степени по привычке. Тиаре сказали, что Ацуко уехала в другую страну. Нечего еще и ей горевать. И хоть девочка и улавливала настроение окружающих, да и пропустить новости с разрушениями было сложно, старший из братьев всеми силами пытался уберечь ее от лишних подробностей.       Долгое время остатки призраков отлавливали экзорцисты. В любом случае, после того дня они снова перестали иметь власть над людьми, нападая лишь изредка.       Масштабная трагедия задела всех, в том числе и очень многих, кто не знал Ацуко. Она постаралась действительно уничтожить все живое. У нее могло получиться.       Но что касается тех, кто знал...       — Если бы я мог тебя освободить, я бы уничтожил всех призраков академии. Однако ты просто наберешь новых, — с холодом во взгляде жестко констатировал Минамото, глядя на Сакуру, спокойно взиравшую на него с противоположного края круглого столика. Рядом с ней стоял Нацухико, но даже он выглядел серьезным.       — Мне очень жаль, что это случилось с Ацуко. Мы были подругами, — не меняясь ни в лице, ни в тоне, ответила Нанаминэ, отчего взгляд экзорциста стал более резким. Она лгала, а даже если нет, то не хотела показывать и капли скорби. — Лучше бы исчезла я, а не она. Но раз так, значит, такова судьба. Я столько раз пыталась, но все это оказывалось тщетно. Я приняла решение, что подожду еще несколько десятков лет, прежде чем попробую снова. А до того момента я и новые Семь тайн защитим академию от опасности. Это и в моих интересах.       В правдивости этого ее обещания не было сомнений. Несмотря на то, что девушка являлась очень важной деталью, повлиявшей на возникновение трагедии, сделать с ней что-то не представлялось возможным. Худшим наказанием для нее стал провал собственного плана. Сакуре придется мириться со своим существованием, хочет она этого или нет.       Пытка временем, порой, самая эффективная из всех. И Нанаминэ не имела ни ресурсов, ни сил продолжать.       — Кто в этот раз займет место тайн? — прямо спросил Тэру.       — Аканэ-кун отказался от своей должности сразу же, как узнал о смерти Ацуко. И Аой-чан последовала ее примеру. Мы найдем на их места кого-нибудь другого. Нэнэ-чан уже не может отказаться, она призрак. Надеюсь, ты не изгонишь ее. Думаю, твой брат нуждается в ее поддержке.       — Не твоего ума дело, — огрызнулся Минамото, хотя понимал, что Коу просто сломается, если лишится сейчас еще и ее. Меньше всего на свете Тэру хотел видеть мучения своего брата.       — Я временно займу должность Седьмой тайны. Остальные четыре места пустовать долго не будут, — Сакура пожала плечами. Винтики в этой системе легко заменяются. Никаких проблем.       На том и порешили. Большего он сделать не мог. Никто не мог, на самом деле. Ни его отец, ни любой другой экзорцист. Все это было бессмысленно.       Бывших Хранителей Часов все-таки отыскали и отправили на тот свет. Тэру самолично убедился в том, что они больше не будут строить козни.       Одноклассники скорбели, узнав о смерти еще и Ивасаки. Но на ее похоронах было не так много людей, среди которых были Аой и Аканэ, вся чета Минамото кроме Тиары, несколько одноклассников, пару учителей и Саругаки Каоши, еще не успевший на тот момент уехать. Однако большая часть из тех, кого девушка любила, погибла и давно отправилась на Дальний берег. Возможно, кто-то из них перебил друг друга в тот день.       Упала капля дождя. В последнее время погода совершенно ужасная, но президенту было на нее плевать.       Сегодня Минамото находился на кладбище. Он помнил последнюю просьбу Ацуко слишком отчетливо. Даже несуществуя, она не хотела оставаться в одиночестве. Именно его девушка боялась до истерик и дрожи. И именно оно ее и погубило. Не будь она такой одинокой с самого начала, ей бы не было дела до внимания какого-то призрака... Геля бы обратилась к специалистам и Юги из нее достали бы.       Можно вечно думать о том, что случилось бы, если бы все пошло чуточку иначе. Вот только это ни к чему не приведет. Пробежавшись глазами по выгравированному имени на плите, Тэру тяжело вздохнул.       — Прости меня за все, что я сделал. Впредь я постараюсь принимать более взвешенные решения. И... Ты теперь никогда не будешь одна, — прошептал он, будто бы Ацуко могла его услышать. Внезапно послышались тихие шаги. Лениво повернув голову, Минамото заметил мрачную фигуру Аканэ. Уж его-то он ожидал увидеть меньше всего. Они не ладили с тех пор, как Аою пришлось предать президента, действуя согласно плану Хранителей. Вот только после смерти Ивасаки этот конфликт исчерпал сам себя.       Еще и про это помнить просто не было смысла. Пришлось смириться.       — Я видел ее до того, как все это началось. Когда она еще была Ангелиной, — тихо произнес Аканэ, не сводя взгляда с плиты. Словно бубнил себе под нос. — Она прижимала ноги к груди и плакала, сидя прямо передо мной. Я не смог ей помочь. Мы все не смогли, — парень положил руку на плечо экзорциста. И Тэру не стряхнул ее. Не было сил. — Не кори себя. Надо жить дальше, помнить прошлое, но не жить им. Ацуко показала это на собственном примере.       — Да что ты знаешь, — Минамото съязвил, хотя понимал, что вице-президент прав.       — Немного, на самом деле. Например то, что она любила рок и металл. Удивительно, но мы даже не знаем о чем-то другом, что ей нравилось. Большую часть времени Ацуко пыталась пережить ужасы, что с ней происходили. Нам никогда их не понять, — покачал головой Аканэ, после чего зашелестел чем-то в карманах. — Я принес тебе конфет. Не знаю, какие ты любишь, но может быть это скрасит твой день.       После этого взгляд парня зацепился за браслет, который теперь покоился на могиле. Сломанный.       — Нельзя, чтобы кто-то им воспользовался, — пробормотал Тэру. — Я бы закопал вместе с ней ее оружие. Все равно род Танака-Минамото прервался. Но Коу решил, что хочет во что бы то ни стало овладеть двумя мечами. Ее мечами. Он всегда сражался посохом, но сейчас настаивает на тренировках.       Минамото тихо усмехнулся, чувствуя, как капли дождя падают на его лицо, плечи и спину. Уходить совершенно не хотелось.       — Думаю, ей бы хотелось, чтобы мы жили счастливо после ее ухода, — тихо сказал Аой, намекая, что не стоит слишком зацикливаться на этой потере. Хотя сам приходил сюда слишком часто.       — Ацуко хотела любви.       Они замолчали. Тэру твердо вознамерился написать ее мемуары. Более того, он должен был убедиться, что они станут не просто очередной бессмысленной книгой, пылящейся где-то на полках. Об истории Ацуко Ивасаки должны знать все.       Книгу уже умершего человека Нацухико спокойно выдал через несколько дней. Совершенно черная. А на ней надпись на чужом для него языке.

"Матвеева Ангелина Андреевна"

             Именно так на самом деле звали его сестру. В России, где девушка проживала свою первую жизнь, есть фамилия и отчество и все передавалось от отца.       Усердно Минамото выводил буквы истории, пользуясь в большей степени книгой мертвеца. Он не мог передать всех чувств и эмоций, мемуары вышли бы сухими и неправильными. Хотя над первыми страницами ему пришлось постараться, вспоминая все детали рассказа Ацуко, потому что о них не написано в книге Пятой тайны. В этом ему помогал и Аканэ, не так давно видевший все собственными глазами. Тэру переписывал ее историю в собственную книгу, которую написал от ее лица, якобы все это труды самой Ангелины.       И долго в голову не приходило название. Слишком много всего произошло в ее жизни, а называть ее какими-то посредственными вещами в духе "Мемуары Ивасаки Ацуко" было глупо и скучно. Через какое-то время экзорцист вписал на обложке совершенно ёмкое:

"Связь"