Семь ошибок в слове «счастье»

Антон просыпается совершенно случайно, услышав совсем-совсем рядом недовольное мычание, больше похожее на скулёж. Он приподнимается на локтях, пытаясь понять, где он и что он, но стоит немного сфокусировать взгляд, как сразу же приходит осознание, что кабинет так никто и не открыл. За окном уже не так светло, как днём. Приехали. То, что вот-вот близится вечер, никак не делает ситуацию лучше. Шастун немного потягивается, понимая, что всё-таки спать на диване — идея не самая лучшая, потому что затёкшие плечи и шея явно его не устраивают. Он зевает пару раз, а потом вспоминает, что стало причиной его незапланированного пробуждения. Стоит повернуть голову вправо, как в глаза сразу же бросается Арсений, заснувший в сидячем положении, отчего возникают вопросы, как человек вообще так может спать. Брюнет поджимает губы и недовольно хмурится во сне, будто ему снится не очень хороший сон. Антон, конечно, знал, что Арсений — человек непредсказуемый, но чтобы идти наперекор своей брезгливости ко всему на свете (один из нынешних примеров — засыпать рядом с ненавистным человеком, не обращая внимания на свой комфорт), это уже что-то из ряда вон выходящее. Попов начинает загнанно дышать и вздрагивать, из-за чего Антон не на шутку пугается. Он знает, что обычно так себя ведёт человек, когда ему снится кошмар, а уж Шастун в детстве испытал его на себе в полной мере, поэтому знает, какого это. Он встаёт на ноги и подходит ближе к Арсению, начиная аккуратно тормошить за плечи. — Эй, проснись, — да, банально, да, Антон не знает, как найти правильный подход к этому человеку. Парень, признаться, чувствует, что эти слова никак не помогут, потому что для него самого они не производили должного эффекта. Может, он пожалеет о том, что сейчас сделает, но учитывая, что Арсений находится в полусне, то навряд ли запомнит все действия происходящего, на что Антон очень сильно надеется. — Арс, ты меня слышишь? Я рядом, всё хорошо, — Антон долго думает над тем, стоит ли вообще предпринимать попытки для косвенного сближения, а потом всё же дотрагивается рукой до плеча Попова. — Арсений, проснись, пожалуйста. Всё будет в порядке. Шастун даже не знает, что именно испытывает, пытаясь как-то помочь Арсению. Они даже друзьями толком не являются, поддержку в сторону друг друга они особо не проявляли, но Антон в любом случае никогда не желал зла своему «недоврагу», ведь кошмары — штука серьёзная, её никому не захочешь пожелать. Как-то в детстве, когда его родной отец ушёл от них, Антон не мог спокойно спать целый месяц. От этого были небольшие проблемы со здоровьем из-за недостатка сна, а любые повседневные дела давались ему с трудом. Уж кто-кто, но он бы не хотел, чтобы с Арсением случилась схожая история, в ходе которой он знатно похерит свою психику. Кто-то из нас когда-нибудь должен был переступить через свою гордость, значит этот старт открываю я. — Арс, тише, всё в порядке, я буду рядом, — Антон произносит это почти шёпотом, чтобы ненароком не спугнуть Арсения. Тот же иногда зависает на пару секунд и снова хмурится. — Ты чувствуешь мою руку? Чувствуешь? Я не отпущу тебя, пока ты не проснёшься. Я с тобой, ты не один, — на этих словах по щеке Попова неосознанно скатывается слеза, чему Антон очень удивляется. — Эй, Арс, это уже не шутки. Пожалуйста, проснись. Ты слышишь меня? Арсений резко подскакивает с места и распахивает глаза. Он загнанно дышит, пытаясь полностью прийти в себя. Антон же, пользуясь неким замешательством парня, отходит на некоторое расстояние, из-за которого Попов, в связи растерянности, даже не догадается, что тот сидел рядом и пытался привести его в чувства. — Как много ты видел?.. — Арсений смотрит испуганными глазами, что прямым текстом говорит о его нежелании, чтобы хоть кто-то знал о его маленькой тайне. Признаться, он её всё же пытался скрыть. — Намного меньше, чем ты себе представил, — фактически это так, но вдаваться в подробности Антон не считает нужным, потому что тем самым сможет по-тихому переварить эту ситуацию без лишних глаз. Попов недоверчиво смотрит на парня, а потом вспоминает, что, чёрт возьми, заперт с ним в одном кабинете. По правде говоря, ни один афоризм не вписывается сюда, как не крути, — в любом случае Арс уже потерял понятие слова «расстояние», что в данном смысле означает свести к минимуму их пересечение, которое всегда приводит к каким-нибудь разборкам, и если не между ними, то обязательно найдутся пострадавшие среди третьих лиц. А Арсению оно надо? Совсем нет. — Раз уж ты проснулся, а мы всё ещё не на свободе, как ты видишь, а уж недавнюю ситуацию явно не имеет смысла поднимать, то тогда помоги мне с классным журналом, — наверное, это максимально тупой способ занять себя чем-то, но что не сделаешь ради того, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, по типу «с какого момента Арсения мучают кошмары?» или «сколько вообще потребуется времени, чтобы их выпустили отсюда?». — Тебе надо — ты с этим и разбирайся, — Арсений сам не понимает, с чего вдруг начинает огрызаться, хотя они, кажется, уже перешагнули стадию, в которой по поводу и без цепляются друг к другу. — Ну ладно. Не хочешь — не надо, — достаточно спокойно реагирует Шастун, намеренно не нервируя одноклассника. И Антон в действительности пододвигает стул к учительскому столу, глазами ища тетрадь, которую он небрежно кинул пару часов назад на горизонтальную поверхность при заходе в кабинет. Что именно он собирается заполнять в этом журнале — ума не приложишь. Ну, раз раньше не мог заполнить эту долбанную посещаемость, то и сейчас особо значительного прогресса ожидать не стоит. Для вида он что-то чиркает карандашом на полях, чтобы была возможность стереть ластиком его маленькое преступление в виде непонятных каракуль. Антон даже ищет что-то по типу табеля успеваемости, ведь это учительская, наверняка что-то такое должно присутствовать. Его навыки исследователя никак ему не помогли, а потом и вовсе подоспели мысли, что он как дебил какой-то, потому что это неправильно — вот так брать и копаться в чужих вещах. Пока Арсений всё это время пытался получить ответ хотя бы от одного учителя, Шастун, мягко говоря, пинал балду. В какой-то мере его вид показывал полную заинтересованность, но полные непонимания глаза выдали его с потрохами, явно нуждаясь в посторонней помощи. Даже Арсению уже надоело это, из-за чего он, с горем пополам, решает предложить свою помощь. — Ты такими темпами в тетради дыру проделаешь. Что тебе там заполнить надо? Антон смотрит на него с удивлением во взгляде. — А не ты ли недавно сказал, чтобы я сам разбирался, без твоей помощи? — конечно, как же без подъёба. — Я могу и передумать, Шаст, — без толики раздражения предупреждает Попов. — Ладно, молчу, — сдаётся парень. Антон до последнего не верил, что Арсений настолько легко справится с этим поручением. Буквально за какие-то полчаса он полностью заполнил посещаемость класса за неделю, из-за чего возникли вопросы, как тот вообще помнит всё. Нет, Шастун ни в коем случае не обесценивает его старания, но для сравнения ставит самого себя. Признаться, это было глупой идеей. Маленькая стрелка наручных часов вот-вот приблизится к отметке пяти вечера, что не радует от слова совсем. — Может, они просто заняты? Или им не до звонков, — предполагает Шастун, когда уже восьмой по счёту учитель не берёт трубку. — А типа по десять пропущенных их совсем не смущает? — задаёт риторический вопрос Арсений. — Может на пожарную сигнализацию нажать? Так точно никто игнорировать не станет. — Ага, а потом нас обвинят в ложном вызове и посадят в обезьянник на сутки. Спасибо, мне такой радости не надо. — А что ты предлагаешь? Не будем же мы просто сидеть и ждать, — фыркает Арсений. — А что? Звучит неплохо. И делать ничего не надо для этого, — отмахивается Антон, не особо заботясь о том, откроют ли вообще этот кабинет. — Ты придур... Не успевает Арсений договорить, как замочная скважина от двери начинает подавать признаки ключа в ней, и в следующую секунду кабинет открывается, а из коридора выглядывает усатый дяденька, который, если Антону не изменяет память, работает здесь охранником. — Не понял, а что вы здесь забыли? — интересуется мужчина, осматривая кабинет на наличие пропаж. — Нас случайно закрыли, а учителя не отвечают на звонки, поэтому мы не знали, как выбраться отсюда, — тараторит Арсений, из-за чего его речь выглядит очень невнятной и неубедительной. Охранник с подозрением смотрит на учеников, а потом отступает в сторону для прохода. — На выход, — командует мужчина. — И если на камерах я замечу, что вы что-то натворили, то от директора мало не покажется. — Уверяем вас, мы ничего такого не делали, — проговаривает Антон, хватая свой рюкзак с дивана и идя ко входу. Грозный вид охранника заставляет сжаться от страха. — Спасибо, что выпустили, — кидает напоследок парень, пока за ним вслед молча идёт Арсений. Буквально через пару минут они уже выходят на улицу, и тогда приходит осознание, что миссия вернуться сегодня домой пораньше с треском провалена. Арсений с ужасом смотрит на экран телефона, когда играет тихая мелодия звонка и высвечивается жирным шрифтом слово «Мама». Не вовремя. — Да, мам? — начинает Арсений слегка испуганным голосом. Антон же слышит лишь его ответы женщине. — Из школы только что вышел. Ну и что, что пять вечера? Помогал в актовом. Никто меня не заставлял. Да почему?! Я могу такси вызвать. Успею я уроки сделать, не паникуй ты так. Папа дома? Недовольный? Потерплю. Ага. Да, давай. И я тебя люблю. Пока, — прощается Арсений, сбрасывая звонок. — Почему не сказал правду? — интересуется Шастун, спускаясь по ступенькам. — Разборки будут, а я их ненавижу, — тихо проговаривает Арсений. — Но ты же сам в них влезаешь, и ничего, — удивляется Антон, слегка прикрывая глаза из-за сильного ветра. Уже чуть больше, чем через месяц, начнётся зима. Шастун всё ещё задумывается над местом жительства, потому что занимать квартиру Егора очень неловко, и это смущение за столь громадную помощь усиливается в каждым днём всё сильнее и сильнее. Да, Булаткин говорит, что ему плевать на все принципы или тараканы в голове Антона, потому что ему нравится жить с ним, а так же комфортно проводить время вместе, пусть почти и не видясь из-за занятости, но Шастун не человек, который так легко принимает чью-то помощь. К тому же, вечно сидеть на его шее он не хочет от слова совсем. А ещё следует начать думать о подработке на осенних каникулах. Они начнутся как раз после мероприятия у младших классов, а просиживать целую неделю дома Антон не собирается. Нужно же как-то отдать деньги Егору, да и самому не помешало бы прикупить вещи потеплее. Шастун слегка прикидывает планы на завтрашний выходной день (вообще, день недели — среда, но так как завтра то самое мероприятие, к которому старшее звено больше не имеет никакого значения, а их классная руководительница ещё утром сказала, что завтра можно не приходить, то день по праву можно считать выходным), и почти сразу же разворачивается, смотря на Арсения, который, к слову, ведёт себя тише воды ниже травы, а если прислушаться, то и вовсе слышно скрежет зубов. — Да ты дрожишь, как осиновый лист, — делает вывод Шастун, слегка хмурясь. — Что вообще на тебе надето? — Не твоё дело, Шастун. Что хочу, то и ношу, — Арсений даже не скрывает своего ужасного настроения. — Ну ты и придурок, конечно, — заключает Антон. — Родители волноваться будут, если ты заболеешь. — Ага, как же, — закатывает глаза Попов. — И всё же, — Антон снимает с себя осеннюю куртку, которая явно будет в разы теплее лёгкой ветровки Арсения, и слегка накидывает её на плечи парня. На недоумение Арса Шаст отвечает: — Тебе нужнее. Шастун не может дать объяснение своим действиям, так как даже не задумывался о подобном. Может, это желание не оставаться в долгу, а может небольшой страх. Но за что? Или правильнее: за кого? — Не нужны мне твои подачки, сам справлюсь, — Арсений уже намеревается снять с себя куртку, но Антон подходит ближе и останавливает его, перехватывая руки. — Пусти, Шаст. Я же сказал, мне от тебя ничего не нужно. — Вижу я, как ты справляешься, — Антон тяжело вздыхает, не понимая, что это вдруг на него нашло. — Давай будем это считать за взаимную помощь. Ты же помог мне с журналом, а я вот, уменьшаю твой риск заболеть, — Шастун, не обращая внимание на попытки Арсения оттолкнуть его, поправляет куртку и даже застёгивает её настолько, насколько позволяет положение, ведь учитывая привычку Попова упрямиться – руки в рукава Антон облачить не смог. Арсений смотрит на него странно. Или так кажется только Антону, потому что Попов так на него ещё никогда ни смотрел. То ли это злость, перемешанная с безысходностью, то ли это нечто иное, о чём Шастун даже не догадывается. — А как же ты? — только и произносит Арсений тише прежнего. Очень неожиданно. — На мне рубашка с пиджаком и тёплая кофта. Не думаю, что я замёрзну, — Антон пожимает плечами, как ни в чём не бывало. Сзади, у ворот школы, останавливается машина, которую Арсений вызывал. — Твоё такси приехало. Значит, мне тоже пора, — и, не дожидаясь ответа, скрывается сначала за колонной, к которой прикреплены те самые ворота, а потом идёт вдоль забора, за углом ловя попутку. Арсений же явно никогда не признается парню в том, что крайне удивлён столь внезапному жесту с курткой, и ему, почему-то... приятно? В любом случае, такого с ним ещё не было. А так же не признается в том, что тогда – ещё в учительской, когда ему снился кошмар — он всё слышал сквозь сон. Об этом он уж точно никто не должен знать.

***

Уже на следующий день мама Арсения звонит Антону и говорит, что ей и её мужу срочно нужно уехать из города на четыре дня, а Арс, как назло, простудился. Оставлять его, конечно же, было не с кем. Кроме Шастуна. — Довыпендривался, — вслух проговаривает Антон, когда Татьяна сбрасывает вызов. — М-да, вот вам и начало выходного дня. — Что-то случилось? — выкрикивает Егор из другой комнаты, подозревая неладное. — Да так, кое-куда съездить надо, — Шастун прекрасно помнит, что любыми способами должен скрывать свою некую связь с Поповым, а потому не называет место, куда он в скором времени отправится. — Тебя подвести? — Да не, я уже такси вызвал, — Антон наконец заканчивает выбирать кольца на сегодняшний день (звучит, как расписание, не так ли?) и спускается на первый этаж, где находится кухня. На столе уже стоит приготовленное Булаткиным тирамису и заваренный чай из лесных ягод. Шастун всякий раз удивляется, как Егор умудряется совмещать в себе воспитанный характер, красивую внешность и умение делать всё на свете. Если Антон и завидует, то только капельку, ведь несмотря на черты, присущие какому-то человеку, то каждый из нас в чём-либо обязательно будет уникальным. Будь у него желание, он бы стал какой-нибудь известной личностью, при встрече с которой каждый захочет взять автограф, или, будь у Антона такие же состоятельные родители, как у половины этого города, он бы не задумываясь открыл свой благотворительный фонд в помощь детям или животным. Таким образом он ведь станет в чужих глазах олицетворением слова «восхищение»? А пока стоит довольствоваться только тем, что имеется. Уже через полчаса Егор уезжает в университет, говоря напоследок, что сегодня останется ночевать у друга по причине дня рождения, поэтому оставляет ключи на тумбочке в прихожей и желает хорошо провести время. Сам же Антон моет за собой посуду, а затем ищет более-менее подходящую верхнюю одежду для сегодняшнего дня, потому что в погоде пишет, что ожидаются небольшие осадки и достаточно прохладный ветер. Закрывая квартиру на ключ, Антон попутно записывает голосовое Оксане с Серёжей по поводу вчерашнего, на что получает кружки, в которых всё звучит слишком неразборчиво из-за криков то ли радости, то ли опасения за Антона и Арсения. Следующие двадцать минут проходят почти незаметно. Шастун садится в такси, заезжает в аптеку за лекарствами, едет в сторону квартиры Поповых, откидываясь на спинку сиденья и смотря на мимо проезжающие машины, вводит нужный пин-код от подъезда, когда его привозят в нужное место, и наконец останавливается около двери, нажимая на звонок. Как и ожидалось — ему никто не открыл. Либо Арсений, в связи болезни, не может встать с постели, либо он, зная о приходе Шастуна, намеренно не хочет впускать его к себе. Ни один вариант не устраивает Антона, поэтому, немного пользуясь данными ему возможностями, открывает дверь дубликатом ключей, которые ему дала Татьяна Владимировна. Да, ими можно было воспользоваться сразу, но воспитанность твердила немного другое. — Попов, тебя если что-то не устраивает, то это не зна... Тебе настолько херово? — тон Шаста резко сменяется с недовольного на обеспокоенный. Ему конечно доводилось видеть больных людей, но конкретно Арсения в таком состоянии он ещё не видел. Выглядит он, мягко говоря, не очень. Складывается впечатление, что Антон попал в зомби апокалипсис, а Арс — попавшаяся жертва в руки живого трупа, и теперь он медленно превращается в одного из них. Этому свидетельствуют огромные мешки под глазами, очень сонный вид, еле заметные движения и заторможенная реакция на что-либо. Арсений наверняка даже не слышал, как в квартиру вошёл Антон. — Что-то тебя погода совсем не жалеет, — Антон садится на край кровати и ставит пакет с лекарствами на стол. — Как ты умудрился вообще? Вчера не настолько холодно было. — Не знаю я, — хрипло отвечает Арсений, после кашляя. — Мне сказали, что ты температуру меряешь сейчас, — Попов слабо кивает, протягивая градусник. Глаза Шаста становятся по пять рублей. — Ты всегда так сильно болеешь? На градуснике тридцать восемь и семь. — А я что сделаю? — как видно — Арса сейчас лучше не беспокоить. — Так, я сейчас дам тебе таблетку ибупрофена, надо только за водой сходить. Я надеюсь, ты за минуту никуда не собираешься вставать? — Глупый вопрос, не находишь? — Арсений даже закатывает глаза. — Ну вот куда я по-твоему денусь, скажи мне, пожалуйста? — Ты когда болеешь, таким противным становишься, — фыркает Антон. Он берёт с собой пакет с лекарствами и достаёт оттуда нужные таблетки, идя на кухню. Шаст читает инструкцию ибупрофена, заодно доставая кружку и наливая в неё воду, и только через пару минут он возвращается в комнату Арсения, протягивая две таблетки. — Вот, выпей их, они должны снизить твою температуру. Арсений ничего не отвечает, просто выпивая лекарство. Немного даже поморщился. Всё-таки болеет он крайней редко, но, как говорится, метко. Если получится выздороветь как минимум за неделю, то жизнь уже удалась. С одной стороны — вчерашняя ситуация до сих пор не выходит из головы Попова, потому что до этого ему не приходилось созерцать слишком уж резкие изменения в Антоне. А если и приходилось, то Арсений этого не замечал. Но с другой стороны — это же может что-то значить? Конечно, глупо отрицать то, что они вполне могли бы быть друзьями, но оба настолько погрязли в своих ролях, что попросту не могут прекратить эти бессмысленные пустяковые разборки. Либо у Арсения от простуды и высокой температуры плавятся мозги, раз он думает о подобном, либо в нём ещё остался рассудок, привыкший описывать всю реальность такой, какая она есть. Оба варианта Попов никак не хочет принимать на свой счёт. — У тебя горло болит? — в ответ Арсений отрицательно мотает головой. — А нос дышит? — уже положительное мотание. — Тогда тебе следует поспать сейчас, а я если что в зале буду. Могу телек включить? Я тихо буду. — Ой, да делай, что хочешь, только над душой не стой, — Арсений отмахивается и отворачивается к стене, кутаясь в одеяло. — Если будет нужна твоя помощь, то позову. — Как знаешь, — Антон пожимает плечами и выходит из комнаты парня, оставляя дверь чуть приоткрытой. В следующий раз просыпается Арсений только ближе к вечеру чувствуя себя немного лучше. Правда горло стало побаливать, зато температура заметно спала, судя по ощущениям. Он зевает пару раз, шмыгая носом, а потом прислушивается и понимает, что совсем-совсем тихо. Ни одного звука. Неужели Антон ушёл? Как Арсений и думал. Ну конечно, разве останется такой человек как Шастун присматривать за ним? Если родители так просто отмахнулись от проблем в виде собственного сына, уезжая на несколько дней отдохнуть, то возиться с Поповым больше никто и не будет. Хотя, скажем так, за все свои прожитые годы он вполне привык справляться со всем самостоятельно. А сейчас что? Обычная простуда. С ней не составит никакого труда бороться. Арсений просто будет соблюдать постельный режим и сходит как-нибудь в аптеку за лекарствами. Чтобы хоть как-то отвлечься, он заходит в телеграмм, открывая первый закреплённый чат — с Серёжей.

Вы:

Привет. Занят?

Друзья друзьями, но если кто-то из них не может ответить по определенной причине, то отвлекать от дел всё равно нет никакого желания. Однако ответ Матвиенко приходит буквально через пару минут, чему Арсений, можно сказать, очень рад. Серёга: привет, Арсюха да не, свободен, а чо такое? Попов пару минут думает над тем, стоит ли просвещать друга в недавно произошедшие события, ведь доставлять проблемы он до ужаса ненавидит, а потому старается больше молчать, чем что-то говорить о себе. Вот послушать других — это он с удовольствием.

Вы:

Да я вот, приболел слегка.

Родаки уехали, а одному скучно.

Решил тебе написать.

Серёга: мне приехать? могу заодно лекарства захватить

Вы:

Я, конечно, искренне благодарен тебе за предложение помощи, но у меня всё есть.

Просто поговорить хотелось с кем-то.

Серёга: это я всегда с радостью ты сказать что-то хотел или так, придумаем ща чёт?

Вы:

Ну давай ты видосы всякие из тик тока скинешь. Любишь же делать это.

Серёга: ОПАА без б, Арс Арсений всегда знал, что не ошибся в Серёже. Он без лишних вопросов может поддержать или поднять настроение какой-нибудь своей странной шуткой. Попову не хватает этой простоты, понимания. Иногда ему кажется, что Матвиенко — одно из чудес света. Не каждому достаётся такой лучший друг. Про Оксану Арс тоже не забывает, но та ещё утром в групповом чате писала, что будет помогать родителям целый день, поэтому ответит только завтра или перед сном. Но и она подруга тоже замечательная. Большего Арсению и не нужно. И, пока он думал, Серёжа уже скинул несколько смешных видео с арбузом. Просто, но со вкусом. Главное, что настроение поднимает. На протяжении двадцати минут с лица Арсения не спадала улыбка, чему он искренне рад, потому что таким способом выздоравливать явно лучше, нежели с грустной моськой валяться в кровати и пытаться заснуть, чтобы хотя бы так время шло быстрее. Однако эта улыбка всё же пропадает, стоит Матвиенко поднять кое-какую тему. Серёга: слушай, я спросить хотел

Вы:

Что такое?

Серёга: а как вы вчера с Тохой в одном кабинете очутились? ещё и нам ничего не сказали Дожили. Не хватало ещё, чтобы Серёжа каждый раз эту ситуацию вспоминал. Она не то чтобы противная или ненавистная, но вряд ли она занимает в памяти Арса должное место. Хотя, по правде говоря, ему всё ещё неспокойно от того, что Антон видел его состояние во время кошмара. Об этом они вряд ли даже заговорят когда-то.

Вы:

Вчера же Шастун написал обо всём в группе.

Серёга: ну вот, а я у тебя спрашиваю я в курсе, что у вас там не тет-а-тет, но такое чувство, что в последнее время вы сблизились или мне так кажется? Только этого не хватало. В каком-то смысле да — они стали чаще видеться. Но это явно не то, к чему можно отнести сближение в хорошем смысле. У них всё непонятно. Шастун знает гораздо больше, чем друзья, с которыми Арсений знаком достаточно давно, но при этом, являясь друг друга друга никем, Антон и в том числе Попов никогда не вели себя так, будто готовы перешагнуть через свои принципы и забыть старые обиды. Мы видим мир не таким, какой он есть, — мы видим мир таким, какие мы есть. Из-за этого Попов уже не надеется на чудо. Никакая падающая звезда не заставит его изменить мнение об этой жестокой реальности.

Вы:

Тебе кажется.

Давай не будем об этом?

Серёга: как скажешь ну ты это, знай, что я не хотел тебя задеть Конечно. Арсений знает. Но именно из-за этого ему неловко. Он выстроил из себя того человека, с которым общаться невероятно сложно: только попробуй подойти, — замёрзнешь от холода. Погода и рядом не стояла. Попов всегда таким был. Искренность, как и вера, не гарантирует и не даст ничего, кроме ощущения живости собственного сердца, поэтому либо ты, либо тебя. Никак иначе. Это он понял благодаря Оксане и Серёже. Через пару минут после того, как Матвиенко вышел из сети, ставя небольшую запятую в их диалоге, Арсений решает наконец-таки встать с кровати и пойти на кухню, чтобы принять хоть какие-то лекарства. Однако насчёт своего одиночества в квартире он глубоко ошибался. То, что телевизор не был включен, это да, тут он прав. Но помимо этого в квартире чем-то пахло. И пахло довольно-таки вкусно, здесь не поспоришь. Будь это еда, приготовленная перед уходом, всё бы уже давным-давно остыло. Что-то здесь не складывается. С небольшой опаской Арсений идёт в сторону кухни, куда планировал пойти изначально. Отчего-то создавалось ощущение, что он хотел бы увидеть там кого-нибудь. Будь то родители, всё-таки отменившие поездку, что маловероятно, или даже сам Шастун, внезапно решивший для себя остаться. На столе стоит куриный бульон, вероятно приготовленный для Арсения, и пара сладостей, наличие которых Попов до этого не замечал. Он совсем случайно замечает силуэт за шторами на балконе. Неужели Антон всё это время был здесь? Этого Попов явно не ожидал. Дверь не до конца прикрыта, поэтому в квартиру проскальзывает небольшой холодок и еле ощутимый из-за заложенного носа запах сигарет. — Антон? — хрипловатым голосом зовёт Арсений. На балконе тут же замечается резкое движение, а в следующую секунду из-за штор появляется Шастун, закрывающий за собой дверь. — Арсений? Я думал, ты дольше спать будешь, — он слегка хмурится. — Я недавно проснулся. — А чего сюда тогда пришёл? Если тебе нужны были лекарства, мог меня позвать. Тебе нежелательно вставать, — Антон разговаривает гораздо серьёзнее, чем был до того, когда только приехал. Случилось что-то? — Не знал, что ты куришь, — Арс напрочь игнорирует вопрос. — Я редко. Это не привычка, — Антон смотрит на Попова пару секунд, а потом переводит взгляд на тарелку. — Будешь бульон? Мне в детстве мама такой готовила, очень помогало при простуде. — Ты сам готовил? — наверное, это достаточно глупый вопрос. Просто лично для него никто никогда не готовил, поэтому Арсений не знает, как на такое реагировать. — А что, совсем не похоже? — Шастун тихо посмеивается, но сразу же делает невозмутимое лицо. — Как чувствуешь себя? — А... да так, нормально. Лучше, чем было до этого. — Это хорошо. Вот это поговорили называется. Хотя, казалось бы, зачем им вообще разговаривать? И без этого нормально жилось. Даже обсуждать нечего, и всё, что их связывает на данный момент, — это просьба мамы Арсения посидеть с ним. Как будто сам не справится. Но играть в молчанку в последнее время уже начинает надоедать. — Я тут подумал, — начинает Арсений, скрывая свою неуверенность, — может, раз уж я проснулся, вместе фильм посмотрим какой-нибудь? А это ли не абсурд для их своеобразного общения? — С чего это вдруг? — с подозрением отзывается Антон. — Вот умеешь же ты обламывать, Шастун, — обречённо вздыхает Попов. — Тебе, я думаю, в падлу торчать здесь, совсем ничего не делая. — Ну как это ничего не делая? — парень вскидывает брови. — Бульон сварил? Сварил. Слегка прибрался? Прибрался. Я в любом случае найду, чем себя занять, а тебе вместо того, чтобы о фильмах думать, следует сейчас выпить парацетамол и снова лечь в постель. — Слушай, не делай вид заботливой мамочки. Я сам знаю, как будет лучше для меня самого, ладно? — Твои родители волнуются. — Волнуются они, конечно. Наслышался он этой фразы на десять лет вперёд. Мерзко. Поймёт ли кто-нибудь, что это лишь иллюзия идеальной семьи? — Не говори мне об этом никогда. Слышишь? Никогда, Шаст, — хмурится Арсений, сжимая край футболки под столом. — Если я скажу, что сон мне в любом случае не поможет, но приму лекарства, то ты отстанешь от меня со своей поддельной заботой? — А ты думаешь, что она всё-таки поддельная? — на долю секунды Антон искренне удивляется. А разве не так? Что это тогда такое, блять? — Если учитывать наше положение, то конечно я буду думать, что всякая помощь с твоей стороны делается не по собственному желанию, — Арсений показательно хмурится. — А если перестать учитывать наше положение, тогда ты посмотришь на мои действия чуточку иначе? — сам Антон старается отговаривать себя от этой затеи. Кому и что он пытается доказать вообще? — Как ты себе это представляешь? — по взгляду Арса очевидно, что он выпал от услышанного. — Ты предлагал посмотреть фильм, значит, мы посмотрим его. Как обычные люди, не враждующие между собой по всякому пустяку. Но сначала ты выпьешь одну таблетку, тогда я буду спокоен, — Антон обходит стол стороной, открывая шкафчик и доставая оттуда небольшую коробочку парацетамола. — Всего одну. Арсений всё ещё смотрит с недоверием, взвешивая «за» и «против». Его мини-Арс на правом плече твердит, что это обычная манипуляция, и стоит отказаться от этой затеи, пока не поздно, но мини-Арс на левом плече говорит совсем другое, — стоит сделать шаг навстречу, чтобы эта нестабильная вражда наконец закончилась. Он ведь так давно хотел этого, но не знал, с чего начать. Арсений неуверенно кивает. — Какой фильм будем смотреть? — и слабо улыбается. Зачем-то.

***

Они останавливают свой выбор на Человеке-пауке: Нет пути домой. Антон, как фанат всех частей, решает не спойлерить Арсению главные вещи фильма, так как уже давно успел посмотреть его в первый год выпуска. Об этом он тоже не сказал. — Погоди, а как Нед открыл портал вообще? — немного не понимает Арсений, смотря на то, как лучший друг Питера Паркера напрямую сделал проход в другое измерение. — У него браслет, который Человек-паук стащил у Стивена Стрэнджа ещё в начале где-то, помнишь? Это нужно для того, чтобы типа попытаться исправить судьбу суперзлодеев из других частей, — спокойно поясняет Антон, не отрываясь от экрана. — А это вообще нормально, что в одной вселенной три Человека-паука? — не перестаёт интересоваться Попов. — Ну, вообще нет, потому что так не должно быть. — Зачем они тогда призвали их к себе? — Они не призывали именно их, просто произошёл сбой мультивселенной, поэтому браслет открывает портал к Питеру Паркеру, а их всех так зовут, если ты заметил. Они ищут Человека-паука из своего измерения, но что-то пошло не так, как видишь. И так продолжалось на протяжении всего фильма. Арсений задавал очень много вопросов по поводу сюжета, а Антон с радостью отвечал. В какой-то момент он очень сильно увлёкся, не замечая того, что рассказал много спойлеров, но Попов не стал придавать этому значения, явно понимая, что человек пытается передать свою заинтересованность и ему, что немного льстит. Арсений искренне верит, что слова — это не просто буквы и звуки. Ежедневно каждый из нас создаёт свою реальность тем, что он говорит и даже думает. Арсений привык замечать детали и уделять им внимание, поэтому никак не препятствует границе, которую они на время решили перешагнуть. Правильное ли это решение? Не страшно, когда старое заменено новым; страшно, когда старое просто забыто и брошено. Не до конца, разумеется, потому что у каждого из них есть определенные моменты, в ходе которых обиду не так уж и легко забыть. То, что они сидят и смотрят вместе фильм — это ничего более, кроме обычного времяпровождения. Захотят — посмотрят ещё. Но вряд ли это станет какой-то привычкой, потому что всегда можно посмотреть и одному. Просто обсудить будет не с кем. Не велика же потеря, правда? Да кого ты обманываешь, Арс? Арсений и раньше смотрел какие-то фильмы или сериалы с друзьями. Ему это ощущение совершенно не чуждо. Однако с Антоном всё выглядит иначе. Нет, это не значит, что он какой-то особенный, просто... не каждый же день люди, не знающие предпочтения друг друга и всячески избегающие дружеское общение между собой, просто-напросто возьмут и слегка изменят правила. Около месяца назад у них не было ни дня без подколов, и если так сравнить, то сейчас все иначе. Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему. Несложно, правда ведь? — Как ты себя чувствуешь? — интересуется Антон, когда фильм заканчивается. — Температуры вроде бы нет, нос слегка заложен, но у меня всегда так в первые дни простуды, горло не першит, — перечисляет Арсений. — Ну, вроде как всё нормально. — А фильм тебе как? — неуверенно спрашивает Шастун, надеясь на положительный ответ. Всё-таки он действительно хотел показать хорошее впечатление в плане выбора. — Ты думаешь, я просто так у тебя интересовался сюжетом? — Арс приподнимает одну бровь, скрещивая руки ра груди. — Ну, вдруг ты из вежливости, — предполагает Антон. — Значит ты тугодум, раз подумал о таком, — фыркает Попов, видя немного разочарованную мимику лица парня. — Конечно мне понравилось, очевидно же, — в следующую секунду Антон спокойно выдыхает. — Вот и славно, а то я всё думал, понравится тебе или нет. Боялся, что ты такое не смотришь. Арсений оцепенел. Ему же не послышалось? Антон взаправду старался найти такой фильм, чтобы ему — Арсу — понравилось? Это звучит одновременно странно и приятно. Родители, когда предлагали вместе что-то посмотреть, сразу же включали свои любимые программы, не учитывая мнение сына, отчего создавалось ощущение, что его позвали вообще ради прикола. А сейчас человек ответственно подошёл к выбору. И не абы кто, а сам Шастун, — тот, с кем совсем ничего общего нет. Или это только дело времени. — Спасибо, — всё, что может выдавить из себя Арсений. Он в такой ситуации ещё не был. — Эм, не за что? Это я, наверное, должен сказать тебе спасибо. Я же иногда болтаю очень много, а ты спокойно слушал и даже не перебивал, — Антон встаёт с дивана, чтобы выключить телевизор, и возвращается на своё место, кидая взгляд на настенные часы. — Почти десять вечера, мне наверное ехать уже пора. — Тебя Егор ждёт? — внезапно для самого себя уточняет Арсений. — Ну, не совсем... — Антон думает, стоит ли вообще говорить, что Булаткин даже в квартире ночевать сегодня не будет, но ограничивает себя тем, что Арсению в любом случае эта информация не нужна. Попов же, наверное, совершает главную ошибку в своей жизни. — Останься, пожалуйста, на ночь. А вот это очень неожиданно. Проблема вовсе не в формулировке предложения, потому что с ней как раз-таки все нормально по сравнению с тем, как это было сказано. А сказано оно было достаточно жалобным голосом. Не просящим, не настаивающим, а именно жалобным, даже больше безысходным. Такого Антон уж точно не ожидал. У судьбы нет причин без причины сводить посторонних. Это ли не шанс? С одной стороны Шастун понимает, что идея далеко не лучшая, хотя, казалось бы, что может произойти? Просто все эти нюансы и пробелы в их взаимоотношениях заставляют всё время сомневаться в выборе. Один неверный шаг — и их старания идут коту под хвост. Но иногда, чтобы пойти правильно, всё должно пойти не так. — Грех отказываться от такого предложения, — отвечает Антон, чуть склоняя голову в бок. Арсений удивляется, потому что явно не ожидал столь быстрого соглашения. — Тогда... давай я постелю тебе в комнате для гостей. Когда ты ещё жил здесь, — Арсений морщится от формулировки, — то тебе как раз и выделили эту комнату. — Арс, я же не в первый раз здесь нахожусь, уже давно запомнил где и что у вас находится. Ты лучше иди к себе, а я пока постельное бельё подберу, — Шастун встаёт со своего места и уходит вглубь коридора, не давая вставить и слово. Арсений, как и было велено, уходит в свою комнату, предварительно выпивая кружку ТераФлю. За окном уже достаточно темно, хотя пару недель назад в это время всё ещё можно было без проблем различить объекты на улице. Арсений ночь не любит. Вернее, даже ненавидит. В детстве ему всегда казалось, что день — это время людей, которое они тратят на то, чтобы избавиться от энергии, а ночь — это время страхов, от которых ты не можешь спрятаться, потратив все свои силы. Сейчас ему до сих пор так кажется. Звучит очень странно, потому что он уже взрослый и не должен пугаться такой глупости, но что Арсений сделает против самого себя? Убегать бесполезно. Страх будет нарастать, давить до тех пор, пока не посмотришь ему в глаза. А как посмотришь — поймёшь, что страшного нет. И будь всё так просто, Арсений бы не предлагал Антону остаться. Всё-таки ему правда страшно засыпать одному. Да и к тому же, Шастун уже видел его в таком состоянии, поэтому скрывать больше нечего. Кроме самой причины этих страхов. Засмеют ещё. — Ты уже принял лекарства? — вдруг возникает Антон в дверном проёме. — Да, я ТераФлю выпил, — тихо отзывается Арсений. — Я, если честно, думал, что ты будешь сильно упрямиться, — сознается Шастун, проходя в комнату, но не включая свет. — Почему это? — У тебя так лицо кривится при виде всех этих таблеток и порошков, ужас какой-то, — Антон представляет это и на секунду хмурится. — Я просто ненавижу болеть, — Арсений больше кутается в одеяло, чувствуя пробежавший холодок. На какое-то время в комнате воцаряется тишина, потому что, вроде бы, им больше нечего сказать друг другу. Антон уже даже собирается уходить, но его останавливает голос Арсения. — Посиди со мной немного, пожалуйста. Второй раз сердце уходит в пятки. Что это за просьбы такие? — Ты всегда такой неожиданный, когда болеешь? — тихо усмехается Антон. — Что-то не устраивает — можешь идти. Тебя тут никто не держит, — ну вот, опять эта сучья натура. — Да ладно тебе, не кипятись, — успокаивает его Шастун, проходя в комнату и садясь на край кровати. — Я не чайник, чтобы кипятиться. — Ну, не чайник, так не чайник. Они не произносят ни единого слова за несколько минут, просто вслушиваясь в тишину. Арсений размеренно дышал, пока Антон неспеша крутил кольца на своих пальцах. Молчание не было неловким, оно наоборот как-то подталкивало к нужным мыслям, поэтому Антон даже не удосужился всерьёз заняться вопросом о том, что он будет объяснять Булаткину после того, как вернётся. Можно же ведь просто вернуться рано утром? — Слушай, Шаст, — прерывает тишину Попов. — Я понял, что ты вчера пытался помочь мне проснуться от кошмара. Говорил там всякое. — Чего? — напрягается юноша. — Ничего я не пытался. — Только давай без этого, — перебивает его Арсений, слегка поворачиваясь боком. — Я не могу досконально вспомнить, что именно ты говорил, но там было хорошее. Я тебя не отблагодарил за это. — Какая благодарность, ей-богу? — ироничный смех. А как же иначе. — Любой бы на моём месте так поступил. — Не любой. — К чему ты это говоришь сейчас? — как бы странно это не звучало, но Антон почему-то чувствует, что Арсения сейчас лучше выслушать. Попов задумывается. Даже около минуты решается, говорить ли об этом вообще. Вдруг могилу для себя самого копает? — Со мной по-настоящему дружат только Серёга с Оксаной, но даже им я не могу выговориться, — это же прямой путь в ад, Арс. Что ты творишь вообще? — Ты сам прекрасно понимаешь, как ко мне относятся родители, но это не совсем то, о чём я хочу поговорить. — Тебе если трудно, то я не давлю, — аккуратно останавливает его Шастун. — Да не, я так-то долго думал над этим. Пора бы уже расставить все точки над i. Арсений глубоко вздыхает. Всё-таки ему немного боязно открывать какой-то процент своей души непонятно кому. Очевидно, что Антону, но кто они друг другу вообще? — Меня иногда бесит, что мы с тобой постоянно делаем вид, будто ничего не произошло. Мы с тобой только и делали, что стебали друг друга по мелочам, но... Сука, как мы можем после стольких откровений считаться просто знакомыми? — А разве это не так? — задаёт наводящий вопрос Антон. — Шаст, ты хоть сам понимаешь, что несёшь? — слегка повышает тон Попов. — Вот видишь, я опять бешусь без повода, хотя по моему мнению повод как раз-таки есть. — Делай, что хочешь, лишь бы это реализовало причину, по которой ты начал этот разговор, — на удивление, Антон совсем не реагирует остро. — Напоминаю, ты сам идёшь в это пекло, — предупреждает Арсений. — Меня каждый раз удивляет, что мы с тобой так просто изображаем роли совсем незнакомых друг для друга людей, при этом имея совесть вешать лапшу на уши моим друзьям, — Арсений отсекается, — вернее, нашим. Нашим друзьям. — Ты сейчас о них хочешь поговорить? — Нет, но периодически буду упоминать Серёгу с Окси, — Шастун на это лишь кивает. — Не знаю, как так выходит, но ты всегда появляешься передо мной не в то время и не в том месте. Мне сначала казалось, что ты специально ищешь проблемы на свою задницу, а потом прикрываешься мной, чтобы тебе всё сошло с рук, нет, постой, — брюнет успевает остановить Антона, уже намеревающегося что-то сказать. — Я имею в виду, что в какой бы ситуации мы не оказались, я всегда срываю всю свою злость на тебя. То ли это дело случайности, то ли кто-то решил мои нервы испытать. — Что ты хочешь этим сказать? — Это... всё так запутано, пиздец. Я пытаюсь понять, с какого момента мы начали устраивать эти ссоры на пустом месте. Ты же тоже заметил, что это само как-то вырывается, как привычка какая-то? — в ответ заторможенный кивок. — Ну а я о чём? Меня тогда ещё очень сильно удивил тот факт, что ты вписался в драку без особой на то причины. Мог ведь тогда просто убежать, сверкая пятками, но почему-то остался. И я начинаю понимать, что от разговора всё время бегаю именно я. Ты уже какой раз по счёту делаешь первый шаг к примирению, а я всё смахиваю на обстоятельства. Глупо же, да? — Да нет, я бы не сказал, что глупо. У тебя же не было причин доверять мне, поэтому мы особо ничего и не обсуждали. Ну это так, чисто моё мнение, — честно сказать, Шастун немного волнуется. Это очень заметно именно по долгим заиканиям. — У меня и сейчас нет причин доверять тебе, — во фразе слышится доля лжи, и оба это понимают. — Просто, знаешь, я как будто медленно начинаю осознавать, что мы ведём себя, как дети. Только трусы бегают от правды. — И ты сейчас доказываешь, что не трус? — Очень смешно, — Арсений по-доброму закатывает глаза. — Но в какой-то степени ты прав. Я понимаю, что произошло не особо много стычек, чтобы быть уверенным в том, что я сейчас говорю, но какая-то часть меня думает, что мы вполне могли бы быть... друзьями? Или хотя бы попытаться стать ими, — Попову становится немного боязно от реакции парня, потому что конкретно от этого человека можно ожидать, что угодно. — Ты это сейчас серьезно? — только не этот насмешливый тон. — Если ты не хоче... — Нет, погоди, ты правда сейчас говоришь это или у меня галюны какие-то? Да что с твоим тоном? Чего ты от меня ждёшь, Шаст? Арсений не на шутку пугается. — Ну, вообще, я полностью серьёзен. Иначе стал бы я сейчас распинаться тут перед тобой? — так и хочется сказать «протри глаза, если не видишь, хотя это вряд ли тебе поможет», но сам же понимает, что этим только усугубит ситуацию. — Просто я сам думал над этим. Сколько ещё таких неожиданностей будет? — И что надумал? — Арсений, ответ – во! – ничего не скажешь. — Я порой лез туда, куда не надо, и в этом полностью моя вина, но ждал ли я чего-то стоящего от своих действий? Наверное, нет. Я же до жути принципиальный, мне обязательно нужен весомый повод чему-то, и вообще, не люблю я все эти драмы, но да — порой меня тоже конкретно так бесила эта недосказанность, — Антон переводит взгляд в окно, фокусируя его на ночном небе. Такое чистое. — Боже, да к чёрту все эти принципы. Давай просто возьмём и начнем строить какую-никакую дружбу? Арсений знатно оживляется, явно ожидая другого исхода. — Ты знаешь, каков мой ответ, — отзывается он, легонько шмыгая носом. Разговоры разговорами, а болезнь никто не отменял. — Тогда мир? — Антон, как самый настоящий ребёнок, вытягивает мизинец правой руки, слегка наклоняясь корпусом, чтобы Арсению не пришлось вставать. — Мир, конечно, — и Попов на это ребячество поддаётся, протягивая и свой мизинец. — Но ты же понимаешь, что мы ещё не всё обсудили? — Понимаю. Но мы ведь никуда не торопимся? — Шастун первый убирает свою руку. — Не торопимся. — Тогда давай спать, а обо всём остальном подумаем завтра? — предлагает Антон. — Как скажешь, — тут же слышится соглашение. Антон напоследок спрашивает про самочувствие и желает спокойной ночи, оставляя дверь комнаты слегка приоткрытой. Арсений соврёт, если скажет, что ему снова было неспокойно. Потому что сегодня спалось ему очень даже хорошо.