Лис в вороньей шкуре

Часы размеренно отбивали секундный ритм. Эндрю покосился на минутную стрелку. До конца сеанса осталось меньше пятнадцати минут, но это не приносило ему облегчения. Сейчас они затронули весьма щепетильную, оттого и тяжёлую тему. Нил. Его проклятие. Его слабость. Мысли об этом парне не покидали его уже несколько дней. В основном Миньярд тревожился из-за новостей, которые принесли Ваймак и Дэн после того, как навестили Нила в больнице. А сегодня утром их команду потрясло новое известие — Джостен сбежал. Пока Нил шатался по штатам, Эндрю сидел в кресле, в знакомом до боли кабинете, и пялился на стеклянные фигурки, мысленно отделяя те, которые подарил он, от остальных статуэток. — Что ты к нему чувствуешь? — спросила Бетси, украдкой взглянув на него, отрываясь наконец от своей тетради. Этот вопрос загнал Миньярда в тупик. Би любила заваливать его сложными вопросами, исподтишка наблюдая за выражением лица парня, пока он размышлял и подбирал правильные слова для ответа. Эндрю не так давно научился распознавать собственные эмоции и проговаривать их вслух. Пока что рассказы Миньярда были лишены логики и последовательности, и это раздражало его ещё больше. Он не любил неясность, хаос и бардак. Но Нил был бардаком, и чувства, которые он испытывал к Джостену, были частью этого бардака. И если мысли в его голове складывались, пусть с большими трудностями, то произносить их вслух было ещё тяжелее. Куда проще игнорировать эмоции или заглушать их физической болью, как он делал это ранее. Но говорить о чувствах Минярд всё ещё не мог. Эндрю поймал себя на том, что сидит с открытым ртом, сжимая в руках кружку с остывшим какао. — Я не знаю. Это трудно описать, — ответил он. Нил вызывал в нём множество эмоций, плохих и хороших, и их оказалось настолько много, что он не был в состоянии определить, каких больше: положительных или отрицательных. Возможно, что-то среднее между двумя крайностями. Бетси кивнула и продолжила, аккуратно прощупывая почву: — Это похоже на то, что ты испытывал раньше? — спросила она, тонко обходя прямой намёк, но явно подталкивая к очевидному. Тему Дрейка они не поднимали уже несколько месяцев, и Эндрю хотел, чтобы это навесгда похоронилось в прошлом. Пройденный этап, который теперь не имеет значения здесь, в настоящем. Так ему казалось. Но с каждым сеансом он осознавал последствия разрушений куда сильнее, и удивлялся, насколько масштабными те были. Он знал, что его прошлое — сплошная боль, которая уничтожала душу Миньярда кусочек за кусочком. Эндрю научился мириться с этим, игнорировать. Однако Бетси не желала, чтобы он игнорировал свою боль, она настаивала, чтобы он отпустил её. — Нет, — ответил Эндрю. Бетси снова кивнула и оставила пометку в тетради. Эндрю отпил остывший какао, потянулся за сахаром к кофейному столику и высыпал в кружку ещё один пакетик, только назло Кевину. Пусть подавится своей одержимостью диетами. — В последнее время ты много говоришь о нём на сеансах, — отметила женщина, листая тетрадь. — Мысли о Ниле вызывают у тебя беспокойство? Эндрю покачал головой. — Я могу справиться с этим. Бетси выгнула бровь. Тревожный звоночек. Он снова где-то прокололся. Эта женщина читала его как открытую книгу, что поначалу раздражало Миньярда, но теперь он был благодарен ей за то, что та почти щипцами вытягивала из него правду, облегчая его бремя. — Они пугают тебя? — следующий вопрос последовал незамедлительно. — Нет, — отрезал Миньярд. — Может, немного, но всё не так плохо, — он судорожно сглотнул, — как раньше. Бетси улыбнулась. — Хорошо, — сказала она, но Эндрю сомневался, что это можно считать хорошим знаком. Она снова уставилась в тетрадь. Её брови сошлись на переносице — сигнал, что сейчас она скажет нечто прямолинейное, и, возможно, пугающее. Эндрю всегда раздражало то, что Би идеально предугадывала моменты, когда он мог и не мог вынести жестокую правду. — Он тебя привлекает? — спросила она ровным тоном, будто речь шла о чём-то обыденном и неважном, например, о том, что он ел на завтрак. Эндрю стиснул челюсть. В голове вертелось несколько ответов: да, нет, может быть, не уверен. И он выбрал тот, что, вероятно, Бетси никогда не ожидала от него услышать. — Я его ненавижу, — сказал Эндрю. И это было правдой. Он ненавидел каждый дюйм Нила Джостена, до смерти, до одури, он мечтал убить его и поцеловать одновременно, разрываясь между двумя противоречащими друг другу желаниями. Нил стал его новой зависимостью, а Натаниэль — личным адом, в котором он горел с самого возвращения к Лисам потерянного десятого номера.

***

Он увидел его издалека, благо у Эндрю никогда не было проблем со зрением. Нил полностью оправдывал своё прозвище, и бежал как самый настоящий кролик, напуганный и глупый, а для полноты картины ему не хватало короткого пушистого хвоста и длинных ушей. Он что есть мочи драпал по направлению к Лисьей башне, но на подходе к дверям вдруг резко остановился. Что-то переклинило у него в мозгу, и Эндрю напрягся. Их разделяли четыре этажа, но даже на таком расстоянии Миньярд разглядел это зашуганное, пропитанное страхом и странной, неуместной задумчивостью выражение лица. Голубые глаза впились в асфальт, пока Джостен безуспешно пытался отдышаться. И пусть со стороны могло показаться, что Нил просто переводил дух после одной из своих дурацких пробежек, Эндрю знал — с ним творилось что-то неладное. Чувствовал за милю исходящую от парня тревогу. Нил вообще вёл себя странно, и хотя его поведение никогда не укладывалось в рамки нормального, даже для него это было как-то слишком. Может, всему виной был Эвермор и долгое пребывание в нём, может, свою роль сыграли наркотики, а может, и оба варианта. Но выражение лица этого парня Миньярду не понравилось от слова совсем. Когда Эндрю уже собирался покидать крышу, чтобы перехватить этого придурка в коридоре, тот дёрнулся с места и сверкая пятками влетел в общежитие, растолкав у входа уезжающих на каникулы студентов. Те кучкой выплывали на улицу, складывая вещи на асфальте около своих машин, и, столкнувшись с ним, покрыли Нила отборным матом. К перспективе уехать всей командой на совместный отдых Эндрю отнёсся нейтрально. Он не считал это плохой идеей, хотя каникулы вместе со всеми Лисами не дадут ему короткого отдыха, однако Эндрю не настраивался на то, что вообще сможет хорошо отдохнуть после того, как в команду вернулась одна рыжая катастрофа.

***

Когда Ники и Нил ввалились к нему в комнату, он ожидал услышать сбивчивую речь о том, как эти двое успели вытворить очередную херь. В большей степени говорил Нил, а Ники лишь кивал и высказывался невпопад, и Эндрю смотрел на кузена привычным хмурым взглядом, после которого тот затыкался, уступая Нилу роль дипломата. Надо сказать, что Нил работал своим языком очень даже хорошо, и с лёгким разочарованием Эндрю не нашёл, к чему можно было бы придраться, даже просто чтобы позлить его, хотя решение он принял тогда, когда Нил заикнулся в первый раз. Посмотрев на своего кузена, Эндрю слез с подоконника и бросил: — Оставь нас. Ники покосился на Нила, но тот лишь махнул ему рукой, требуя уйти. В конце концов Ники, пусть и нехотя, но оставил их одних. — Ты знаешь правила, — произнёс Миньярд, скрестив руки на груди. Нил кивнул, сразу понимая, к чему тот клонит. — Какую правду ты хочешь услышать на этот раз? Эндрю не пришлось долго думать: секретов у Нила было предостаточно, но одна тема давно не давала ему покоя. — Ноэль, — сказал Миньярд. — Какое отношение он имеет к тебе? Нил отвёл взгляд в сторону. Эндрю не сомневался, что тот ответит ему честно, правда дело было не во лжи, а скорее в том, какую часть правды Нил раскроет ему. Он не имел права врать, но мог утаивать некоторые детали. Эндрю насторожился. — Он мой кузен, — наконец ответил Джостен. — Сын дяди Стюарта. Джостен после этого замолк, многозначительно смотря на Миньярда, на что Эндрю вопросительно выгнул бровь. — И? — протянул Миньярд. Нил похлопал ресницами, не понимая, чего ещё от него ждут. — И? — повторил Нил, склонив голову набок. Эндрю фыркнул, передёрнул плечами, размял шею — от долгого сидения в одной позе на подоконнике у него заболели мышцы. — Я жду продолжения, — невозмутимо сказал он. — Этой правды не хватает. Теперь настала очередь Нила недовольно фыркнуть. — Ты спросил, кто он, и я ответил, — напомнил Нил. — Твои проблемы, что тебя не устраивает ответ. Эндрю хмуро посмотрел на него. Нил нагло, даже шкодливо ухмыльнулся. Эндрю медленно вдохнул и выдохнул, не собираясь поддаваться на провокации Джостена. — Я спросил, какое отношение он имеет к тебе, — поправил его Эндрю, задницей облокотившись о подоконник. — Почти одно и то же, — вставил свои пять копеек Нил. Эндрю закатил глаза. Упёртый идиот. — Откуда этот гений вообще взялся? — последовал другой вопрос. Эндрю решил, что не закроет эту тему, пока не изучит историю Ноэля досконально. Он интуитивно знал — тот не представляет угрозы, но в его истории было слишком много тёмных пятен, на которые Миньярд собирался пролить свет. Если других Лисов не волнует история Ноэля — они смирились с его скрытностью — то Эндрю докопается до правды и вывернет её наружу. Нил, переминаясь с ноги на ногу, вопросительно посмотрел на край кровати, спрашивая разрешения. Эндрю кивнул, и Нил плюхнулся на нижнюю койку. — Я попросил его на время подменить меня, — сказал он, а потом сам себя одёрнул. — Я подумал, он тоже заслуживает второго шанса, — добавил он уже тише. — Жизнь несправедливо обошлась с ним, — голова Нила была опущена, он уставился на свои колени. — Ноэль какое-то время зарабатывал себе на жизнь, играя в экси в подпольных клубах. Подпольные клубы в США — этакие бойцовские клубы, только для поклонников экси и любителей делать ставки — являлись довольно распространённым и простым способом быстрого заработка. О законности таких мероприятий не могло идти и речи, однако деньги в этой индустрии крутились немалые, Нил это знал наверняка. И не мог винить Ноэля за этот выбор. В экси там играли не на жизнь, а на смерть, и получить серьёзную травму или остаться калекой на всю жизнь не составляло огромного труда. Ни командного духа, ни сплочённости игроков на поле — каждый сам за себя. — Я хотел вытащить его из этого дерьма, — сказал Нил. — Я подумал, Пальметто может стать неплохим домом для него. «Как и для меня когда-то», — Джостен не сказал этого вслух, но Эндрю знал, о чём тот сейчас думал. Относительно ненадёжная замена Нилу, однако Джостен не ожидал, что вообще сможет вернуться к Лисам, и тень давнего страха промелькнула в голубых глазах. Дальше Нил пустился в пересказ истории Ноэля. Как оказалось, Хэтфорд был внебрачным ребёнком Стюарта и единственным взрослым наследником британской мафии. Стюарт забрал его у биологической матери — законченной алкоголички, решившей свести счёты с жизнью, и с тех пор Ноэль жил с ним. К сожалению, обучение Ноэлю давалось с большим трудом, и к двенадцати годам тот полностью разочаровал своего отца. В этот момент на горизонте появилась Эмили — будущая жена Стюарта Хэтфорда. Мачеха невзлюбила Ноэля с самого первого дня, одновременно продумывая план по его устранению. Когда Эмили забеременела, Ноэль понял, что долго не протянет. Если Стюарт и откажется от него, то вряд ли выгонит из дома, но вот новоиспечённая супруга возьмётся за это дело серьёзно, и в лучшем случае Ноэля бы отравили, а в худшем… он даже не стал думать над другими исходами. Вскоре Ноэль сбежал из Англии в США, где и открыл для себя экси. А позже встретил кузена. Нил вывалил Эндрю куда больше информации, чем рассчитывал узнать Миньярд. Тот поведал об их встрече в Калифорнии, о зависимости Ноэля Хэтфорда, о том, как навещал его в больнице, проживая в Милпорте. Когда тот закончил, Эндрю усмехнулся. Из всей истории особый интерес вызвало одно имя. Тот самый Стюарт, к которому якобы уехал Нил на зимние каникулы. Ещё одна правда, скрытая под тонной лжи. Эндрю фыркнул. — Надо же, твой дядя Стюарт реально существует, — задумчиво протянул Миньярд. — Неожиданная правда в устах вечного лжеца. Нил прикусил нижнюю губу, потупил взгляд, словно ему действительно было стыдно за то, что он наврал всем в декабре. — Я… — Нил открыл рот, но заткнулся на полуслове. — Ты можешь доверять мне, Эндрю. Я обещал тебе не врать. Миньярд сделал шаг навстречу Нилу. — Это уже мне решать: доверять тебе или нет, — выплюнул он. Покачав головой, продолжил: — Пока что этой правды хватит. Нил кивнул, собираясь оставить его, в конце концов он добился своего. Эндрю стиснул челюсть от недовольства: Нил первый и единственный, кто может его о чём-то попросить без разрушительных последствий. — И как после всего, что ты видел, тебе хватило глупости подсесть на эту хуету? — бросил ему вдогонку Миньярд. Нил замер на пороге, уже схватившись за ручку двери. Медленно развернулся. — Я… я не знаю, — признался он. В памяти вспыхнули слова Нила о том, что наркотики — единственное, что не позволило Нилу скатиться в пропасть отчаяния в Эверморе. Так себе причина. Эндрю фыркнул. Нил сжал пальцами ручку двери. Парень побелел, будто вместо Эндрю увидел призрака. Его взгляд слегка затуманился, вероятно, тот переживал не лучшие воспоминания. — Прекрати, — шикнул на него Эндрю, беспокойство Нила начало передаваться и ему. Он хотел залезть в эту рыжую голову, узнать, о чём тот думает, и наконец разгадать его. Нил вздрогнул. Его взгляд стал осознанным. — Прости, — снова извинился он. Идиот. Эндрю выгнул бровь, не впечатлённый. Он не верил в раскаяние и прощение. Для него это было пустым звуком, лишней тратой времени и кислорода. — Уже забыл? Что я тебе говорил про твои слова? — выплюнул Эндрю. Он потянулся в карман за пачкой сигарет, ему в срочном порядке требовался никотин. — Что они ничего не стоят, — закончил за него Нил. Эндрю сделал неопределённый жест рукой — то ли просил убраться, то ли продолжать. Он и сам не знал, чего хотел от Нила, почему позволял ему каждый раз теребить своё сердце, почему не мог просто плюнуть на этого идиота и сплавить на попечение Рене. Хотя нет, он знал, просто не хотел себе в этом признаваться. Нил — проблема. Его личная проблема. Он знал, на что шёл, когда принимал его в свою семью. Всё это время, пока Миньярд размышлял, Джостен мялся у выхода, не зная, куда деться. И Эндрю прервал его мучения. — Иди уже, наркоман несчастный, — бросил ему он, отвернувшись, и зажёг сигарету. Нил был рад свалить. Через секунду за спиной Эндрю хлопнула дверь, ограждая его от реального мира.

***

Эндрю стряхнул пепел с кончика сигареты, и тот опустился аккурат на носок его кроссовка. Ветер подхватил его и развеял по воздуху. После таблеток сны вернулись к нему, возрождая в памяти давно похороненные события. Возвращение Нила наложило на его фантазии свой отпечаток — воспоминания о ломке близнеца стали мелькать перед глазами гораздо чаще, чем раньше. Иногда во снах он видел Аарона, ломающего дверь ванной и выбегающего на свободу, но чаще им оказывался Нил — этот вечный беглец. А в редких случаях Аарон и Нил менялись местами, по очереди обвиняя его во всех своих бедах. Это было до того, как Нил-Натаниэль исчез на несколько дней, превратив кошмары в бессоницу. Эндрю не знал, что было для него легче: мучиться во снах или в реальности, особенно когда его сновидения были сотканы из кусочков прошлого. Эндрю выкинул сигарету и покинул крышу. Его шаги глухим эхом отдавались на лестничной площадке, пока он спускался на свой этаж. В мыслях как на повторе крутилось лишь одно: Нил и его зависимость. Это было проблемой, которая не решится сама по себе или благодаря удачным стечениям обстоятельств. Он также понимал, что не позволит Джостену закончить, как Сет. Он приложит все усилия, чтобы вытащить этого дурачка из болота, в которое тот сам себя завёл. Эндрю понимал — надо что-то делать с наркотической зависимостью, пока ситуация не обрела неконтролируемые обороты. Рвение Нила завязать с веществами, конечно, похвально, но Миньярд не особо ему доверял, зная, что настроение наркоманов как ветер — постоянно меняет направление. В одиночку Нил не справится, а помощь не примет. Чёртов заколдованный круг, и всё из-за упрямства Джостена. Но Эндрю не мог решиться на тот отчаянный шаг, о котором думал не одну неделю. Пока не мог. Он боялся. Он не хотел заставлять Нила переживать то, что пришлось вытерпеть Аарону в той злосчастной ванной. Он также знал, что после этого ни за что не сможет переступить порог дома в Колумбии, храня воспоминания о тех днях, которые Нилу довелось там провести. Точнее доведётся. Он оттягивал момент принятия решения, как только мог, что было не свойственно ему от слова совсем. Миньярд привык рубить с уверенностью палача, но сейчас его рука дрожала, все ещё держа топор в замахе. Эндрю мялся, потому бесился ещё сильнее. Дело в том, что это Нил, именно он — тот парень, к которому у Миньярда развилась какая-то странная слабость. Эндрю не отличался нежностью и проявлял заботу по-своему, но лелеять именно Нила ему хотелось больше всего на свете. Тоже по-своему. Дверь в комнату Джостена не была открыта настежь, но и не захлопнута наглухо. Эндрю нахмурился: это не являлось хорошим знаком, особенно для беглеца и параноика. Скорее всего Нил вбежал в свою нору впопыхах, едва ли заботясь о том, что кто-то посторонний войдёт вслед за ним. Весьма наивно и даже как-то ветрено со стороны Нила. Глупый кролик. Запуганный, оттого и прячется в свою нору. Подойдя ближе, Эндрю увидел сквозь образовавшуюся щель полоску уже знакомого коридора. Из-за двери не доносилось никаких голосов, только возня самого Нила, и Эндрю решил, что тот в комнате один. Странное предчувствие охватило его, и Миньярд беззвучно вошёл внутрь. Нил, как и предполагалось, копошился в спальне. Эндрю не стал оповещать о своём присутствии, а сразу прошёл в комнату. Нила он нашёл опустившимся на кровать и тянущимся к белому пакетику, валяющемуся на полу. Так отчаянно тот рвался к новой дозе, как тонущий человек — к спасательному кругу, дрейфующему на волнах рядом с ним. Тело Нила била мелкая дрожь, такая сильная, что Миньярд слышал, как тот стучал зубами, будто бы ему было холодно, хотя на улице стояла невыносимая жара. Он обливался потом, но был бледен, как смерть. На фоне посеревшей кожи его ярко-рыжие волосы выделялись ещё отчётливее. Нил не заметил его появления, так он был увлечён белым порошком у его ног. Всё внутри Миньярда сжалось, перед глазами появилась пелена: его отражение, рвущееся за новой дозой, готовое пойти на убийство, лишь бы снова словить кайф. Эндрю тяжело сглотнул. Истерики Аарона были слишком свежи в памяти, чтобы он мог смотреть на Нила с привычным безучастным лицом. Он стиснул кулаки и взял ситуацию в свои руки. Он не будет смотреть, как Нил закидывается новой дозой. Он этого не переживёт. В голове вертелась мысль, что нельзя допустить человеку, который что-то значит для него, загнуться по собственной глупости. Эндрю в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние, а Нил, заметив наконец боковым зрением шевеление, машинально схватил пакетик с порошком и прижал его к себе, словно в этой хрени заключалась вся его чёртова жизнь. А точнее смерть. Он осёкся и сжал кулак, пряча пакетик в нём, будто это судорожное движение могло стать препятствием для Эндрю. В глазах Нила читалось сожаление, но он был решителен, особенно под властью момента и желаний. Эндрю знал: без боя Нил не сдастся. Только хватит ли у Миньярда сил воевать ещё и с ним? Эндрю окинул парня хмурым взглядом. — Снова за старое, да, Натаниэль? — с ядом в голосе поинтересовался он. Нил вздрогнул — это имя ему не нравилось, но Эндрю не станет поправлять себя. В конце концов этот парень знает, что нужно сделать, чтобы снова стать Нилом. Нил сверлил глазами разводы на полу, словно они были самым интересным зрелищем на свете. Он не произнёс ни слова. Эндрю опустился на колени рядом с ним, вытянул руку вперёд, посмотрел на парня снизу вверх. Голубые глаза всё же оторвались от пола, машинально нашли его взгляд. — Отдай, — потребовал Эндрю, кивнув на сжатый кулак. — Отдай их мне, и тебе станет легче, — процедил сквозь зубы Миньярд, когда Джостен не шелохнулся. — Эй, наркоман, — тот не реагировал. — Потом ты будешь сожалеть. Нил едко рассмеялся, пребывая не в самом адекватном состоянии. Голубые глаза вспыхнули недобрым огнём. Всё нутро Эндрю кричало об опасности, он никак не мог выкинуть из головы ту сцену в своей комнате, которая случилась несколько недель назад. — Да, я наркоман. И да, меня не волнует, что будет потом, — прошипел Джостен. В голосе отчётливо слышалось злорадство. Эндрю фыркнул. — Слова истинного наркомана, — безразлично бросил он. Нил горько усмехнулся, как бы говоря: «Ну а я о чём?». Он дёрнул плечом, пытаясь сбросить напряжение. Его глаза бегали от одного предмета скудного интерьера к другому, отчаянно игнорируя взгляд Эндрю. Миньярд тяжело сглотнул. Стоило попытаться ещё раз. — Отдай, — потребовал он снова. — Не заставляй меня произносить слово, которое я ненавижу, — прошипел Эндрю. Его рука всё ещё тянулась к Нилу, раскрытая ладонь ждала, когда в неё вложат пакетик с наркотиками. — Ты ненавидишь много вещей в своей жизни, — отозвался Нил. — Но ты не можешь избавиться от них, как бы ни старался. Эндрю фыркнул. Нил ходил по грани. — Ага, и ты — номер один в моём списке вещей, которые я ненавижу, — прошипел он. Нил пьяно рассмеялся. — Что ж, к твоему счастью, тебе недолго осталось терпеть меня, — безрадостно заявил парень. Эндрю напрягся. До Нила не сразу дошло, какую ерунду он смолол, а когда осознание всё же настигло его, то прикусил язык. Растеряв последнюю каплю терпения, Эндрю сам поддался вперёд, намереваясь отнять пакетик с наркотиками силой. Нил среагировал быстро, отскочил от него в глубь кровати, вжался в стену. Эндрю замер. Последовала долгая пауза, в результате которой они сверлили друг друга взглядами. Нил был на низком старте, готовый сорваться в любой момент и убежать. Вечный бегунок продолжал в нём жить. По негласному сигналу оба сорвались с места: Эндрю — к Нилу, а Нил отполз к противположному краю кровати, тем самым обойдя Эндрю и открыв себе путь к свободе. Эндрю почти успел, когда Нил слез с кровати, вяло передвигаясь на ватных ногах в попытке удрать, однако Миньярд поймал его за руку. Хватило одного сильного рывка, чтобы лишить Нила равновесия и прижать к полу, перекрывая все дороги к отступлению. Они грохнулись одновременно, и Джостен утащил его за собой, а Миньярд приземлился на него, уткнувшись носом в шею парня. Рыжие волосы щекотали лоб, Эндрю поморщился и приподнялся на локтях. Взглянув в голубые глаза, он отметил, что перед ним был уже далеко не Нил, а что-то среднее между ним и Натаниэлем. Миньярд разграничивал эти две личности маленького лжеца, как близкие люди различают близнецов. Губы Нила, нет, уже Натаниэля, изогнулись в гадкой ухмылке, оголив ряд верхних зубов. Натаниэль рвался, пытаясь отбиться от Эндрю, но тот держал его крепко, придавив своим весом к полу. Пару раз он, схватив его за плечи, грубо встряхнул, словно этим пытаясь выбить из парня всё дерьмо. Ковёр не смягчил столкновение с твёрдой поверхностью, и Натаниэль под ним зашипел. — Успокойся, — процедил Эндрю, встряхнув Натаниэля ещё раз. — Я пытаюсь тебе помочь, и всё, что от тебя требуется, как всегда просто и незамысловато, — не мешать мне. Натаниэль замер. Он покосился на Эндрю, фыркнул. — Я тебе не верю, с чего бы тебе вообще помогать мне? — съязвил он. Эндрю наклонился к уху парня и тихо произнёс. — С того, что мне не насрать на тебя, — правда сорвалась с его губ довольно легко, но знал бы Натаниэль, с какими трудностями Эндрю пришлось столкнуться на сеансах у Би, прежде чем признать, что Нил — не мираж, что он реальный человек, который имел над Миньярдом некоторую власть. Натаниэль откинул голову, ударившись о пол затылком, но даже не заметил лёгкой боли, и засмеялся, всё ещё сжимая в руках злосчастный пакетик с наркотиками. — Надо же, сегодня какой-то грёбаный день сюрпризов, — прокаркал тот. — Эндрю — мне поебать на весь мир — Миньярду не похуй на кого-то. Звучит как чёртова сенсация, — он не переставал смеяться, вновь и вновь ударяясь затылком об пол. Миньярд, растеряв последние капли терпения, положил ладонь под голову парня, чтобы тот не отбил себе последние мозги. Эндрю не стал удостаивать его ответом, молча наблюдая за истерикой Натаниэля. Тот перестал смеяться только через несколько долгих минут. — Отпусти меня, блядь, — огрызнулся Натаниэль, наконец успокоившись, он попытался скинуть с себя Эндрю и при этом не выронить пакетик. Он предпринял попытку подняться, отталкивая от себя вратаря, но Миньярд удержался. В конце концов Натаниэлю оставалось только смириться со своим положением и лежать, ожидая, когда тот сам слезет. Эндрю прижался к нему, буквально вдавливая в пол, игнорируя то, настолько сильно их тела соприкасались друг с другом. Одной рукой он всё ещё держал его голову, перегораживая Натаниэлю путь и заставляя его оставаться в импровизированной ловушке, а второй безуспешно пытался разжать кулак, в котором покоился злосчастный пакетик. Парень рычал и огрызался, как дикое животное, извивался, но Эндрю не отпускал его, потому что знал — если позволит ему улизнуть, тот накидается, и всё начнётся заново. Эндрю не знал, сколько времени прошло с того момента, как он зажал Натаниэля на полу, ему эти секунды (или часы) показались слишком долгими, но наконец Натаниэль устал брыкаться и затих, глотая ртом воздух. Он не просто подрагивал, а дрожал, словно в лихорадке, по вискам стекал пот, а по щекам — слёзы. — Нет, — прошептал он, вяло ударив Эндрю в плечо. В следующую секунду он вскрикнул, когда тело свело судорогами, и Эндрю воспользовался моментом, чтобы отобрать пакетик. — Отдай, — Эндрю силой заставил его разжать пальцы. Натаниэль послушался, нехотя, с таким сожалением в глазах и жадностью в движениях, он отдал Эндрю наркотики. Миньярд сверлил взглядом дрожащую ладонь парня, протягивающую наркотики, наконец пакетик перекочевал к Эндрю. Мокрый, помятый и опасный. Эндрю слез с дергающегося в судорогах парня. Он, чтобы не терроризировать Натаниэля ещё больше, быстро убрал пакетик в карман. Выкинет потом, когда тот не будет видеть. Миньярд оставил его на несколько секунд, чтобы сходить на кухню и налить ему стакан воды. Жалобные стоны парня долетали до него даже оттуда. Когда Миньярд вернулся, Натаниэль стал затихать — приступ почти закончился. Он лежал, уставившись пустым взглядом в потолок. — Пей, — сказал Эндрю, приблизив стакан к лицу парня. Тот поднял голову, присасываясь потрескавшимися губами к краю стакана. — Не подавись, — прошипел Миньярд, смотря, с какой жадностью тот осушает стакан. — Это было тяжело, — опустошив стакан, пролепетал Натаниэль. Он устало выдохнул, прикрыл глаза, сопротивляясь своим тайным желаниям, укрощая собственных демонов. — Это всё? — уточнил Эндрю. Тот кивнул. Эндрю знал, что тот врёт, но тратить силы на обыск его вещей не хотелось от слова совсем. Он лишь произнёс: — Ты врешь. Ты снова мне врёшь. Парень опять кивнул. — Не доверяй словам патологического лжеца, — едко прохрипел Натаниэль. Миньярд скривился. Не так давно Нил просил доверять ему, а теперь уже Натаниэлю хватает наглости обвинять его в излишней доверчивости. Эндрю не стал на него наседать. Это был шаг, тяжёлый для обоих, и они его сделали, приближаясь друг к другу, сократив расстояние между ними до разрешённого минимума. Эндрю подполз ближе, протянул руки к Натаниэлю, помогая ему принять сидячее положение. Судороги прекратились, что не могло не обрадовать Эндрю, но парень продолжал дрожать. Эндрю обнял его за плечи, Натаниэль уткнулся носом в его плечо. Тишину в комнате нарушали тихие всхлипы, и Миньярд сильнее сжал Натаниэля в объятиях. Он не любил обниматься, но это было именно тем, в чём нуждался Натаниэль на данный момент. В конце концов тот держал руки при себе, потому Миньярд был спокоен. Эндрю позволил себе запустить ладонь в волосы Натаниэля, сжать их у основания. Парень тем временем сверлил взглядом пол, его ресницы, длинные, красивые, тоже слегка рыжеватые, трепетали от частых морганий. Эндрю заметил, что глаза парня слегка намокли, и он сдерживался из последних сил, чтобы не расплакаться. Эндрю сместил руку с макушки на затылок, чуть надавил пальцами, пытаясь обратить на себя внимание. Нет ответа. — Посмотри на меня, — попросил он, Натаниэль махнул рукой, и Эндрю расценил это как разрешение к действиям. Обхватив его лицо пальцами, он развернул лицо Натаниэля к себе, заглянув в его растроенные, напуганные голубые глаза. Парень часто дышал, сжимая кулаки, он всё ещё дрожал. — Что только что произошло? — спросил он. Эндрю нахмурился. — Не важно, — отрезал он. — Не думай об этом, — сказал Миньярд, и это выглядело как приказ, а не как просьба или совет. — Всё позади. — Не могу не думать, — вымученно ответил тот. — Я не могу ни о чём другом думать, а даже если пытаюсь, все мои мысли так или иначе, но возвращаются к ним. Мне нужно отвлечься. Эндрю был согласен с ним. Он помнил, как Аарон первое время после ломки шарился по их дому в поисках хоть каких-то лекарств. Он готов был глотать их пачками, даже если они не приносили никакого эффекта. Эндрю тщательно следил за ним, не отпускал на улицу одного, боясь, что тот снова попадётся в руки своему дилеру или начнёт грабить аптеки. В тот период Аарон подсел на энергетики. Он пил их в таких количествах, что Миньярд удивлялся, как его сердце продолжало работать, но не останавливал, боясь сделать хуже. В конце концов его брат успокоился, и тогда Эндрю позволил ему иногда забываться. Крекерная пыль была удобна тем, что почти не вызывала зависимости. Эндрю позволял Аарону принимать, но только в его присутствии и в контролируемых дозах. Аарон быстро освоился, попав из одного контроля в другой. — Тогда отвлекись на меня, — предложил Миньярд. Эндрю провёл по щеке Натаниэля большим пальцем, очеречивая границы татуировки на скуле. Это было безопасно. Он был безопасен, и ему нужна была помощь. С мыслями, что он помогает Натаниэлю, Эндрю склонился к его лицу. То, о чём он мечтал уже давно, но не позволял себе, как бы сильно не сгорал от желания. Натаниэль послал ему удивлённый взгляд. Конечно, этот идиот не понял намёка. Эндрю поддался ещё ближе, почти соприкасаясь с ним губами, давая последний шанс, чтобы отказаться. Натаниэль замер, обдумывая, а потом, расхрабрившись, поддался вперёд, наконец соединяя их губы. Он целовался неумело, неловко, что выдавало в нём новичка, и это так соотносилось с образом «не интересующегося» Нила Джостена, что Эндрю в первые секунды обомлел. Он взял инициативу в свои руки, полностью подчиняя Натаниэля, устанавливая ритм. Это не было нежно, но никто из них и не нуждался в нежности. Он кусал податливые губы, облизывал их языком, наслаждаясь тем, о чём в тайне долго мечтал и не мог себе в этом признаться. Натаниэль позволил делать ему с его губами всё, что Эндрю только вздумается. Поцелуй набирал обороты, и Миньярд знал, что с каждой секундой распаляется всё сильнее. Мурашки побежали по спине, пальцы, крепко сжимающие щёки Натаниэля, подрагивали. В комнате стало жарко, и Эндрю показалось, что он задыхается. Натаниэль целовался так, словно ему осталось жить не более минуты, и он брал от оставшихся крупиц времени всё, что мог получить напоследок. Чем дальше Эндрю заходил, тем труднее было оторваться. Но ощущение шершавых, потрескашихся губ на своих было таким правильным, таким приятным, что он не мог так просто прекратить это. Натаниэль простонал, когда язык Эндрю проник в его рот, и Миньярд прижался ближе к нему, буквально вдавливая тело парня в своё. Когда-то давно Би сказала ему, что любовь существует. Она показала ему, насколько у Эндрю было извращено понятие любви. Она твердила ему, что любовь может приносить боль, но эта не та боль, о которой он привык думать. Это что-то сильнее. Зависимость. Безумие в чистом виде. Неземное наслаждение до замирающего сердца и трепета бабочек в животе. Это грусть, когда любимого человека нет рядом, и радость от долгожданного воссоединения. Эндрю тогда сказал Би, что это похоже на наркотическую зависимость, и оказался прав. Нил был его наркотиком, они оба были наркоманами. И оба не хотели останавливаться. Но продолжать поцелуй Эндрю считал неправильным. Не в подвешенном состоянии Натаниэля, когда тот ходил по тонкой грани истерики. Не тогда, когда о его адекватности не могло идти и речи. Он застал Натаниэля в минуту слабости и воспользовался им. Поцелуй вмиг стал отдавать горечью, уничтожая волшебство момента. В конце концов ему пришлось отстраниться от парня, почти с силой отрывая того от себя, чтобы не сделать то, к чему ни один из них не был готов. Контроль. Согласие. Эти два слова вертелись в голове Эндрю, пока он пытался восстановить дыхание. Натаниэль не упростил ему задачу, когда снова поддался вперёд, но Миньярд накрыл его губы ладонью, останавливая. — Нет, — резко выдохнул он, смотря в расширившиеся зрачки уже Нила. Это был Нил, сбитый с толку, напуганный и непонимающий, но это был он. Черти исчезли из его глаз, оставив пустоту и усталость. Буря стихла. — Ты должен был остановить меня, чёрт возьми, — сиплым голосом сказал Эндрю. Нил принял отказ и чуть отодвинулся от Миньярда, хотя вопрос и толика разочарования были видны в его взгляде. — Но мне понравилось это, — возразил Нил. Эндрю горько усмехнулся. — Это, — Эндрю указал на Нила, — истерика. Ты не в себе. Сейчас ты не в состоянии определить свои желания. Эндрю облизнул припухшие губы, и Нил повторил за ним. Нил хотел что-то возразить, но у него не нашлось слов. Он так и застыл с приоткрытым ртом. — Это ничего не значит, — выпалил Миньярд. За сказанными словами последовал слабый кивок Нила. — Да, ничего не значит, — повторил он за Миньярдом. — Я просто отвлекал тебя, — продолжил Эндрю. Нил снова кивнул. — Да, и я отвлёкся. Спасибо тебе, — прошептал Нил. Эндрю фыркнул. — За это не благодарят, — бросив слова Нилу в лицо, он быстро поднялся на ноги, собираясь выйти из комнаты. Ему необходим свежий воздух и слоновая порция выпивки. Нил окликнул его. — Останься, — попросил он. — Я не вынесу этого в одиночку, — добавил Нил, пытаясь подняться на ноги. Эндрю придержал его за руку, чтобы тот не завалился на бок. Колени Нила подгибались, пока он шёл, поддерживаемый Эндрю, к кровати Мэтта. Оставлять Нила в таком состоянии было бы глупо. Он только что пережил первую волну ломки, но через некоторое время придёт новая, куда более сильная, чем предыдущая. Эндрю задался вопросом: и где только носит его соседей по комнате? Впрочем, искать их сейчас он бы ни за что не стал. Поэтому единственным выходом было просто поохранять Нила до тех пор, пока Мэтт или Ноэль не вернутся. Нил не сводил с него глаз, пока опускался на постель. Этому умоляющему взгляду было невозможно отказать. — Я останусь, — бросил Миньярд, садясь на край кровати. Нил придвинулся к стенке, освобождая место и для Эндрю, и тот улёгся на самом краю. Нил прикрыл глаза, как только его голова коснулась подушки. Эндрю наблюдал за ним, пока тот спал, разглядывал безмятежное лицо, иногда хмурящееся во сне, останавливая себя от того, чтобы разгладить морщинки на лбу Нила. Он слушал тихое сопение парня, лежащего напротив, ощущал чужое дыхание на своём лице, безуспешно пытаясь отделаться от ужасных воспоминаний, вспыхнувших в памяти. Не так давно, всего пару лет назад, он уже проходил через это, караулил под дверью, прислушиваясь к каждому шороху, раздающемуся за дверью ванной, отдыхал в минуты затишья и паниковал, когда Аарон крушил всё вокруг в приступе агонии. В какой-то момент он прикрыл глаза, сдаваясь натиску прошлого, и наконец уснул.

***

Он очнулся от громких стуков в дверь. Оглядев затемнённый коридор, Эндрю провёл рукой по спутанным волосам. Он не знал, было ли сейчас раннее утро или же поздний вечер — он давно запутался во времени, дни слиплись в один комок. Бесконечный день сурка. Он просыпался, чтобы проверить Аарона, слышал его крики и напрягался при каждом ударе кулака о дверь, а потом засыпал тревожным поверхностным сном. Ломка Аарона пришлась аккурат на рождественские праздники. Точнее, Эндрю подгадал так, чтобы у того в запасе было две недели на восстановление. С первого этажа в коридор пробивался тусклый свет, полосками упавший на первые ступеньки лестницы. Из гостиной до его ушей долетал гомон телевизора. Тильда наверняка спала, раз ей было совершенно плевать на крики и мольбы своего сына. Она оказалась хуже той матери, которую Эндрю представлял в колонии. Тогда он вымещал свою злость на Аароне и его «счастливой судьбе», проклиная обоих Миньярдов, заставивших его скитаться по семьям, детским домам и городам. Но выйдя на свободу и вернувшись в «семью», Эндрю понял, что Аарон ни в чём не виноват. Как и он, его брат не выбирал свою судьбу. Однако это не упрощало их отношения. Они едва ли разговаривали друг с другом с того момента, как Эндрю вернулся к биологической матери. Глаз Миньярда зацепился за комок проводов и потухших лампочек. Перегоревшая гирлянда, ранее лианой овевашвая лестничные перила, валялась на ступенях, теперь медленно покрываясь пылью. Предполагалось, что она создаст прадзничную атмосферу в доме, наполнит его рождественской магией и теплотой, но Тильда оказалась такой же хреновой хозяйкой, как и матерью, и едва ли состояние дома волновало её. Что касается Эндрю, он не любил Рождество от слова совсем — уж слишком хлопотным оно было в дестких домах, а байка о желаниях никогда не вселяла в него веру в добро и чудеса. Часть травмирующих событий выпадала на Рождество: именно в этот праздник он впервые попал в дом Касс Спир, именно тогда Дрейк посмел прикоснуться к нему в первый раз. Эндрю рассматривал гирлянду, проводя параллели с собственной жизнью — она была такой же сломанной и заброшенной, как и он сам, никому ненужной, валялась на самом краю обрыва. Наступят и не заметят даже. Новый крик Аарона заставил его оторваться от поломанного украшения и перевести взгляд на дверь. Раздался противный скрежет — Аарон царапал дверь. Эндрю вздохнул. Вероятно, сейчас глубокая ночь, потому что Аарон обычно буйствовал именно по ночам, а днём впадал в беспамятство, что-то бормоча под дверью. Его брат выстроил собственный режим, которому Эндрю пришлось следовать. Ломка заняла больше времени, чем планировал Миньярд, но ему было не важно, сколько Аарон просидит в ванной, главное, чтобы он вышел оттуда другим человеком. Эндрю размял затёкшие руки, поднялся на ноги, но те свело судорогой, и он скатился по стенке вниз, плюхнулся задницей на пол. В животе заурчало, но он не обратил на голод никакого внимания, решив, что поест позже. Сейчас необходимо успокоить Аарона, пусть они и живут в частном доме, но его брат кричал как резаный, и вряд ли его крики не услышали соседи. Вчера днём к ним наведывался один из копов, якобы из-за жалоб соседей на непрекращающийся шум ночью и днём, который беспокоил других жильцов, а Эндрю соврал про ремонт. Матери не было дома, а Аарон мирно спал в ванной, так что придумать ложь было проще простого. Эндрю отполз от стены и прислонился спиной к двери. Аарон, почувстсовав шевеление, принялся кричать ещё громче: — Открой эту чёртову дверь, урод! — завопил тот, срывая связки. Эндрю не проронил ни слова, лишь закатил глаза. Оскорбления были частью его рутины, и он ещё будучи маленьким научился их игнорировать. — Эндрю, блядь, если ты сейчас не откроешь, то я!.. Хотелось спросить, что тот сделает ему в таком сосстоянии, но Эндрю промолчал. Аарон схватил что-то и запульнул им в дверь. — Блядь, я знаю, что ты сидишь под дверью, ублюдок! Открой ебаную дверь! — закричал его брат, на что Эндрю устало потёр переносицу. В тяжёлые моменты, например, как этот, когда отчаяние поглощало его, он знал, что люди обычно вспоминали о чём-то хорошем, только вот Эндрю вспоминать было не о чем. Он просто знал, что дом немногим лучше тюремной камеры или же общей спальни детдома. Тут хотя бы людей меньше. Но даже здесь он не позволял себе терять бдительности. Иногда Тильда приводила в дом сомнительных мужчин, и Эндрю стоило огромных трудов выгонять их на улицу. Ему было плевать на безопасность матери — пускай её хахали делают с ней, всё, что хотят, но трогать Аарона он им не позволит. Его брат опять пнул дверь, на что та отозвалась обиженным скрипом. Эта ночь обещает быть долгой. — Прекрати кричать, иначе половину района перебудишь, — тихо отозвался Миньярд. Аарона это нисколько не остановило, наоборот, он разразился руганью пуще прежнего. — Отлично, может, соседи нагрянут к нам и выпустят меня отсюда! — закричал он, снова молотя в дверь. Эндрю оставалось надеяться, что тот не сбил костяшки в кровь, хотя надеяться на это было глупо. Синяки на его брате заживали крайне медленно: истощённый наркотиками организм отказывался регенерировать, потому следы побоев ещё долго маячили на бледной коже. Эндрю откинул голову, упираясь взглядом в потолок, грязный и закопчённый. Дом был старым, явно сменившим с десяток владельецв, и он был уверен, что Тильда не раскошелилась на ремонт. Конечно, её устраивала такая жалкая жизнь, граничащая с бессмысленным животным существованием. Выпивка и секс — всё, что ей было необходимо. А на сына ей плевать. И Эндрю задавался вопросом: нахрена терпеть такую мать? «Матерей не выбирают», — сказала ему однажды одна из воспитательниц, и Эндрю всегда знал, что та ошибалась. Он выбрал Касс. Он позволил ей надеть на себя образ матери. И совершил при этом огромную ошибку. Но это была его ошибка. Он сделал неправильный выбор, и поплатился за это. — Ты отсюда выйдешь только тогда, когда будешь трезв и чист, — отозвался Эндрю. Было так странно, что их первый долгий братский разговор состоялся именно при таких обстоятельствах. Это было отвратительно, и Миньярд чувствовал себя паршиво, выслушивая ежедневную порцию гневного мата в свой адрес. Он не позволял себе жалеть о содеянном, даже если после этого его брат станет ему врагом. Аарон проклинал всех: его, свою мать, знакомых наркодилеров, одноклассников, учителей, каких-то детей, в том числе и будущих детей Эндрю. Но Эндрю знал, что у него не будет детей. Он считал, что вряд ли способен вырастить кого-то нормального после пережитого дерьма. Аарон сполз по двери — замочек от кофты звякнул о кафель. Кажется, силы покинули его. Отлично, сейчас тот опять уснёт, предоставив Эндрю несколько часов покоя и тишины. Он услышал хриплое дыхание брата, сильнее сжал кулаки, борясь с желанием открыть эту сраную дверь. Нет, он выдержит это, и неважно, сколько Аарону потребуется времени. — Ты мне не брат, — послышался тихий шёпот за дверью. — Ненавижу тебя. Аарон уже засыпал, его язык заплетался, прожёвывая целые слова. Эндрю сглотнул вязкую слюну. Брата он тоже не выбирал. Они не выбирали друг друга, но оказались связаны на всю жизнь. — Я знаю, я тебя тоже, — ответил Миньярд. В доме воцарилась звенящая тишина, даже телевизор перестал шуметь. Спустя какое-то время в доме раздался бой настенных часов. Наступила полночь. Эндрю запоздало вспомнил, что сегодня, а точнее уже вчера, был канун Рождества — день приготовления к празднику, молитв и благодарности, а также предвкушения подарков и исполнения желаний. Эндрю никогда не верил в Санту. Кажется, ему было три, когда одна из воспитательниц сказала, что в этом году ей не хочется переодеваться в доброго и весёлого старика с подарками для детей. Поднявшись на ноги и отряхнув застиранные штаны от пыли, Эндрю спустился вниз, в гостиную, где ему предстала удручающая картина: Тильда развалилась на полу посреди разбросаных пустых бутылок из-под алкоголя. Он не стал разглядывать её дольше пяти секунд — такого времени вполне хватало, чтобы не запечатлеть навсегда в своей памяти это воспоминание. Он подошёл к кофейному столику, где валялась открытая пачка сигарет. Стянув две штуки и захватив спичечный коробок, он вышел на крыльцо, даже не накинув сверху куртку. Его сразу обдало холодом. Свет в окнах соседних домов горел, дети открывали подарки и благодарили родителей. Кто-то вышел на улицу запускать фейерверки. Эндрю поджёг сигарету, наблюдая издалека, как огонёк подошёл к краю фитиля, и в следующую секунду тёмное небо окрасилось яркими вспышками. Громкие хлопки эхом гуляли меж домов. Красочные светлячки озарили его лицо. В глазах защипало, но ни одна слеза так и не была пролита. Брошенные Аароном в агонии слова отчётливо запечатлелись в памяти. Эндрю не выбирал семью, но Аарон — всё, что у него есть. И он не бросит его, даже если тот будет ненавидеть брата до конца своих дней. Искры феерверка разлетались в стороны, опадая на крыши домов, и на его в том числе. Если позволить маленькому огоньку разгореться, то тот мог бы уничтожить этот дом с Тильдой внутри. Этот план понравился Эндрю. Он хотел верить, что его жизнь наладиться, если убрать Тильду. Он помал себя на мысли, что хочет сжечь этот дом дотла.