Ох уж эти братья Шэнь.

— Учитель, посмотрите, пожалуйста. У меня хорошо получилось? — воодушевлённо улыбаясь, спросила ученица. Шёлковое крыло изысканного веера, открывающее восхитительный вид горных массивов объятых облаками, неспешно покачивалось, одаривая своего владельца лёгким прохладным ветерком и просто занимало руки. Шэнь Цинцю, который в этот момент самозабвенно погрузился в захватывающую историю из книги перевел взгляд на подопечную. — Уже закончила? — с лёгкой ноткой удивления спросил заклинатель, откладывая книгу в сторону и захлопывая, пленительной красоты, аксессуар в своей руке. Нин Инъин схватив плоды своих трудов, в мгновение ока оказалась около учителя и с гордым предвкушением положила листок с заданием перед ним. Заклинатель пару минут внимательно изучал написанное, после чего раскрыл веер, принявшись не спеша обмахиваться, попутно вынося девочке свой вердикт. — Линии слишком быстрые, видно, что ты не концентрировалась на результате, а гналась за временем. А эта строчка иероглифов вообще съехала. Перепиши всё заново, но на этот раз вдумчиво — строго и прямолинейно сказал Цинцю, слегка нахмурившись. — Хорошо, — согласилась юная заклинательница и со вздохом вернулась на своё место, чтобы всё переделать. — Неужели никто, кроме Нин Инъин, не закончил с таким простым заданием? — с возмущённо нахмуренными бровями спросил мужчина, окинув небольшой класс взглядом. От откровенно рассерженного голоса учителя и леденящей душу ауры, внезапно окутавшей его, адепты опустили головы, уткнувшись мордочками в свои листы. Некоторые начали что-то исправлять, другие полностью переписывать работу, в общем решиться заявить о сделанной работе никто не собирался. Но, к всеобщему удивлению, в дальнем углу класса поднялась тоненькая, белая ручка. — Этот ученик закончил задание данное Шицзунем, — сказал мальчик и, взяв готовое задание, направился к столу учителя. Это был не кто иной, как Ло Бинхэ. За время пребывания на пике он заметно похорошел, превратившись в прекрасную лилию. Глаза Ло Бинхэ по-прежнему горели чистым и ясным светом, словно утренние звёзды, а в по-детски нежных чертах уже проступали задатки будущей красоты. Светлая кожа ярко контрастировала с чёрными как смоль, густыми, вьющимися волосами, которые были завязаны в высокий хвост. Вот и сейчас его кудри чёрными волнами спадали вниз, а передние, короткие прядки висели по обе стороны, прикрывая аккуратные уши. Традиционные бело-зелёные одеяния адепта Цинцзин подчёркивали его ещё юную, детскую натуру. Мальчик аккуратно положил листок на стол учителя и замер в волнительном ожидании. Цинцю сложив веер перевёл взгляд, глубоких сапфировых глаз, на задание ученика и тут же застыл. На белоснежном листке, чёрной тушью, были выведены строки из стихотворения, которые он предварительно зачитал. Сам стиль письма, поражал своей ловкостью и, в то же время, изяществом. Ни один иероглиф не был выведен бездумно и абы как, а каждая линия сквозила уверенностью. Нельзя сказать что задание было написано идеально, ему ещё есть куда расти, но это точно лучшая работа которую заклинатель когда-либо видел у своего воспитанника. Пару минут мужчина сидел неподвижно, только движения глаз и бровей, которые то сходились на переносице, то немного поднимались вверх, отличали его от статуи. Выражение его лица было поистине непонятным, так что и предположить ключевую эмоцию было невозможно. Как раз в этот момент Цинцю вспомнил слова брата, о том что мастерство учителя отражается в его учениках и его бесконечное нытьё о том, что он никогда не хвалит своих учеников. Мужчина всегда из-за этого злился, говоря, что если их хвалить, они будут слишком самоуверенны в своих силах и перестанут трудиться и стремиться к большему. Юань на это только вздыхал, стукая ладонью по лбу. Поэтому не придумал ничего лучше, чем прикрывшись веером ответить: — Очень неплохо… — негромким, почти тихим голосом сказал заклинатель, а на последнем слове вообще отвернулся в сторону окна, надеясь, что его не услышат. Его лицо при этом было очень серьёзным, что очень контрастировало со сказанным. Сказать, что Ло Бинхэ был рад, значит ничего не сказать. Яркие глаза расширились, а радостная улыбка озарила лицо, в этот волнительный момент он даже не решался вздохнуть, боясь, что всё что сейчас происходит всего лишь сон. До этого испуганные ученики, приподняли свои головы, в полном недоумении и шоке смотря на своего без эмоционального наставника, из которого клешнями нельзя было вытянуть хоть одно слово такой своеобразной похвалы. Бинхэ не удосужились посвятить в маленькое соревнование между адептами Цинцзин, где каждый старался и придумывал разные способы, чтобы заработать благоприятный отзыв Шифу, но каким-то невообразимым образом, он стал безоговорочным победителем. Из-за чего многие адепты не на шутку разозлились. — Этот ученик благодарит наставника за оценку, — наконец выдаёт Ло Бинхэ, не переставая сверкать своей лучезарной улыбкой. Цинцю ничего не ответил, даже не удосужился взглянуть на ученика. Всё его внимание на данный момент приковала необычная, прогуливающаяся парочка. Шэнь Юань в компании Лю Цингэ, который, к глубочайшему удивлению заклинателя, заметно нервничал. Юань, как и всегда, приветливо улыбался, правда улыбка эта была настоящая, искренняя, не фальшивая маска, которую он привык носить на публике. До этого момента Цинцю был единственным, кто мог её видеть или вызывать, хотя это было нечастое явление. Сейчас же его брат о чём-то оживлённо беседовал с главой пика Байчжань. Со стороны могло показаться, что у них самое настоящее свидание, но такого же просто не может быть! Как этот неотёсанный вояка посмел не то что заговорить, приблизиться к А-Юаню? Они идут слишком близко, из-за чего у Цинцю почти начинает дёргаться глаз, а веер в его руках чуть ли не трескается от того с какой силой его сжимают в руке. Пока Цинцю уже придумывал каким способом будет пытать Лю Цингэ, ученик уже удалился к себе на место начав старательно что-то писать и благодарить небеса за этот волшебный день. У Мин Фаня на лице была гримаса чистой ярости и негодования, казалось он прямо сейчас готов бросится на мальчика и придушить его, в то время как Нин Инъин с не меньшим шоком смотрит то на учителя, то на шиди с немым восхищением. — На сегодня всё. Завтра, перед уроком, жду на своём столе стопку с десятью переписанными стихотворениями из этого сборника, — в привычной манере бросил Цинцю, после чего класс быстро опустел. А заклинатель продолжил своё молчаливое наблюдение.

***

— Эй, паршивец! — окликнул юноша, парня впереди. — М? — Ло Бинхэ повернулся к источнику крика и увидел Мин Фаня в компании нескольких адептов, его же возраста. Последние несколько недель Нин Инъин замучила своего шиди расспросами о странной подвеске, с которой он никогда не расставался. Мальчик всячески пытался увести разговор в другую тему, но неудержимую девчушку ничего не могло остановить, она продолжала упрашивать надеясь, что он всё-таки сжалится и расскажет своей шицзе об этой вещице. Но Ло Бинхэ был непреклонен, даже жалобные мольбы не смогли его заставить показать подвеску. Единственное, что он сделал, это рассказал, что она принадлежала его умершей матери. — Какого гуя ты делаешь?! И не стыдно, так нагло подлизываться к учителю? Какие трюки ты использовал, чтобы к такому как ты наставник проявил такую благосклонность? — начал возмущаться и заваливать вопросами юноша. — Я? Но как же шисюн, я всего лишь сделал задание данное учителем, — в полном недоумении ответил мальчик. — Ложь! Учитель не мог вот так просто взять и похвалить тебя. Ты недостоин его похвалы! — злился адепт, получая поддержку в лице соучеников с которыми он пришёл. — А вот и нет! А-Ло старался и честно получил похвалу, — возмутилась девочка, уперев руки в бока. — Нин-эр, как ты не видишь, он же жульничал! Ведь даже тебя наставник не похвалил, — продолжал злится Мин Фань, указывая пальцем на мальчика. Нин Инъин продолжила спорить со старшим, пока бедный Ло Бинхэ, по привычке, через ткань схватился за подвеску на шее, молча смотря на препирающихся соучеников. Но долго его без внимания не оставили. Внезапно один из адептов, который пришёл с Мин Фанем, обратил внимание на нечто, что старательно сжимает в руке мальчик. — Эй, а что это у него там? — спросил юноша. — Не знаю, но наверное что-то ценное, — ответил ему товарищ. — Это подвеска его матери. Вам такую в жизни не найти! — гордо заявила девочка, заметив что соученики заинтересовались аксессуаром на шее шиди. — Пф, не может быть, чтобы у такого как он было что-то ценное. А ну, дай её сюда, — с надменной усмешкой приказал старший. Решив, что позабавившись, он возможно сможет простить Ло Бинхэ за дерзость по отношению к Шифу. Получив в ответ не что иное, как отказ парень нахмурился. Но разве это могло остановить Мин Фаня? Конечно же нет. Стоящие рядом адепты быстро схватили мальчика, который начал старательно вырывался, но скрутив руки они смогли поумерить его пыл. Нин Инъин попыталась остановить их, но ничего кроме приказов отпустить не сделала, а они конечно же никак не подействовали. Старший, не став церемониться, подошёл к мальчику и сорвав с него, злосчастную, подвеску стал с интересом её рассматривать. — Да это же подделка! Ха-ха, а я то думал что это и правда сокровище какое-то, — рассмеялся юноша, небрежно крутя между пальцев украшение. — Отдай, это моё! — кричал Ло Бинхэ, но ему только сильнее заломили руки. — Да, отдай ему! — приказала Нин Инъин, рассержено скрестив руки на груди. — Пф, да не нужен мне такой мусор. Теперь понятно почему ты её никому не показывал, — с надменной ухмылкой Мин Фань покрутил подвеску перед самым носом мальчика, заставляя того злится пытаясь вырваться из цепкого захвата соучеников. — Отдай! — продолжал кричать Ло Бинхэ. — Пойди и подними сам, — выплюнул парень, выкинув украшение куда-то за спину. Это было последней каплей для мальчика. Он вскрикнул, резко наклонившись назад тем самым отпихнув от себя адептов, что его держали, благодаря чему получил свободу. Сразу же после на юношей последовала серия ударов, которыми мальчик смог их повалить. Огонь ярости пылал в его глазах, затмевая всё вокруг, Ло Бинхэ уже побежал на стоящего, в боевой позе, Мин Фаня, но сзади прилетело несколько ударов, сначала по лицу, потом в бок, а после под икру из-за чего он повалился на землю. — Он посмел напасть на старших! Нужно показать наглецу, что такое уважение, — прошипел юноша, враждебно нахмурившись и скрестив руки на груди. Адепты были только рады, нельзя было позволить какому-то сопляку решить что он может себе позволить нечто подобное. Встав по обе стороны от мальчика они принялись старательно пинать его ногами, при этом бросаясь оскорблениями в его адрес. — А ну прикажи им остановиться! Иначе… иначе я больше не буду с тобой разговаривать! — сказала девочка, рассержено отвернувшись от Мин Фаня. — Шимэй, ну не злись, пожалуйста. Я просто наказываю соученика за неподобающее поведение. Сейчас я с ним погово… — начал успокаивать Нин Инъин старший ученик, но договорить ему не дал прилетевший в лицо ком грязи. Даже в таком состоянии Ло Бинхэ не собирался сдаваться, но своим действием только сильнее разозлил юношу. Мин Фань не на шутку рассердившись хотел уж было присоединиться к избиению, ведь его таким постыдным образом опозорили на глазах у девушки испачкав лицо и светлые одежды. Он успел лишь замахнуться как в паре чжанах послышался строгий и весьма рассерженный голос. — Что тут происходит?! — спросил мужчина, подходя к группе учеников. Это был не кто иной, как глава пика, Цинцю. Его брови угрожающе сошлись на переносице, оповещая разбушевавшихся адептов, что ничего хорошего им ждать не следует. — Ничего такого учитель. Просто Ло Бинхэ зазнался, и мы решили преподать ему урок. Но этот паршивец набросился на нас с кулаками! — поспешил оправдаться и одновременно возмутится юноша, сложив руки в приветственном поклоне. — Ло Бинхэ, Это ты начал драку? — бросив надменный взгляд на побитого ученика, спросил мужчина. — Шифу, А-Ло не виноват, — поспешила защитить мальчика девочка. — Нин Инъин, я спрашивал Бинхэ, — его голос стал ещё более строгим. — …Да, учитель… — тихим слегка дрожащим голосом ответил мальчик, опустив голову. Для Ло Бинхэ худшим исходом было упасть в глазах учителя. Он так старался, чтобы получить хоть малую долю внимания к своей ничтожной персоне. Был предельно вежлив, никогда не жаловался, делал всё чтобы его не попросили, будь это хоть банальная уборка или же рубка дров, да таскание воды. Ведь из всех детей, что были там в тот день Шэнь Цинцю выбрал именно его и никого больше. Шицзе Нин Инъин рассказала мальчику, что именно Цинцю его выбрал, тем самым поселив в юной душе ребёнка веру в то, что он обязан проявить себя во благо своего наставника, ведь, что с ним могло случиться не прими его в тот день адептом Цинзин. Бродяжничал на улицах, или же вовсе умер там же, а глава пика увидел в нём что-то, что даже он сам увидеть не мог. Ло Бинхэ видел в Цинцю спасителя, пример для подражания и ещё что-то, что в силу возраста объяснить не мог. Его учитель был таким строгим, отчуждённым от мира сего и возвышенным. Мальчик всеми силами старался быть достойным такого учителя принимая все задания как послания с небес, которые обязательно следовало выполнить в идеальном виде. — Вот значит как, — слегка понизив голос, ответил Цинцю окинув пронзающим взглядом турмалиновых глаз маленькую фигурку мальчика. — Учит… — начала Нин Инъин, но договорить ей не дал жест учителя, призывающий к молчанию. — Из-за того что Ло Бинхэ начал драку первым, он пробежит двадцать кругов вокруг пика. Инъин пробежит десять, а остальные пятнадцать. Можете приступать, и не забудьте, что до завтра вам нужно переписать, каждому, по пятнадцать стихотворений, — заклинатель с нечитаемым выражением лица вынес свой вердикт, с щелчком сложив веер. Мин Фань уж было хотел что-то сказать, но непоколебимый взгляд наставника заткнул ему рот. Вежливо попрощавшись с учителем, ученики удалились выполнять выданное задание. Когда Ло Бинхэ уходил, то не переставая крутил головой в поиске украшения, но ничего увидеть не смог. Заклинатель проводил детей безэмоциональным взглядом и только убедившись, что подопечные ушли достаточно далеко опустил взгляд, уставившись на небольшой куст рядом. Минуту-две Цинцю размышлял о чём-то, а после нагнулся и поднял ту самую подвеску, которую Мин Фань, так несправедливо выкинул. * — Ладно, беру свои слова назад, Мин Фань может так сделать* — с надменной усмешкой сказал Цинцю и убрал украшение к себе в рукав ханьфу. * — Но за то что вы помешали «наблюдению» за А-Юанем, я вас не прощу* — возмущался мужчина, быстро обмахиваясь веером, чтоб успокоится. Из-за детских криков, Цинцю пришлось отвлечься от слежки за братом, из очень удобного убежища, в виде учительского класса. В какой-то момент заклинатель всерьёз начал беспокоиться за сохранность рабочего места в целом состоянии, так как пока он лицезрел милующихся Юаня с негодяем из Байчжань, под его тяжёлой рукой пало больше десяти кисточек для письма. Заклинателю нужно будет потом заказать партию кистей с пика Аньдин, но это уже потом. Вздохнув, Цинцю развернулся и вальяжно направился к Бамбуковой хижине. Его брата сегодня точно ждёт очень долгий разговор.

***

Дверь беззвучно отворилась, в комнате стоял тёплый, приятный аромат чая. Пройдя чуть вглубь заклинатель увидел радостно хлопочущего Юаня. Он аккуратно сервировал стол, поставив на противоположные стороны по пиале, чуть левее от центра чайник с чаем, а по центру красовалась тарелка с приятным на вид печеньем. Заклинатель так увлёкся, что не сразу заметил ещё одного человека в комнате. — О, брат, а я как раз тебя жду. Присаживайся скорее, — сказал Юань, сверкая лучезарной улыбкой в сторону мужчины в проходе. — Хм, не припомню сегодня никакого праздника, — слегка саркастично сказал Цинцю, садясь за стол. — Да это я так, без случая, — сказал заклинатель мечтательно вздохнув, наливая чай себе и соседу. Цинцю честно держался, чтобы не закатить глаза. Когда это Юань был так рад за их ежедневным чаепитием? Обычно заклинатель вёл себя так, только если очень сильно радовался. Он прямо-таки начинал святиться, слепя глаза своему мрачному брату. А за последние несколько лет на должности пиковых лордов особо радоваться было нечем, кроме небольших презентов друг от друга или учеников. Таким образом единственной причиной по которой у Юаня могло быть хорошее настроение, это прогулка с Лю Цингэ. — У нас разве было такое печенье? — приподняв бровь, спросил Цинцю. — А…да, мне его подарили, — слегка запнувшись ответил заклинатель. — Хм, и кто же? — как ни в чём небывало спросил мужчина откусив кусочек от выпечки. — Эээ…ученики, — уже заметно начал нервничать Юань. — Кто именно? Хочу заказать ещё, — хищно прищурившись, спросил Цинцю. Заклинатель побледнел и выдавил из себя нервное подобие улыбки. В некоторых вещах Юань был просто мастером, но вот что касается дел сердечных он полный профан. Всё написано на лице, тут даже ничего спрашивать не надо. — …Цзю-гэ… — сказал Юань, состроив свою самую жалостливую гримасу. — Как долго? — в той же предельно строгой манере спросил заклинатель, уставившись на брата слегка прищуренными, сапфировыми глазами. — Д-две н-недели… — заикаясь ответил мужчина, отведя взгляд в сторону. Уже было бесполезно юлить и строить дурочка. Как бы он не любил брата, но Цинцю пугал своим умением читать людей по одному лишь взгляду. Ну или он просто очень хорошо знал своего брата. Честно говоря, Юань немного приукрасил реальность, так как с Лю Цингэ он начал гулять ещё месяц назад. Просто сегодня непоколебимый бог войны, не без помощи своей сестры, додумался подарить заклинателю что-нибудь нормальное. Так как до этого он таскал туши убитых демонических зверей, которых Юань не знал куда девать, поэтому отдавал на кухню. И вот спустя месяц таких вот «презентов» Лю Цингэ додумался спросить у Лю Минъян совета. Получив от девушки целую лекцию, о том как правильно ухаживать, какие подарки дарить и свёрток печенья в зубы, он был отправлен к Юаню, который по счастливой случайности прогуливался рядом с классом, где в этот момент преподавал Цинцю. — Хм… — неоднозначно ответил мужчина, запив сладковатое печенье чаем. Повисла недолгая пауза. За время которой Юань уже успел попрощался с жизнью в отличие от его предельно спокойного брата. — Нет, — внезапно нарушил тишину Цинцю. — Цгзю-гээээээ… — обречённо протянул заклинатель закрывая лицо руками. Их ждёт очень долгий разговор. Придётся запастись несколькими чайниками с чаем.