Связь

      Сказать, что мама была в шоке, значит ничего не сказать. Она еле держалась от того, чтоб на месте не заплакать. Минами обнимала меня, жалела и уже ненавидела Цукасу, который сделал это. Она вместе с отцом пыталась выпытать из меня ответ.       "Кто это сделал?"       Я молчала. Молчала вплоть до того момента, пока родители не начали настолько сильно беспокоиться, что заговорили о смене города проживания. Можно было уехать в Киото, где "этот тип" точно бы меня не достал.       Родители были в ужасе. Они паниковали гораздо больше меня и на все мои уверения, что все хорошо, не обращали ни малейшего внимания.       — Ацу-чан, пожалуйста, скажи мне, кто он? Дорогая моя, не стоит держать это в себе, мы не осудим, — обеспокоенно заглядывая мне в глаза, в очередной раз мама попыталась вытащить из меня правду.       — Мам, заживет. Все будет хорошо. Я пару недель посижу дома и от меня отстанут, обещаю, — я доверительно заглянула ей в глаза. — Тем более, у тебя здесь работа. Сложно будет получить такую же хорошую вакансию на новом месте. А там придется мириться с новым коллективом, начальством и остальными... Да и папе переезд будет в тягость. На новом месте всегда сложнее, а у меня в Камомэ только появилась моя первая подруга... Пожалуйста, дайте мне шанс!       — Мы должны подать на него в суд. Я не смогу быть спокойна, пока тебе угрожает такая опасность. Этот человек должен понести наказание за все эти ранения, — Минами убивалась. Она вновь обработала мои раны, которые, должно быть, для родителей еще более ужасно, чем для меня самой... — И все же, мне бы хотелось уехать из города. Акихиро, давай переберемся куда-нибудь в более спокойное место?       — Минами, успокойся, — папа взял маму за руку, призывая к спокойствию и прекращению сумбура.       — Да как я могу быть спокойной!? Она еще подросток, а уже стала жертвой домогательств! Тебе совсем не жаль нашу дочь!? — взъярилась та, выдернув свою руку из его хватки. Отец мгновенно поник и поджал губы, отведя взгляд в сторону. Заметив, что наговорила лишнего, мама сбавила тон. — Прости, я просто перенервничала. Сам понимаешь, я почти лишилась ее, когда Ацуко было всего четыре... Как и тебя.       Минами закрыла лицо руками и всхлипнула. Мне стало невыносимо стыдно. Как я вообще могла позволить ей так нервничать из-за меня? В конце концов, я ведь даже не совсем ее дочь. Верно. Я не Ацуко. Но я даже не справляюсь с ее ролью. Не могу хотя бы притвориться, что все хорошо.       Я пристыженно отвела взгляд, сделав вид, что меня здесь нет. В это время Акихиро взял все в свои руки. Он подогнал кресло каталку к дивану, где сидели мы с мамой, и обнял ее, выражая молчаливую поддержку. В очередной раз убеждаюсь, что с этой семьи уже хватит страданий.       — Понимаю, я тебя прекрасно понимаю, — шептал папа, пытаясь ее поддержать. Всегда ехидный, в такие моменты он становился очень серьезным и чутким. Потеря ног сильно сказалась на его личности... — Ацу-чан, нам с мамой нужно подумать, как действовать дальше и немного остынуть, чтобы не наделать глупостей.       — Да, хорошо. Я, тогда, пойду, — я не посмела даже натянуто улыбнуться и молча направилась в свою комнату, понуро считая пылинки на полу.       — Если тебе что-то потребуется, обязательно скажи.       Меня оставили дома на две недели, как я и просила. Все это время Акихиро возился со мной, будто мне снова пять лет и я все еще прохожу курс реабилитации после аварии. Он же убедил маму закрыть тему с переездом. В Токио лучшие больницы, известные нам проверенные врачи, самые престижные школы и университеты, а также ее работа. Отец работал на удаленке, так что у него проблем с этим не было, но мама... Она являлась главной опорой семьи в финансовом плане на данный момент. Если мы лишимся этой опоры сейчас, то уже не сможем поддерживать такой уровень жизни. Тем более, они верили, что как только я пройду курс психотерапии, то раскрою личность "этой швали, посмевшей распустить руки на мою дочь", как выразилась Минами в порыве чувств, думая, что я не слышу, как они с отцом говорят об этом. Родители хотели судиться и вытребовать самое жесткое наказание, которое только могли придумать.       И, да, меня вновь отправили по врачам. Минами отвела к психологу, а заодно и к психиатру, чтобы проверить мое ментальное здоровье, на предмет серьезных психотравм и отклонений, а также ухудшения моих старых болячек. Психиатру я говорила, что у меня все хорошо, а перед психологом отмалчивалась обо всех компрометирующих моментах, которые могли бы выставить меня шизофреником или вывести на личность этого "человека".       Возможно, я была бы более честной со специалистом, если бы была уверена, что он не доложит обо всем матери. А он доложит. Так что я помалкивала. Тем более, дело было не столько в моей психике, сколько в реакциях связи, хотя, с каждым днем я все больше уверяюсь, что она лишь часть меня, которую мне придется брать в расчет.       Эти две недели шли тяжело. Волнения родителей, посещения врачей, полная изоляция от школы. Догонять программу самой становилось с каждым днем все сложнее. Эмоциональное состояние скатывалось куда-то в бездну. Не хотелось ничего делать, а навязчивые мысли снова вернулись, напоминая о том, что я давненько не видела своего "суженного", оставившего такие страшные следы на моем теле. А ведь они перестали казаться мне страшными...       Мне снились сны. Они выматывали последние остатки разума. Я хотела вновь увидеть его, прикоснуться к нему, заглянуть в черные, как смоль глаза, которые через миг вновь превратятся в бесчувственные драгоценные камни. Любить Цукасу тяжело, а ждать от него взаимности — тем более. Теперь мне сложно было обманываться насчет него.       Он не добрый мальчик, который будет за тобой бегать с цветами. Не одноклассник, с которым, возможно, вы поступите учиться в один университет или хотя бы город, и будете видеться каждые три дня. Не соседский ребенок, с которым вы пересекаетесь на площадке и улыбаетесь всякий раз, как он предлагает помочь донести сумку.       Нет. Цукаса мертвый жестокий дух, который не делает подарков, не считается с твоими чувствами и делает все исключительно для себя. Для него все это игра.       Говорят, что есть всего два пути. Либо ты миришься с ситуацией, либо же нет. Третьего не дано. Обычно, если конфликты в отношениях уладить не получается, лучшим вариантом остается разорвать их. Но в нашем случае это невозможно из-за связи, которая сковывает каждого из нас. Вернее, я надеюсь, что не я одна подвержена всем этим мукам. Именно поэтому я зашла в такую крайность, подвергая и себя мучениям. Чтобы дать ему прочувствовать боль, которая заставит его поменять свое отношение.       Люди не меняются, а призраки и подавно, да вот только, дрессировке подчиняются все, главное правильно надавить. Цукаса уже давно манипулирует мной и моими чувствами, поэтому я имею полное право делать то же самое. Тем более, я всего лишь хочу выстроить границы дозволенного.       Какими бы мыслями не был наполнен мой разум, две недели закончились. Местами долгие и мучительные, они подошли к концу и теперь мне предстояло столкнуться с последствиями своих решений.       Родители установили ряд ограничений, благодаря которым им стало чуточку легче смириться с тем, что я молчу о личности закадычного морального урода. Во-первых, запрет на прогулки. Мое расписание отныне дом-школа-дом. Не то, чтобы я раньше часто гуляла. Нет, такое для меня редкость. Так что этот запрет не стал для меня серьезным последствием. Также, теперь мама каждый день самостоятельно увозила и забирала из школы. Ей приходилось отпрашиваться с работы и терпеть некоторые неудобства, но она не жаловалась.       Походы к специалистам также продолжились. Мне приходилось вести беседы с психологами, даже если мне этого не хотелось. А еще они планировали установить постоянный контроль над каждой ссадинкой на моем теле. Все это было нужно для моей защиты, и я понимала это. Родители очень боялись за мое здоровье, а из-за того, что я не признавалась в личности данного индивидуума, что поставил страшные синяки на шее и искусал до кровоподтеков — в том, что нос угрохала я сама, мне их убедить, все же, удалось — волновались еще больше. Поэтому они делали все, чтобы минимизировать ущерб. В конечном счете, мы договорились, что если появятся новые "ранения", то я признаюсь, кто это был. Поэтому я надеялась на благоразумие Цукасы.       Как только я переступила порог школы, мне стало не по себе. Ладони вспотели, а глаза дергались в сторону малейшего шороха, который казался моему мозгу излишне подозрительным. Я ожидала его.       Вот только, первой, с кем я встретилась, оказалась Нэнэ. Она тут же сгребла меня в теплые объятия, стоило ей меня завидеть у входа в класс.       — Ацу-чан, я переживала за тебя! — взволнованно пролепетала та, вместо приветствия. Девушка отошла от меня и критически осмотрела мой внешний вид. Стоит признаться, мои синяки и ранние укусы практически зажили, да и нос уже не выглядел так страшно, как раньше. И Нэнэ, заметив это, с облегчением выдохнула. — Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? Ты... действительно болела?       — А... Все в порядке, Нэнэ-чан... — я вяло улыбнулась, но на самом деле была рада ее видеть. Просто из-за Юги я была на нервах. Да и связь, с каждым днем все больше изнывала от того, что я снова устроила забастовку против нахала. Благо, что я переживала и большую муку, а потому почти спокойно переживала то, что происходило со мной сейчас. Это было уже не в новинку. — А ты как поживаешь? Как у тебя дела? Как там Минамото-кун? — я не знала, уместно ли будет спрашивать об этом экзорцисте, все же, не так уж много нас связывало, чтобы интересоваться его состоянием.       Стоило мне это спросить, как взгляд Ясиро заметно потух, а сама одноклассница стала казаться нервной и неуверенной, словно была не в своей тарелке.       — Ну... Я в порядке, правда, а вот Коу-кун... — она взялась за свою руку и неловко отвела взгляд.       — С ним что-то случилось? — с долей тревоги в голосе спросила я.       — Не в том смысле! — нервно замотала руками Нэнэ и зажмурилась, от стыда. — Просто... Пока тебя не было многое случилось, и... — подруга замялась, не решаясь говорить. Я ощутила укол в сердце, как будто по нему ножом резанули. Снова секрет? Нет, я, конечно, все понимаю, у меня у самой их полно, но все равно неприятно. Я поджала губу и собиралась было уйти, чтобы не мучить Ясиро, но стоило мне сделать шаг к своему месту, как она схватила меня за руку и требовательным взглядом уставилась на меня. Мгновенная уверенность тут же испарилась, как только я недоуменно уставилась на нее.       — Все в порядке, если не хочешь, можешь не рассказывать, — и несмотря на свои слова, я почувствовала неприятную саднящую боль. Разумеется, я ее проигнорировала.       — Н-нет, Ацуко-чан, дело не в этом, — залепетала девушка, все еще выглядящая неуверенной и подавленной. — Ты должна знать о том, что случилось. Если я правильно помню...       — Нэнэ-чан, ты меня пугаешь, — настороженно ответила я, но к ее словам прислушалась.       — Как звали того па... — но не успела подруга договорить, как к нам подошла Аой и громко произнесла:       — О, Ивасаки-сан, уже вышла в школу? — улыбнулась она, прерывая наш разговор. Но не успела я ей ответить, как та переключила свое внимание на Ясиро, — Нэнэ-чан, пойдем, ты мне очень нужна! — та поволокла девушку куда-то в одной лишь ей ведомую сторону.       Через несколько минут прозвенел звонок и нам пришлось отложить разговор с Нэнэ до лучших времен. Я задумалась. Что она хотела у меня спросить? Почему я должна знать то, что произошло с Коу? Как я поняла из ее сумбурных перебиваний, физически он в порядке. Но что тогда случилось? Эти вопросы не давали мне спокойно учиться. Тем более, что каждые две секунды я буквально ощущала чужой взгляд у себя за спиной. Пытливый, немного насмешливый и жутко злой.       Может быть это игра больной фантазии, а может предчувствие, но у меня есть четкое ощущение, что Цукаса сегодня пребывает в отвратительном настроении. Подумав об этом, я невольно коснулась бинтов в том месте, где были почти зажившие укусы. Да, я продолжала носить их, несмотря на то, что мои "боевые ранения" уже почти затянулись. Просто в отличии от побитого носа, они выглядели, как ужасающее домогательство в мою сторону, — что было недалеко от правды — так что приходилось их скрывать.       Собравшись с силами, на большой перемене я направилась к старому зданию школы. Оно большое и безлюдное. Там не будет свидетелей. После уроков задерживаться я уже не могу, потому что меня забирает мама, а он наверняка захочет задержать меня именно после них, когда уже никто меня не потеряет.       Я сделала лишь пару шагов по коридору первого этажа, как почувствовала цепкие пальцы на своих запястьях. Меня грубо прижали к стене.       — Что все это значит? — по-птичьи склонил голову вбок Цукаса. Сердце пропустило удар. Он не казался злым, в привычном понимании. Его глаза все также выражали наивность смешанную с любопытством, голос сквозил заинтересованностью и легкой насмешкой, а поза выглядела расслабленной, да вот только его руки больно сжимались на моих, выдавая его напряжение.              Значит ли это, что у меня получилось?       — Ослабь хватку, — резко оборвала его я, — Если ты оставишь на мне хоть малейший синяк, то меня переведут в другую школу или вообще увезут из города. Моя семья узнала о том, что ты делаешь. Я и так в незавидном положении.       Юги сделал показательно задумчивый вид, но рук с запястий не убрал.       — Тогда, я просто убью тебя, — улыбнулся он. От этой улыбки веяло могильным холодом. И если раньше у меня были сомнения, то сейчас я абсолютно уверена — он в бешенстве. — И ты от меня никуда не уйдешь.       — Если ты убьешь меня, не факт, что я не отправлюсь сразу на Дальний Берег. Связь не гарантирует, что я останусь зависать на Ближнем, — парировала я, даже не пытаясь вырваться из хватки. Наоборот, я изо всех сил сохраняла спокойствие.       — А, ты же не знала, — протянул призрак, сделав слишком довольное глумящееся выражение лица, — Подавляющее большинство умерших подростков остаются неупокоенными душами. Понимаешь, что это значит? — довольно промурлыкал Цукаса, прижав меня к себе. Уж не знаю, такова ли была его прихоть или его сгрызла замертво связь, но парень явно не собирался разрывать контакта.       Я резко обвила руки вокруг его талии, после чего повалила призрака на пол. Это оказалось не слишком сложно, ведь вся проблема заключалась не в том, что он тяжелый, а скорее в его нереальной силе. Но сейчас Юги был слишком удивлен моими действиями, чтобы взять ситуацию в свои руки. Я воспользовалась этим, отринув все сомнения на задний план, нависла над призраком, глядя прямо ему в глаза, и пока тот ничего не сказал, прошипела на повышенных тонах:       — А я уже далеко не подросток, Цукаса-кун. Хватит меня мучить, только потому, что ты можешь это делать. Тебе так нравится видеть на моем лице слезы и боль? — я вдавила его плечи в пол, сжимая их до побеления костяшек. — Почему ты не хочешь видеть меня счастливой?       Я не знала, что мне говорить. Мысли путались, а ведь я столько раз прогоняла этот диалог в своей голове... Десятки раз. Но я никак не ожидала, что все обернется именно так. Теперь я нависаю над ним, а призрак даже не пытается сопротивляться, кажется, чувствуя себя вполне себе комфортно.       — Я хочу видеть тебя своей, — невозмутимо ответил Цукаса, растянув губы в странной полуулыбке.       — Мы привязаны друг к другу, придурок! — я склонилась над ним, уткнувшись носом тому в шею, отчего держать за плечи стало неудобно, но я упрямо старалась пригвоздить парня к полу. Теперь я взяла его за запястья, ровно также, как и он некогда держал мои, прижимая к стене. В этот раз, плоскость действия перешла в горизонтальную. — Почему ты этого не понимаешь? Вот скажи, что тебе от меня надо? Для чего все эти мучения? — и вновь из глаз брызнули слезы. Недолго им приходилось стекать по моим щекам, в конечном счете они размазывались по хаори на плече Юги, в которое я уткнулась, не в силах смотреть в эти бесстыжие янтарные глаза. Чего-чего, а стыда в них точно нет и никогда не появится.       Я вздрогнула, почувствовав, что парень ненавязчиво пытается освободить одну из своих рук. Разумеется, сделать я этого не дала, лишь сильнее прижав ее к полу. Призрак в ответ на это тихо хмыкнул, но попытки прекратил.       — Ты любишь меня, Геля-чан? — с любопытством в голосе поинтересовался Цукаса.       — Что-то изменится от моего ответа? — фыркнула я, переводя сбившееся от рыданий дыхание. На несколько секунд повисла оглушающая тишина, прерываемая лишь моими невнятными шмыганиями и бешено колотящемся в груди сердцем.       Цукаса решил тактично промолчать, позволяя тишине более красочно ответить на мой вопрос. Хотя, и где здесь, спрашивается, тактичность.       — Разве не лучше знать, что я от тебя никуда не уйду, просто потому, что каждый день выбираю тебя, а не потому, что ты постоянно контролируешь и ограничиваешь меня? — вновь задала вопрос я. — Зачем контролировать? Зачем забивать в рамки? Почему ты не хочешь по-другому? Тебе... Наплевать на меня, верно? Что толку, скажу я, что ты мне нужен или что я тебя люблю, если единственное, что я получаю взамен — это боль?       Мысли окончательно смешались. Я уже ничего не понимала. На сердце были лишь недоумение и боль. В какой-то момент рассудок помутился. Я немного отстранилась, расстегнула одну из верхних пуговиц рубашки, две из которых по обыкновению и без моего участия не застегивались, и оттянула ворот чуть вбок. Прикусив нежную кожу у основания шеи, я пыталась хоть так выразить скопившиеся чувства. Хотелось что-то разбить, сделать что-то резкое. Накричать, да вот только смысла это не имело.       Поэтому я хотела обладать. Схватив своего мучителя за запястья и повторяя его же действия в мою сторону, я получала некое садистское удовольствие. Чувство безопасности. Ведь теперь я контролировала ситуацию, удерживая холодные руки и оголяя беззащитную шею. Связь внутри меня ликовала и я впервые при этом не ощущала физической боли.       — Что тебе нужно? Чувство принадлежности? В нормальных взаимодействиях ты себя не находишь, нет? — прошипела я ему под ухо. Впервые мне настолько не хотелось видеть глаза Юги, что я даже не смотрела в их сторону. Да и он не спешил поворачиваться, полностью отдавая ситуацию под мой контроль. — Так вот, с этого дня ты принадлежишь мне, Цукаса.