One day the curtain falls

Утром, когда город задыхается от остатков нежданной песчаной бури, Джонни ведет свой порш к рынку и разбирается с покупкой двух не совсем легальных мешков кошачьего корма, пока Ви отлеживается на заднем сиденье — похмелье все же ударило по голове. Сделав круг, перед вызовом лифта, Сильверхенд просит у Ви браслет со Скиппи. — Нахуя? — Посоветоваться хочу. — А со мной? Джонни смотрит на него как на конченного идиота и резко вскидывает руку: — Это личное, мальчик. У тебя мозги совсем сварились, что не можешь догадаться? — Да пошел ты. Браслет все же снял. Скип молчал — видимо, против не был. Когда Джонни возвращается, в его руках пара таблеток и бутылка воды. Браслет возвращать не стал. Ви решил не настаивать. — Спросить хотел… — Начинает наемник, ерзая на переднем сидении. — Я не знаю, каким хуем кот объявился. — Попытка на опережение. — Я не об этом. — Ви опустошает бутылку, а Джонни почему-то напрягается. — Стив тебя вчера называл "дядей Джонни". Сильверхенд фыркает и надевает очки. — А еще… — Продолжает Ви медленно. — Стив сказал, что нам с тобой нужно сходить в бар. В ответ лишь напряженная хватка на руле. — Джонни? — Что? — Что происходит? К счастью, тачка остановилась на красном и рокер со вздохом повернул голову. — Спроси у мальчика. Я ведь не гадалка, как подружка Джеки. — Он сказал, что… Что ты хочешь что-то мне рассказать. В таком освещении увидеть две пары бегающих глаз довольно просто даже за темными стеклами авиаторов, вот только… Зеленый свет. Тачка трогается. Джонни не отвечает. Ви разочарованно решает перевести тему: — Ты вчера с гитарой уходил. — Простой факт. — Да и недавно Стив... Ты решил песню написать? — Да. — Хорошо. — Ви не может отвести тревожный взгляд от мужчины. — А куда мы едем? Плечи рокера резко опускаются. — Знаешь Керри Евродайна?

___

Ви не мог сказать, что выглядит более богато: резиденция друга Джонни или же семьи Арасака, что расположена была напротив. Занимать этим свою голову было лучшим решением, ведь, в отличие от Джонни со своей группой, Ви знал Керри. И не только по его искусству. По большей части по "войне" этого самого искусства, вылившегося в фотки и в фит с девочками Us craks. Ему нравились Us craks. Ему нравилось, как полыхала тачка с аппаратурой — дела не личные, ему все еще нравились Us craks. Ему также нравился Керри. Да и он сам тоже нравился Керри. Ему также следовало оттолкнуть мужчину. Потому что Кер был хорошим, хорошие люди рядом с Ви быстро пропадали. Ну, собственно, тогда он его и оттолкнул. Взрослые люди — ярлык. Простой синоним "обязан". Потому что человек может убить — взрослый, блять, поступок — и в двенадцать, но это не делает его взрослым. Так что нервничать двадцати-четырехлетнему лбу было нормально. Также нормально, как и быть на долгом пути к высшей лиги, за спиной оставляя кровавые следы. Когда они ждут открытия ворот и Джонни насмешливо шепчет: "Малыш, перестань трястись", Ви борется с желанием уебать рокера. Он ненавидел ярлыки. В итоге они просто перелезли через забор. Туша Сильверхенда с его блядской рукой была действительно тяжелой. Особенно когда упала на его собственную. Около двери Ви хмурится на Джонни — тот тяжело выдохнул. В следующую секунду, когда огромные глаза в панике бегают по нему и Сильверхенд, что-то падает внутри, намекнув, что стрелочка ненависти к ярлыкам все же поворачивается. — Кер-ри.. — Джонни шагает навстречу и щелкает пальцами. — Я… Я думал ты умер? После последней мастерской... — Почти с визгом на каждой гластой. Ви только сейчас замечает пушку в его руке. Евродайн переводит взгляд на наемника и менее испуганно надавливает: — Я думал, что ты умер! — Мальчики, вы знакомы? Его поднятую бровь игнорируют. — Прости, что не перезвонил. — Боже, он не хотел этого говорить. Он, блять, взрослый для ебучих попыток сохранить амплуа мудака. Ну, а Евродайн взрослый для того, чтобы как-то на это реагировать. — Да я… Блять, понимаю, да. — Керри чешет висок пистолетом и отходит назад. — Ну входите, че.

___

Спустя пять минут, в которых Керри извергал на них свой ахуй непонимания, куда они пропали, Джонни намекает наемнику удалиться. Ви, позаимствовав коньяк, нервно слоняется вокруг, когда парочка мило вспоминает прошлое. После разглядывания артхауса на уебищном столе в форме какой-то доски, он приземляется перед фортепиано. Крутым фортепиано, но громким… Спасибо, что громким — почему-то не хотелось слышать обрывки веселого разговора. Когда Ви пытается вспомнить, что и как играть, эти обрывки все равно доносятся до него: — …быть трусом. — Это ты мне говоришь? — Я нахуй знаю тебя как облупленного. — Керри смеется спустя мгновение. Наверное, на реакцию. А Ви почти бьет по клавише. Когда-то в свои счастливые подростковые года он вместе с парнями попали в заброшенный, но к тому времени еще не запущенный дом. — …хочешь сделать это? — Радостно-восторженно. — Что с тобой случилось? Столько лет… Там было старое пиано без парочки клавиш, конечно, но в остальном стойко выдерживающее разлад. — …так что прости, что тебе я не посвящал Аморес. Ви тогда заставили запомнить какую-то базу для игры… Ноты?

Dreams,

They grow in silent places

Somewhere deep inside

— …Аморес! Ебучие панкейки, ты никогда раньше не признавал это. Даже с-...

Tears,

They dry on the smiling faces

Но ритм он в рот ебал. — …-маю это взаимно. — Звучало тише, но Керри не был хорошим спецом по делу шепота.

Birds...

Ви сбивается с ритма, даже когда не считал. В тишине что-то неспокойно скребет нутро. К горлу подступает подобие на тошноту. Хочется уйти. Сбежать. Взрослые не ревнуют. Господи, нет. Взрослые признают ревность, а не бьют себя в грудь, пытаясь притупить отвратительное чувство.

And when the stars

Explode tonight,

We have to kiss

This life...

Ви слышит приближающиеся шаги и уж совсем тихо шепчет:

Goodbye

— Что по ритму? — Джонни приземляется рядом. Керри не видно. — Мне похуй. — Рушишь стереотипы. — Он оглядывает бутылку коньяка, но не присасывается к горлышку. — Не знал, что ты вообще в музыке заинтересован. — Из-за того, что я не слушал Samurai? — Он фыркает и отодвигается на стуле. — У тебя ебанутое эго, знаешь? Джонни фыркает и бьет его по плечу, намекая повернуться обратно. — Продолжай. И Ви застывает. — Тебя чем-то клавиши обидели? — Они белые. — Как бы ты себя не ощущал, ты тоже. — Ви что-то мрачно бурчит и вздыхает больше для того, чтобы сосредоточиться, но Джонни воспринимает это как сигнал к продолжению: — Мне совестно, я каюсь. Ви продолжает, ломано проигрывая первые строчки припева, но не рискует даже промычать слова. Не под пристальным вниманием рокера, нет. Однако, на паузе Сильверхенд слегка завывает довольно милое: "Оу-е", и наемник кидает на него взгляд.

Goodbye, baby,

This life is much too short for sorrow,

We have to find a way to end the days we spend

Together, I know we can make it,

Ви сдается и улыбается, присоединяясь, чтобы пропеть:

And, honey, we're gonna do it in style.

Ви отнимает руки от клавиш и чувствует легкий пинок Джонни по ноге. Он вновь смотрит на улыбающегося рокера. — Хей, мудилы, пиздуйте сюда! Тут начинается квиз! — Кричит Керри.

___

Клятва самому себе заключалась в том, что он переживет этот день настолько стойко, насколько сможет. Но когда Ви уже начал привыкать к этому странному общению, когда терзающее его чувство притупилось и мысль, что третий — лишний, почти пропала, Джонни прошептал на ухо: — Малыш, езжай домой. Я завтра заеду к Стиву, а потом и к тебе. Ви нарушил клятву, безмолвно сбежав в уборную под комичное встревоженное непонимание Керри. Умываясь, он чувствовал себя маленькой девочкой, что каждое слово и действие принимала в штыки. Ревность, прерываемая каплями воды, смотрела на него в отражении. Недавно зажившие костяшки ныли от потребности разъебаться об это чудное зеркало. Он опустил голову и почти повис на руках, набрав в рот холодной воды, когда Сильверхенд появился в дверях и ступил к нему навстречу. Выплюнув последние капли, Ви так и не поменял свое положение. — Что за хуйня с тобой происходит? Ви молится, чтобы появился Скип и разрушил все ожидания, все нервные позы и с ними же вопросы. Но вспоминает, что браслет больше не у него. — Ви. — Все заебитлс, Джонни. — Потому что оправдываться не нужно. Он знает, он почти слышит как что-то внутри Джонни щелкает. Как бег после нервных шагов, как хлопок после аккуратного скрипа двери. Он знает, что в какой-то момент придется наблюдать за крахом их истории. Он не знает, как реагировать на пальцы в его волосах. Он не знает, как отмереть, когда между его светлыми кругами испугом и темнотой в разрезе больной уверенности напротив, места хватает только на неумелый выдох. Но он останавливает чужую руку даже не взглянув вниз. Выражение напротив не меняется и приходиться вспомнить, как еще можно донести мысль. — …Я не Бестия, не Панам и не... — Хрипло. Он откашливается, но не успевает продолжить — Джонни целует его подтверждением. Не пошло и не просяще. Не вжимает его в стойку своим телом, но и не убирает руку с затылка. Да и ей не сжимает и не проводит успокаивающе пальцами, а просто.. показывает, что у Ви все еще есть выбор. Он целует, словно дает клятву, одному ему известному. И Ви выбирает не наблюдать за крахом, а стать его спусковым крючком, легко касаясь руками лица напротив. Ви размыкает губы и вместе с виски фантомно чувствует металлический вкус крови. Ви больше не убирает чужую руку на его паху и стонет в ухо, потому что больше не знает слова контроль. Ви запыхается, словно потратил все силы, чтобы выиграть гонку. Словно еще на старте не знал, что это невозможно. Ремень штанов Джонни мерно звенит как отсчет до взрыва, когда неспокойные руки не могут с ним справиться. Ви не помогает, а просто дублирует отсчет в своей черепной коробке. Когда они соприкасаются под теплой рукой рокера, ему не позволяют посмотреть вниз — на его губах снова чужие и он снова, снова и снова стонет. — Керри… — Мне похуй. — И зубы бьются друг об друга. Когда металлическая рука приподнимает футболку и оставляет за собой холодную дорогу до груди, наемник кусает шею Джонни. Когда в ответ ему прилетает хриплый стон, он перестает существовать. Когда через несколько минут его мягко целуют и просят идти отоспаться, душа больше не мечется. Неловко прощаясь с Керри, он задерживает взгляд на Сильверхенде и думает о том, что у них было несколько дней… Нет. Нет. У них было столько дней, сколько их души смогут справляться друг с другом. И в конце этого он лучше умрет, чем позволит себе забыть о Роберте Джон Линдере.