Я в душе берегу

Кривицкий стоял около получаса возле кабинета директора и названивал другу уже раз двадцатый. На вопрос: «Не знаете, где Дмитрий Андреевич?» все только пожимали плечами. Геннадий не на шутку разволновался, ведь он же не мог вызвать его и уехать? Это было очень не похоже на приятеля. Уже потеряв надежду на встречу, мужчина решил ретироваться, не прекращая звонить. И, к счастью, на звонок ответили: — Дима? Алло, ты где? — громко произнёс Кривицкий, ожидая услышать голос друга. *** Коллеги сидели напротив друг друга. Большая и светлая палата, в которой никого не было, дала возможность женщине поговорить по душам со своим коллегой. Ирина внимательно рассматривала пол и перебирала пальцы, сосредоточенно слушая Брагина. — Ну, Ирина Алексеевна, такие плохие показатели никуда не годятся. Гемоглобин совсем упал, уровень железа понижен, — мужчина перевёл взгляд на бумаги, делая заключение, — ложитесь, сейчас прокапаемся, я вам выпишу препараты, и да, в операционную ни ногой, — увидев неодобрительный взгляд начальницы, он продолжил, — я ваш лечащий врач, и вы обязаны меня слушать, — улыбаясь уголками губ, подмигнул он. — Я замечала последний месяц ухудшение, но не думала, что дойдет до такого, — признала она своё халатное отношение к здоровью. Лица коснулась нервная улыбка, но продолжать она не стала, лишь принялась снимать туфли. — Это всё не на пустом месте. Хронических у вас нет, с нервами как? — нахмурив лоб, произнёс Брагин, помогая Павловой лечь на кровать и устанавливая капельницу. — На работе нервы, дома нервы, — на выдохе произнесла она. — А дома чего? Опять муж? — обречённо выдохнул Брагин, догадываясь об отношениях в семье. — А знаете, вы в первый раз не угадали, Олег Михайлович. Нет, мне безразлично, где он проводит ночи, где ест, спит, дышит. Я за сына волнуюсь, он единственное, что меня держит, — глаза покрыла едва заметная пелена слёз. Она совершенно не стеснялась присутствия коллеги, а наоборот, была откровенна с ним. Именно за это она и ценила их взаимоотношения. — Что Артёмка уже натворил? Давайте я с ним поговорю, — завершив махинации с капельницей, он присел на противоположную сторону кровати. — Не нужно, спасибо. Уже один разговорщик нашелся, — многозначительно протянула она, но Брагин не стал ничего уточнять. По лицу видел — не стоит. Иной раз лучше и промолчать. — Поправляйтесь, — кинул он на выходе из палаты и прикрыл за собой дверь. Блаженная тишина быстро успокоила и погрузила в полусонное состояние, предлагая воспользоваться шансом выспаться. Что ж, все-таки были в этом положении хоть какие-то преимущества. *** Из царства Морфея Павлову вырвал доносившийся из приемного покоя шум и диалог, ведущийся на повышенных тонах. Спорили двое голосов: мужчина и женщина, в первом она безоговорочна узнала Нину, а второй оставался для нее пока что неразгаданной загадкой. Когда к первым двум присоединился третий, звонкий, принадлежавший Брагину, Ирина поняла, что дело действительно набирает обороты. Головокружение и все его сопутствующие симптомы ушли, но слабость всё ещё не покидала тело. Убедившись, что раствор в капельнице закончился, она быстро надела туфли и поспешила в приемное, чтобы разобраться в случившемся лично. — Мужчина, я вам еще раз повторяю, что нельзя, — Павлова слышала только обрывки диалога, доносящегося в коридор, и пока не видела лиц, но в который раз поразилась терпению медсестры, хозяйствующей на посту. — Приходите завтра, — подключил весь свой дар убеждения Олег Михалыч. Наконец, у заведующей появилась возможность лицезреть всех героев этого спектакля, слышимого на все отделение. «Но лучше бы не появлялась». До боли знакомый силуэт мужчины, облаченного все в ту же одежду, что и с утра, застал ее врасплох. «Давно не виделись». — А что здесь происходит? — ее строгий тон моментально привлек внимание всех присутствующих к себе. Тишина, возникшая всего лишь на несколько секунд, оглушала. Первой заговорила Нина, не заметившая никакого подвоха. — Да вот, Ирина Алексеевна, пытаюсь объяснить мужчине, что часы посещения закончились и пройти в палату к пациенту нельзя, — подбочив руки, недовольно произнесла Дубровская. Карие глаза с удивлением рассматривали ее, и сердце непроизвольно сжалось. Он словно позабыл, зачем пришёл, все мысли внезапно заняла женщина, появившаяся перед ним. Павлова старательно избегала взгляда, который так будоражил и сводил с ума. И это не могло не остаться незаметным, хотя коллеги молчали. Кривицкий, кажется, забыл, как дышать. Павлова хотела съязвить, сказать что-то в духе «отомри и уходи», но решила не выдавать себя с головой. Она замужняя женщина, и никто не должен видеть, а особенно коллеги, что у неё есть воздыхатель. Пусть и нежеланный. Брагин, наблюдавший за этой немой сценой, решил не упускать возможность посмотреть бесплатное кино в жанре триллера, заметив, как заходили желваки на лице начальницы. — Ир… - заметив ее красноречивый взгляд, быстро поправил себя Геннадий Ильич. — Ирина Алексеевна, мне нужно пройти к Добровольскому, — по тому, как поменялось ее лицо, он точно мог сказать, что она поняла, о ком шла речь. — По-моему, вам ясно сказали: приходите завтра. Объявление на входе висит, крупными буквами. Не отнимайте время у сотрудников, и не надо здесь так орать, распугивая больных, — припечатала она и уже собиралась уйти, но ее успели схватить за запястье. Мужчина решил действовать быстро и радикально. Столько он уже упустил в жизни, что сейчас уже не было и мысли сомневаться. Кривицкий чувствовал, что несомненно должен навестить приятеля, и готов был на многое - хотелось исполнить все задуманное как можно скорее. Нина в немом шоке обернулась к Брагину и наткнулась на встречную реакцию, после чего они одновременно приковали свои взгляды к заведующей. Он считал ее пульс, она знала это, чувствовала, как сильнее сжимаются его пальцы на коже вблизи сосудов. — Что вы себя позволяете? — только бы не смотреть ему в глаза. Она знала, что там увидит, и боялась, что он увидит в ее то же самое. — Мне очень нужно, — выдержав паузу, попросил он и разжал, наконец, ее руку, — правда. Дмитрий Андреевич хотел что-то сказать мне перед тем, как попал в аварию, я должен знать. Это дело жизни и смерти, — заверил он. Кинув выразительный взгляд на нерадивого посетителя, а затем на сотрудников, молча наблюдавших за этой картиной, Павлова обратилась к последним: — Дайте халат и проведите в шестую палату, — стиснув зубы и кинув злобный взгляд на Кривицкого, она поспешила покинуть место дискуссий. Брови Нины взлетели наверх, но она, ничего не сказав, достала одноразовый халат и протянула его мужчине. Тот, поблагодарив за оказанную услугу, развернулся к уже уходящей блондинке и крикнул вслед: — Не могли бы вы показать, куда идти, Ирина Алексеевна? — заведующая, шокированная такой просьбой, остановилась и всё же посмотрела в глаза человеку, осмелившемуся такое сказать вслух. Ничего не ответив, она сделала поворот на каблуках и зашагала прочь, но Кривицкий умел читать ее между строк. Как и сумел прочитать удивленный взгляд, все же зовущий за собой. Парочка скрылась в коридорах больницы, оставив в недоумении свидетелей этого диалога. — Это что сейчас было, Михалыч? — выпучив глаза, спросила Нина. Брагин только махнул рукой, намереваясь удалиться. Эту женщину он так и не смог понять за все то время, что они работают вместе, поэтому даже не пытался сейчас разобраться в случившемся. Пока. — На кого-то похож мужчина, нет? — проговорила Нина скорее в пустоту, чем другу, поскольку тот уже успел унести куда-то ноги, оставляя подругу в недоумении. *** — Что за цирк ты устроил в приемном? — потребовала Павлова, как только заметила, что Кривицкий сравнял с ней шаг. Позабыв про своё самочувствие, она гордо, стуча каблуками, шла вдоль коридора. — Я серьезно, Ир. Дима позвонил и… — Никаких «Ир» в этом отделении, — Павлова не потрудилась остановиться, чтобы смотреть в глаза и видеть, какой впечатляющий эффект она производит своими словами. Вот только она забыла, что не имеет над ним никакой власти. Только он. Только над ней, — я не позволю тебе сначала заваливаться ко мне домой, а потом на работу и портить мне жизнь по всем направлениям. Я столько лет отдала Склифу и этой должности, — она взяла свой бейджик в руки и, не глядя, ткнула пальцем в слова «заведующая отделением», поскольку знала до миллиметра, где находится надпись, знала, каким потом и кровью ей досталось место под солнцем, — что не поленюсь сделать все, чтобы ты сюда вошел в первый и последний раз, — он все так же не разрывал зрительный контакт, — у вас есть пять минут, — оказывается, они уже были на месте, и Павловой оставалось только открыть дверь в палату, что она и сделала. — А если тебе станет плохо сейчас? У тебя пульс меньше 60 в минут, — словно не слышав все то, что она проговорила ранее, спросил Кривицкий. — Я предупредила, — бросила напоследок она и, отпустив ручку двери, поспешила в противоположную сторону. Скрип и звуки шагов привлекли к себе внимание пациента, и Добровольский, уютно устроившийся на кровати, поднял свой взгляд на нежданного посетителя, искренне удивившись. — Генка, ты как здесь? — хриплым голосом поинтересовался директор школы. — У меня к тебе встречный вопрос, — он присел на стул для посетителей, стоящий рядом, — как ты меня напугал, приятель, что произошло? Выслушав вкратце всю историю случившегося, Кривицкий перешел к столь волнующему его вопросу. — Ты звонил мне перед тем, как все это случилось. Я здесь поэтому, — взволнованно произнёс он. — Да я, что, помню, что ли, зачем я звонил? — искренне недоумевал Добровольский. Кривицкий оторопел. — Какие-то бумажки мне были срочно нужны, а ты же сам знаешь, со сроками по документации у тебя беда. Хотел поговорить, объяснить, видимо. Какая разница, Ген, меня вон с того света вытащили, то пустяки вообще! — махнул рукой он. — Пустяки? Меня чуть Павлова не убила на входе. Я думал, что-то серьезное, Дим, — Кривицкий выдохнул, и на его лице появилось подобие улыбки. — Она хорошенькая, да? — наблюдая, как меняется лицо Кривицкого, подначил его педагог. — Не говори ерунды, — возразил он, отводя взгляд. — А глаза-то горят! — засмеялся Добровольский, и вскоре Кривицкий присоединился к нему. — Ладно, шутник, выздоравливай, — вставая со стула, проговорил биолог, — а насчёт документов прости, я понимаю, виноват, в понедельник всё будет готово, — заверил он, покидая палату. Чувствуя значительное облегчение, Кривицкий вышел за пределы палаты. Поймав на себе тот же строгий взгляд, что и пятью минутами ранее, он опешил. Облокотившись спиной на дверь, мужчина продолжал игру в гляделки. Павлова, чувствуя поступление мурашек по телу, не могла сопротивляться собственным чувствам. Она так долго его ждала… и вот он тут, стоит перед ней, прожигает желанным взглядом. Но разве можно что-то изменить? — Долго будешь смотреть? — возмутилась она после нескольких минут непрерывных переглядок, — дырку просверлишь, — она покачнулась, сделав несколько шагов вдоль коридора, — тебе пора. — Даже кофе не предложишь? — он поспешил за ней вслед, наивно надеясь на чашечку горячего кофе или чего-то большего. — Какой кофе? Время видел? — он ненароком взглянул на наручные часы, которые показывали девятый час. — И всё же? — она остановилась и, взглянув в его глаза, направилась в противоположную сторону. Поняв этот незамысловатый жест, Кривицкий едва улыбнулся, ощущая приятный шлейф её цветочных духов. Заведующая открыла дверь и они зашли в кабинет: в глаза тут же бросился добротный ремонт, выполненный в сдержанных тонах. Заприметив в углу небольшой диванчик, мужчина присел, не сводя взгляда с женщины. Она же, не проронив ни слова, сделала две кружки ароматного кофе и поставила на журнальный столик, заняв своё заслуженное место. Кофе начал остывать, а кабинет настигла напрягающая тишина. Никто так и не осмеливался начать диалог - любое неосторожное слово могло разрушить то неосязаемое, что возникло сейчас в этом помещении. Напряжение нарастало, казалось, в кабинете стало невыносимо душно. Он, не скрывая, любовался её до боли родными чертами. Как же всё несправедливо получилось тогда, в прошлом. Мысли настигли давние воспоминания, которые отдавали болью в сердце. Она ощущала этот полный нежной робкости взгляд, от которого лицо покрывалось краской, и вскоре даже пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. — Вкусный кофе, — отозвался Кривицкий, уже допивая остывший напиток. Она непроизвольно вздрогнула, и отчего-то руки едва задрожали. — Да, пациенты подарили, — она даже не притронулась к чашке, — за хорошую работу, — невзначай упомянула она. — Признаться, я не ожидал тебя здесь увидеть, — он невольно издал смешок. — Я тоже, — она подняла глаза, и он не смог не заметить её волнения. Как же он был безумно рад её видеть. Огромное счастье - просто смотреть на неё здесь и сейчас. Никто не мог подобрать слов, и снова повисла тишина. Но уходить совсем не хотелось. — Знаешь, хотел тебе сказать, Артём замечательный парень, очень способный, — сердце блондинки заколотилось с бешеной скоростью. Последнее, о чем она хотела говорить, так это о сыне, — он очень похож на тебя. — Оставь эту тему, — грубо произнесла она, не давая развить ему мысль дальше, но в голосе что-то дрогнуло. — Как твоё самочувствие? — искренне спросил он, — ты должна вообще лежать дома, отдыхать. И ты сделала анализы? — Вы засиделись, Геннадий Ильич, вам пора, — она не осмелилась поднять взгляд, но в глубине души так и хотелось сознаться во всем, что тревожило ее сердце в настоящем. Хотелось подлететь к нему и спросить, крича и ругаясь, где он был все эти годы, почему он так и не вернулся, что произошло тогда, хотелось ударить его, встряхнуть, привести в чувства, показать, что вот она я, ничего не изменилось, я все та же Ира Егорова. Но было поздно. И вместо всей этой тирады она только лишь позволила себе украдкой взглянуть на него и попытаться запечатлеть в памяти этот момент. Запомнить его таким, каким он есть сейчас. Чтобы потом дома, в тишине квартиры, перед сном втайне возвращаться сюда, в эту минуту, и думать о том, что было сейчас у нее в голове.