Lies in the dark.

Я наблюдаю за тем, как нерешительно она делает шаг назад. Она так стремилась к правде, что совсем забыла о том, что она может ей не понравиться. Я отправляю её спать, и она поспешно разворачивается, чтобы уйти, но ведь я знаю, что она не заснёт сейчас. В подсознании мелькает мысль, что моё признание, вероятно, подорвало её доверие, и это совсем не устраивает меня. Стоя возле перил, смотря на бьющуюся о корабль воду, я размышляю о том, что мне стоит поговорить с ней утром. С каких пор меня вообще волнуют человеческие мысли? Но ведь это Лэйн, отчего меня не должно волновать её мнение? Ветер безжалостно трепал перья на моих крыльях, но я совсем не чувствовал холода. Волосы раздражающе лезли прямо в глаза, но на самом деле вовсе не мешались. Мне стоит обсудить с ней всё прямо сейчас. Пока она не придумала себе кучу глупостей. Медленно иду по палубе, в голове куча мыслей о том, как вообще начать разговор. И когда я стал таким нервным? Но этот вопрос занимает меня недолго, до тех пор, пока я не улавливаю знакомый звонкий голос в одной из кают. Только вот, проблема в том, что она там не одна. *** Я распахиваю дверь, принося с собой холод. Две пары глаз устремляют на меня свои взгляды, и я мысленно разрываю охотника на маленькие кусочки, которые вышвырну в глубину вод. И они оба явно читают это в моих глазах, потому что Лэйн напряженно подсаживается ближе к Яну, которому, очевидно, понятна моя реакция. И я должен успокоиться, но любая мысль о девчонке приводит меня в бешенство. Значит, она доверяет недавно пришедшему в наш отряд охотнику на демонов? Значит, с ним она может спокойно оставаться наедине, когда за дверью каюты сгущаются сумерки, а весь отряд безмятежно спит? Значит, её не пугает клинкет, который может запросто заглушить звуки, и бьющиеся о корпус корабля волны, скрывающие все шаги и шорохи, но при этом она перестала доверять мне в полной мере? Она сбежала от меня, чтобы остаться здесь, с ним? И это всё после того, как я стал защищать её ценой своей жизни? И это после того, как я стараюсь стать ближе? Наверное, от этих мыслей мои глаза засветились алым светом. Наверное, крылья поднялись выше, а перья распушились, демонстрируя ту злость, что я испытывал. Но, заметив слабую дрожь женского тела, мне пришлось погасить своё негодование. Я прошёл вглубь комнаты, прикрывая дверь. Поднял многозначительный взгляд на неуверенного Яна, что боялся оставить меня наедине с девчонкой. Думает, что наврежу? Нет, вряд ли. Скорее всего, не хочет пугать её своим уходом, но под натиском моего взгляда переводит вопрошающий взгляд на криптографа. Её слабый кивок ощущался как прохладный ветерок, который шутливо тушит едва начавшую разгораться спичку, потому что мой гнев стих окончательно. Даже не обернувшись на смертного, продолжая смотреть лишь в её глубокие глаза, я дождался, когда дверь за спиной закроется. И лишь затем вкрадчиво заговорил с ней: - Теперь ты мне не доверяешь? Я слышу свой холодный голос. Я констатировал факт, а не задавал вопрос, но прозвучало как-то... Весьма вопросительно. И хотя я вижу настоящий ответ в её глазах, я слышу совсем противоположный. - Нет, я доверяю... Чувствую, как напрягаются мои крылья, чуть расправляясь. Как перья пушатся, а сердце бьётся чаще. Она издевается надо мной сейчас? - Докажи. Её бровь выгибается в немом вопросе. Легкий страх скользит в её безразличных глазах. Раз она решила поиграть со мной, то я буду отвечать тем же. Добравшись до неё за три размашистых шага, я стягиваю её кофту и бросаю взгляд, полный вызова. Такая нагота её не смутит, я помню это с того раза, на крыше. Её тело покрывается мурашками от пронизывающего холода, и хотя это волнует меня, я продолжаю игру, которую она начала. Отрываю белоснежный рукав её кофты и склоняюсь над ней, игнорируя недовольный взгляд. Она всегда выглядит безупречно, даже во время апокалипсиса. И, я более чем уверен, если из её багажа исчезнет одна тряпка, ничего страшного с ней не произойдет. Мои пальцы скользят по её щеке, мягко очерчивая скулу. Я провожу по её подбородку кончиками пальцев, снова поднимаюсь выше, заправляя локон волос за ухо, и пристально смотрю в её глаза. И это вызывает замешательство в её взгляде. Её щеки слабо краснеют: то ли от холода, то ли от смущения, но меня совсем не заботит этот вопрос. Прямо сейчас меня волнует вопрос её доверия, и если для признания мне придётся довести её до точки кипения - я сделаю это. Я не буду выяснять отношения, я не буду кричать и ругаться. Я буду молчать. Так, что она сама захочет выдать мне правду. Мне приходится завязать ей глаза, чтобы она лишь догадывалась о том, что я собираюсь делать. Мне не нравится напряжение, что отразилось в её теле, когда я отрываю второй рукав кофты, но иной реакции от смертной я не ожидал. Нитки разрываются с соответствующим хрустом, и я улавливаю, как тяжело она сглотнула, явно борясь с желанием задать мне очередной вопрос. Сейчас моя очередь задавать вопросы, но иначе - прикосновениями. Кончик моего носа мягко двигается по её щеке, обжигая дыханием. Она инстинктивно облизывает губы, явно желая ощутить на них вкус моих губ. Не сейчас, Лэйн. Я трусь о её щеку своей, чтобы приблизиться к уху, скользя языком по мочке и вкрадчивым шепотом попросить её выставить руки. И хотя ей совсем не нравится моя идея - она боится возразить мне. Или просто не хочет? Когда её руки оказываются обездвижены, мне становится всё тяжелее сохранять самообладание. Я мягко поднимаю их над её головой и негромко прошу оставить их в таком же положении, отстраняясь. Я делаю это нарочно, чтобы она не знала, где я и что собираюсь делать дальше. Если она думала, что отделается от меня простым разговором, то ошибалась. Я складываю крылья за спиной, замечаю, как её тело слабо вздрагивает: очевидно, от шелеста перьев. Кончиками пальцев касаюсь её пушистых, мягких волос и пропускаю их через пальцы. В голову снова закрадываются мысли о том, что смертные созданы по нашему подобию. Тогда почему сейчас я был готов склониться перед этой женщиной? Почему я так хочу прикоснуться к каждому сантиметру её нежной кожи? Тыльной стороной пальцев я мягко провожу по её выпирающим ключицам, подушечками пальцев прохожусь по шее, выше, к самому подбородку и вынуждаю её задрать голову. И она делает это, так податливо и послушно, что у меня замирает дыхание. Большим пальцем провожу по её губам, и она покорно разжимает их. Доверяет или делает из страха? Мой палец скользит по губам, глубже, я касаюсь её языка с легким нажимом, чтобы затем склониться поближе и горячо выдохнуть на них. Реакция не заставляет себя долго ждать: она слабо прикусывает мой палец, за что получает неожиданный укус в плечо, от которого вздрагивает уже куда более открыто. Я вижу, как её бьет мелкая дрожь, как кожа слабо краснеет. Позволяю себе опустить взгляд ниже, прямо на аккуратную грудь, которую сейчас прикрывало лишь нижнее белье. Выточенная из мрамора, выглядящая так, что перед ней хочется упасть на колени и вспоминать имя Господа воочию. Я действительно должен быть распят за такие мысли, и это даже не по их человеческим меркам. Шумно сглатываю и губами невесомо провожу по венке на её шее. Чувствую, как её сердце забилось чаще и понимаю, что уже выиграл эту борьбу. Но хотелось ли мне бороться с ней? И действительно хотел ли я победить её? А может быть, я уже заведомо проиграл? Дорожка из поцелуев вызывает её жалобный вздох. Я целую её вдоль шеи и выше, к коже за ухом, пока моя рука аккуратно скользит по ткани джинс на её бедре. Возвращать себе контроль оказывается тяжелее, чем терять голову от её реакции, и я даже не уверен в том, хочу ли вернуть его. И хочет ли она, чтобы я прекратил этот "допрос с пристрастием" прямо сейчас? Одно я знал точно: если она попросит меня остановиться, то я тотчас отпущу её. Я позволю ей уйти, спрятаться, сбежать от меня, даже если это принесёт мне ощутимую боль. Но ведь я бессмертный, имею ли я право на эти чувства? Костяшками пальцев провожу от живота и до груди, ощущая, как бархатная кожа тает под пальцами. Или это я плавлюсь от того, насколько она горяча? Но я ведь не чувствую температуру. Значит ли это, что она свела меня с ума? Я продолжаю целовать её, опускаясь ниже и ниже, по ключицам и плечам, к груди. Каждое прикосновение моих губ - до невыносимого нежное, и в подтверждение этому она льнёт всё ближе. Её руки резко опускаются, явно намереваясь поймать меня и прижать ближе, но я успеваю перехватить их и снова задрать над головой. Мой голос звучит до холода бесстрастно: - Разве я не просил тебя держать руки в этом положении? Слабого кивка головой оказывается достаточно, чтобы я понял, что больше не могу сдерживаться. Я мягко подхватываю её за бедра и одним махом скидываю со стола все вещи. Даже ту книгу, к которой Лэйн относится с особой заботой. Я задираю её подбородок, чтобы снова с жадностью припасть к коже на шее, целуя так, будто меня собираются оторвать от неё. Я голоден до её прикосновений, я злюсь от её недоверия. Чувствую, как её пальцы касаются моих крыльев: я даже не заметил, как они раскрылись, но её нежное поглаживание сорвало голову окончательно. Расстегивая ремень на её джинсах, я припадаю к её губам, целуя беспорядочно и влажно. Злость и ревность, что я так упорно сдерживал, перемешалась со страстью к созданию подо мной, и я уже не в силах держать себя в руках. И хотя я был готов сгореть, мои руки слишком бережно касались её бёдер, пока я стягивал с неё ненужную одежду, оставляя девчонку в одном нижнем белье. Нехотя разрываю поцелуй, желая посмотреть на то произведение искусства, которое я сотворил: сидящая на краю стола и шумно дышащая, раздетая почти догола Лэйн кусала нижнюю губу, что слабо припухла и покраснела не только от таких манипуляций, но и от безумного, жаркого поцелуя. Касания по животу и ниже вызывают её дрожь и тихий, жалобный всхлип, просящий большего, но моя агрессивная ревность всё ещё не дала мне покоя, чтобы я взял смертную здесь и сейчас. Однако издеваться над ней я не собирался, а потому, осторожно нажав на её плечо, вынудил лечь на стол. Ласково водя пальцами по внутренней стороне бедра, я склонился над ней, ощущая, как она обвивает мою талию ногами, пытаясь притянуть ближе, но, не позволяя ей ощутить моё возбуждение, сохраняя мнимую дистанцию. Проводя по её губам языком, я плавно двинул бедрами, имитируя толчок, и с удовольствием впился в её губы, ловя тихий стон, но так же быстро отстраняясь, чтобы не я один ощутил раздражение от чужих поступков. - Доверяешь охотнику на демонов больше, чем мне, глупая девчонка? - нежно прикусываю её щеку, наслаждаясь шумным выдохом, - Скажи, как не доверяешь мне. Скажи, что доверяешь отряду больше, чем мне. Я предатель в твоей голове, Лэйн? Тогда почему ты сбегаешь от меня сюда, прячешься за другом генерала и ищешь поддержки в его взгляде, Лэйн? Она отрицательно машет головой, пока её волосы скользят по поверхности стола. Некоторые пряди плавным водопадом спадали с края, и в каждую из них мне хотелось зарыться носом, чтобы ощутить их мягкость. Но разве я могу позволить себе эту слабость сейчас? - Я верю тебе, верю! - её голос слабо дрожит, а в горле явно пересохло. Её пальцы мягко цепляются за моё плечо, а ноги настойчиво давят на поясницу, но ничего из этого не действует на меня в полной мере, - Но мне страшно, Каин. Ведь ты уже оставлял меня однажды... По спине пробегает заряд тока, когда я снова чувствую её касание к крыльям. Тихо рыкнув, я стягиваю кусок ткани с её глаз и заглядываю в них, будто пытаюсь найти подтверждение её слов. И нахожу. Я улавливаю то, что она честна со мной, а может быть, просто хочу верить в это: я не могу сказать. Но её открытое желание и тихая любовь в глазах делают своё дело, и я снова припадаю к её губам, аккуратно выцеловывая их, будто боясь сломать своим натиском. Освобождая её руки, я мягко развожу их в стороны, чтобы прижаться к её груди своей и прижать к прохладной, гладкой поверхности стола, чтобы прижаться к ней возбужденным членом и вызвать очередной стон, который я в очередной раз ловлю своими губами. Мягко, но настойчиво трусь о её плоть, вызывая табун мурашек по плечам и спине, чувствую, как её пальцы тянутся к ремню на штанах и поддаюсь. Я снимаю их сам и шумно сглатываю. Чувствую, как мои крылья слабо дрожат, как остервенело я пытаюсь быть к ней ближе. Её хрупкость и женственность доводит меня до черты, и сегодня я вынужден переступить её: я действительно хочу этого. Целуя её щеки и плечи, зацеловывая каждый сантиметр кожи, я пытаюсь показать ей свою безоружность. Это она делает меня таким, это она снимает каждый предохранитель и срывает каждый тормоз. Я касаюсь её бедра, моя рука скользит выше, и я осторожно вхожу в неё пальцами, слабо вздрагивая от звонкого стона. Носом трусь о щеку, судорожно и горячо выдыхаю на неё, продолжая двигать пальцами, грудью ощущая, как она извивается подо мной, как выгибается в спине и просяще хнычет, но продолжаю доводить так, чтобы желанный оргазм стал ярче и приятнее. И только тогда, когда чувствую её дрожь и сокращение мышц - медленно убираю пальцы, за что получаю слабый удар в плечо. Я ещё не видел её такую: маленькую, беззащитную и нежную. Настолько податливую, что чувствами к ней можно легко задохнуться. Осторожно пристраиваюсь и вхожу, накрывая её губы своими, делая её довольный стон в разы тише. Её тело крупно вздрагивает и вытягивается, она прижимается ко мне и неожиданно сжимается, носом уткнувшись куда-то в область предплечья. Мне нравится реакция её тела, она заводит меня ещё больше. Отстраняясь от её губ, я начинаю плавно толкаться глубже, припадаю к её плечу губами, чтобы затем укусить и зализать это место. Я пытаюсь показать ей свою покорность, остаться отпечатком на её бледной коже, пропитать собой каждый уголок её тела и сознания. Чтобы она пахла, как я. Чтобы говорила, как я. Чтобы двигалась, как я. Чтобы я проник в её вены и остался там. Чтобы я слился с её телом и стал единым целым. Мои движения становятся резче и размашистее, я слышу, как громко она стонет и зовёт меня по имени, и это не остается без моего внимания. Начиная несдержанно, пусть и тихо стонать в ответ, я уткнулся в её макушку носом, наконец-то ощущая мягкость и гладкость её волос. Я вздрогнул и тихо зарычал, когда она слабо потянула мои перья, но не попытался остановить её. Я чувствовал, как её аккуратные ногти впиваются в мои плечи, как на них остаются следы, но всё это приносило мне ещё больше удовольствия и желания остаться рядом. Ладонями проскользив к её бедрам, я ощутимо сжал их, оставляя красные следы, и стал плавно двигать её на себя, помогая двигаться. Её стон резко сменился на довольный вскрик, её тело задрожало ещё сильнее, и я почувствовал, насколько тугой она стала, что свидетельствовало о том, что она скоро закончит. Мне было наплевать на каждого из отряда, кто может это услышать. Мне было наплевать на каждый косой взгляд и на каждую проблему, что преследовала нас по пятам. Я был с ней, здесь, сейчас, и воздух между нами дрожал, звенел и плавился. И хотя мне сложно объяснить притяжение к этой девчонке, и хотя я не позволял ей воссоздать наше прошлое, вспомнить его, оставляя её наедине с туманными намёками, я почувствовал, что я узнал её лишь сейчас: её настоящую. Когда её тело задрожало особенно крупно от напряжения и нахлынувшего оргазма, я прижал её к себе и накрыл спину крыльями, снова пряча её в коконе из мягких, белоснежных перьев. Тихо шипя от того, насколько она стала узкой, я проигнорировал собственную дрожь, которая возникла от сдерживаемого оргазма. И, только когда я почувствовал, что могу выйти из неё, я осторожно отстранился, доводя себя рукой. Дернувшись и зашипев, я поднял на неё взгляд, не без удовольствия отмечая её частое, загнанное дыхание. То, как её тело до сих пор подрагивало, то, как кожа на местах укусов покраснела, а губы распухли. Склонившись над ней, я не удержался от желания зацеловать всё её лицо. И лишь когда её дыхание стало приходить в норму - я осторожно отстранился, чтобы как можно скорее отнести её в тепло, ведь жар тела вот-вот схлынет, оставляя после себя лишь холод по коже. *** Слыша её тихое сопение и неся её на руках в их общую с Анной каюту, я отчетливо ощутил, как Лэйн удалось дотронуться до моего бессмертного сердца и оставить свой отпечаток. Каждый её взгляд, каждая заинтересованность и каждая её улыбка теперь казались чем-то привычным и родным, а желание защитить её любой ценой засело во мне ещё прочнее. Возможно, я не могу показать ей свою любовь и доверие в полной мере. Возможно, когда ты живёшь так долго, ты перестаешь показывать настоящие эмоции и теряешь интерес к привязанностям. Возможно, я окончательно сошёл с ума, потому что у бессмертных так не бывает. Но сейчас всё это казалось лишенным смысла. Сейчас моим смыслом стала смертная женщина в моих руках, укутанная в мою куртку, что была ощутимо ей велика. Теперь я должен ответить доверием на её доверие. Теперь я должен быть рядом, чтобы она была в безопасности. И я знаю, что справлюсь с этим. Потому что я так хочу.