Принадлежишь мне.

      Нечаева не улетела всё-таки. Но не потому, что одумалась и в любовь поверила. Нет, остров её потонул просто. Как и жизнь её. Если она чуть ярче стала, то сейчас серее чем раньше. Скорее почернела. Нечаева не расистка, конечно, но так продолжаться тоже не должно. А то не выдержит.        Больше Ксюша никаких попыток не предпринимала насчёт Сони. Оно и правильно было. Та её ни за что и никогда не простит. Не захочет ей нового шанса давать. А Нечаевой разобраться в себе нужно было. Так что теперь у неё психотерапевт 7 раз на неделю.        Она этот остров сраный проклинала. Повелась на то, что может сама остаться. Чтобы ни единая душа не беспокоила. Конечно, такого быть не может.        Со Скворцовой работать было тяжело. Нет, Соня никаких провокационных действий не совершала. Смотреть на неё просто было невыносимо. Всегда в груди все переворачивалось, ребра сдавливало, дышать не получалось. И голова сразу болеть начинала.        А Скворцова уверяла себя. Опять. Что забудет. Но все опять повторялось. Снова она с Дударем загуляла. Но после того, как выгнали его с министерства.        Себе секретаршу наняла. Практикантку ВШЭ. Это, конечно, не могло не напрягать. Она в ней себя видела. Как ей Нечаева говорила: «Ты - это я». Из-за этого Соне ещё невыносимее было.       Последний разговор у неё с Нечаевой, который даже можно личным назвать, был, когда ту назначили на место Дударя. Но Соня сама хотела продвигаться, несмотря на зарплату внушающую. Но всё-таки не могла она Нечаевой противиться. Её каждое слово на Соне отпечаток оставляло. Обжигало.        - Скворцова, аналитической службой и енот дрессированный может руководить. Они, кстати, умные очень. Еноты. И преданные.

***

       Радовало, что никаких намёков со стороны Нечаевой не было. Соня бы никогда опять не повторила с ней ничего. А чувства.. чувства пройдут. Только как-то Соня пришла по вопросу рабочему к Нечаевой. Та разговаривала с кем-то по телефону. Наорала знатно в трубку.        - Лунная призма, дай мне сил. - проговорила Ксюша, откинувшись в кресле. - Я скоро с ума сойду. - образно для начала сказала. Но потом серьёзнее стала. - А если сойду, то ты меня сдай куда надо. А то и так почему-то в следственный комитет не сдала.

***

       Скворцова через время с Дударем жить начала. Она, конечно, не любила его. Только внушала себе это. Забыться желала. Да и в одиночестве оставаться не хотела. Соня понимала, что он полная бездарность и на него полагаться впринципе нельзя, но с ним хоть на время Нечаеву забывала.        А Нечаева тоже сложа руки не сидела. Она из-за мыслей о Скворцовой не то, что заснуть не могла, у неё ни на чем сосредоточиться не выходило.        Ксюша начала видеться с белокурой девушкой в туалете. Правда, имени она её не знала, да и не нужно ей это было. На первой встрече они просто договорились о том, что Тихомирова сольют, а Нечаева министром станет, а на последующих уже друг к другу в брюки полезли. И в эти моменты Ксюша ни о чем другом подумать не могла, кроме как о зайчонке уже не своём.

***

      Через время Соню Дударь предал. Она ему по пьяне о делах, которые в министерстве происходят рассказала, а того недавно с работы выгнали, поэтому он пошёл в редакцию, и чтобы его приняли туда, то рассказал об этом. Вещи Дударя сразу нахрен полетели. Нечаева со Скворцовой также вели себя. Боль утихала потихоньку. Но все равно в груди трепетало все у обеих, когда те друг друга видели.        А когда Кира, дочка шефа, про Соню фильм снимала на учёбу к себе, то Скворцова, как только алкоголь к ней в организм попадал, про Нечаеву могла говорить. Только потом просила это всё вырезать к чертям.        Через время опять Дударя на работу приняли. Но только для того, чтобы тот домогался до кого-то. Харассмент - другими словами. Но не дошло до этого. Дударь, на удивление, статью отличную написал про место женщин в обществе. И ни на кого не реагировал. Что странно было. Так что уволить его не получилось..

***

       Времени уже прошло много очень. В груди тише стало. Ксюше психотерапевт, фенибут и секс помогали. Но правда теперь с одним проблемы будут.        - Нет, я пойму если ты к нему прикипела душой. Жалко тебе его, ну, по-женски. Или тебе на вторых ролях норм, ответственность меньше, риск тоже. - говорила беловолосая девушка. Нечаева не хотела с самого начала Тихомирова топить. Она хотела девушке это раньше сказать, но та трахалась хорошо. Да и союзником была неплохим. Поэтому, не могла сейчас упустить её. - Я о тебе лучше думала, но это уже мои проблемы. А беловолосая уже устала от этого. Она всё дождаться не могла, когда Ксюша в министры сядет, а та, похоже, и не хотела.        Случилась ситуация ещё с "голосом". Пустили ложную информацию о том, что якобы у Тихомирова какая-то "группа" есть. Нечаева всё думала, как такое можно написать-то. Ведь тот идиот немного.        Вычислить нужно было побыстрее, кто за этим всем стоит. Нечаева и Максим Максимович долго головы уже ломали. Всю ночь Ксюша не спала. Но, придя на работу, к ней Скворцова подбежала. Глаза у той были опухшие, тоже, похоже не спала. И парфюм приятный.        Соня вычислила, что этот автор "голоса" из нашего министерства. Сразу пошли девушки к Джемилие разбираться. Про всех работников узнавать. И когда Нечаева всё-таки поняла всё, взяла в руки документ вахтера, сама того не ожидая, произнесла:        - Ты ж мой зайчонок.       А у Сони сердце рухнуло. Она взгляд ахуевший на Нечаеву перевела. От одного "зайчонок" у той сердце забилось и дыхание сперло.       А Нечаева не поняла сначала, что сказала. А увидев взгляд Скворцовой.. поняла. Заглянула к ней в самую душу. Прожигая. Напоминая.        Стену, которую они выстраивали уже долго, проломилась немного. Воспоминания возвращая. Нечаева быстро с ситуацией разобралась, грозясь, что Максим Максимович кота вахтера в ванной утопит.        А потом ситуация с Саратовым сраным. Губернатор помер где-то, а Тихомирова уже на его место направили. А там восстание. Весь город кричит: «Москва, отсоси». Так что Нечаева план придумывала, как Тихомирова то вызволить. Но кто б её послушал. Говорила, что щас самолёт вызовем, только нужно будет как-то выйти аккуратно, чтобы не убили. Но Тихомиров же герой у нас. К народу вышел. И тот его принял радушно..

***

       Скворцова решила сходить на обед со своей секретаршой, ведь Инга в Саратове была, а в одиночестве Соня обедать не хотела. Синицына не пробовала никогда ничего в ресторане, в который её Скворцова привела. Они заказали блюда и болтать начали. Синицына начала про ВШЭ говорить. Про палатку на первом этаже, в которой, как она сказала, шаурма продаётся. Соня сразу же что-то заподозрила, ведь в палатке той хот-доги продавались. Она окинула ту взглядом подозрительным и весь обед в раздумьях провела.        Вернувшись в офис, Соня Джемилие пыталась доказать, что с Синицыной не так что-то, но та не послушала даже. Потом Скворцова пыталась Нечаеву найти, но той не было весь день. Это Соню насторожило очень.        Скворцова решила у секретарши своей кофе попросить, а пока та его делала, то быстро в её куртку залезла. И нашла там проездной. Но только далеко не на имя Синицыной. Там уже другая фамилия и имя красовались.        Соня почти сразу же до Нечаевой ломанулась. Домой. Не знала - хорошая это идея или нет. Но ей срочно нужно было.        Соня звонила долго в квартиру, никто не отвечал и не открывал. Нечаевой в городе что-ли нет?        Но стоило только Скворцовой от двери отойти, как та отворилась. В проёме Нечаева стояла. Видеть её непривычно без пиджачка было. Та в чёрной кофте была, рукава у которой были закатаны. Взгляд её такой проницаемый был, что Скворцовой не по себе стало.        Нечаева её к себе в квартиру пустила. Соня начала о проблемах говорить. О Синицыной. Но замолчала, когда увидела, что все стены в записях каких-то, начала фонариком подсвечивать.       А Нечеаева будто и не слышала, что Скворцова раннее говорила. О своём начала.        - Нужна свежая голова. - Нечаева стояла посередине комнаты, а под её ногами карта лежала, на которую прожектор светил.       Начала она про Ленинградскую область спрашивать, пальцем ноги по карте водя. Но Скворцова не понимала ничего. Что Ксюша творит-то?        - Ксения Борисовна. Извините, я просто никогда у вас не была. А у вас всегда.. так? - Скворцова в недоумении была. Все стены в записях, полы тоже, Нечаева что-то на карте чертит и её совсем не слышит будто.        - Только не делай вид, будто не понимаешь, что это единственный выход. - Нечаева и правда не слышала. Она Ленинградскую область отчерчивала куда-то, уже на корточки опустившись. - Проблема России главная в чём? - повернулась к Скворцовой.        Соня опасность чувствовала. Всем нутром. Будто в этой квартире её жизни что-то угрожает. Или кто-то. Сердце забилось гулко.        Скворцова пыталась из себя хоть какие-то слова выдавить. Что-то по поводу экономики сырьевой говорила.        - Скворцова, пожалуйста, не тупи. - Нечаева в самую душу заглядывала. Но не видела Соня никогда начальницу такой. Открытой, что-ли? Будто ситуация с островом только часть занавесы была. Маленькая причём. - Она большая слишком.        Нечаева начала Соне говорить о проблемах вытекающих. Из-за масштаба страны. Что никак мы не один народ.        Скворцова присела напротив Нечаевой. Начала карту её разглядывать. Чувствуя, как руки дрожат. Федерализаця, добровольный раздел - всё не то.        - Но есть ещё один вариант. - Нечаева с ухмылкой хищника смотрела. Будто ей вся Россия, весь мир подвластен был. Но главное, что той Скворцова была подвластна. Как бы не сопротивлялись обе.        Скворцова не понимала, о чем Ксюша говорит. Только лишь бровь выгнула. С Нечаевой взглядами переглядывалась.        - Скворцова, ты невыносима уже. - у Нечаевой взгляд серьёзный мигом стал. Та вставать начала. Опасность и напряжение за километр чувствовались. Скворцова бояться безумно начала. Тоже встала с пола.        - Развал. Внезапный. Спонатнный. Неуправляемый. - Нечаева слова отдельно чеканила. На Скворцову начала идти. Та к стене пятилась, которая вся листами была обклеена. Глаза испуганные были. Дежавю.        Но только теперь Нечаева не в сознании была, в отличие от тех разов. Она в несчастных паре сантиметров от Сони стояла. Говорила, что весь план за сутки почти расписала. В глаза смотрела. В то время как Скворцова случайно на губы взгляд кинула. Нечаева приблизилась ещё. Что-то на стене писала. Про Дальний Восток на ухо что-то шептала. Скворцовой жарко стало. У неё все мысли перемешались нахрен. С Нечаевой делать что-то нужно.        Соня глаза прикрыла, план действий начала продумывать. Как вдруг почувствовала дыхание на шее. Сразу же глаза распахнула, вырваться хотела, но Нечаева её к стене пригвоздила. В глаза грозно глянула и к шее припала. Кусать начала. Жёстко. Нещадно.       Скворцова вскрикнула громко. Она понимала, что у начальницы не все дома. Но как, блять, вырываться-то. На шее следы яркие красовались. А Нечаева в сами губы прошептала:        - Моя.        Начала Ксюша к губам тянуться. Скворцова на секунду обомлела. Но потом вспомнила, где, сука, находится. И что с Нечаевой происходит.       Ксюша хватку немного ослабила. И Соня вырвалась сразу же, отталкивая, не хочется этого признавать, но, всё также возлюбленную. И из квартиры вылетела. Спиной подпирая дверь. Долго отдышаться не могла. Руки тряслись жутко.

***

       - Когда приехала скорая, Ксения Борисовна сразу все поняла. И сразу одного врача укусила, а другому, кажется, нос сломала. Пока ей укол не сделали.       - А тебе говорила что-то? - спросил Тихомиров, сидящий напротив Скворцовой.        - Нет. - замялась Соня. - Она только смотрела. - хотелось добавить Соне, что взглядом хищным. Не своим. Тёмным.        Когда Ксюшу на скорой увозили, то Соня не помнит уже, сколько слез пролила. Чувство вины как сумасшедшее шпарило. Хоть и пыталась себе Скворцова внушить, что всё правильно сделала. А Нечаева бы поняла это.        Соня помнила, что говорила ей Нечаева однажды. Да она вообще всё помнила. Ведь правильно Ксюша подметила, что Соня хоть и не в прямом смысле ей принадлежит, но всё равно будто привязана к ней. Эмоционально. Бесконечно.