Встреча в Рождество

      Бабах! Вдруг раздалось в ушах Василисы и не успев вскрикнуть она почувствовала, что упала откуда-то с огромной высоты. В испуге открыв глаза, она увидела, что лежит в своей кровати, лучи солнца стучаться ей в окно, озаряя комнату мягким сетом, а рядом, возле неё стоит мама и говорит:       — Василиса, не стоит так долго спать, ведь уже завтрак на столе, — и правда, часы, висящие на стене, уже превратились в тарелку, утыканную ложками и вилками, что означало о том, что пора спускаться в столовую.       Вы, любезные читатели, разумеется, уже догадываетесь, что Василиса, очарованная виденными ею чудесами в марципановом замке в конке концов заснула, и что пажи, а может быть и сами принцы принесли ее домой в ее кровать.       — Ах, мамочка, милая моя мамочка, если бы ты только знала куда меня водил сегодня ночью молодой Драгоций и какие чудеса я видела, — воскликнула Василиса, садясь на кровати. Она тут же рассказала маме всё, о что я вам уже поведал, на что мама удивилась и сказала:       — Ты Василиса, выдела очень длинный, красочный и хороший сон, но теперь пора тебе выбросить его из головы.       Василиса, однако, стояла на своем, уверяя, что это был не сон, а сущая правда, так что мама наконец подошла к стеклянному шкафу, вынула оттуда щелкунчика, стоявшего по обыкновению на третьей полке, и сказала, показывая его Василисе:       — Ну можно ли быть такой глупенькой девочкой и вообразить, что деревянная остальская кукла может двигаться и говорить       — Ах, мама, — перебила ее Василиса, — Да ведь Щелкунчик — это молодой Драгоций, племянник господина Миракла!       Тут оба — и папа и мама — громко расхохотались.       — Ах, теперь ты, папочка, смеёшься над моим Щелкунчиком, — чуть не плача, продолжала Василиса, — а он так хорошо отзывался о тебе! Когда мы пришли в Марципановый замок, он представил меня принцам — своим братьям и сказал, что ты весьма достойный советник Радосвета!       Но ей все так же никто не верил. Тогда Василиса побежала в другую комнату, быстро достала из своей шкатулочки семь корон мышиного короля и подала их матери со словами:       — Вот, мамочка, посмотри: вот семь корон мышиного короля, которые прошлой ночью поднёс мне в знак своей победы молодой Драгоций!       Мама с удивлением разглядывала крошечные короны из какого-то незнакомого, очень блестящего металла и такой тонкой работы, что едва ли это могло быть делом рук человеческих. Господин Огнев тоже не мог насмотреться на короны. Затем и отец и мать строго потребовали, чтобы Василиса призналась, откуда у неё коронки, но она стояла на своём.       Когда отец стал её журить и даже обозвал лгуньей, она горько разрыдалась, но тут вдруг открылась дверь, и вошёл крёстный.       — Что случилось? Что случилось? — спросил он. — Моя крестница Василиса плачет и рыдает? Что случилось? Что случилось?       Папа рассказал ему, что случилось, и показал крошечные короны. Часовой архитектор, как только увидел их, рассмеялся и воскликнул:       — Глупые выдумки, глупые выдумки! Да ведь это же коронки, которые я когда-то носил на цепочке от часов, а потом подарил Василисе в день её рождения, когда ей минуло два года! Разве вы позабыли?       Ни отец, ни мать не могли этого припомнить.       Когда Василиса убедилась, что лица у родителей опять стали ласковыми, она подскочила к крёстному и воскликнула:       — Крёстный, ведь ты же все знаешь! Скажи, что мой Щелкунчик — твой племянник, молодой Драгоций с Осталы, и что он подарил мне эти крошечные короны.       Крёстный нахмурился и пробормотал:       — Глупые выдумки!       Тогда отец отвёл Василису в сторону и сказал очень строго:       — Послушай, Василиса , оставь раз навсегда выдумки и глупые шутки! И если ты ещё раз скажешь, что уродец Щелкунчик — племянник твоего крёстного, я выброшу его за окно.       Теперь бедняжка Василиса, разумеется, не смела и заикнуться о том, что переполняло ей сердце; ведь вы понимаете, что не так-то легко было Василисе забыть все прекрасные чудеса, приключившиеся с ней. Говорить о своём приключении Василиса больше не смела, но волшебные образы сказочной страны не оставляли её. Она слышала нежный шелест, ласковые, чарующие звуки; она видела все снова, как только начинала об этом думать, и, вместо того чтобы играть, как бывало раньше, могла часами сидеть смирно и тихо, уйдя в себя, — вот почему все теперь звали её маленькой мечтательницей.       Раз как-то случилось, что крёстный чинил часы у Огневых. Василиса сидела около стеклянного шкафа и, грезя наяву, глядела на Щелкунчика. Но в то же мгновение раздался такой грохот и треск, что Василиса без чувств свалилась со стула. Когда она очнулась, мать хлопотала около неё и говорила:       — Ну, можно ли падать со стула? С Осталы сейчас приехал племянник господина часового архитектора, будь умницей.       Она подняла глаза: крёстный снова нацепил свой парадный бежевый костюм с перламутровыми пуговицами, кремовую рубашку и повязал на шею светло-зеленый шелковый платок. Он довольно улыбался, а за руку держал, правда тощего, но очень складного молодого человека, белого и румяного как кровь с молоком, в великолепном красном, шитом золотом мундире, в туфлях, начищенных до блеска. Волосы его были тщательно собраны, а вдоль спины спускалась превосходная серебряная коса. Крошечная шпага у него на боку так и сверкала, словно вся усеянная драгоценными камнями.       Молодой человек проявил свой приятный нрав и благовоспитанность, подарив Василисе чудесный медальон с часовым механизмом, причем сделанным чрезвычайно искусно и прежде всего — вкусный марципан и куколок взамен тех, что погрыз. За столом любезный юноша щёлкал всей компании орешки. Самые твёрдые были ему нипочём.       Василиса вся зарделась, когда увидела учтивого юношу, а когда после обеда молодой Драгоций предложил ей пройти в гостиную, к стеклянному шкафу, она стала пунцовой.       — Ступайте, ступайте, играть, дети, только смотрите не ссорьтесь. Теперь, когда все часы у меня в порядке, я ничего не имею против! — напутствовал их часовой архитектор.       Как только молодой Драгоций очутился наедине с Василисой, он опустился на одно колено и повёл такую речь:       — О бесценная госпожа Огнева, взгляните: у ваших ног счастливый Драгоций, которому на этом самом месте вы спасли жизнь. Вы изволили вымолвить, что не отвергли бы меня, если бы из-за вас я стал уродом. Тотчас же я перестал быть жалким Щелкунчиком и обрёл мою былую, не лишённую приятности наружность. О превосходная госпожа Огнева, осчастливьте меня вашей достойной рукой! Разделите со мной корону и трон, будем царствовать вместе в Марципановом замке.       Василиса подняла юношу с колен и тихо сказала:       — Милый господин Драгоций ! Вы кроткий, добросердечный человек, да к тому же ещё царствуете в прекрасной стране, населённой прелестным весёлым народцем, — ну разве могу я не согласиться, чтобы вы были моим женихом!