фокус внимания.

Бывает такое дурацкое состояние, когда ничего не хочешь, но от бездействия становится еще более тошно. Горячая ванна с душистой солью, проветренная квартира, хрусткое свежее постельное белье, вкусная еда — простые радости жизни не помогают выкарабкаться из тотальнейшего уныния, близкого к ощущению серотониновой ямы или, в крайнем случае, депрессии. Цзяоцю ловко вычеркивает из списка домашних дел строчку за строчкой — чем он ближе к концу, тем более усталым себя чувствует. Обычно все наоборот: вычищенное от пыли и грязи, едва уловимо пахнущее только прожаренным мясом со специями пространство давало стимул жить дальше. Однако сейчас хочется просто лечь и отключиться, без сновидений, в которую фантасмагоричными образами проникает фоновая тревога и неосознанные или запихнутые в дальний закуток черепной коробки страхи. Цзяоцю сворачивается в клубок на кровати и протяжно рычит в прижатые к подбородку колени. Поразительно, как один короткий разговор смог вдребезги разбить все, что они так долго строили, да и его самого растереть в мелкую, ничтожную крошку. Цзяоцю обидно до желания разодрать ногтями грудь до сердца, чтобы Моцзэ вернулся неизвестно когда и был вынужден разбираться с последствиями своих выборов, чтобы вновь перетянуть все внимание на себя и удержать на долгий срок. Рациональная часть сознания вопит от кощунственности идеи, просит отпустить и переключиться на что-то иное. Может, кого-то иного. От гипотетической возможности познакомиться с кем-то загодя подташнивает. Она ощущается чем-то неправильным, почти изменой, несмотря на отсутствие у них с Моцзэ отношений. И в то же время неясный порыв толкает сначала к шкафу, чтобы приодеться, а после — к ванной, чтобы навести подобие человека на лице. У Цзяоцю нет определенной цели, кроме как не попасться случайно на глаза однокурсникам — дневные пары были прогуляны по причине болезни, странно, если его при полном параде заметят на улице. Зима медленно движется к завершению, но воздух по-прежнему морозный, что играет на руку — можно пониже натянуть край дурацкой вязаной ушастой шапки и зарыться носом в объемный шарф по самую переносицу. И как только Моцзэ в такую холодрыгу ходит в легком пальто на толстовку? Черт, ну вот опять. Прогулка должна была вымести из головы непрошеные мысли, а не плодить новые. Цзяоцю замирает посреди тротуара и хлопает ладонями по щекам. Как нельзя кстати взгляд цепляется за вывеску сбоку — бар «Лофу». Ни окон, ни витрин — одна лишь неоновая надпись над глухой черной дверью, которую не сразу замечаешь среди пестрого оформления соседних заведений. Цзяоцю испытывает нечто сродни детскому предвкушению от нахождения спрятанной у всех на виду диковинки. — Вы бронировали? — спрашивает хостес на входе. — Нет, — отрицательно качает головой Цзяоцю. — Я буду один, так что мне подойдет и место за стойкой. Вроде там все свободно. — Хорошо. Гардероб справа, и проходите. Приятного вам вечера! — улыбается хостес и удаляется в неизвестном направлении. По первому впечатлению бар ничем не выделяется на фоне прочих. Темный интерьер, натуральное дерево, приглушенный свет, небольшие столики со свечками — стандартный набор для заведений, рассчитанных на зрелую аудиторию. Собственно, сидящие в зале посетители именно такие — среднестатистические работяги, часть из которых явно переместились сюда прямиком из офиса. Ценник, наверное, соответствующий — чай не студенческий шумный паб с пинтой пива за шесть-семь долларов. Цзяоцю с опаской подтягивает по стойке барную карту. К его удивлению, все оказывается не так страшно (если не смотреть в раздел с винами и виски по бутылкам). — Меня зовут Шивон, и сегодня я буду вас обслуживать, — напротив, по ту сторону стойки, возникает бармен, короткостриженная блондинка с цветными прядями и невероятно яркими голубыми глазами. — Уже определились? Может, посоветовать что-то? — Эм, — запинается Цзяоцю и, не находясь с ответом, наугад тычет пальцем в одно из названий. — Давайте вот это. Шивон коротко кивает и принимается ловко смешивать нужный коктейль. Происходящее завораживает: золотистая подсветка за спиной бармена словно поджигает цветное содержимое бутылок и летящую в бокал крошку чего-то коричневого — шоколада, как выясняется после изучения состава напитка. Даже как-то неловко становится пить — настолько красиво выглядит итог. Цзяоцю смазанно благодарит за коктейль и с минуту разглядывает его, вертя необычный, будто рубленный, бокал, похожий на винный. От первого глотка и вовсе приходит в неописуемый восторг. Ром в композиции раскрывается мягко, без спиртуозных оттенков, шоколад ощущается на самом кончике языке сладковатым послевкусием, и во всем этом есть что-то еще, совсем не похожее на ананасовый ликер, заявленный в составе. — Нравится? — протирая мокрые после мойки бокалы, любопытствует Шивон. — Очень, — искренне отзывается Цзяоцю и облизывается. На губах будто остается сладкая пленочка, как от фильтров сигарет Chapman. Необычно. Шивон расплывается в счастливой улыбке, будто действительно рада такому ответу, из-за чего у Цзяоцю возникает вопрос, как долго она здесь работает. Судя по владению барным стаффом и скорости обслуживания, наверное, все-таки уже достаточно давно. Интересно, как в таком случае она сохраняет в себе искру восторга от своего занятия. С чего вообще он взял эту высокопарную хтонь в контексте незнакомого человека, Цзяоцю не понимает и понимать не хочет — перед ним восхитительный алкоголь и в барной карте его еще больше. Отличный вариант для фокусирования внимания. Он перебирает коктейль за коктейлем, как ребенок, ищущий в коробке самую вкусную конфету, и даже не парится о размере счета. Психотерапия — штука, на которой не стоит экономить. Да и позитивные эмоции стоят всех денег мира, если уж на то пошло. — Я, кажется, это не заказывал? — с сомнением тянет Цзяоцю, косясь на поставленный рядом с ним стакан с мутноватой жидкостью, увенчанный каким-то зеленым вьющимся побегом. — Это вам от того мужчины, — Шивон указывает на противоположную сторону барной стойки. Цзяоцю щурится, силясь разглядеть своего благодетеля — тусклый свет и близкий к критическому уровень алкоголя в крови затуманивает картинку. Достаточно приятную, если верить внутреннему чутью и мозгу, способному достроить общий вид по размытым деталям. Длинные светлые волосы, собранные в высокий хвост, белая рубашка с закатанными по локти руками, острые линии профиля в контровом свете от ноутбука на стойке — Цзяоцю молится, чтобы при близком рассмотрении это все сложится во что-то симпатичное. Только есть один нюанс. От мужчины не исходит интенции к знакомству. Он увлеченно стучит по клавиатуре, не смотрит куда-либо, кроме экрана, даже исподтишка — разве так ведут себя те, кто заказывает коктейли незнакомцам? Или это такой хитрый ход, чтобы распалить чужой интерес? Цзяоцю не из тех, кто ведется на такие дешевые трюки. — И как вам? От неожиданности Цзяоцю закашливается остатками коктейлями, фоново отмечая, что у его соседа по барной стойке пробирающий до мурашек голос — низкий и глубокий, обволокающий. Он промакивает салфеткой губы и поворачивается лицом к собеседнику. — Достаточно непонятно. Не могу определить, что за вкус. И в карте ничего похожего нет, — делится Цзяоцю. Снова приходится щуриться, чтобы силуэт мужчины, двоясь, не разъезжался в разные стороны. — Все так. Это экспериментальная рецептура, которую пока нельзя заказать, — говорит мужчина, облокотившись на стойку и подперев щеку кулаком. — Прошу прощения за мою бестактность, но я подслушал, когда вы объясняли свои предпочтения Шивон, и подумал, что вам должен понравиться этот коктейль. — Так что в нем на самом деле? — пропустив мимо ушей извинения, уточняет Цзяоцю. — Ну, кроме веточки гороха. Мужчина тихо — или так только кажется из-за большого расстояния — посмеивается. — Текила, экстракт болгарского перца, душистый черный перец и один секретный ингредиент, который я не могу вам раскрыть. Цзяоцю неверяще смотрит на свой стакан, в котором остался только тающий брусок льда с подрастекшимся тиснением логотипа бара. Приподнимает и изучает на просвет, рассчитывая обнаружить на донышке частицы измельченного перца или какой-то другой осадок, чтобы убедиться в правдивости чужих слов. Да его точно пытаются обдурить! — Не верю, — закончив обнюхивать стакан, в итоге резюмирует Цзяоцю. — Точно вам говорю, — уверяет мужчина. — А вы здесь работаете, чтобы так уверенно говорить? — фыркает Цзяоцю, взлохмачивая челку пятерней. — Прихожу несколько раз в неделю, так что немного знаю внутреннюю кухню, — ровно отвечает мужчина. Сбоку раздается мощное «пф». Шивон машет ладонью, мол, не стоит обращать на нее внимание, и с подозрительной увлеченностью берется за переставление бутылок на стеллаже. Цзяоцю задумывается о чем-то, но моментально теряет мысль и возвращается к разговору. Он открывает и закрывает рот, словив пьяный ступор, когда нужное слово вертится на языке, но произнести его не получается. — Цзин Юань, — приходят ему на выручку. — А вас как зовут? — Цзяоцю! — преувеличенно громко восклицает он, пребывая в эйфории от того факта, что, как минимум, собственное имя не забылось. Вау, как иногда мало нужно для счастья. — Часто бываете в барах? — ненавязчиво спрашивает Цзин Юань и незаметно пересаживается ближе, бесстрашно оставив свой ноутбук на прежнем месте. Впрочем, вряд ли найдется смельчак, способный внаглую подойти и слямзить чужую технику на глазах десятка посетителей и чутко бдящего бармена. — Не то чтобы, — признается Цзяоцю, потирая горящее лицо. — Сегодня просто появился повод. Вопрос поднимает в нем волну жгучего стыда. Пора бы уже закругляться и собираться домой — желательно на своих двоих, а не на автобусе или такси, чтобы хоть немного протрезветь и избавиться от совсем уж красноречивого алкогольного амбре изо рта. Вот, точно, по пути надо заглянуть в магазин и захватить ментоловую жвачку. Или сигарет. Или кофе. Или все и сразу. — Я вижу, да, — понимающе выдыхает Цзин Юань, явно намекая на количество выпитого. Из-за этого становится еще стыднее. — Вы за вечер ни разу не вставали со стула. Сможете добраться до дома? Стеллаж с бутылками превращается в золотистый экран смерти — мозг, запнувшийся на построении логической связки, коротит. Сообщение о системном сбое, видимо, написано у него на лбу, потому что Цзин Юань осторожно касается рукой плеча. — Если находиться в одном положении, пока пьешь, можно сильно перебрать. Я беспокоюсь, все ли с вами будет в порядке. — А, о! — включается Цзяоцю и качает головой. — Полный порядок. Я живу недалеко, буквально в двадцати минутах отсюда. — Он жестом подзывает Шивон. — Рассчитаете меня? Цзин Юань перехватывает его руку с картой и на каком-то телепатическом языке несколько секунд разъясняет что-то Шивон, после чего она понятливо кивает и уносит терминал для оплаты. Цзяоцю непонимающе хлопает ресницами. — Собирайтесь, я вас подвезу. Возражения не принимались, поэтому Цзяоцю с молчаливой покорностью мостится на переднее сиденье явно не самой дешевой машины и щелкает замком ремня безопасности. Ситуация, конечно, несколько сюрреалистичная — что-то в духе корейских дорам, где бедную и несчастную главгероиню замечает баснословно богатый чеболь в третьем поколении. И хочется верить, что сюжет сегодняшнего вечера с азиатскими мотивами — там хоть какая-никакая цензура, все на уровне многозначительных трепетных прикосновениях рук. — Заплатили за меня в баре, везете домой, а дальше? — Цзяоцю наблюдает за Цзин Юанем через маленькое прямоугольное зеркало заднего вида. — Поеду к себе, когда буду уверен, что вы зашли в подъезд? — пожимает плечами тот и, бегло изучив маршрут на встроенный в приборную панель навигатор, выруливает на дорогу. — И часто вы играете в трезвого водителя для незнакомцев? — продолжает расспрос Цзяоцю, ерзая на кресле. Кожа скрипит так, будто обшивка совсем новая, а он — едва ли не первый пассажир за всю историю эксплуатации машины. — Если честно, прежде ни разу таким не занимался, — их взгляды встречаются в отражении. Цзяоцю замечает родинку под левым глазом Цзин Юаня. — Сегодня проснулось какое-то непонятное желание попробовать. Цзяоцю тупится в сцепленные на коленях руки, промычав нечто нечленораздельное. Возможно, закон компенсации вселенной действительно существует — ну или как там называется концепция, согласно которой сохраняется баланс всего в мире. У Моцзэ свидание, и у него, получается, тоже своего рода свидание — неожиданное и непрошеное, но какое есть. Признаться, Цзяоцю даже нравится. Он обмякает на сиденье под мерный шум кондиционера, греющего салон, и с глупой полуулыбкой невидяще следит за проносящимися за стеклом огнями города. Внутреннее умиротворение почти доходит до пика, как поездка заканчивается. Цзин Юань паркуется на противоположной от дома стороне улицы и вдруг протягивает телефон. — Забьешь свой номер? — он непринужденно переходит на «ты». — Чтобы вызывать тебя, — Цзяоцю тоже соскакивает с вежливого «вы», — как трезвого водителя, если меня опять потянет выпить? — Необязательно. Могу приехать и просто так, — дергает уголком губ Цзин Юань. — Ладно, — сквозь улыбку давит Цзяоцю, одной рукой записывая номер, а второй выуживая собственный телефон, чтобы провернуть тот же фокус. — Держи. Когда обмен свершается, целомудренно прощаются — без объятий и поцелуев в щеку, простыми помахиваниями вслед. Цзяоцю провожает взглядом машину Цзин Юаня до победного, пока та не сворачивает на другую улицу, и лишь после задирает голову вверх, к седьмому этажу дома. Окна квартиры не горят, Моцзэ наверняка еще с Март — времени-то не так много, всего половина одиннадцатого. Цзяоцю наворачивает круг по району — после теплого салона авто на холоде вновь слегка ударяет в голову. Тело чудится легким, а асфальт под ногами — чуть пружинящим, будто он совсем свежий, только недавно уложенный. Ощущения странно веселят, и Цзяоцю не сдерживает полупьяное хихиканье. Облачка пара изо рта оседают влагой на щеках и торчащих из-под криво надетой шапки волосах. Кончики почти сразу покрываются инеем из-за мороза. Цзяоцю зажимает прядь пальцами и любуется мерцающим блеском. Миссия по отвлечению от насущных проблем, очевидно, успешно закрыта. Наступает время перейти к новой — на повышенном уровне сложности. Моцзэ встречает Цзяоцю на пороге квартиры. Сдвинутые к переносице брови, кривой излом губ, сложенные на груди руки — от одного его вида что-то склизкое переворачивается в желудке и трясется подобно подтаявшему при комнатной температуре желе. С кухни доносится знакомый запах лапши быстрого приготовления — совсем уж отвратительный знак. Моцзэ свято чтит совместно составленные при переезде правила проживания, где едва ли не первым пунктом значилось «Никакой гастрономической мерзости в доме». Если он его нарушил, значит, настроение у него ни к черту. — Привет? — осторожно начинает Цзяоцю и, не разрывая зрительный контакт, медленно стягивает верхнюю одежду. — Как прошла встреча? — Где ты был? — игнорирует вопрос Моцзэ. — Гулял. Захотелось немного развеяться. Не сидеть же дома в одиночестве, — почти не врет Цзяоцю и отворачивается к вешалке. Так проще скрыть малейшее проявление так не вовремя полезших наружу чувств. Только что ведь все было нормально, чего вдруг мышцы щек сводит судорогой? — С кем? — звучит из-за спины. — Один, — ради ровного и безмятежного тона приходится собрать в кучку трезвые клетки мозга. — Значит, пил в одиночестве. Цзяоцю прислоняет руку к лицу и дышит в ладонь — никакого алкогольного смрада. Беспечно палится, запоздало осознавая свой прокол: — Настолько заметно? Моцзэ недобро цыкает. В ту же секунду Цзяоцю оказывается усажен на подставку для обуви. Задница проваливается между железными перекладинами. Неудобно, но больший дискомфорт причиняет чужое поведение. Моцзэ, сидя на корточках и прячась за отросшей челкой, скрупулезно расшнуровывает ему ботинки, небрежно стягивает их за подошвы и поправляет стянутые вместе с ними носки. Пальцы мимолетно касаются голых лодыжек. Горячо и капельку больно — как подставить промерзшие и покрасневшие ладони под теплую воду. — Напился бы дома, зачем куда-то ходить, — бубнит себе под нос Моцзэ, поднимаясь на ноги. — Со мной же ничего не случилось, — в бессмысленной попытке оправдаться черт его знает за что произносит Цзяоцю. — И ты все еще должен рассказать, как прошло с Март. — Нормально, — холодно отмахивается Моцзэ. Цзяоцю растеряно пялится в дверной проем, в котором тот исчез. Мог ли Моцзэ обидеться, что его не посвятили в свои планы? Или это пресловутая дружеская тревожность? Как будто у него нет права что на первое, что на второе. Не должен же был Цзяоцю ждать его верным песиком дома, пока он зависал где-то. У каждого из них своя жизнь — и Моцзэ утром это прекрасно обозначил, заявив о свидании вслепую (справедливости ради, формулировку он подобрал неточную, ведь они с Март знакомы). Так с чего бы ему испытывать недовольство? Но Цзяоцю чувствует необходимость извиниться — не прямо, но в подтексте, через маленькие жесты. Он тихо прокрадывается в кухне и виснет на сидящим за столом Моцзе. Тот никак не выказывает внимания, ковыряется металлическими (хоть за это спасибо!) палочками в картонной коробке и сюрпает дурно пахнущей лапшой, от которой противно покалывает в носу. Цзяоцю трется кончиком о мягкую ткань толстовки на плече и протяжно выдыхает. — Я соскучился. — Заметно, — цедит Моцзэ, не оборачиваясь. — У тебя выдался дерьмовый вечер? — прощупывает почву Цзяоцю. В какой-то момент он точно сделает правильный шаг и затронет тему, в которой можно развернуться и забыть о непонятной спонтанной размолвке. — Сказал же, что нормально все, — огрызается Моцзэ. — Значит, тебе не предложили встречаться? Не клянчили второй шанс и еще одно свидание? Если ты ешь эту гадость, тебя не успели покормить, потому что ты сразу ушел? — заваливает его Цзяоцю пулеметной очередью. Палочки со звоном падают на стол. Моцзэ запрокидывает голову, прикрыв глаза. — Кафедра искусствоведения проводит какой-то конкурс. Март попросила поучаствовать в ее фотопроекте. Она сказала, что я идеальная модель для него. — Звучит интересно, — комментирует Цзяоцю, силясь не выдать бурлящее внутри ликование. Оно, впрочем, стремительно сходит на нет — по двум причинам. Первая — прожигающие карман брюк телефон с номером Цзин Юаня, который рассчитывает на продолжение знакомства (причем в определенном ключе). Вторая: — Наверное. Я согласился. Поэтому ближайшие выходные буду с ней в университетской фотостудии. Надеюсь, на этом все и закончится. Хотя Март намекнула, что могут понадобиться дополнительные съемки, если что-то не получится или она поймет, что ее нынешняя идея не так хороша, как кажется. — Мы же собирались съездить в «Икею» на этих выходных и купить недостающую мебель, — удрученно напомнил Цзяоцю. — Придется отложить на неопределенный срок. — Ясно. Цзяоцю выпрямляется. Разномастные эмоции скопом валятся на голову — невозможно определить, где начинается одна и где заканчивается другая. Непонятно, за какую хвататься в первую очередь, нужно ли еще что-то сказать или сделать. Цзяоцю принимает решение вернуться на несколько часов назад — в утреннюю обиду, которая теперь усилилась во сто крат. — Ладно. Спокойной ночи.