не любящий,не замечающий

— На кой чёрт нам поставили лекцию с утра, я им в рот нассу, — У Ин сжимает электронную сигарету, ловко крутя её между пальцами, — ещё и по международному праву, да они там совсем поахуевали. Утро выдалось на удивление умиротворённым, и его не нарушило даже причитание раздражённого У Ина под боком, сон незнакомого клерка на плече в метро и отвратительная погода. Осень только-только наступала, но утренние дуновения заставляли съеживаться из раза в раз.В названной курилке университета тихо и спокойно. Листья, ещё вчера зелёные, падают на лужи. Порыв ветра заставляет  содрогаться. Усталость ложится на плечи колючим пледом, вынуждая сма́ргивать остатки сна ебанутым трением ладоней по лицу. Хочется редбулла до остановки сердца и сигарету до отмирания лёгких. Пока Ха Джун позволяет себе второе, выкуривая третью за утро. — Ну не реально, начало семестра, а я уже хочу прийти в шарагу и плюнуть всем в ебла, — У Ин всё продолжает оскорблять составителей расписания, нарушая все возможные нормы морали и совсем немного международные договоры. Джокер на это лишь хмыкает. Не то чтобы он не согласен. Второй курс начинается с утреннего курения, оскорблений администрации университета и возможного опоздания на самую первую пару. Да и наплевать, в рот они ебали лекции со стариком Ли Чон-Су, который в свою очередь ебал в рот грамматику и походы к логопеду. — Сейчас Бин и Хек подойдут, сто процентов старый будет пол лекции трещать о том, что удивлен нашему присутствию. Не сказать, что это было бы беспричинно, ведь их шайка из четырёх человек с начала первого курса ходит на пары по собственному желанию, которое зачастую отсутствует. Деканат проклинает их, преподаватели плюются в их стороны за своеобразное, зачастую наглое поведение, однокурсники забавляются частыми перебанками У Ина и лектора по международному праву. Почему их ещё не числанули – загадка не хуже Цикады 3301. Сигарета тлеет между пальцами, пепел сыпется на потертые кроссовки, ветер всё гудит и гудит, залезая под ворот толстовки. Да, всё-таки хочется редбулла до некроза миокарда. — Бля, похуй, сами подойдут. Пошли, я замёрз, — делая последнюю затяжку, разворачивается, громко хлюпая по луже, — Сука. Ха Джун хмыкает во второй раз, сбрасывая окурок в мусорку, попутно доставая из рюкзака влажные салфетки. — Зайдём только в буфет или в магазин. В холле тепло, но не так уютно как в курилке. Свет мерцающий бьёт по глазам. Голова начинает постепенно трещать. Люди бредут туда-сюда, пара начнётся через минуты две, а им ещё нужно найти лекционный зал. Голоса студентов смешиваются, механические щелчки и писк турникета врываются в черепную коробку. Нарастающая мигрень даёт о себе знать, намекая, что волной накроет парня.  Глаза слипаются, а желание закурить снова возрастает с каждой миллисекундой. Джун пересчитывает, кого и сколько раз за это утро он мысленно ебал в рот. У Ин, нагло положивший ногу на скамью, позволяет себе не сдерживаться на оскорблениях в своём воображении, проговаривая всё чётко и громко, собирая на себе недовольные взгляды мимо проходящих. — Нахуя? — вспыльчиво буркает в ответ, безбожно оттирая кроссовки от клякс разных форм и размеров, — Ты не помрешь от энергетика? Утром и так две чашки кофе высушил. — Видимо, ему хочется асистолию, — Квон, подходя к ним, умиротворённо проговаривает странный термин с лицом самого умного, поправочка, самого выебистого студента-юриста. Не хватает очков, двух выпирающих зубов, и чтобы тот с шепелявостью пробубнил весь кодекс учебного заведения. «Фэр, вообфе-то..», — играет где-то на подкорке сознания, когда Хек в принципе начинает говорить. — Заебешь, — рядом появляется красноволосый, который презрение к Хеку высказывает при каждом удобном случае с особым удовольствием, — ты в курсе, что на юриспруденции учишься, умник блять. Вообще, если так подумать, компания у них странная. С У Ином он был знаком со школы.Ради этой дружбы он и пахал, чтобы поступить в университет на пару с богатеньким товарищем. А с Квон Хеком и Ю Бином он познакомился на первом курсе, съёбывая с торжественного открытия учёбы на задний внешний двор университета, рядом с подсобкой уборщика, где лучший друг уже шутил анекдоты про Штирлица, да всё проговаривал, что у них двоих слишком постные ебла. Хек и Бин на дух друг друга не переносили с первой же встречи и деления одного воздуха, взаимно разбрасываясь завуалированным оскорблениями внешности и угрозами физического насилия. Романтика у них была своеобразная, Хаджун предпочитал не лезть. Так и порешили, что теперь друзья.С припиздью, с пассивной агрессией, но друзья. — Согласен, дохуя умный что ли. — У Ин сплевывает реплику, — вы знаете, что у нас щас лекция с этим очкастым? —Бля-я-я, — протягивает красноволосый, сжимая переносицу. — Проебем? — Хек предлагает решение всей головной проблемы для их шайки. Реально умник. — Не, во-первых, в прошлом году мы были на его парах три раза.Во-вторых, мне пахан по шапке надает, если узнает о пропусках в первый учебный день.— Ин высказывает, особенно недовольно морщась, говоря об отце. Ну что, резонно. — В-третьих, он угарно злится, когда я его выбешиваю. Ха Джун хмыкает в третий раз.

***

Таблетка от мигрени оставляет на языке мерзкое послевкусие. Они опоздали ровно на 10 минут, на что У Ин выдает что-то по типу: «Ебать, да мы образцы хорошего поведения». Лекционный зал, как после ядерной бомбы: половина мест пустует, остальные забиты студентами. Кто-то разговаривает, как будто им заплатили за количество децибелов, кто-то мирно сопит, уткнувшись в парту, кто-то, сука, скроллит ленту с короткими видео на максимальной громкости.  Не слышно ни мерзких причмокиваний, ни кашля, словно лекция проводится не в университете, а в тубдиспансере, ни мерзких сексистских комментариев в сторону студенток. И, главное, не играет эта блядская песня Чо Ён Пиля на рингтоне допотопного телефона, как будто ее на радио "Ретро FM" зациклили. Значит, Ли Чон-Су на кафедре нет. Они поднимаются на самые последние парты, где уже расположилась часть их группы. Юн Ха, Шелли и Миен что-то громко обсуждают, ярко жестикулируя. — А где старый? — У Ин прорезается сквозь их трепет, обращаясь скучным тоном, не приветствуясь. — Шелли, зайка, тебе синий не к лицу. — И тебе привет, — блондинка лишь закатывает глаза, Миен фыркает рядом. — Вы не знаете? — Юн Ха лишь равнодушно поглядывает на них. — М? Причина тряски? Нас числанули все таки? — Надежда в словах У Ина слишком отчетлива, сочится сквозь буквы и звуки. — Да хуй там, Чон Су то ли на пенсию ушел, то ли решил, что мы слишком тупые для его старческих бредней. Короче, хер знает, — Шелли, опережает старосту их группы,  поправляя свои искусственные ресницы. Где-то звучат фанфары, аплодисменты. Театральная постановка «Старикашка и ебля в мозг» окончена триумфом и рукоплесканиями. Сокрушается в овациях и Хаджун. Но ему бы сейчас чуть-чуть вздремнуть, чтобы хоть как-то прийти в себя. А тут еще этот ливень за окном, как будто кто-то специально решил добавить дерьма в эту прекрасную картину.Сонливость прибирает его к рукам железными прутьями и не отпускает. — Нахуя приходили, — пробурчал Бин, практически растекаясь по парте. Квон, сидящий рядом, молча кивает, закрыв глаза. «Ему этот мир абсолютно понятен», — делает заметку Джокер. — У Ин довёл старика до инфаркта, молодец, — Шелли саркастически показывает ему два поднятых вверх пальца. — Не благодари, крошка, — У Ин театрально полукланяется с пошлой улыбкой. — Ладно. Ну че? Может, на хуй с пляжа? — Не торопись, родной, у нас новый лектор должен быть. Только он задерживается, — Шелли, не смотря на них, показывает сидящей подруге что-то в телефоне. — Да похуй на него. Сам виноват. Мы-то, блять, вовремя, — как только тот прибирает рюкзак и встает с места, дверь в зал открывается. Голоса утихают. Шелли откладывает телефон. Квон приоткрывает глаза. У Ин бесится. Джун вздыхает. Поспешными шагами на кафедру заходит молодой, слишком молодой человек. Поправляя свои очки. Он быстро ставит свой портфель на стул и окидывает взглядом все помещение. Вау. Шепотки разносятся по всей комнате: «Он не студент?», «Бля, че он выглядит таким молодым», «Ого». У Ин садится обратно, сжирая взглядом лектора. Минута, и он прожжёт дыру в пиджаке, испепелит его полностью и развеет пепел на ветру. Драматично и театрально. И даже после этого не успокоится. — Ебать, он красивый, — шепчет Шелли. Миен заворожённо кивает. Хаджун мысленно присоединяется к ней. Не то чтобы он был геем, но лектор — буквально греческий бог, спустившийся с Олимпа. Нет, Хаджун не гей, он объективный, и он слишком не выспался, чтобы разбираться с кризисом идентичности прямо здесь и прямо сейчас. Ему бы сейчас чашку кофе, литр энергетика и три сигареты за раз в чернеющие лёгкие. Официант, оформите. Человек, стоящий на трибуне, поправляет свои волосы. В глазах, несмотря на то что тот суетливо зашёл в зал, абсолютное спокойствие, а они чёрные, засасывающие, сидел бы он поближе, увидел бы искорки и звёздочки в них. Он начинает говорить достаточно громко и уверенно, но голос не бьёт по ушам, напротив, бархатный тембр обволакивает всю комнату, пробираясь под кожу, оседает в ушной раковине, остаётся в перепонке. Голос, которым можно было бы торговать на чёрном рынке, как редким наркотиком. — Я прошу прощения за то, что опоздал, задержали в деканате. — Нет, он не оправдывается, он ставит перед фактом. Отсутствие его вины очень явное, очень осязаемое. Мысленный Ха-Джуновский судья крошит черепа молотком людей из деканата и отпускает невиновного. — Не хотел, чтобы первая лекция с вашим потоком началась с этого. Ещё раз прошу прощения. Некоторые обрывки фраз по типу «Да ничего страшного», «Всё в порядке» дают осознать, насколько тихо стало в помещении после того, как этот человек зашёл. У Ин трясет ногой под партой слишком интенсивно, так же как Квон Хек интенсивно пожирает взглядом фигуру лектора. Взор слишком непонятный. Кажется,либо Квон сейчас предложит ему потрахаться, либо сожрет. И, блять, Ха Джун не уверен, что сможет его остановить в обоих случаях. — Давайте начнём. Я обещаю отпустить вас на 10 минут раньше в качестве извинений. Не буду задерживать ни ваше, ни моё время, — очень красивый мужчина проговаривает это настолько холодным тоном, что тело автоматически съёживается, вспоминая завывающий ветер за окном. — Знаете, не очень красиво заставлять студентов, желающих учиться, ждать.— У Ин слишком громко, слишком недовольно, слишком язвительно проговаривает. Он в принципе всегда «слишком». — И вы даже не представились, некультурно как-то. Юн Ха недовольно зыркает, Шелли на него шикает, Ю Бин закатывает глаза. Ха Джун вздыхает во второй раз. Видимо, у его друга пунктик, прописанный в нейронных связях: Всегда доставать лекторов по международному праву. Преподаватель не реагирует не сокрушается яростно, что в принципе может довести до инфаркта, как это делал старик. Напротив, он хмыкает и смотрит на Ина, очень красноречиво показывая ему насколько он не впечатлен. Если его друг всегда слишком, то преподаватель на этапе знакомства уже очень «очень». — Что ж, ваша страсть к справедливости достойна восхищения. Однако, боюсь, мы здесь не для обсуждения приличий, а для изучения международного права. Я ваш новый лектор, Чо Джа Хен, и, как я уже обещал, ценю время каждого из вас. Если вы настаиваете на формальностях, то, полагаю, мы можем потратить драгоценные минуты на то, чтобы каждый из вас представился. Или мы все же предпочтем приступить к делу? Выбор за вами. Прежде чем У Ин спизданет что-то токсичное, Шелли громко его перебивает. —В этом нет необходимости, профессор Джа Хен.—Кокетливый тон, мягкая улыбка, накрашенные глазки, стреляющие стрелами Амура из самоходной гаубицы. Все достаточно очевидно. — Замечательно. — Профессор Джа Хен начинает лекцию. — Итак, источники международного права:договоры и обычное право. — Профессор Джа Хен, — У Ин фыркает достаточно тихо. Но кажется друг менее раздражен, чем был изначально, несмотря на то, что его осадили.Странно. — Профессор Джа Хен, — рядом сидящий Квон Хек также шепчет его имя, словно перекатывая буквы на языке, проглатывая сладость фамилии лектора. Интересно. Ю Бин в первые не притрагивается к телефону и наушникам на скучной лекции, а пристально смотрит на рассказывающего о Венской конвенции преподавателя. Что блять?

***

Возвращаясь поздно вечером после работы этого же дня, Ха Джун хотел лишь покоя, умиротворения и  гармонии, а не жужжащих мыслях в своей башке. В кармане ветровки трясется пачка новых сигарет и коробочка с электронной сигаретой с виноградным вкусом. Дерьмо редкостное, У Ину пойдет. Медленно крутя педалями на своем велосипеде, он лишь проворачивает языком приторный чупа-чупс во рту. Лавируя между вечно спешащими машинами и равнодушными прохожими, думал о голоде, о мягкой подушке и, пожалуй, немного о сегодняшней лекции. Профессор Джа Хен был до необычного не похож на остальных лекторов, тем более на вечно ворчливого Ли Чон Су, которого, кажется, не ненавидела только собственная мать. Полтора часа лекции пролетели как одно мгновение, и при этом он ни разу не услышал привычного сопения рядом с собой.  Его друзья, считавшие университет местом, созданным исключительно для стимуляции глубокого сна, слушали, кажется, излишне внимательно. Даже У Ин, носивший с собой ровно одну помятую тетрадь, что-то, прости господи, записывал. А взгляд этих троих на преподавателе. Это было… не то чтобы жутко, но определенно любопытно.  Но то, что лектор отличался, было, в общем-то, не плохо. Банально потому что Джуну самому было действительно интересно, и он искренне хотел выучиться. Но вот поведение его товарищей все таки слегка настораживало. Особенно запомнилось, когда Джа Хен-сонсэннимсбросил пиджак и небрежно закатал рукава рубашки, являя миру свои мощные руки. Едва слышные вздохи, исходившие из первых рядов, казалось, донеслись даже до президентского кресла, а друзья лихорадочно, по-животному голодно пожирали взглядом лектора. Это достаточно нервирующе. Зайдя в общую с другом квартиру, он облегченно выдохнул, впуская внутрь вечерний сквозняк. Съехаться с У Ином было спонтанным решением второго. Когда речь зашла о делении денег за съем, Ин лишь фыркнул и сказал: «Да это на мне, бедолага, ты только похавать покупай и готовь». И Джун был ему искренне благодарен. Иначе бы ему пришлось питаться одной лапшой быстрого приготовления и спать на полу в своей тесной каморке. Попутно помыв руки, он разложил пакеты с едой, поставил телефон на зарядку, пошел в гостиную, где уже расположился друг, смотря какую-то откровенную хуйню. — О, с возвращением, пролетариат, — громко крикнул он, как только Джун зашел в комнату. На что тот лишь кивнул и кинул ему новую электронку, так необходимую Ину. — Фу, нахуя с виноградом? — сморщился он. — Другого не было. — Понял, принял. Жрать будешь? Джун устало махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху, и побрел в свою спальню. — Завтра, кстати, к первой, — уже засыпая, он услышал звонкий голос, смешанный со звуком затяжки дыма, от которой У Ин чуть не выплюнул  легкие — фу, блять. За этот день он мысленно выебал в рот всех и все, но теперь пиликающее  уведомления перечеркнули его вечное спокойствие. Просто игнорировать не вышло, в рот он их группу, которая до сегодняшнего дня не общалась в беседе. Не жили дружно, нехуй начинать. Он потянулся к надоедливому телефону, чтобы выключить звук в групповом чате, пока не взорвался и не сбросил, к чертям, водородную бомбу на всю, мать ее, Корею. Яркий свет озарил сонное лицо, заставляя зажмуриться. Вдох. Сто сорок пять новых сообщений. Выдох. [Сегодня,  11:00 PM] @shelly______x яНАШЛА АККАУНТ ЛЕКТОРА Ладно, может это стоит слепоты из-за яркости экрана.Он немного почитает и ляжет обратно. [Сегодня, 11:00 PM] @hannam_x_jordan ???? [Сегодня, 11:01 PM] @yuna_yun1 Чон-Су больше не ведет у нас международное право и не читает лекции у нашего потока.Новый лектор. [Сегодня, 11:01 PM] @yuna_yun1 Достаточно молодой. [Сегодня, 11:01 PM] @shelly______x и пиздецки горячий  [Сегодня, 11:02 PM] @hannam_x_jordan ЧЕЕ [Сегодня, 11:02 PM] @hannam_x_jordan а старикашка че…все?помер? Так, фитиль интереса подожгли, но корсар не спешит взрываться. Пролистывая обсуждения лектора, его богоподобной внешности да странных мемов, он не находит заветную ссылку. Боже, чем он вообще занимается. Только Джун хочет откинуть телефон и заснуть вечным сном, как вдруг последние сообщения заставляют его резко сесть. [Сегодня, 11:42 PM] @hannam_x_jordan Юн Ха ты не зочешь куда-6идудь сходить [Сегодня, 11:42 PM] @shelly______x ОГО [Сегодня, 11:43 PM] (пересланное сообщение) @hyukkkk_k ты ссылку скинешь, нет?) [Сегодня, 11:43 PM] @woo1n шелли, зайка, ссылку скинь;) [Сегодня, 11:43 PM] @username123456789 ты бля ссылку кинешь нет или дальше будешь хуйню обсуждать Это, блять, странно. Нет, это пиздецки как странно. Тот факт, что его друзья не вышли из беседы в момент ее создания - пугает. Факт, что они добровольно написали туда - ужасает до озноба. Несмотря на грубый тон, ссылка летит моментально. Пальцы автоматом нажимают на нее. Клик. Загрузка. Инстаграмм аккаунт с 8 фотками. Не особо интересно. Фотка велосипеда, явно профессионального. Уличный кот. Рассвет. Рамен. Вишневое дерево. Смазанное, но чертовски очаровательное селфи. Фотография телевизора с рэперским шоу.И она… Хен-сонсэнним в майке, что подчеркивает широкие плечи и мускулистые руки, на велосипеде. Фотка хоть и немного низкого качества, пиксели лезут из всех щелей, но Джун видит, видит, блять, капли пота, стекающие по шее. Ключицы выпирают, словно их вырезали топором, а скулы настолько острые, что ими можно порезаться. Маллет растрепался. Он сидит расслабленно на транспорте. Во рту сигарета. Глаза смотрят вдаль. Сука, это что за творение искусства.Это , блять, незаконно. Ха-Джуновский мысленный судья бьет лектора молотком за преступление против человечества. Губы лектора, зубы сжимающие сигарету, голова слегка откинутая назад. Возбуждение накрывает не волной, ебучим цунами. Что за хуйня, Ха Джун? Надо срочно покурить. И желательно не одну. Быстро встает и идет в комнату к У Ину — балкон у него, а у Ха Джуна — опять пубертат. Не стучится, нахуй надо, громко заходит в спальню и замирает на пороге. У Ин потный, запыхавшийся, с рукой под одеялом, явно читает не «Послание к Коринфянам» .Взвизгивает как-то комично, словно из третьесортного порно, и рефлекторно кидает телефон в человека в дверях. —Ты че, блять, еблан, — орет, задыхаясь, — тебя, сука, стучаться не учили? Я чуть помер , блять... Джокеру откровенно насрать на  прерванный им же процесс «рукоделия», насрать на вопли, его сейчас больше интересует телефон на полу, лежащий экраном вверх. Вдох. — Ты что, дрочил?  — Че? — У Ин тупит, сбиваясь с гневной тирады о том, как Джуновскую мать любили или ебали. Что-то в этом роде. — А сам не видишь, что ли? — Сплёвывает, продолжая причитать о родословной друга. Фотка на телефоне вынуждает зависнуть на долгие секунды, минуты, часы. Фотка, которая заставила биться дурман об череп и набухнуть член ровно минуту назад. Легкие сводят от подступающего возбуждения, страха, растерянности. Мускулистые руки, сигарета во рту, открытая шея и ключицы, расслабленный взгляд. Бог на велосипеде. Выдох. —Ты че встрял там? Может, съебнешь? Бля, куда телефон кинул-то, ты не видел? — У Ин осекается, смотрит на гаджет рядом с ногами замеревшего во фрустрации друга.— Сука.

***

Какие факторы обуславливают внезапное возникновение сексуального возбуждения?  Эстетически привлекательные визуальные стимулы, такие как привлекательная внешность или яркая реклама, способны инициировать игривое состояние. При этом контекстуальные условия могут оказывать модулирующее воздействие на либидо, подавляя или, напротив, стимулируя его активацию. И че это за хуйня? Джун раздраженно откладывает телефон  на парту, не найдя ничего путного в рандомной статье, и смотрит на кафедру, где красивый-красивый мужчина что-то там объясняет. Они с У Ином не обсуждали события прошлого понедельника: телефон с фоткой и его рукотворчество, прости господи. Да и что там обсуждать? Все понятно, взрослые же люди. Ну, подрочил и подрочил, что такого. Подумаешь, что причина эрекции на десять лет старше, ведет у них международку и определенно не запомнил ни их имена, ни как они выглядят. Бывает, что сказать… Только нихуя не бывает. Джун – не святой; его греховность аурой витает в воздухе, не человек доблести и чести. Ему, в общем-то, плевать на чужую эрекцию и способы расслабиться. Но даже его пробивает на осознание, что подобные шалости, вожделенные взгляды на преподавателя, язык, обводящий губы, словно ненасытное животное увидело кусок мяса, – это, блять, ненормально. Нельзя возбуждаться от фотографии в рандомный момент. Нельзя возбуждаться от взрослого человека. Тем более нельзя возбуждаться от лектора. Запрещено залипать на паре на профиль рассказывающего про резолюцию ООН и убаюкиваться под бархат голоса, как котенок. Это, безусловно, очень, очень плохо. Потому что влюбляться в преподавателей – это, блять, худшая идея в его жалкой жизни. Мысли о влюбленности бьют судейским молотом в голову, посылая трещину по черепу. Обычное помутнение рассудка. Дезориентация во времени и пространстве. Спутанность сознания. Усталость от работы. Долгое отсутствие секса. Да, все дело в этом. Ему просто надо расслабиться, взять себя в руки. Всё хорошо, всё в порядке. Ничего не происходит. Он очерчивает взглядом аудиторию, где людей намного больше, чем в прошлый раз, даже есть люди с других потоков, факультетов, курсов. Слухи о горячем лекторе распространились слишком быстро, и вот , на скучнейшей лекции полный аншлаг. Этюд лектора, не иначе. Театр одного актера, который поражает не игрой, а взмахом ресниц. Они длинные, он уверен. Джун уходит в олл-ин. Бля-я-ть. Судья, поселившийся в извилинах, раздосадовано ноет.  Он откидывается назад и закрывает глаза. А на внутренней стороне век – как слайд презентации из ада, словно Люцифер в смокинге показывает график возбуждения на последующие три года обучения – фотка. Напряженная шея лектора отпечатывается глубоко-глубоко, растрепавшиеся волосы, плотно сжатые губы с сигаретой между ними. Интересно, а профессор Чо Джа Хен оставит в покое его юношеский мозг, хотя бы на секунду? Распахивает глаза, почувствовав шевеления своего детородного органа. Может сходить в церковь? Или совершить самосожжение, блять? Хоть что-нибудь, лишь бы прекратилось. Словно попал в гей-версию "Пианистка", – мелькает в голове. Переводит взгляд на Ю Бина, сидящего рядом с ним, а тот замер статуей. Гетерохромные глаза направлены на главного героя драмы или фарса, Джун пока не решил, под названием «Чо Джа Хен и пубертат студентов», где первый и режиссер, и композитор, и славным голосом пропевает партитуру. Заглядывает за Бина, натыкаясь на Квон Хека, мечтательно улыбающегося и бездумно сканирующего человека на кафедре. Поглядывает на Ина в таком же состоянии. Господи, ну за что ему эта пидорская арлекинада? Пишет в их общую конфу: [Сегодня, 1:02 PM] @haj10___ После этой пары покурим? И не удивляется тому, что ответ получает под конец лекции, когда люди вокруг вяло собираются, а лектор вышел из кабинета. [Сегодня, 2:01 PM] @woo1n го Он тяжело вздыхает. Хорошо, хоть никотин спасет от этой нейротоксичной страсти.

***

Курилка ощущается вторым домом. Спокойно, мерно, тихо и никто не дрочит. Ха Джун приходит в себя. Это радует. — Может, физру проебём? — Квон спокойно чиркает зажигалкой, подкуривая вторую сигарету. — А то мне лень что-то, да и она последняя. — У тебя недопуск будет, ты в курсе? — У Ин затягивается электронкой, сморщившись от ядрёного вкуса винограда. — Бля, реально? А откуда знаешь? — Юн Ха скидывала в конфу, — пожимает плечами Бин, на что Хек вздыхает. — Вы написали эссе по международке? Блять. А люди могут перестать вспоминать международное право, лектора и всё что угодно, связанное с этим предметом? Раздражение ядом прильнуло к телу, вливаясь токсинами в горло. — Не-а, а куда его скидывать? — Многозначительно спрашивает Квон, максимально стараясь сделать незаинтересованный голос. Фасад скуки трещит под взглядом Ха Джуна. — На почту к профессору вроде, темы для эссе скинули на прошлой неделе, — Бин облизывает губы, неосознанно. Да-да, блять, неосознанно, — мысленный бейлиф гримасничает. Он, как всегда, все видит. И все знает. — Нахуя в век технологий и развития мессенджеров писать на почту, скажите мне, — У Ин злится от отсутствия комфорта в выполнении задания или от отсутствия возможности написать этому лектору по важной причине и не очень в неформальной коммуникации? Идиот, — воображаемый блюститель правосудия злорадствует. Может, это и не злорадство вовсе, а зеркало? А может, у Ха Джуна диссоциативное расстройство личности? Надо погуглить. Закончив с курением и процессом мысленной саморефлексии, они разворачиваются, идя ко входу, как вдруг к ногам Ха Джуна подкатывается зажигалка. Поднимает её, а она чёрная, с наклейкой покемона. Забавная такая. — Прошу прощения, это моё. Блять-блять-блять. Ебучий эфемерный шоффенбьётся головой об черепную коробку, треща, ломая лобную кость. Шёлк голоса тромбоном отпечатывается во внутреннем ухе, оглушая, заставляя сердце биться невыносимо громко, подавляя шелест осенней листвы, завывания ветра, пения птиц. Вырвать бы его, и бросить к ногам человека, как подношение, лишь бы он мурлыкал о нормах международного права, о погоде, да о самых грязных секретах вселенной. Пусть весь мир замрёт, пока Ха Джун придёт в себя, соберёт раскрошенный череп, как мозаику, и передаст зажигалку её владельцу. Проходят часы, а на деле минута, прежде чем Джун поднял свой взор на пиджак… блять, на этот идеально сидящий пиджак красивого, сука, красивейшего лектора и молча передал зажигалку. Всё в порядке, всё хорошо, судья судорожно шпаклюет костяк головы, он в норме, просто не будет смотреть на лицо, не отреагирует, всё просто. Повторять как мантру, пока не поверишь. — Спасибо, — проговаривает лектор и перенимает пальцами зажигалку, нечаянно дотрагиваясь своими до его. Лёгкое прикосновение током кольнуло Ха-Джуновское сердце. Он быстро поднимает взгляд и умирает. Аритмия, ассистолия, ахуй. Меж сжатых губ – сигарета, как на той самой фотке. Волосы, блять, эти волосы тоже… Джун завидует ветру и его возможности ласкать чужую голову. А глаза, обрамлённые ресницами длиннее искусственных ресниц Шелли. Мозг вытекает, бьётся ключом, сквозь замалёванные трещины, топя всех, в том числе и воображаемый суд. Пиздец. — Курить плохо, Джа Хен-сонсэнним, — протягивает с маниакальной улыбкой Хек, выходя из за Джуновского плеча. — Да что вы, — фыркает в ответ преподаватель, пока Джун вспоминает, как дышать. — А что вы, господа, тут делаете? — Расслабляемся под осенним солнышком, дышим свежим воздухом, — на этот раз У Ин чуть ли не пропевает, пожирая взглядом человека напротив. Вдох, выдох, вдох – вроде вспомнил. — Что ж, похвально, — выдыхает дым в сторону, смотрит в глаза Ха-Джуна, и слегка поднимает уголки губ, поражая заново. Бин, откашливается и буравит взглядом лектора. — Ладно, господа расслабляющиеся, не буду вам мешать, — Чо Джа Хен усмехнулся, и этот звук чуть не заставил кончить. Хотелось зажать уши, закрыть глаза и отгородиться от всех и вся. А лучше - исчезнуть. — Только прошу не забывать про эссе. Срок сдачи – через неделю, на почту, которую вы должны были получить.  — Конечно, сонсэнним, всё будет сделано в срок, — угодливо произнёс У Ин, и, казалось, его слюна уже стекала по подбородку. — Ага, все будет, — смущенно буркает Ю Бин, потирая шею. О, кончики его ушей покраснели. — Вот и отлично, — профессор потушил сигарету о ближайший камень, — тогда я откланяюсь. Не советую опаздывать на следующую пару. — Он кивнул и скрылся за углом, оставляя за собой шлейф табачного дыма, крепкого кофе и сожженных легких. Ха Джун, провожая взглядом Джа Хена, думает лишь о собственном умерщвлении. Дышать стало легче, сердцебиение вернулось в норму, но осадочек остался, который засоряет альвеолы, как плесень стены. Тишина слишком звонкая, бьется об остатки черепа, преспокойно нарушая минутную гармонию.  — Он интересный, — Хек не стесняется. Зависает над одной точкой где-то в воздухе со слишком ненастным лицом, увлажняя губы. Ебучее животное. — Ага, — в ответ летит вздох Ина. — Даже слишком, — улыбка пошлая-пошлая. — Ну че, на физкультуру или по съебам?  — Ты уверен? — засомневался Бин, глядя туда, куда ушел профессор, и тихо произносит, — Может, останемся тут и… подышим свежим воздухом? Джун закатил глаза. — Да, блять, конечно, останемся. Будем тут дышать и ждать, пока профессор вернётся и прочитает нам лекцию о вреде курения, держа в одной руке сигарету, а в другой – сборник законов. Или что он там обычно носит с собой. Все это пиздецки раздражает. Ха Джун устал, а в голове играет похоронный марш. Его ненастоящийй судья помер в борьбе за здравый смысл. — Я домой, — он невесело кидает и уходит, не дожидаясь друзей.  Все в норме, все в порядке.

***

Ладно. Он успокоился. Или нет? Спустя три дня, лёжа в постели, куря, пока на фоне проигрываются какие-то песни, он понимает, что ни хера. Все эти гормоны, феромоны, взгляды и тайные желания оставили его без сил. Ему просто нужно выспаться, забыться, чтобы на утро проснуться другим человеком. Человеком, который не краснеет от одного упоминания профессора Чо Джа Хёна. Человеком, который не мечтает о его мускулистых руках и растрёпанных волосах. Человеком, который, блять, не гей. Человеком, который, блять, не общается с пидорами, одержимыми преподавателем. Это выматывает. Готовое за два дня эссе уже отправлено дьяволу, а Джун готов отправиться в ад, лишь бы перестало сжимать лёгкие и горло, лишь бы перестало прокручиваться это чёртово лёгкое прикосновение и фотография, лишь бы дышать стало легче. Хоть на секунду. Дома – темно и тихо. У Ин, наверное, уже спит, уставший от своих мастурбационных похождений. Ха Джун даже немного ему завидует. Тому хотя бы удается получить удовольствие. А он – лишь страдает и мучается. Изматывается не только из-за непрекращающегося возбуждения, когда мысли прокручивают образ лектора, но и из-за друзей. У Ин, ебать его в рот, за три дня подошёл к нему около пятидесяти раз, чтобы спросить, как в ворде ставится межстрочный интервал, как писать оглавление или вводную часть эссе. Ю Бин, его тоже ебать в рот, настолько часто писал ему по поводу того, как сформулировать то или иное предложение, чтобы антиплагиат не понял, что оно скопировано с первой ссылки в интернете. Квон Хёк, которого в рот тем более, предложил бессрочную покупку редбуллов и дешевых сигарет за написанное эссе, потом сразу же отказался, захотев сделать его самостоятельно. Вовсе не потому, что ему хочется впечатлить Хёна-сонсэннима. Пьеса глупых пидоров продолжалась: актеры не падали со сцены, занавес не закрывал их позор. Люди, учащиеся в университете как карта ляжет и писавшие работы, когда их заставляли чуть ли не розгами, нацепили маски Хахве и радостно пляшут. Ебучие клоуны. Джун смертоносно отрицал звание лицедея, упрямо, с остервенением. Но с каждой минутой, проведённой в этой тишине, он всё больше убеждался в обратном. Может, он и не лицедей, но уж точно - зритель, вынужденный смотреть эту абсурдную комедию. Комедия, в которой он, кажется, безнадёжно застрял. И самое паршивое, что билеты на этот спектакль он купил себе сам. Сигарета догорает, оставляя на языке горький привкус. Джун затушил окурок в переполненной пепельнице, чувствуя, как никотин немного успокаивает дрожь в руках, но бессилен против этой ебучей канители. Он посмотрел на потолок, пытаясь поймать ускользающие мысли, но в голове был лишь один образ – Чо Джа Хён. Блять, вскочив с кровати, натянул первые попавшиеся штаны и толстовку, схватил ключи. Заебало, как же заебало. Проходя мимо приоткрытой комнаты У Ина, услышав назойливый писк будильника, решил его отключить – из жалости? Из злости? Без понятия. Нет, поворачивая телефон, Джун не удивился, что на заставке телефона стояла та самая распаляющая фотокарточка из инстаграма профессора. Секунда и телефон отлетит в стену, но вместо этого он спокойно кидает его на подушку и выскакивает из квартиры, оставив за собой лишь лёгкий шлейф табачного дыма и терзающих его мыслей. Вдох-выдох. Быстро прыгнув на велосипед, он мчал куда попало. Шины велосипеда оставляли следы, руки немели от вибрации в руле. Джа Хен сонсэнним въелся чернилами в мозг. Поражает раковой опухолью. Порабощает не только его, но и его друзей, словно холера. Массовая одурь разбивается об ребра всех студентов на проклятом факультете юриспруденции, как волны о скалы. Дыхание прерывистое, пот стекал ручьями. Как же Ха Джун устал. Спина горела от напряжения. Вдох-выдох. Он не влюблен, не возбужден, не заинтересован — ружейной пальбой в печени. Ему похуй, плевать, все равно — обстрелом в гипофизе. Въезжая в незнакомый район, тормозит. Ха Джун не верит в карму, игры богов, ретроградный Меркурий. Не верит в нумерологию, астрологию и циклы луны. И Ха Джун не верит в свое здравомыслие. Силуэт перед ним, точная гравюра отпечатавшегося в склере снимка. Фигура лектора, сидящего на велосипеде, словно двоится, мерцает. Чо Джа Хен хроматической аберрацией уничтожает возможность смотреть на него без боли, остеосаркомой истребляет какое-либо благоразумие. Призрачный служитель Фемиды, который упокоен, кремирован и разнесен останками височной кости, молчит. Лектор поворачивается на его копошения и удивляется. Слегка, незаметно, но так красиво. Легкое поднятие бровей — достаточная причина для бенефиса в честь него. Джун — Арлекино. Его жизнь — буффонада, а центральный герой — человек, стоящий перед ним. — Добрый вечер или ночь, Ха Джун, — Джа Хен проговаривает спокойно, шёлком лаская уши. — Увидел ваше эссе, весьма похвально. — И улыбается открыто, мягко, нежно, замаливая хрусталик. Ха Джун одержим, пленен, без ума — парабеллумом в легких. Ха Джун тронутый, умалишенный, полоумный — картечью в сердце. Выдох застревает в ребрах.