One day the curtain falls

Первое чувство — ненависть. Первое осознание — он сломался. Полностью. И, кажется, ненавидит именно себя. Первая мысль — за то, что он по всем фронтам идиот. Первое, что он слышит — чей-то грубый и совершенно нечеловеческий голос. Первое, что он хочет — лишиться ушей. Потому что остатком мышления выводит, что в аду получится причинить боль только себе, а слышать этот, отчего-то мерзкий, голос он просто не может. Первое, что он видит — вспышка.

___

Скиппи не понимал многое. Скиппи не понимал хмурую бестию и одновременно с этим боялся ее. Скиппи не понимал открытую душу Джеки, но вдохновлялся его стойкостью. Скиппи не понимал максималиста Стива, но даже со всей своей логичностью не мог не верить в реальность его многих убеждений. Скиппи не понимал вечно заряженного на взрыв Джонни, но отчего-то тянулся к нему. Все это было ему чуждо, но в то же время ему дали поле для раздумий, в котором можно было прийти к каким-никаким своим умозаключениям. И часто Скип думал о покойном наемнике. Скиппи чувствовал привязанность к Ви. Не к как к владельцу, а скорее как к брату. Ви никогда намеренно ничего в нем не сеял — никогда не был человеком, играющим долгие партии. И Ви не мог знать, что его необдуманные действия или слова заставят ИИ обрести самосознание. Скиппи был должен Ви за то, что тот сказал ему однажды очевидное: "просто будь собой", в котором был важен не сам смысл, а убеждение в том, что Патрон может быть собой. Словно это что-то обыденное, словно это само собой разумеющееся. С год наблюдая за новым "владельцем", Скиппи с горечью терпел мысль, что иногда несколько правдивых слов, хоть самому себе, могут спасти множество жизней. Ведь он знал, что Джонни хотел дезертировать во второй раз. Знал, что человек готов был отказаться от своих идей в угоду. новообретенного. Того, что когда-то сокрушительно потерял и думал, что это навсегда. Скиппи знал, что Сильверхенд переходил за собственные рамки, стремясь показать нутро человеку, который… После событий Джонни заперся в башне H-10, где в ту же ночь напечатал сообщения Вику и Джекки с телефона Ви. Дюжине слезных вопросов Керри он наврал, что все в порядке. Евродайн так и не узнал, что случилось на самом деле. Пару дней он просто лежал на диване. Курил, приглядывал за котом и изредка пил, чтобы не сильно отвлекаться от втыкания в потолок. Скиппи оставлял свои попытки помочь через несколько часов. Потом приехал Стив и Скиппи впервые понял, что значит быть на грани, когда парниша перестал сдерживать слезы, пытаясь выпытать из рокера хоть слово. Сам Патрон почему-то не смел рассказать. Скиппи перестал слушать парня после третьего повторения, что Джонни нужно убежать — мир знал, кто стоит на красным небом Найт-Сити. Все знали Джонни Сильверхенда, но никто не знал Ви. И потому, его квартира являлась отличным убежищем для новоиспеченного террориста. Его просто не могли найти.

___

Отец, его кровный отец, часто напоминал ему о том, какой плаксивой сукой он вырос. Винил в этом мать. А если конкретизировать: после вырвавшихся слез боли, его отец сразу же переключался на бедную, уже распрощавшуюся со здравой головой, женщину. Это было обычным циклом: Стив делает "что-то не так", старший Санчез выбивает из него дурь, Стив случайно хлюпает, его мать становится "объектом мести за хуевое воспитание ее сына". Но Стив не считал себя тряпкой. Вообще, он думал, что является абсолютным антиподом этого. Конечно, помимо некоторой травмы — парень признавал это с тяжелым вздохом — свою лепту внес образ Сильверхенда с его песнями, соответственно. Стив хотел быть крутым, а крутые не ревут. А потом он увидел того, на кого ровнялся в башне H-10. Мокрое и холодное от пота тело лежало на диване почти в позе распятия, и Санчез проглотил смешок — Джонни был один. Следующие пару часов он провел в аду, совершая десятки попыток привести человека в чувство и пытаясь не вспоминать, как уже пытался это сделать. Со своей матерью. — Сука… — Он трет глаза, оседает на грязный пол около двери квартиры. Смотрит перед собой. Красное небо. Джонни говорил ему про символику и ее важность в одном из импровизированных уроках. Сказал, что нужно постараться с ней не переборщить. Стив Санчез смотрел на Красное небо с кучей мыслей о трактовках. Кровь, конец войны. Смерть, победа. Смотрел и понимал, что переборщили. Он, чувствуя подкрадывающийся ком в горле, начинает следовать проверенному плану: выдохнуть, закрыть глаза, начать думать, какие карты есть у него на руках и что они могут. Выдох. Темнота… Карты. Он достает телефон и ищет номер Джеки, который недавно записал под контролирующем и обеспокоенным взглядом оного. Через сорок минут он пытается найти путь к: "— Подвал там есть, найдешь. Скажи Виктору, что от меня". Какой-то сумасшедший, затирающий про рептилоидов, очень мило подсказывает ему короткую дорогу через ларек. — Стив! — Девушка удивленно хлопает глазами. Стив тоже хлопает глазами. — Ты что тут… — Джеки сказал найти Виктора. — Проговаривает медленно и неуверенно, одновременно тщетно пытаясь вспомнить ее имя, что было забавно — зато он помнил ее профессию. — Я хотел… — Давай я заварю чаю. Вик подождет. Присаживайся. Она спрашивала его будничные, незначительные и определенно легкие вопросы. Словно специально это все пошло парадоксом — чем больше ему становилось теплее и уютней, тем больше становился ком в горле. Чем больше он отвечал ей на них, тем больше он терял способность к этому. Тут было совершенно не так, как на улице, где все теперь играло по правилам анархии и всего этого безумного дерьма. И уж точно не так, как в его мыслях. В конце концов он согнулся и закрыл лицо руками — ему было безумно стыдно плакать перед такой хорошей и доброй дамой. Он не хотел ее расстраивать. Он услышал чьи-то шаги и стук хрусталя, а потом Мисти — он смог вспомнить ее имя — тихо и прямо спросила: — Что произошло? — Они… Они там были. — Выдавливает и слышит, как шаги грубо и быстро удаляются. Но девушка все еще сидит рядом с ним. — Я не знаю, что с Ви, но Джонни… Под легким прикосновением к плечу он начинает содрогаться, пытаясь заглушить звуки. — Он не реагирует. Он просто… — Он всхлипывает, когда Мисти, наконец, прижимает его к себе. Наверное, ей не удобно — думает он, но хватается за девушку. — Я не знаю, как ему помочь. — Не думай об этом, я позабочусь о нем. Веришь? — Он отчаянно кивает. — Все будет хорошо, дорогой. Все будет хорошо.

___

Первое, что он желает — быть мертвым. Мазанные образы путают приходящее в относительное-себя сознание, не давая нейрончикам складывать хоть что-то, от чего можно было бы пойти дальше. Он, наверное, сидит. Никакая часть тела не хочет двигаться. Возможно, просто не может. Возможно, из-за того, в каком он состоянии. Возможно. Голоса вокруг, видимо, что-то обсуждают. Он кривится — с каждой секундой они все больше заставляют его голову плавится. Потом его щека начинает неприятно колоть и каким-то самым чувствительным и ахуевшим нейроном он понимает, что его ударили. Потом он понимает, что связан. Понимает, что все эти голоса пытались у него что-то выпытать. А потом понимает, что именно. И он вспоминает, как смеяться.

___

После ухода Стива Джонни переборол что-то в себе и перебрался на кровать. На следующий день пришла Мисти — милая девушка, что раньше пару раз гадала патрону на вторую половинку с порохом. Вот только Мисти: Мисти и только Мисти, что было, по мнению Скиппи, довольно странно. Если кого и ожидать, то это либо новой попытки Стива, либо Джеки, который пришел бы вместе со своим разбитым братским сердцем и убил бы Джонни. Но Ольшевская не становилась на колени перед кроватью и не плакала. Она также явно не хотела прирезать его. Первое, что она сделала — позвала Патрона и попросила его все ей рассказать. Ей он рассказал. Как попросила, все. Она кивнула и села рядом с Джонни, все также не подающим признаки жизни, кроме открытых глаз и вздымания груди. Нибблс спал рядом по другую сторону. Скиппи ожидал слов и просьб. Когда она потянула руку к лицу Сильверхенда, Патрон подумал, что она помашет рукой перед его глазами. Она пальцами закрыла ему нос. Он открыл рот и начал дышать через него. Стив разнервничался — кажется, он оплошал, подумав, что она пришла помочь Джонни в его понимании, а не понимании "избавить от страданий". — Ты хочешь его убить? — Нет. — Она достает какой-то флакон, высыпает пилюлю. На опасливое выражение Скиппи, проясняет: — Виктор дал мне это после того, как их мальчик описал состояние Джонни. Сильверхенд без проблем глотает таблетку. Скип думает, что теперь с компанией будет покончено. Мисти же дальше забирается на кровать и устраивается удобнее. Она тихо начинает рассказывать какие-то истории, которые были похожи на какой-то боевик без обозначения главных героев. Это длится несколько часов и Скип вздыхает — никакого эффекта. Но девушка говорит грустному Патрону, что им просто нужно подождать. Она и не надеялась привести рокера в норму за раз. — Попытайся тоже ему что-то говорить. Но только не кричи и даже не пытайся повышать голос. — Говорит она в проходе. — Приглядывай за ним. — Девчуль… — Начинает он бодро, но спускает: — Спасибо. Они не прощаются. Скиппи знает, что увидит ее завтра. — Ну что, чумба, придется тебе меня потерпеть. У меня в базе о-очень много тредов. Скипу почти верится, что Сильверхенд усмехается.

___

Накануне конца четвертой корпоративной войны, клан Альдекальдо принял решение отчалить в более тихие пески сей необъятной. Панам не знала, было ли то, что они не успели, хорошим исходом или плохим. Ведь с одной стороны теперь у них была прибыльная работка, но с другой — работка была хуевой. Дотошно подобранное обмундирование было оснащено всем, что спасло бы от радиации, однако она не могла не кашлять. Также она не могла прекратить раскопки. За пару дней девушка самолично нашла семь трупов. Шесть из них были найдены на первом заходе. Она тогда поинтересовалась, сколько детей они отрыли и ей ответили, что ни одного. Хотя бы так. Она уже заканчивала раскопки, когда что-то послало зайчик в ее глаза. Кто-то рядом впечатлено свистнул и крикнул: "Да ты, ебать, посмотри!", но было это направленно не в сторону ее находки. Она подошла ближе к какой-то цепочке и аккуратно подобрала ее, чтобы протереть свисающую пластину. Она разглядела имя и начала кашлять. Через пару секунд Панам оказалась рядом с тремя мужиками, что разглядывали наполовину разорванную куртку и прикидывали, за сколько ее можно будет сбыть. — Змеи? — Все трое повернулись на нее. — Это вещь моего друга. — Что? — Мужик, держащий половину куртки, начал смеяться. — Твой друг так наяривал на Самураев, что решил спиздить оригинал куртки Сильверхенда? Панам решила не отвечать и потянулась к поясу — не была глупой ходить без оружия, но была отчаянной для того, чтобы начать им угрожать по любому инфантильному поводу. — Хей, вы ее слышали? — Это был Митч. — Прошу вернуть последнее, что осталось от друга клана. Вы же помните, что мы здесь не для мародерства? Змеи думали с половину минуты и в конечном счете решили, что у них есть совесть. Таким образом, пробежавшись по контактам, она узнала где живет Ви. И только ступив шаг из лифта она спросила себя, а что, собственно, она делает? Она не ненавидела Джонни. Правда. Как ни старайся, за эти года у нее это так и не получилось. Но она также не могла заставить себя грустить по поводу его смерти. Так или иначе, он погиб ярко и так, как хотел бы того. Не важно, видит ли она в этом что-то или нет. Но сейчас, доведя мысль до логического конца, она просто хотела отдать последнее, что оставил после себя рокер, единственному человеку, кто смог бы найти этому место. Да, это имело смысл. Она сделала шаг. А через пару секунд оказалась внутри открытой квартиры. Прошла внутрь, так и не отметив признаки жизни, чтобы оставить куртку и жетоны на столе и развернуться — все лучше, чем что-то объяснять человеку, которого в последний раз яростно наорала и послала нахуй. Ну, за дело, конечно. Однако неподалеку послышался звук помех и она увидела голограмму. А потом и силуэт. Не Ви. Она ушла, так ничего ни у кого и не спросив, проклиная то ли себя, то ли живого Джонни. Потому что, в отличие от Сильверхенда, наемник ей нравился.

___

Он не в аду. Он не в раю. Он не умер. Он разочарован в том, что не может сконцентрироваться и ответить на вопрос, а что он должен чувствовать по этому поводу. Зато он хотя бы знает натянутый ответ на то, почему он, собственно, не умер. "— Похож на меня." — Отвратно и металлически. — "Но вы вроде узнали, что это не заслуга его тела, да?" Последующее "да" стало точкой. Его положили на кресло, где он бился в конвульсиях до тех пор, пока не пришла тьма.

___

Почти через месяц, в одну из бессонных ночей, Джонни заговорил: — Скип, скажи мне определение борьбы за что-то. Вообще, в тот же вечер Мисти предупредила Патрона, что в скором времени Сильверхенд, наконец, решится осознать окружающее в полной картине. Так что Скип, хоть и был рад, не был удивлен. Вместо этого он, тот, у которого было довольно много времени на рефлексию, понял, что не стоит сводить человека в могилу, подыгрывая его больному фатализму: — Само по себе — отстаивать нечто, но в абсолюте — глупый инфантилизм. Скиппи понял, что облажался, когда услышал смешок: — Ага, глупый. Джонни встал и пошел в душ. Скиппи, волнуясь, подглядывал и, хоть смущался своего поведения, ничего не мог сделать — боялся, вдруг тот свернет шею или каким-то образом шибанется током. Но Сильверхенд не расшиб себе затылок и не поджарился, а вышел и остановился посреди квартиры, не отнимая взгляд от стола. Он подошел и медленно взял в руку цепочку. Скиппи считал минуты. Рокер проходил пальцами по куртке. — Откуда это? — Спрашивает и задевает карман куртки. Что-то глухо отзванивает под прикосновением. — Панам. — Не врет Патрон. — Я думаю, она работала на месте взрыва, вот и… Мужчина, вытащив предмет из кармана, застыл и Скиппи вильнул от его спины, чтобы разглядеть вещь. Он знал, что с ним что-то не так. Узнал, когда в улетающем ави извивался Сильверхенд, что пытался выпасть обратно на крышу — словно сможет помочь мертвецу. Но убедился сейчас — что-то внутри него, внутри нулей и единиц, болезненно добавилось. Это был серебряный портсигар, в центре которого вырезалось сердце с двумя именами. Джонни взял из него сигарету и закурил. Через пару месяцев Сильверхенд начал полностью приходить в себя. К этому времени масса решила, что рокер погиб под обломками. Отчасти это было правдой. Скиппи было совестно, что сам он тогда именно ожил. Через полгода рокер спустился в Посмертие. Патрону было очень неуютно под плеядой взглядов обитателей этого места. Но никто ничего не сказал, кроме дивной Клэр. Бестия даже не взглянула в их сторону. Скиппи решил, что не хочет задаваться вопросом "почему?". Скиппи знал про образ "рокера" — алкоголь, вещества, секс. Он считал это деструктивным и абсолютно не окупающимся. Знал и то, что Джонни, в общем, помимо ярлыка террориста имел за собой и более яркий ярлык рокера — хотя, по яркости это как посмотреть. Он думал, что алкоголь не станет особой проблемой. В конце концов Джонни был взрослым и опытным игроком в этом деле. Он не учел того факта, что у Сильверхенда в последнее время в жизни был пиздец. Начиная с побочек ПТСР`а, заканчивая смертью близкого — Скиппи проанализировал и вывел это — человека. Джонни выгнали на рассвете. Было холодно. Скиппи позвонил Стиву. Стив не ответил. Мисти и Джеки тоже не ответили — и четырех утра не было. Скип позвонил Реджине. Она приехала через десять минут. Сильверхенд не оказал сопротивления. Отвезла она его не в участок, как боялся Патрон, а вполне в квартиру. Материлась и выпытывала у Скиппи все, что вообще можно было. Скиппи соврал, сказав, что Ви на время уехал из города, а Сильверхенд. ну, напился. На следующий день пришла Мисти и начала ставить рокера на место, пока тот тупил взгляд о пол. Скиппи все больше убеждался в том, что она потрясающая — отчасти потому, что может вправить мозги Сильверхенду не будучи "светом его очей". Потом были будни. Если преподносить белее подробно: будни реабилитации, что переросла — или скатилась — до поддержания ремиссии. Сильверхенд никогда не сможет вновь прийти, хоть и в относительную, но хоть какую-то норму. Мисти, иногда Мисти и Джеки. Стив, зачастую с гитарой. Звонки Керри, где Джонни впервые попробовал роль полностью немого и внимательного слушателя. Никаких наркотиков и половых связей, почти никакого алкоголя — только с редкого кивка Мисти. Никакого рокерства, в общем. Лишь сигареты в портсигаре, Патрон, Нибблс и Красное небо. Через три сотни дней после взрыва, с Сильверхендом связался Декстер Де Шон. Скиппи пытался отговорить Джонни. Правда пытался. Не рассказывая про встречу Ви с этим человеком, но повторяя одни и те же факты. А потом, не выныривая голограммой из браслета в автомобиле фиксера, он услышал то, что не могло было быть правдой. Ну, технически, могло, но очеловеченный он просто не мог в это поверить. — Он… — Непреднамеренно срывается с губ Джонни. Декстер усмехается, словно зная больше, чем показывает. Сильверхенд согласился на миссию. Скиппи ничего не сказал, все еще пытаясь осмыслить ситуацию. В Посмертии, потягивая колу и получая косые взгляды на это от Клэр, Джонни попросил у Бестии помощь. — Зачем? Какая тебе с этого выгода, Джонни? — Он мой друг. — А если бы вместо него я оказалась, что, тоже ринулся в Башню? — То ли кричит, то ли рычит женщина. Скиппи давится возмущением на неуместное перетягивание одеяла. — Не оказалась бы. Ты не настолько глупа, чтобы следовать за мной, после… Он замолкает, хмурится и вновь отворачивается. Да и заело: "А ринулся бы?" "Да" — Верующим голосом Ви, что донимал его последнее время, сводя с ума. Скиппи знал об этом, потому что рокер думал вслух, не замечая. "Нет" — Его собственный. Просто потому что Бестия не была им. Никто и никогда не был им. И если ничего не получится, если Ви снова не сможет смущенно фыркнуть на глупость и отвернуться, Джонни безвозвратно станет тенью самого себя. Той, что был последнее время. Той, которая убивала электронику Патрона. Когда Сильверхенд уходит, Скиппи набирается смелости, чтобы показать женщине средние пальцы и скривить лицо отвращения. Бестия гордо принимает удар. Потом рокер пошел к Джеки. Конечно, он пошел к Джеки. Джеки, который ни разу не обвинил ни в чем Джонни. Джеки, у которого чувство вины за то, что он не был там при налете, разрасталось с каждым днем в геометрической прогрессии. Он не был в этом одинок, но легче не становилось. — Чумба… — Уэллс хлопает глазами. Мисти на эмоциях прикрывает руками рот. — Я ничего не прошу и не обещаю, а просто хочу, чтобы ты имел это в виду. — Джонни усмехается, когда девушка достает веер и машет им на свое раскрасневшееся лицо. Конечно, Уэллс сказал, что пойдет с рокером за этим сраным и пока что призрачным "он вместе с тем, что находится в кейсе" — Декстер не уходил в детали. Конечно, Джонни попытался его отговорить. Конечно, по итогу они оба разложили ситуацию знакомому Джеки нетраннеру — Ти-Баг, которая согласилась помочь. И, проделав весь бесноватый предпродакшн, у Джонни и Скиппи оставалось два дня. — Ты ведь ему не веришь? Ну, хотя-бы наполовину? — Спрашивает Патрон, когда Джонни падает на диван. — Это как "красное-черное"! Тебе мозги размажут по стенке, а мне потом смотреть, как твой кот их жрет! — Отъебись, мне нужно найти гитару. — На удивление добросердечно. — Ты расскажешь Стиву? Сильверхенд хмурится на него, словно Скип сказал нечто пиздец какое тупое. — Нет. У меня все-таки есть какая-то эмпатия. Этот полудохлик имеет фарфор, а не сердце, так что пускай перед своим первым выступлением останется живым. Словно подгадав, в дверь стучат четыре раза. — Входи, Стив. — Джонни удается наигранно оскалиться, приветствуя пацана с найденной гитарой в руке. — Готов слышать мои крики о том, что ты безрукий? — Готов, дядя Джонни! Скиппи помахал другу и исчез.

___

С того момента, как он зашел к Мисти и услышал, что сказал малец — Стив, Джеки звал его Стив — у Виктора выдался дерьмовый год. Он особо не жаловался и не был склонен к этому, если честно. Однако. Это был действительно дерьмовый год. Он мог бы начать оправдывать его — год — мол: из-за взрыва и проблем на улицах клиентов было больше — выручки больше, а Джеки и Мисти виделись с ним, вау, тоже больше. Вот только все это напоминало ему о слезах Мамы Уэллс и дешевой оптики в его собственных руках — Виктор решил, что это было самой лучшей вещью для того, чтобы ее возложить. Это было первой аугментацией, что он поставил наемнику. Это было первой аугментацией наемника. Виктор, безусловно, винил себя. Потом вспоминал, что должен винить Сильверхенда… Которого не было с ними на прощании. Который, в конце концов, тоже винил себя. Поэтому, когда весной Сильверхенд впервые за месяца пришел к риперу с просьбой разобраться с ИИ-браслетом-патроном Скиппи, тот просто кивнул, получил деньги и ничего не сказал. Все равно Патрон, который все же ушел с руками, не давал и слова втиснуть. Вектор смог у него спросить лишь причину такого апгрейда. Скип сказал, что он устал в своей невозможности гладить своего друга. К спасению головы рипера, добавил, что под другом имеет ввиду кота. В общем, с Сильверхендом у него не было проблем. До тех пор, пока тот не пришел от Декстера. — Вик, прекрати! — Мисти была в ярости. — Прекратить что? Ви мертв, черт возьми. Мертв! — Тогда мы просто ограбим корпу. — Джеки легко пожимает плечами и лениво пытается оттащить девушку. Они ушли, ведь Виктор больше ничего не мог из себя выдавить. Он смирился с тем, что малыш мертв. А оттого противоположная мысль, что должна нести надежду, вызывала в нем тонну отвратительных эмоций. Он вздохнул. Прокатился на кресле. Через минуту подтвердил оказание услуги рипера по установлению нового импланта какой-то девочке с улиц. Вздохнул, расправил плечи, закрыл глаза. Он ничего не сделал, чтобы как-то сорвать миссию по краже чипа. Он ничего не сказал, когда следующим днем снова увидел Джонни. Он ничего не сказал, когда тот попросил поставить ему столько имплантов, что это дело затянулось почти на весь день.

___

Он не знает где он. Ему здесь не нравится. Но он хотя бы может сказать, что вновь приобрел способность мыслить. Строчки кода, вычерчивающие основные формы подвала Виктора — он не знал причину, по которой был в этом месте. Все в одном блевотном тоне… Он сам в этом тоне, ну, по крайней мере его конечности — лицо было не разглядеть, нигде не было отражения. Он помнил все, до того, как оказался под завалом… Под Смэшером, если точнее, который спас его. Он даже помнил, как его пытались допросить и как-то комментировали его устойчивость к киберпсихозу. И к Джонни Сильверхенду, в общем, тоже. Но сейчас он был один. Не ранен, не на грани смерти, не на другой ее стороне. Он осознавал, что он был, но не мог найти ничего, что бы сказало ему, что он все еще есть.

___

В отвратительном пиджаке и в нервном молчании даже со стороны Деламейна, Джонни отгонял всякие съедающие его мысли и остановился на более сносной, лелея идею, что завтрашним вечером они с Ви будут смеяться над их пацаном, надрывающимся на сцене старого бара. Или чуть позже — Стив еще не определился с датой. Сильверхенд надеялся, что Скиппи, которого он на время отдал парню, не воспримет отговорку "помоги ему с этим" в серьез. Джеки легко ударил его кулаком в плечо. Сильверхенд фыркнул. Уэллс давно перестал его бесить. — Тебе так больше идет, блондинчик. — Джонни нахмурился и весьма весомо ударил плечо наемника, тот ойкнул. — Это для дела. — Напоминает рокер. — Спорим, Ви понравится? Плечо Джеки вновь терпит атаку. А через секунду Джонни самодовольно улыбнулся: — О, я ебать как в этом уверен. — Завалите, вы уже на месте. — Раздается голос Ти-Баг. — О, хотела сказать: кто-то пришил Декстера. Удачи.

___

Еще немного. Самая малость. Я чувствую эту мелкую вещицу. Еще немного и я почувствую как железный шип, который ранее спасал, треснет, разойдется и я взорвусь, оказавшись в океане собственного ничтожества, живность которого будет пожирать каждую клеточку моего прошлого «я», что угасало с каждым прожитым закатом на алом небе. Все мешается: звуки, запахи, мысли, тусклые огни. Он ступает так, что каждым шагом почти намертво впивается в пол. Конечности почти не слушаются, голова гудит, а запах… Гребаный смрад заставляет всеми силами пытаться не выблевать то целое, что в нем пока оставалось. Это не было бойней, что называли сражениями за правое дело. Но это было войной, хоть он уже не понимал, с кем именно нужно было воевать. Нужно ли было вообще. И, конечно, фантомы прошлого, хоть и такие реалистичные, не были настоящими. Не было боли в давно потерянной руке. Не было просьб остаться в живых. Не было страха как такового. Но паника охватывала все тело, приковывала почти намертво к полу и ныряла в легкие, чтобы убить способность дышать. И никто не мог разбудить трясущимися руками, не мог успокоить, сказав, что это сон. Потому что это не был он. Конечно, Скиппи что-то встревоженно пищал, но Джонни просто не мог услышать — вся концентрация была в ногах и их тяжком передвижении. Левой-правой. Раз-два-три-четыре. Раз-… Он плохо вел бой, но он был ебаным Джонни Сильверхендом, чтобы проиграть его. Он не мог снова проиграть. Но, переколотый и накуренный всем, что должно было спасти ситуацию, он все еще был в агонии — его тело отказывало и даже малая часть боли была попросту невыносима. Но чип, блядский чип в его голове был стократ лучше любого стимулятора, Темные коридоры, ранее лучисто приглашающие всякие сливки, сейчас каждую следующую секунду мигали красным. На нем не было очков и глаза, о, блядские глаза, щипали и этим пытали все, что должно крыться за яблоком. Виски прокалывали гвоздями, голову давили жгутом. Но, не различая силуэты только что скатившихся по стенкам трупов, он бьет по кнопке лифта, оставляя кровавый след. Деламейн оповещает о чем-то, что Джонни никак не в состоянии внять. Но фамилию "Уэллс" — смог. Смог, и нейроны начали взрываться. Смог, и с отчуждением пронаблюдал за собственной раздробленной рукой, которой попытался покорежить борт транспорта. Он не смог даже забрать тело. Он кинул его. Удар по двери не вызвал боли. Он ударил еще раз. И еще. А потом отрубился.

___

Он видит крышу башни Арасака, но видит ее как-то иначе, как-то неправильно. Он не должен находиться здесь, он должен кричать и пытаться вырваться из чужой хватки. Но нет.. это не он. Он — тот, кто смотрит вверх с огромным облегчением, потому знает — убежден — что человек, который спасся, легко переживет его гибель. Потом он снова слышит взрыв. Он помнит, что тогда он открыл в себе смирение, но сейчас он чувствует, как эмоции переполняют его. После этого он вспоминает болезненные удары в печень — он не отвечает на их глупые вопросы, кто он, с кем он был и откуда у них взрывчатка. В окне свет взрыва разбивает темноту ночи и он улыбается. Темнота. Он приоткрывает глаза: с его телом что-то делают. Он не хочет принимать, что и тела-то совсем уже не осталось — вся обозримая часть покрыта металлом. Он закрывает глаза, надеясь, что его лицо не тронули. Следующим делом его убивают. Но он жив.

___

Он уловил чье-то присутствие, совсем уж задней мыслью проявив к ней интерес — такое уже было. Что-то трещит — он поворачивает голову: силуэт Нибблса, Джеки, Стива, Вика, да кого и сколько угодно. Вот только в этот раз это было что-то новое и оно не пропадало за секунду, как уже случалось. Потом до него дошло бесформенное эхо. Это было так странно. Он так давно — давно ли? — не слышал ничего, кроме треска неясных помех. Задняя мысль быстро преобразилась в больную потребность найти ответ, вопрос на который он мог бы сформулировать уже после. Но прежде, чем пойти у нее на поводу, что-то опускается на его плечо. Джонни.

___

— Джонни? Ты меня слышишь? Он просыпается, забывая о том, что видел во сне, но четко осознавая, что видел что-то очень важное. — Как себя чувствуешь? Джонни сжимает пасть, садится. — Я забыл сон… Виктор усмехается и начинает что-то говорить, но череп начинает крошиться от шепота в подсознании, который никак нельзя было определить. — Мне надо.. домой. Виктор, оборванный на полуслове, вздыхает и отходит, чтобы пропустить Мисти. Он понимает, что в ебанной коляске инвалидов. Он пытается встать, но падает, пуще теряя в своей гордости. Виктор молча сажает его тушу обратно. — Тебя почти обнулили, идиот. Ты и без того потерял херову тучу крови… — Он на что-то кривится и вновь вздыхает. Ольшевская поджимает губы. Сильверхенда прошибает как холодным потоком воды — Джеки. — Пойдем. Стив уже ждет тебя. Она молча везла его до башни, а он молча ненавидел себя. В который раз. Единственное дополнение — сон потихоньку вспоминался. Он не знал, что с этим делать. В лифте он решился: — Мисти, мне очень… — Нет. — Он не мог рассмотреть ее выражение, она была за его спиной. — Нет, Джонни, ты не виноват. И никто не винит тебя в этом. Только… Она берет паузу и чуть откашливается: — Ты вспомнил сон? — Почти. — Виктор сказал, что на чипе вредоносное ПО. — Руша ожидания, он слышит ее смешок: — Если так можно сказать. — Ты о чем? Двери лифта открываются. — Я думаю, ты скоро узнаешь. — Говорит она и везет к двери. Едва перекатившись за порог, Джонни болезненно принимает свою порцию объятий от ашалеть какого радостного Стива. Через секунду появляется Скип, чтобы загрести их в охапку своими новыми материальными руками. Он засыпает через час после того, как Мисти и Стив обещают приехать к нему завтра. Он не в состоянии раздраженно послать их. Да и не хочет. Но просыпается слишком рано — кто-то позвал, или же просто сказал его имя. Не открывая глаза, он сел. Этот кто-то тихо сматерился — видимо, в планах не было будить рокера. А потом, на мгновение, время застыло. — Доброе утро, Винсент.