The Chain.

«С тех пор прошло 5 месяцев. Я стоял у края города, глядя на дорогу, что терялась за горизонтом. Позади оставался Сэндмен-Крик — город, который так и не стал мне домом за те прожитые в нём годы. После того дня с официальным заявлением я понял, что этот город губит меня, поэтому решил уехать и начать жизнь с чистого листа. Клифф тогда молча стоял рядом. Он вытащил сигарету, закурил, бросил на меня короткий взгляд. — Ты уверен? — спросил он, в его глазах было некое сомнение. Я кивнул. — Здесь мне больше нечего делать. Он кивнул в ответ, глубоко затянулся и выдохнул дым в сторону дороги. — Да… Тогда пусть дорога будет к тебе добрее, чем этот город, — произнёс он. Я тогда впервые за долгое время улыбнулся — едва заметно, но всё же. Клифф усмехнулся в ответ и хлопнул меня по плечу. — Береги себя, Джеймс. Кирк появился, когда я уже проверял свою повозку. Даже вторую лошадь купил для этого «путешествия», так скажем, подругу для Искорки. Тогда Кирк подошёл быстро, словно боялся опоздать. — Ты правда уезжаешь? — спросил он, будто не верил всему этому. Хотя понимал, зачем я так делаю. — Да. Он стоял, опустив руки, сжав губы. Будто хотел сказать что-то важное, но не мог подобрать слов. Я ждал. — В любом случае, ты был прекрасным наставником и шерифом. И если ты найдёшь что-то лучшее, — Кирк сделал неопределённый жест в сторону пыльной дороги, — оставайся там и не забывай писать письма, мы с Клиффом будем ждать. Я посмотрел на него — впервые за всё это время по-настоящему. Не как на помощника, не как на шерифа, не как на человека, с которым мы таскали пьяных из салуна и допрашивали приезжих. А как на человека, которого мне будет не хватать. За всё это время, проведённое с ним, я понял, что он мне как младший брат. Я снял тогда с головы свою шляпу. Она многое пережила — перестрелки, драки, жару, ливни. В ней я приехал в Сэндмен-Крик. В ней я жил здесь. Я протянул её Кирку. — Возьми. Кирк нахмурился и переметнул взгляд с шляпы на меня. — Почему? Я слабо усмехнулся. — Потому что это единственное, что у меня есть, — сказал я. — И потому что хочу, чтобы что-то осталось. Теперь эта шляпа твоя, — слабо улыбнулся я. Кирк не спеша взял её, пальцы чуть дрогнули. Он поднял взгляд на меня. — Джеймс… Я не дал ему договорить, просто подошёл и обнял его. Потом обнял рядом стоящего Клиффа. Мы попрощались. — Береги себя, Джеймс, и не забывай писать нам, — снова повторил Кирк, беспокоясь за меня. Я же в ответ кивнул. — Удачной дороги, Джейми, мы будем скучать, — легко улыбнулся Клифф. — Спасибо вам обоим. Прощайте и до скорых встреч, — тоже улыбнулся я. Кирк сжал в руках шляпу, Клифф положил свою руку на его плечо. А я уехал, еле сдерживая слёзы и не хотел оборачиваться. Но я знал, что они оба будут стоять там ещё какое-то время. Свобода, гитара и дорога. Я впервые ощущал себя свободным. Без Сэндмен-Крика, без шерифской звезды, без людей, которые что-то от меня ждали. Дорога тянулась под колёсами повозки, уходя в пыльный горизонт. Я нигде не задерживался надолго — пару месяцев в одном городе, потом снова в путь. Порой мне казалось, что я никому не принадлежу, даже самому себе. В одном из городков я купил гитару — старую, с тёплым, немного хриплым звуком. Вечерами, когда над прериями загорались звезды, я распрягал лошадь, разводил костёр и перебирал струны. Иногда играл что-то знакомое, иногда — то, что рождалось прямо под пальцами. Мелодии цеплялись друг за друга, превращаясь в песни. Никто не слушал, кроме ветра, но, кажется, мне этого было достаточно. Эти песни были обо мне. О дорогах, что ведут в никуда. О людях, которых теряешь, даже если не хочешь. О цепях, которые мы сами на себя надеваем, а потом срываем, не зная, зачем. Но что-то внутри меня не давало спокойно плыть по течению. Какая-то часть меня искала Дэйва. Я останавливался в городах, где он мог бы быть. Слушал разговоры в салунах, спрашивал о людях, проезжающих мимо. Всматривался в силуэты на дороге, пытаясь угадать знакомый профиль. В повозке легче путешествовать, но труднее останавливаться. Колёса катятся, скрипят, несут дальше, даже если часть тебя хочет свернуть, остаться, дождаться. Но каждый раз я снова брал в руки вожжи. И снова ехал дальше. На своём пути я встречал самых разных людей. В одной пыльной деревушке помогал старому кузнецу починить крышу кузницы. Он почти не разговаривал, только кивал и протягивал мне инструменты. А потом, когда работа была сделана, протянул мне небольшой нож. — Пусть дорога не будет к тебе жестока, — сказал он. В другом городе встретил женщину с ребёнком — её муж не вернулся с шахты, а дом сгорел в пожаре. Я отдал ей несколько монет и мешок муки. Она не просила, но в её глазах была усталость, которую я знал слишком хорошо. На пустынной дороге подобрал мальчишку — босого, в рваной рубахе. Он сбежал из дома, потому что отчим бил его. Я подвёз его до следующего города, купил ему ботинки и оставил у трактирщика, который согласился взять его на подработку. Уходя, я сказал: — Если дорога окажется слишком тяжёлой, найди место, где тебя будут ждать. Он только кивнул, но я видел, как он вцепился в ботинки, будто в нечто большее, чем просто обувь. Иногда я помогал просто так, иногда — потому что видел в этих людях себя. Вот и наступили первые холода. Дороги стали жёсткими, воздух — колючим, а по утрам повозка покрывалась тонкой коркой инея. Лошади тяжело выдыхали облака пара, и я понял: пора где-то остановиться. Так я оказался в Нортфолле — не большой северный городок, где дома стояли ближе друг к другу, прячась от ветра, а люди не спешили открывать чужим двери. Я не стал выделяться: снял комнату в трактире, пристроил лошадей в тёплой конюшне, нашёл себе дело. Я знал, что дорога зовёт меня дальше, но зима диктовала свои правила. Здесь, среди сугробов и серого неба, я решил остаться на зимовку. Дни тут были короткими, наполненными тяжёлым трудом. Я колол дрова за пару медяков, помогал чинить обувь, иногда — просто ловил диких лошадей для местного торговца. Поначалу люди держались настороженно, но со временем стали здороваться, кивать, спрашивать, не нужна ли мне работа. А по вечерам я сидел у камина, грея руки о кружку горячего кофе, и играл на гитаре. Иногда занимался тем, что вел дневник. Что и я сейчас делаю. Но даже тут, вдалеке, среди снегов и чужих лиц, какая-то часть меня всё равно искала Дэйва…»

***

Снег продолжал падать густыми хлопьями, создавая вокруг такую тишину, что каждый шаг казался слишком громким. Джеймс, завернувшись в свой плащ, пробирался через рынок Нортфолла, пытаясь найти хоть какую-то цель, чтобы отвлечься от своих мыслей. Метель была жестокой, и с каждым шагом улица становилась всё более пустынной. Он медленно прошёл мимо лавок, глядя на местных торговцев, скомканно переговаривающихся между собой. Вдруг, с сильным ударом, его плечо столкнулось с чьим-то другим. Джеймс сразу же почувствовал этот момент — момент, когда сердце пропускает удар, а кровь замирает в жилах. Он быстро отступил, взглянув в сторону, из-за чего его дыхание стало тяжёлым, а руки напряглись. — Осторожнее, — произнёс знакомый, немного раздражённый голос. Джеймс замер. Всё в нем остановилось. Он повернулся к человеку, с которым столкнулся, и увидел лицо, которое не мог забыть. Дэйв. Здесь. Он был в том же самом старом пальто, в котором Джеймс когда-то видел его. Его волосы были слегка взъерошены, а взгляд — как всегда, настороженный. Но его глаза… его глаза замерли, когда он узнал Джеймса. Дэйв на мгновение растерялся, смотря на шерифа, и его лицо стало застыло. Он выглядел как будто не верил своим глазам. Но не успел Джеймс прийти в себя, как тот снова заговорил. — Ты… что здесь делаешь? — голос Дэйва дрогнул, хотя он старался оставаться хладнокровным. Джеймс нервно усмехнулся, нервно прикусив губу. — Ой, извини… — он как-то неловко заскрипел в ответ. — Я не заметил. Тишина повисла между ними. Джеймс пытался понять, что происходит. Всё, что он ожидал, это увидеть этого человека только в своих воспоминаниях, но теперь он стоял прямо перед ним, словно судьба снова свела их вместе. И было что-то странное в том, как Дэйв смотрел на него, будто не решаясь подойти ближе. Скользнув взглядом по рынку, Джеймс попытался вернуть себе самообладание, но что-то внутри мешало ему. Как будто он не знал, что делать. Руки начали слегка дрожать. Дэйв всё же не мог оторвать от него взгляда, и это заставляло Джеймса чувствовать себя неловко. Он хотел уйти, забыть, что это случилось, но, кажется, каждый его шаг был теперь связан с этим моментом. — Ну, ты как? — Дэйв наконец заговорил, будто пытаясь вернуть разговор в нормальное русло, но его голос был тяжёлым и немного холодным. — Всё в порядке? Джеймс сделал пару шагов назад, нервно отвернувшись, не зная, что сказать. Снег всё падал, и между ними снова наступила тишина. — Неожиданно, конечно, но да всё в порядке, — немного неуверенно ответил Джеймс. Перед ним стоял тот которого он на подсознательном уровне искал во всех городах. Дэйв заметил, как сильный ветер начал усиливаться, снежные хлопья забивались в лицо, создавая ощущения, будто стояли в центре метели. Он бросил быстрый взгляд на Джеймса, заметив, как тот с трудом держится на ногах, сжимая пальцы на ремне своей сумки. По его лицу было видно, что он явно не был готов к такой встрече, и что-то в нем продолжало бороться с эмоциями, которые вызывал этот момент. — Ветер становится сильным, — сказал Дэйв, будто оправдывая своё следующее предложение, — Ты хочешь зайти ко мне на ранчо? Там тепло, да и Ларс наверное ужин приготовил. Джеймс не сразу ответил, его мысли путались, но какой-то внутренний голос говорил ему, что стоило бы принять приглашение. Он был уставшим, хоть и привык к холоду, она его все равно выматывала. Не зная, что ещё сказать, он просто кивнул. — Хорошо, — сказал Джеймс тихо. — Спасибо. Дэйв чуть наклонился вперед, давая понять, что он готов идти. Он сел на свою лошадь. — Давай, я возьму свою лошадь с конюшни, — сказал Джеймс. Дэйв обернулся к нему и кивнул. Джеймс подошел и аккуратно уселся сзади. Сначала было неудобно. Дэйв сидел и ощущал, как Джеймс не совсем комфортно устроился за ним, но вскоре они начали двигаться в сторону конюшни. Дэйв ощутил как Джеймс держался за него, чтобы не упасть. Они подъехали к конюшне, где в тусклом свете зимнего дня лошади стояли в своих клетках, тихо постукивая копытами по деревянному полу. Ветер за окнами завывал, но внутри было тепло и спокойно. — Я сейчас, — сказал Джеймс, немного отстав от Дэйва и направляясь к стойлу. Он быстро нашёл свою лошадь, Искорку, аккуратно вытянул её из клетки и пристегнул поводья. Дэйв стоял неподалеку, наблюдая за этим, пока Джеймс настраивал животное. Он понимал, как важно для Джеймса снова взять в руки руль и почувствовать себя на своём месте, особенно после столь долгого времени, проведенного вдали от этого мира. Когда Джеймс закончил, он подошёл к Дэйву, слегка поправив рукоять поводьев. Садясь на Искорку, он на мгновение замер, оборачиваясь к Дэйву. — Готов? — спросил Дэйв, уже на своей лошади. — Да, готов, — ответил Джеймс, нервно улыбнувшись. Они выехали из конюшни, и вскоре перед ними открылась зимняя дорога, усыпанная снегом. Когда они поехали вдоль заснеженной дороги, между ними, казалось, возникла странная тишина. И хотя они ехали рядом, каждый из них ощущал себя как-то не так — будто мир вокруг изменился, а они остались в нём чужими, будто два разных мира столкнулись. Дэйв чувствовал это, как тяжёлое бремя на груди. Он не мог избавиться от ощущения, что между ними что-то витает — что-то, что не давало ему просто расслабиться и насладиться моментом. Он не мог забыть, что всего несколько месяцев назад Джеймс был для него не просто другом, а чем-то гораздо большим. Но теперь, всё изменилось, и каждый взгляд в сторону Джеймса казался ему неестественным, почти тревожным. Было странное чувство, что, несмотря на то, что они снова рядом, они словно разделены невидимой стеной. Джеймс, в свою очередь, ощущал не меньшее смятение. Он старался выглядеть уверенным, но внутри всё бушевало. Он и сам не мог понять, почему его руки слегка дрожат, когда он держится за поводья. Это была не просто физическая реакция на холод — это была реакция сердца, которое продолжало сжиматься, пытаясь понять, что происходит. Он не знал, как вести себя рядом с Дэйвом, как разговаривать, как вообще быть рядом с ним, после всего, что случилось. Казалось, что всё, что они пережили, вот-вот снова окажется между ними, невидимым грузом, который висит на воздухе. Они ехали молча, лишь звук копыт их лошадей и шум ветра, который временами усиливался, нарушали тишину. Несмотря на это, оба чувствовали, как воздух вокруг них становится всё более плотным, и с каждым шагом лошадей эта тишина как бы давила. Не было той прежней лёгкости, того взаимопонимания, которое когда-то связывало их. Каждый шаг казался лишним, а каждое слово — будто бы лишним и непрошенным. Когда они подъехали к ранчо, Дэйв первым нарушил молчание, пытаясь вернуть хотя бы тень прежней уверенности в голосе: — Мы почти приехали. Не переживай, здесь будет спокойно. Но Джеймс не был уверен. Да, его тело двигалось автоматически, но ум продолжал метаться, пытаясь найти ответы на вопросы, которые он сам себе задавал. Вопросы, которые касались их с Дэйвом, и того, что вообще произошло между ними. Дэйв и Джеймс медленно вошли в загон, ведя своих лошадей. Звуки копыт по снежной земле постепенно стихали, когда они дошли до стойл. Дэйв осторожно, но уверенно открыл ворота, и обе лошади зашли в тёплый загон, где уже стояли несколько сенной подстилки и свежая вода. Лошадь Джеймса, Искорка, сразу же потянулась к кормушке, а Дэйв, чуть наклонившись, потёр морду своей лошади. Джеймс молча следил за ним, ощущая, как каждый момент, проведённый рядом с Дэйвом, заставляет его сердце биться чуть быстрее. Он не знал, что с этим делать, но тоже отработал привычные движения, чтобы привести Искорку в порядок. Лошадь успокоилась, и, вздохнув, Джеймс направился к двери. — Ну что, идём? — сказал Дэйв, кивая в сторону дома. Джеймс молча кивнул и пошёл за ним, понимая, что ещё несколько минут, и они окажутся внутри, где будет тепло и, возможно, даже немного уютно. Как только они подошли к двери, Дэйв открыл её, и мягкий запах горячего чая и древесного жара сразу окутал их. Это было знакомое ощущение, которое возвращало к спокойствию и, хоть и немного тревожное, напоминало о доме. — Ларс, я дома и у нас гости! — с лёгким и почти радостным тоном сказал Дэйв, снимая с себя пальто и стряхивая с неё снег. Джеймс за ним немного замешкался у двери, пока не услышал шаги, и вскоре появился Ларс. — И что за гости? — удивлённо спросил Ларс, заглянув в комнату. Когда его взгляд упал на Джеймса, его лицо мгновенно изменилось. Он остановился на месте, будто замер, и его глаза наполнились удивлением. Вся его привычная бодрость исчезла на несколько секунд. Ларс встал в дверях, будто не понимая, что происходит, и просто смотрел на Джеймса. Не было злости, но был некий холод, удивление, которое он не скрывал. Он явно не ожидал увидеть его здесь. Джеймс почувствовал, как его собственные плечи напряглись. Он знал, что этот момент будет тяжёлым, но не мог поверить, что увидит Ларса в таком состоянии. Казалось, все разговоры о прошлых делах, их разногласия, даже молчания, снова ожили в воздухе. — Джеймс? — произнёс Ларс, как будто это было не имя, а просто слово, которое тяжело проглатывать. Его голос был тихим, немного неуверенным, но в нём точно была тень смятения. — Привет, Ларс, — Джеймс, немного нервно, но сдержанно, ответил. Он чувствовал, как напряжение между ними всё ещё витает в воздухе, как нечто тяжёлое. Это было как в старых фильмах, когда два героя случайно встречались после долгих лет. Они оба знали, что давно уже не те, что были раньше. Ларс чуть покачал головой, потом выглядел, как будто ему нужно было что-то сказать, но не знал, как начать. Вместо слов он просто кивнул и отошёл в сторону. Дэйв заметил это и слегка вздохнул. — Ларс не особо любит сюрпризы, — улыбнулся он в сторону Джеймса. — Ну, не переживай, он привык, — добавил он, заходя на кухню. Когда дверь за ними закрылась, а Ларс всё ещё стоял в сторонке, Дэйв повёл Джеймса в гостиную. Это была просторная комната с высокими потолками, где на одном из стен стояла большая печь, где сейчас весело потрескивали поленья. Огонь в камине пылал, разгоняя холод, проникающий извне, и создавая в комнате уютную атмосферу. Большие окна, прикрытые тяжёлыми шторами, пропускали тёмный свет, но не более того, так что комната наполнялась теплом и полумраком. В углу стоял старый книжный шкаф, а на стенах висели несколько картин, старинных фотографий, запечатлевших их с Ларсом и другими людьми, в прошлом. В комнате была удобная мебель, стол с лампой и несколько кресел, идеально подходящих для того, чтобы воссоздать уютную атмосферу для долгих разговоров. — Ужин готов, я решил приготовить сегодня томатное рагу, — сказал Ларс, подходя к Дэйву. Ларс, заметив неловкость Джеймса, на мгновение остановился у стола и бросил на него взгляд, который в своей обычной манере пытался скрыть беспокойство. Он подходил к кухне, где уже стояли кастрюли с ароматным томатным рагу, и поднимал с полки тарелки, готовясь сервировать стол. Его движения были быстрыми и уверенными, но Джеймс мог ощущать, как внутри у Ларса ещё оставалась неуверенность, смешанная с лёгким удивлением от их неожиданной встречи. — Вот, держи, — сказал Ларс, протягивая Джеймсу чашку с чаем. Джеймс с благодарностью взял её, но его пальцы слегка дрожали. Он тихо отпил, ощущая тепло напитка, но всё равно не мог избавиться от чувства, что между ним и Ларсом витает какая-то тишина, как незримая стена. Дэйв, не обращая особого внимания на замешательство, легко взялся за накрытие стола, его движения были спокойными и привычными. Он понимал, что между Джеймсом и Ларсом есть свои нерешённые вопросы, но не знал, как с этим справиться, поэтому просто продолжал готовить ужин. — Ты всё еще любишь готовить, хех, — шутливо подметил Дэйв, накладывая порцию рагу на тарелку. Ларс усмехнулся, кивнув в ответ. — Да, всё ещё люблю готовить. Кому-то нужно же это делать, — ответил он, снова улыбаясь. Джеймс почувствовал, как напряжение немного ослабло, хотя внутренне его состояние не изменилось. Он чувствовал себя как бы изолированным, как будто не принадлежал этим уютным стенам и этим людям, несмотря на попытки создать комфортную атмосферу. Когда стол был накрыт, Дэйв встал рядом с ним, одарив его коротким взглядом, как бы проверяя, всё ли в порядке. Джеймс тихо вздохнул, стараясь выровнять своё дыхание. Он был не готов к этой встрече с Ларсом, к тем воспоминаниям, которые вновь вернулись, к тому, что старые отношения не могли быть просто забыты. — Присаживайся, Джеймс, — сказал Дэйв, указывая на свободное место за столом. Джеймс кивнул, но его сердце тяжело стучало в груди. Он ощутил, как между ними с Ларсом всё ещё остаётся какая-то неловкость. Ларс уселся напротив, оглядывая их обоих, и на его лице мелькала лёгкая настороженность. Они сели за стол, и спустя несколько минут тишины, Ларс первым нарушил её: — Ты давно здесь, Джеймс? — спросил он с лёгкой улыбкой, но его взгляд был всё же настороженным. Он пытался скрыть то беспокойство, что чувствовал, но не мог. Джеймс слегка наклонился вперёд, чтобы лучше видеть Ларса. Его глаза метались по комнате, как будто искали что-то, что могло бы помочь ему ощутить себя менее неловко. — Не так давно, — ответил он. — Я приехал, случайно встретился с Дэйвом, и он предложил зайти. Просто я… не ожидал, что встречу вас так быстро. Ларс молчал, но его лицо слегка потемнело от этой признательности. — Мы все не ожидали, — наконец сказал Ларс, и на его губах появилась лёгкая усмешка, но Джеймс чувствовал, что она была скорее нервной. — Ну, хорошо, что зашёл. Они продолжили ужинать, и хотя разговор продолжался, Джеймс чувствовал, как напряжение всё ещё витает в воздухе. Он мог бы поспорить, что и Ларс, и Дэйв тоже ощущали это, но в этой комнате было тепло и уютно, а на столе стояли ароматные блюда, которые были их маленьким миром, пусть даже временным. Когда последний кусочек рагу был съеден, и чашки с чаем пустыми, а за окном слышался шум ветра, Дэйв встал, вытирая руки о полотенце. Он почувствовал, что время пришло — пора поговорить о том, что давно висело в воздухе. Ларс, как будто почувствовав это, огляделся, затем тихо встал из-за стола и, улыбнувшись Джеймсу, сказал: — Ну, я, наверное, отойду. Наверное, вам нужно поговорить. Его слова были не столько предложением, сколько готовностью покинуть кухню и дать пространство. Ларс подошёл к двери и, когда его взгляд встретился с Дэйвом, на мгновение они обменялись взглядом, который говорил больше, чем слова. Ларс тихо кивнул и, не говоря больше ни слова, вышел из кухни. Когда дверь закрылась за ним, в комнате стало тише. Тот звук, что исходил от ветра, стал звучать как нечто удалённое, словно сам дом пытался отгородиться от происходящего внутри. Дэйв встал у стола и некоторое время молчал, изучая движения Джеймса. Он не знал, как начать. Все эти месяцы, все эти дни, что он провёл вдали, казались вечностью, и в голове всё вертелось: «Что я должен сказать?» Слова не шли, несмотря на всё, что было сказано в письме, несмотря на все его сожаления. Он чувствовал, что предстоящее признание должно быть не просто разговором, а попыткой вернуть то, что было потеряно. Джеймс сидел, скрестив руки на груди, его взгляд был неподвижен, но в глазах читалась напряжённость. Он ещё не знал, что именно Дэйв хочет ему сказать, но внутреннее предчувствие подсказывало, что это что-то важное, что-то, что может изменить многое. — Прошло слишком много времени с того момента, как я уехал с Сэндмен-Крика, — начал Дэйв, осторожно и спокойно. — Тогда всю дорогу, я думал про тебя, Джеймс. Я думал про свои поступки и мне было очень стыдно, за себя… Я очень сожалею, что так жестоко обманывал тебя, Джеймс… Джеймс молчал, его взгляд был настороженным, а лицо невыразительное. Он не знал, что из этого разговора выйдет, но надеялся, что всё пройдет гладко. Он перевел взгляд на пол, пытаясь скрыть свою боль. Эти слова… Они звучали для него так пусто и нелепо. Он не знал, что сказать. Чувства были смешанные: разочарование, боль и одновременно понимание, и всё это оставалось без ответа. Джеймс сжал кулаки, он чувствовал, как невидимая рука душит его, как гнев от обиды поднимается в его груди. — Ты врал мне, Дэйв. Ты врал мне всё это время, когда был Призраком. Ты строил отношения со мной, и я не знал, кто ты на самом деле. Ты играл со мной, манипулировал мной, а я… я слепо верил тебе! Знаешь, как мне обидно сейчас? Дэйв на мгновение замер, не зная что отвечать, но его голос стал тихим, но полным боли. Он взглянул на Джеймса, его глаза были теми же, что когда-то, но теперь ему казалось что в них было много утраты, сожаления и тоски. — Ты говоришь, что я врал тебе, что я манипулировал тобой, что играл с твоими чувствами… Но ты хоть раз подумал, каково мне было, когда я не знал, что делать с тем, что происходило между нами? Ты когда-нибудь пытался понять, почему я так поступил? — произнес Дэйв, сглатывая ком в горле. — Я был самозабвён в своих собственных страхах и решениях. Но я тоже страдал, Джеймс. Я не мог просто так прийти к тебе и сказать правду, потому что не знал, как ты отреагируешь. Я не мог. — Да, я знаю, у тебя были свои мутные дела. Я понимаю, что ты не мог по другому… Но зачем? Зачем ты влюбил меня в себя? — с дрожащим голосом произнес, Джеймс. — Потому что я всегда был один, Джеймс. Одиноким. С того момента, как я приехал в Сэндмен-Крик, ты был единственным, кто относился ко мне спокойно, без предвзятости. Ты был тем, кому я мог выговориться, кто выслушивал меня. Благодаря тебе я начал думать о том, чтобы положить конец Призраку и начать всё заново. Но потом Джо оказался слишком близко, дышал мне в спину. Я не видел другого выхода, кроме как поступить так. Если бы у меня был шанс, я бы сделал всё по-другому. После этих слов у Дэйва покатились слёзы. Он старался сдержаться, но эмоции, которые долгое время бурлили внутри, вырвались наружу. Он замолк, взгляд был затуманен, как будто он пытался найти слова, но не мог. Джеймс чувствовал, как его грудь сжимается, слова Дэйва — такие искренние, но такие болезненные — оставляли в нем тяжесть, с которой он не знал, как справиться. Он смотрел на Дэйва, тот стоял с покаянным выражением лица, но в глубине души Джеймс не мог решить, стоит ли ему верить или оставить все позади. — Вот как, но я не знаю, могу ли я верить тебе или нет, — произнес Джеймс, его голос слегка дрожал. Дэйв, слыша это, словно потерял последние силы. Он опустил голову, а его плечи затряслись от бессильной боли. Он не мог сдерживать слёзы, они катились по его лицу, как неизбежный поток, смывая все его маски, все оправдания. В этот момент он почувствовал, как стены вокруг его сердца рушатся, и это было еще больнее, чем любое разочарование. — Поверь, Джеймс… я больше ничего не скрываю от тебя… ничего… — его голос был тихим, полным слёз, которые он с трудом сдерживал. — Я лично сегодня позвал тебя, потому что хотел поговорить про это и положить конец нашим страданиям. Если ты хочешь уйти и больше не видеть меня… то я пойму… Прости меня… Эти слова, полные сожаления, долетели до Джеймса, но они не утешали его. Он молчал, глядя в пол, чувствуя, как сердце сжимается от уколов старых ран. Он понял, что больше не мог оставаться здесь, больше не мог смотреть на этого человека и чувствовать всё, что было между ними. Всё было слишком запутано, слишком разрушено. Джеймс поднял взгляд, взгляд полный боли и сожаления, но без злости. Он кивает. — Спасибо за разговор… рад, что смог поговорить про это. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо… — слова вырвались почти машинально, но Джеймс почувствовал, как тяжело их произнести. Он знал, что для них обоих это будет правильный момент, но сердце не переставало болеть. Он встал, шаг за шагом направляясь к выходу. Каждый шаг был тяжелым, как будто он уносил с собой частицу себя. Всё было слишком сложным. Когда он дошёл до двери, он обернулся в последний раз. На мгновение встретился с глазами Дэйва — и в этих глазах было всё: сожаление, любовь и утрата. Но Джеймс знал, что теперь он должен идти. Он должен был уйти, чтобы снова начать жить, чтобы пережить этот момент. Дэйв стоял несколько секунд, словно замерзший на месте. Его руки дрожали, словно в них не было силы, а сердце сжималось, чувствуя, как Джеймс уходит, оставляя его в прошлом. Он сделал шаг, потом ещё один, а затем, без раздумий, бросился в сторону двери. — Джеймс… подожди! — его голос был почти шёпотом, но в нем звучала такая отчаянная боль, что Джеймс замер, ощущая, как внутри что-то сжалось. Когда Джеймс обернулся, не успев сказать ни слова, Дэйв уже был рядом. Он схватил его за плечи, не давая уйти, и крепко обнял, прижимая к себе, как будто это был последний шанс. В этом объятии было всё — и грусть, и безмерная тоска, и, возможно, то, что Дэйв так долго скрывал: любовь, которую он не мог и не знал, как выразить иначе. Его руки сжались на спине Джеймса, но в этот момент всё вокруг, казалось, исчезло. Когда Дэйв крепко обнял его, Джеймс почувствовал, как сердце его на мгновение остановилось, а потом забилось с бешеным ритмом. Он не ожидал, что этот момент, полный обид и невыразимых слов, будет таким болезненно нежным. Не смог сопротивляться. Вместо того чтобы оттолкнуть, как ему хотелось бы, он сам подался вперёд, обняв Дэйва с такой силой, что их тела почти слились в одно целое. В его груди, словно кто-то открывал крышку, вылился весь накопившийся внутренний смятённый поток эмоций, и слёзы, которые он сдерживал, теперь, казалось, свободно текли по его щекам. Он прижал Дэйва к себе, чувствуя, как тот дрожит, и на мгновение мир исчез. Всё, что оставалось, — это объятия. Они стояли в этом напряжённом, полном боли моменте, обвив друг друга, как будто пытаясь заново соединить то, что было разрушено. Джеймс чувствовал, как его собственные руки сжимаются, не давая Дэйву уйти, как он тянет его ещё ближе, словно боясь потерять. — Прости, прости, что не понял тебя раньше… — шептал Джеймс, едва слышно, как будто каждый его слов был тяжёлым грузом. Дэйв, прижимаясь к нему, не мог ответить сразу. Он просто зарывался лицом в плечо Джеймса, чувствуя его теплоту и силу, как будто впервые за долгое время он находил в этом мире опору. Все те тяжёлые воспоминания и боли, что они носили в себе, как будто сгладились, хотя бы на мгновение. — Я так долго ждал… так долго, — выдохнул Дэйв, прижимаясь к Джеймсу ещё крепче. Эти слова проникли в сердце Джеймса. Всё это время он думал, что ничего не будет прежним. Но в этом объятии было нечто такое, что отзывалось в самом глубоком уголке души. Джеймс почувствовал, как его сердце наполняется теплом, как в нём пробуждается нечто, что он думал потерял навсегда. Они стояли, не желая отпускать друг друга, ощущая, как медленно, но верно, всё вокруг начинает обретать смысл. — Я люблю тебя, Джеймс, не уходи… пожалуйста…останься, со мной… — прошептал Дэйв. Слова Дэйва звучали так искренне, так беззаветно, что Джеймс почувствовал, как в груди всё затрещало, как будто его сердце вот-вот разорвётся от силы этих слов. Он вздрогнул, но не отпустил Дэйва. Его тело продолжало держать его в этих объятиях, как в последнем спасении. Слишком долго он скрывал свою боль, слишком долго убеждал себя, что может быть сильным без этого, но теперь, в этом моменте, с Дэйвом в своих руках, он понимал, что не может больше скрывать. — Я тоже люблю тебя, Дэйв, — прошептал Джеймс, его голос был тихим и ломким, но в нём было столько чувств, что казалось, вот-вот расплачется. — Я не знаю, что будет дальше… но я не могу просто так уйти. Мне нужно понять всё. Нам обоим нужно время, чтобы разобраться… Дэйв не отпускал его, и Джеймс, несмотря на все его переживания и сомнения, чувствовал, что если сейчас отпустит его, то, возможно, потеряет что-то важное, то, чего уже никогда не вернёт. Он осознавал, что его сердце, несмотря на всё, всё ещё принадлежит Дэйву, и, возможно, они действительно могли бы найти свой путь обратно друг к другу. — Я останусь, — прошептал Джеймс. — Но только если ты не будешь скрывать ничего больше, если ты будешь честен со мной… Дэйв слегка отстранился, глядя в глаза Джеймсу, и его взгляд был полон надежды и боли. Он протянул руку, прикоснувшись к лицу Джеймса, как будто проверяя, не исчезает ли всё это на самом деле. — Обещаю. Я буду честен. Я не хочу больше терять тебя, Джеймс. Никогда. Я готов на всё, чтобы исправить свою ошибку. В этот момент Джеймс почувствовал, как внутри него что-то изменилось. Он был готов рискнуть. Он знал, что путь будет непростым, но, возможно, только через такую честность, только через это открытие они смогут построить то, что разрушили. И хотя впереди их ждало много сложных разговоров и болезненных откровений, он знал одно: сейчас они были вместе, и это уже многое значило.

***

После того, как они оба высказали все, что было на сердце, и нашли в себе силы понять и простить друг друга, напряжение наконец ушло. На какое-то время оба сидели молча, переваривая все сказанное, но понимали, что для них это был шаг к новому началу. Дэйв встал первым, пошарил по полке и достал пару бутылок пива. Джеймс, смотря на его спокойное лицо, не мог удержаться от легкой улыбки — даже в такие моменты Дэйв умудрялся сохранять свою уверенность, хоть и чувствовал внутреннюю боль. — Давай расслабимся немного, — сказал Дэйв, наливая пиво в две кружки. — Это нам точно нужно. Они уселись у камина, в доме, который теперь казался их настоящим домом. Пламя, весело потрескивая, согревало их, и после всего, что было, казалось, что мир наконец стал чуть более правильным. — Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил Дэйв, поднимая кружку. Джеймс, беря свою, задумался на секунду, глядя в огонь. — Честно? Немного легче. Наверное, мне нужно было это все услышать. Всё, что ты сказал… мне трудно было поверить, но, может быть, это правда, и ты был не таким, каким я думал. Я… я благодарен, что ты всё-таки сказал это. Дэйв кивнул, отпив из своей кружки, затем немного помолчал, думая. — Я не ожидал, что ты так легко простишь меня, Джеймс. Я знал, что тебе будет сложно, но ты… ты меня удивил. Он посмотрел на Джеймса и добавил, с легкой улыбкой: — Я просто рад, что все это закончилось, что мы теперь можем двигаться вперед. Я готов начать с чистого листа. Джеймс, несмотря на все боли прошлого, почувствовал, как в груди что-то тает. С каждым словом, с каждым глотком пива стало легче. — Так что, — сказал он, немного фальшиво хмыкнув, — всё-таки доживем до старости, сидя у этого камина, напиваясь пивом и болтая о всякой ерунде? Дэйв усмехнулся и взял его за плечо. — А что, тебе не нравится эта идея? Они оба рассмеялись, и вдруг, в этом смехе, звучала надежда. Надежда на то, что будущее, несмотря на все тени прошлого, будет наполнено светом.

***

После того дня, когда они, наконец, открыли друг другу свои сердца, их жизнь начала медленно, но уверенно меняться. Все не стало простым, конечно. Боль прошлого продолжала тянуть за собой их шаги, и они часто спорили, пытались разобраться в том, что им делать с тем, что было, и что их ждало впереди. Но теперь они знали, что не одиноки. Каждое утро начиналось с того, что Дэйв готовил кофе, а Джеймс, стоя на кухне, помогал накрывать на стол. Всё было тихо и размеренно, но в этом было что-то теплое, что-то, чего оба давно не ощущали — уют, которому они оба нуждались. Ларс, заметив изменения, лишь кивал головой. Он молчал, но, кажется, был счастлив за обоих. Он никогда не задавал лишних вопросов, но они все равно знали, что он всегда рядом, готов поддержать. Они проводили время на свежем воздухе, помогали друг другу на ферме и уже не чувствовали прежней боли. Взаимное доверие и внимание, которое они дарили друг другу, постепенно вытесняло тень прошлого. Дэйв научился быть честным не только с Джеймсом, но и с собой. И Джеймс научился прощать, отпускать, находить силы для того, чтобы двигаться вперёд. Было много ночей, когда они молчали, но в этом молчании было больше, чем в любых словах — это было их настоящее, их совместная жизнь, в которой каждый знал, что будет поддержан. И они оба, несмотря на всё, понимали, что нашли то, что искали — друг друга. И вот, однажды, когда они стояли на веранде ранчо, наблюдая за закатом, Джеймс, почувствовав тепло, которое исходило от Дэйва, сказал: — Ты знаешь, я никогда не думал, что буду так счастлив. Дэйв, улыбаясь, слегка обнял его за плечи, и тихо ответил: — Я тоже, Джеймс. Я тоже. Они стояли так, в тишине, и казалось, что время остановилось. Всё, что было — оставалось позади. Их общая жизнь только начиналась, и они были готовы идти вперёд. Вместе.

Конец.