Your girl

Чувство тревоги в последнее время стало постоянным спутником, особенно в одиночестве. Оно поселилось глубоко в груди, словно невидимая заноза, отзывающаяся легкой, но настойчивой болью. Мысли путались, превращая каждую попытку анализа ситуации в хаотичный вихрь. Ночами тревога сжимала горло – до невозможности уснуть, глоток воды казался трудным, а желание есть просто исчезло. Под любым предлогом, лишь бы остаться ночевать у родителей или подруг, избегая мрачной тишины собственной квартиры. Признаться в причинах этого даже самой себе казалось немыслимым. А уж тем более – им. Никому из них. Никто не должен был знать, что этот страх порождал он – Саймон. Но признать, что всё это из-за него – из-за Саймона... На это не хватило бы ни гордости, ни смелости. Даже самой себе признаться в этом было больно. Саймон не мог вызывать страх. Не он. Не для меня. Это казалось невозможным. Но оказалось, что он умеет это. О, ещё как умеет. Страх, что поселился внутри, стал новым органом чувств. Холодный, пронизывающий, от которого становишься неестественно внимательной к деталям. Я вдруг начала замечать расположение вещей в квартире, запоминая каждую мелочь, будто бы это могло защитить. Ужаснее всего было возвращаться домой и замечать, что что-то не на своем месте. Звук двигателя его машины стал неповторимым, единственным, узнаваемым из сотни других, таких же. Высокие мужчины в толпе превращались в призраков его фигуры, и я панически искала, куда скрыться – в толпу, подальше от углов и теней. Незнакомый номер на экране телефона заставлял резко отодвинуть его в сторону, словно это могло защитить от слов или угроз, которые могли прозвучать, а смс от него вызывали неестественную дрожь в теле. Этот страх пожирал изнутри. Каждый день, каждую ночь. Лёжа в постели, я поправляю одеяло, укутываюсь и зажмуриваю глаза, будто это поможет укрыться от мыслей. Но они настойчивы. Они не отступают. Почему он такой? Почему всё должно было сложиться именно так? Почему я? Почему мы? И эти вопросы – как острые иглы, которые вонзаются глубже, едва стоит вспомнить, что так было не всегда. Хочется кричать. Выть от несправедливости. Но я знаю – это ничего не изменит. Ни для меня, ни для него. Ведь так было не всегда. Было время, когда его присутствие приносило тепло, а не страх. Было время, когда его взгляды грели, а не обжигали.

***

Два года до

День и вправду оказался невыносимым, будто вселенная с самого утра решила испытать мое терпение. Проспала. Будильник нагло замолчал, и сонная не успев осознать, как, отключила его. Машина, словно обиженная на весь мир, отказалась заводиться — стартер выдал приговор. Такси пришлось вызывать в спешке, а водитель, как назло, решил устроить личный концерт с какой-то ужасной музыкой. В то время как я, балансируя на пороге истерики, пыталась накраситься на ходу. Единственное, что хоть немного спасало утро, так это заранее поглаженные вещи. На работе стало еще хуже. Руководитель встретил очередной волной негодования. Его манера общения вызывала смешанные чувства — мерзость и гнев. В одну минуту он позволяет себе приглашения на «ужин» с недвусмысленным подтекстом, от которых у мгновенно поднималась температура от злости. В следующую — отчитывает так, будто я его провинившаяся школьница, не скупясь на колкие выражения. Вежливые, но настойчивые отказы он воспринимал как вызов, превращая их в дополнительную работу, которую валил с улыбкой, словно бы это просто “совпадение”. Навязчивая мысль бросить всё, написать заявление об уходе и уйти прочь, не оглядываясь. Но каждый раз, когда доходило до реальных решений, цифры в зарплатной ведомости словно хватали за запястье. Уходить? Нет, слишком высока цена этой свободы. День словно решил побить все рекорды своей отвратительности. Когда принтер захрустел бумагой, будто пережёвывая её назло, а кофе с предательской медлительностью пролился прямо на важные документы, оставалась лишь тихо взвыть. Будто этого было мало, рабочая почта решила объявить забастовку, и компьютер с упрямством не желал её открывать. “Господи, да за что?” — простонала я про себя, мысленно умоляя время ускориться. Хотелось только одного — оказаться дома, в безопасности четырёх стен, где этот день наконец-то закончится. Обед тоже прошёл как-то символично. Из-за начальника, чья способность превращать рабочие часы в пытку казалась гениальной, пришлось пропустить привычное время обеда. В итоге пришлось идти одной, когда все коллеги уже давно успели перекусить и вернуться за свои столы. Сидя за пустым столом в одиночестве, поняла, что это лишь ещё одна мелочь в длинной череде разочарований. Задержка после работы тоже оказалась неизбежной. Всё тот же начальник, с его навязчивым стремлением усложнить жизнь, потребовал, чтобы проект был готов сегодня, невзирая на время. А после, будто для закрепления своей репутации, предложил отвезти домой, подчеркивая, что я сегодня без машины. Отказ вежливый не помог, как и следующий, более резкий. Только твёрдый тон заставил его замолчать, но он ушёл не сразу — раздражённо хмыкнул, будто это я чем-то его обидела. Его наглость не знала предела. Тот факт, что я находилась в отношениях, проговаривался ему не один раз. Но его это совершенно не смущало, и он, словно не слыша слов, продолжал свои бессмысленные попытки. Сидя в такси после работы, в голову пришло решение изменить маршрут. Домой — позже, да и он рядом, сначала нужно было пополнить запасы. Молоко закончилось, а пить кофе без него? Это уже за гранью терпимого. Зайдя в супермаркет, уныло направилась к полке с молоком, но, как назло, нужного не оказалось. Миндальное молоко, последнее спасение утра, просто исчезло с прилавков. Я остановилась, смотря на пустую полку, и сжав зубы, чтобы не выругаться вслух, развернулась в сторону алкогольного отдела. “Белое вино будет идеально для вечера. Раз этот день против меня, то и я против него.” Настроение было хуже некуда. Раздражённо стоя в очереди, пришлось листать в телефоне социальные сети в попытке хоть как-то отвлечься. Но даже это не помогло. Дети на кассе визжали, какая-то бабка упорно пересчитывала копейки, задерживая всех. Внутри начинал закипать вулкан. Когда очередь наконец-то сдвинулась, быстро оплатила покупку, чувствуя, как руки дрожат от напряжения. Выйдя из магазина, я остановилась у входа, чтобы сделать глубокий вдох. Холодный вечерний воздух ударил в лицо, немного возвращая в себя. “Только бы успокоиться. Только бы дойти домой без истерик. Если сорвусь, устрою драку с кем-нибудь прямо на парковке.” Этот день уже проигран. Осталось только пережить его. Устало шагая через парковку, не особо задумываясь, как это выглядит со стороны. “Обходить? Нет,” — подумала, махнув рукой на правила. Дом совсем близко, а силы на долгие манёвры закончились ещё утром. Впереди ждал лифт, который, с сегодняшним везением, наверняка застрянет где-нибудь между этажами. Поэтому, мысленно скрипнув зубами, было принято решение подниматься сразу идти на девятый этаж пешком. Это уж точно надёжнее, чем потом несколько часов сидеть в металлической коробке, ожидая мастера. Задумавшись, даже и не заметила, как оказалась посреди парковки, шагая вдоль припаркованных машин. Мысли вертелись вокруг мелких, но злых деталей сегодняшнего дня: от кофейного пятна на документах до вечно хамоватого начальника. Всё происходящее тянуло вниз, словно этот день был выстроен специально, чтобы испортить жизнь. Мгновение. Черный внедорожник начал сдавать назад, и я оказалась прямо у него на пути. Водителю меня, конечно, среди других автомобилей припаркованных в ряд видно не было — пешеходов тут быть не должно, и кто в здравом уме пойдёт по парковке вместо тротуара? Машина резко остановилась, не зацепив даже краем, но испуг был таким, что тело интуитивно отшатнулось и с глухим звуком я упала на пятую точку. Ладонь обожгло резкой болью от содранной кожи. «Отличная попытка, Софи! Не переживай, в следующий раз получится лучше,» — язвительная мысль тут же прошлась по сознанию. Боль была неприятной, но куда больше раздражало то, что произошло. Мельком взглянула на пакет — вино цело. Это уже хоть какая-то победа в этот бесконечно дерьмовый день. Я прекрасно понимала, что виновата. Пешком через парковку — это на самом деле глупо. Но это не мешало злости бурлить внутри. Ведь всегда проще обвинить кого-то другого. Когда водитель вышел из машины, в голове осталась только одна мысль: “Наконец-то! Хоть на ком-то можно сорвать своё настроение.” — Ты, я так понимаю, в зеркала не смотришь, когда сдаёшь назад? — недовольно бросаю, вставая с холодного асфальта. Мужчина мгновенно подаёт руку, но я лишь одариваю её раздражённым взглядом. — А тебя не учили ходить по тротуарам? — отвечает он, и его голос, хриплый и низкий, будто выбивает из почву. Манчестерский акцент звучит сухо, словно слова сами по себе отрезают любую возможность для оправдания. На мгновение даже теряется настрой, но только на мгновение. “Ой, иди ты к чёрту,” — думаю я, но слова застревают в горле. Вместо этого молча смотрю снизу вверх, оценивая мужчину перед собой. Он явно раза в два больше, широкие плечи, фигура, которая моментально цепляет взгляд. Кепка натянута почти на глаза, капюшон скрывает часть лица, но даже этого достаточно, чтобы отметить, насколько он непривычно… притягателен. “Да, вкусно,” — отмечаю про себя, но тут же отгоняю эту мысль, недовольно отряхивая одежду целой рукой. — Ну ты кепку пониже натяни, так вообще ничего видеть не будешь, — шиплю, как кошка, готовая выпустить когти. Мужчина хмыкает, совсем чуть-чуть, едва слышно, но в этом звуке читается что-то вроде насмешки, словно он и рад подлить масла в огонь. — Ушиблась? — его голос звучит ровно, без лишних эмоций, но от этого не менее властно. Он кивает на поцарапанную руку, не сводя внимательного взгляда. “Да, блядь, ушиблась, спасибо за заботу,” — мысленно закатываю глаза, но слова не слетают с губ. Что-то в его фигуре, в уверенной стойке, заставляет держать язык за зубами. Угроза от него чувствуется, едва уловимая, но достаточно весомая, чтобы не провоцировать. Кто знает, вдруг его настроение даже хуже моего? — Царапина, — бросаю, нехотя взглянув на свою ладонь. В голове сразу всплывают обрывки воспоминаний: как в детстве я в сотый раз разбивала колени, локти, ладони, бегая с друзьями, а потом всё это заливали перекисью. Щипало так, что до слёз. — Давай обработаю, — говорит он, и это не звучит как предложение. Это факт. Уверенный, спокойный, не терпящий возражений. Не дожидаясь ответа, мужчина разворачивается к машине и открывает дверь, чтобы достать аптечку. Его тон и действия буквально заставляют подойти ближе, отойти от дороги, хотя ноги будто неохотно выполняют это движение. “Маньяк?” — пролетает в голове, когда он роется в салоне. Все эти фильмы, где мужчины с внешностью, не вызывающей доверия, оказываются настоящими психопатами, всплывают перед глазами. Я невольно напрягаюсь, вспоминая сцены, где под нос подносят пропитанную какой-то дрянью ткань, а потом в бессознательном состоянии увозят в лес. Насилуют и убивают, или мучают в подвале дома, в какой-то глуши. Перспектива не очень. Мужчина поворачивается и протягивает руку, требуя мою, поврежденную. Его взгляд не оставляет места для возражений. Вздохнув, все же нехотя протягиваю ладонь. И понимаю: никакой особой необходимости в этом нет. Просто, вероятно, он хочет “почистить карму”, избавиться от чувства лёгкой вины. Он работает аккуратно, осторожно. Его пальцы крепко держат руку, будто у меня нет права отдернуть её. Контраст между моей ледяной кожей и его теплом пробирает до мурашек. Этот простой, но внезапно интимный момент кажется странным — незнакомец, стоящий на парковке, чертовски высокий и сильный с виду, держит так, словно это абсолютно естественно. Я вдыхаю его запах, едва уловимый, но приятно сладковатый, с древесными нотами. Запах обволакивает, успокаивает и одновременно вызывает непрошеное любопытство. И пока он занят ладонью, позволяю себе немного наглости. Разглядываю его. От кончиков пальцев до мощных плеч, от уверенной осанки до скрытого лица. Даже через одежду без труда вижу, как подтянуто его тело, мышцы, которые явно знают, что такое нагрузка. Высокий — под два метра, как минимум. Я бы, наверное, даже пошутила о погоде там, наверху, но в голове уже вертится возможный саркастичный ответ, связанный с дождливостью. Лучше не начинать. Его лицо частично скрыто кепкой и капюшоном. Но я все же замечаю детали — крепкую, почти угловатую челюсть, тонкий шрам на подбородке, пересекающий кожу, и легкую щетину. Это сочетание заставляет залипнуть ещё сильнее, и я поспешно опускаю взгляд, боюсь быть пойманной. — Могу отвезти тебя домой, если хочешь, — неожиданно говорит он, и я едва ли могу скрыть удивление. Его голос звучит хрипло, без особого интереса, словно он предложил это автоматически. И я лишь коротко фыркаю. — Родители научили не садиться в машины к незнакомцам, — отвечаю, чувствуя, как он отпускает руку и наклеивает пластырь на царапину. Мужчина лишь тихо хмыкает. — Как жаль, что не научили пользоваться правилами, — отвечает он с холодной иронией, вызывая желание бросить в него что-то едко-колкое. И я уже открываю рот, но он неожиданно добавляет: — Саймон. Саймон Райли. Саймон Райли. Типичное имя, типичная фамилия, но нетипичный мужчина. В других обстоятельствах — если бы это был нормальный день, если бы я не упала на задницу посреди парковки, и, если бы у меня не было парня, — возможно, покраснела бы до корней волос. Может быть, даже начала бы строить ему глазки с кокетливой улыбкой и этим взглядом “на три”. — Научись по зеркалам смотреть, Саймон, — уверенно говорю и разворачиваясь на каблуках направляюсь к дому. Однако не успеваю сделать и нескольких шагов, как слышу его голос за спиной. — Не хочешь ничего сказать? Спасибо, например. В его голосе звучит явная усмешка, такая спокойная и чуть насмешливая. Я на секунду останавливаюсь и ловлю себя на мысли, что хочу её увидеть. Разворачиваюсь, но нет — на его лице всё так же только сдержанная серьёзность. — Пожалуйста, — отвечаю, с вызовом глядя ему прямо в лицо. И вот тут он улыбается. Нет, это не просто улыбка — чертовски сексуальная, чуть ленивая усмешка появляется на его губах, будто он знает, какое впечатление производит. Я чувствую, как щёки предательски нагреваются, но быстро отворачиваюсь. Саймон спокойно садится в свой внедорожник, а я, уже не оглядываясь, пересекаю дорогу к своему дому. Улыбка всё ещё не сходит с моих губ. “Вкусный мужчина. Чёрт возьми, вкусный,” — мелькает в голове, и я фыркаю от собственных мыслей. Уже лифте позволяю себе расслабиться и предаться фантазиям. “Какого цвета у него глаза? Тёмные или, может, яркие, контрастирующие с его строгим образом? И что у него под этой толстовкой? Рельефное тело, мускулистое, сильное…” Лифт дергается. Тут же спускает с небес на землю. Замираю, потом жму кнопку. Никакой реакции. — Ну конечно, блядь, конечно, — выдыхаю я, начиная нервно смеяться. Ебучий день. Ебучий лифт. И, чёрт побери, ебучий Саймон Райли. С мастером удалось связаться сразу, к моему счастью, диспетчер сказала ожидать. Но это ожидание – хуже не придумаешь. Я тяжело вздохнула, чувствуя, как раздражение поднимается внутри, словно закипающая вода. Почему жизнь так любит ставить нас на колени перед самыми нелепыми обстоятельствами? Нет интернета. Нет даже связи, чтобы убить время болтовнёй с кем-нибудь или хотя бы лениво листать ленту соцсетей. Мой взгляд скользнул к кнопке вызова диспетчера. Нет, это не вариант – абсурдно даже предположить, что кто-то с той стороны может помочь. И вдруг я осознала, что в руке у меня всё ещё была бутылка Пино Гриджио. Маленький луч света в этом мрачном дне, шанс хотя бы ненадолго отвлечься. Да, это не самый элегантный поступок – открывать бутылку ключом от квартиры и пить вино прямо из горлышка. Но в такие моменты разве элегантность имеет значение? Лайфхаки с открыванием бутылок казались чем-то весёлым, пока они не становились реальностью. Ключ упорно не хотел входить, царапал горлышко стекла, застревал. Я мучилась, пока не нашла нужный угол, приложив усилие, провернула его, и – с лёгким щелчком – пробка поддалась. Я сделала первый глоток, и тепло от вина приятно разлилось по горлу, унося с собой часть накопившегося за день напряжения. Но стоило присесть на корточки, прислониться к стене, как это напряжение вернулось. Оно было не связано с днём. Не связано с отсутствием связи или проблемами с мастером. Оно было связано с ним. С мужчиной, которая появился слишком неожиданно, Саймон. Его имя словно застряло в голове. Оно вертелось там, не позволяя сосредоточиться на чём-то другом. Я прикрыла глаза, пытаясь отвлечься. Но образ сам собой всплыл в памяти – его глаза, тяжёлые, цепкие, в которых словно было что-то большее, чем просто взгляд. Это не были глаза человека, который хотел что-то сказать. Это были глаза человека, который уже знает всё. Насмешливый голос и эта едва уловимая ухмылка в конце. Черт, как же хотелось тогда дать себе подзатыльник. Хотя бы за то, что это вызвало не гнев или раздражение, а трепет – почти болезненное волнение. Я мотнула головой, словно пытаясь вытрясти это странное наваждение, убеждая себя, что всё дело в неожиданности. Дома меня ждал Ричард. Парень, с которым мы уже почти год вместе. Он мог поднять настроение одной короткой шуткой или случайной улыбкой, его обаяние было таким естественным, что я не заметила, как спустя всего месяц после начала отношений мы решили съехаться. Это было слишком быстро. Но вопреки характеру, это решение оказалось правильным. С Ричем всё казалось простым, тёплым, правильным. Я сделала ещё один глоток из бутылки Пино Гриджио, чувствуя, как вино туманит голову. Мысли начали блуждать где-то далеко, уносясь в планы на выходные. Сегодня пятница – можно выдохнуть. Поездка к родителям, встреча с подругами, долгожданный поход в кино. Всё это казалось лёгким завершением непростой недели, которое я так ждала. Но вино, выпитое на голодный желудок, сыграло злую шутку. Опьянение накрыло неожиданно быстро, расплываясь в лёгком головокружении. Я не успела даже толком осознать это, как в дверях появился мастер – тот самый обещанный спаситель. Его взгляд на почти пустую бутылку выдал лёгкую насмешку, и он произнёс с улыбкой: – Вы тут явно не скучали. Я, пытаясь сохранить остатки достоинства, поспешно выбралась из душного лифта, искренне поблагодарив мужчину. Воздух лестничной клетки оказался освежающим. И вместо того, чтобы снова шагнуть в этот чёртов лифт, приняла решение идти наверх пешком. Да, это будет дольше, но хотя бы не придётся провести в запертой коробке даже лишнюю секунду. – Рич, я дома! – бросила я на ходу, проходя в квартиру, где меня сразу встретил он. – Ничего не хочешь объяснить? – прищурившись, спросил Ричард, его фигура застыла в дверном проеме кухни. – Выглядишь пьяной. И что, черт возьми, с твоим телефоном? Почему он был отключен? Я устало сняла пальто, мельком глянув на него. Он выглядел недовольным. Это было заметно в каждом жесте, в напряжении его плеч, в том, как он внимательно осматривал меня с головы до ног. Каким бы славным и добрым он ни был, была в нём черта, которая раздражала меня до ужаса – ревность. Эта черта не раз становилась причиной наших ссор. Глупые подозрения, внезапные проверки телефона, это его излишнее желание всё контролировать. И всё это, конечно, касалось только меня. Стоило мне самой проявить ревность, как следовал неприятный разговор о том, что я слишком много себе придумываю. – Я застряла в лифте, – ответила, бросив сумку на ближайший стул и направляясь на кухню. Голос вышел уставшим, я даже не старалась скрывать это. – Был просто ужасный день. Поставив бутылку вина на стол и направилась в ванную, чтобы вымыть руки. Рич шел следом, не отступая. – Черт, Соф, ты не сильно испугалась? – его тон изменился, раздражение уступило место беспокойству. Я слегка расслабилась, это напоминало того Рича, которого я любила. – На удивление, ни капли, – ответила, поворачивая голову, чтобы встретиться с его взглядом. – Хотя, если бы не вино, думаю, с ума бы сошла. Он чуть усмехнулся, но тень недовольства всё ещё не исчезла из его глаз. – Понимаю. Ты говорила, день был ужасным. Даже мне не написала, не позвонила. Неужели настолько занята была? В его голосе снова послышались нотки упрёка. Я сжала руки в кулаки, чтобы не ответить резко. – Да, Рич, была. Занята. Устала. Просто не до того было, – старалась звучать спокойно, но слова вышли сухими. Ричард молчал, и тишина в ванной вдруг показалась оглушающей. Этот разговор был типичным для нас. Его недоверие, моя усталость, его вопросы, мои короткие ответы. Замкнутый круг, из которого, казалось, невозможно вырваться. – Опоздала, пролила кофе на документы, задержали на работе, чуть не сбили на парковке, но тут я сама виновата. И, как вишенка на торте, застряла в лифте, – шиплю, чувствуя, как мыло жжёт ссадину на ладони. – Всё в порядке? Хоть не зацепили? – в голосе Рича звучит беспокойство, и я краем глаза замечаю, как он хмурится. – Нет, – качаю головой. – Только испугалась. Упала на задницу, расцарапала руку. Водитель успел среагировать и даже обработал её. Я умолчала о том, что он ещё и предложил подвезти меня домой. Говорить это Ричарду было бы, мягко говоря, не лучшей идеей. Провоцировать ревность – всё равно что кидать горящие спички в бензин. Я не понимала, откуда в нём это чувство. Он всегда был уверенным в себе, проблем с самооценкой я за ним не замечала. Эта его ревность – странная, необоснованная, почти собственническая – порой выводила из себя, но я старалась находить оправдания. Мол, он просто дорожит мной, боится потерять. Пока это не переходило границ относилась с пониманием. Хотя в глубине души, конечно, понимала, что всё это токсично. С другой стороны, люди эгоистичны по своей природе. Если у тебя есть кто-то, кто тебе дорог, ты хочешь, чтобы этот человек был только твоим. Этот факт я приняла давно, и, возможно, именно поэтому наши отношения всё ещё держались. К счастью, вечер прошёл тихо и спокойно. Мы больше не спорили, Рич шутил, и его привычная лёгкость снова заставила меня улыбнуться. Я подумала о том, как хорошо, что осталась дома – иначе мой день мог закончиться ещё одной чередой нелепых приключений. Позже, лёжа в постели, прокручивала в голове события дня. Они всплывали в памяти яркими вспышками: утро, работа, лифт, ссадина. И я неожиданно ощутила благодарность за то, что, несмотря на всё, цела, здорова и теперь лежу в тепле, чувствуя себя в безопасности. Но даже эта мысль не могла до конца заглушить странное чувство, которое всё ещё тлело где-то в глубине, и заставило улыбнуться. Оно не было связано с Ричардом или с сегодняшними неприятностями. Оно было связано с чем-то другим. Или с кем-то.