Храбрые сердца

около 5 лет назад

      Смит покинул полевой госпиталь, едва раскаленное солнце закатилось за вечную полосу горизонта, оставив после себя лишь пурпурное свечение в пузатых пышных облаках. Небольшая речушка, шепчущая что-то на своем природном языке, выкрасилась в красный и стала похожа на поток жидкого огня.       Или крови.       Сумеречная свежесть постепенно наполняла воздух, делая его прозрачнее, а потрепанные одноэтажные строения в сангордке заставляла обретать более четкие грани.       Остальные разведчики, включая тех, кто худо-бедно мог держаться в седле без угрозы падения с лошади, намного ранее мимоходом прошли через стихийно возникшее поселение, оставив тяжело раненых солдат и трупы. С застывшей мукой на усталых грязных лицах они, не оборачиваясь, уходили прочь, навсегда прощаясь с товарищами, сгруженными в единую кучу тел в бараке у дороги.       В глубине их глаз, навек скованных ужасом и безнадегой, все же теплился крохотный огонек надежды. Увидеть первые шаги собственного ребенка, вдохнуть запах волос любимой женщины, обнять своих стариков, утопая в душераздирающем щемящем чувстве неотвратимой безысходности. И ни раны, ни гибель четверти боевых товарищей, ни осознание очередного поражения, даже отсутствие конечностей, не могли помешать солдатам стремиться к единственному, что для них оставалось незыблемым и сакральным. Что поддерживало их день ото дня, не давая кануть в пучину отчаяния и ослепляющей паники перед Титанами.       Мысли о доме.       О семье.       О любимых.       И негласная клятва, которую непременно дает каждый разведчик – сделать все необходимое, чтобы этот ужас не настиг дорогих им людей внутри Стен. Чтобы им никогда в жизни не довелось видеть своими глазами, как эти гигантские твари раздирают на части, переламывая кости, и заглатывают ненасытным исполинским ртом.       Клятва на крови.       Чья это кровь, своя собственная или боевого товарища, не имело значения.       Для Рэи же подобные переживания казались чуждыми. Не имея ни дома, ни близких, она с праведным интересом внимала таким странным эмоциям, стараясь проецировать их на себя: как бы она себя вела, не будь той, кем являлась? Будь у нее семья, свой уютный теплый угол? Стараясь прислушиваться к себе и пытаясь уловить хоть какой-то отголосок познания, ей пришлось придти к выводу, что образовавшаяся внутренняя пустота никак не отзывалась на провокацию. Оставалась глухой и немой, не реагируя на ее слабые попытки всколыхнуть то немногое, что хоть как-то походило на сострадание.       У нее была привязанность к Гере и ее внукам.       И что в итоге?       Уничтожение.       А внутри словно выжженная земля.       У Рэи затряслись руки.       Интересно, такие же чувства испытывали выжившие разведчики, оставляя гнить останки своих товарищей?       Она сделала резкий и глубокий вдох. Воздух наполнил легкие живительной прохладой, или то было оледеневшее сердце, колкими глухими ударами перегонявшее остывшую кровь, замораживающую внутренности и выматывающую остатки растерзанной души.       Рэя обхватила себя за плечи, сильнее сжимаясь в комок. Сейчас она в большей степени напоминала внезапно осиротевшего котенка, жавшегося к ветхой деревянной двери, словно к воспоминаниям об исчезнувшей семье, в надежде получить частичку поддерживающего и такого необходимого тепла.       То и дело тоскливо скрипели петли, и в чистый вечерний воздух врывались жалобные стоны и предсмертные крики. Мгновенье – и они становились приглушенным, почти не нарушающим спокойствия надвигающегося вечера белым шумом, запертым в крохотных палатах лазарета. Периодически на выпуклые камни дороги выходили лекари и медсестры, все как один одетые в тошнотворную желтую форму.       Рэя не могла взять в толк, почему их одежда оказалась именно такого мерзкого цвета. Из всех возможных. Словно какой-то умелый шутник обильно нассал в чан с кипящим бельем. От одного лишь унылого вида хотелось заползти в ближайшую канаву и подохнуть от тоски.       Она рассеяно проследила за удаляющейся фигурой женщины в платье, лунным мотыльком выделяющейся в подступающих сумерках.       Желтый цвет, чтобы ты определенно понял – бороться бесполезно. Твоя погибель – всего лишь дело времени, и нет смысла пытаться выиграть это сражение.       Так, по крайней мере, казалось Рэе. Будь у нее лекарь в такой форме, вряд ли она пошла бы на поправку. Захлебнулась бы в собственном отчаянии.       Персонал выбегал из одной палаты, чтобы тут же ворваться в другую. Иногда двое сжимали побелевшими ладонями ручки санитарных носилок, унося тело не справившегося с ранами, покрытое серой простыней с пятнами крови, или стискивали уже никому не нужную конечность, завернутую в окровавленную ткань. Все это, когда-то бывшее солдатами или их частью, сносили в дальний приземистый барак. Что происходило с телами после, Рэе знать не хотелось, но при одной только мысли об этом, внутренности предательски сжимала ледяная лапа острой жалости.       Ни одно военное подразделение не могло похвастаться таким ужасающим числом инвалидов. Многие разведчики возвращались из экспедиций покалеченными, с оторванными руками или ногами. Случалось, что вместо человека возвращали лишь часть его тела. Тем не менее, даже если солдат становился непригодным для службы в Разведкорпусе, Военной полиции или Гарнизоне, ему все равно полагалось денежное довольствие. Конечно, оно было ничтожно мало, но хоть как-то должно было поддерживать калеку до окончания жизни. Или страданий. Семье того, кто так и не смог вернуться живым, также полагалась компенсация в виде посмертной единовременной выплаты в размере нескольких жалований. На этом поддержка семей завершалась. Спасибо, ваш родственник сослужил отличную службу человечеству.       Внезапно, внимание Рэи привлек молодой санитар, который секундой ранее выбежал из палаты напротив, едва успев завернуть за угол, и теперь обильно извергал из себя желтую рвотную массу.       Цвет один в один походил на форму.       Такой же мерзкий.       Рука взметнулась и зажала рот. С усилием, но она подавила внезапный позыв.       Когда она завязала накрахмаленный передник и убрала волосы под косынку, то отправилась искать Смита. Она знала, если найдет его, то и найдет Илая.       Не сомневаясь в своем решении, тем не менее, было тяжело перешагнуть через собственные чувства и оттолкнуть его, быть может, намеренно лишая себя единственного шанса на счастливую жизнь. Будь у нее хоть какое-нибудь представление о нормальности, обыденности, то она, скорей всего, позволила Смиту сделать то, что хотел. Они оба отчаянно нуждались в семье и поддержке родного человека. Им обоим необходимо было место, которое они смогли бы назвать домом. Своим домом.       Но в отличии от Эрвина, она знала, что он хочет на самом деле.       Видела.       На берегу.       В день, когда он отправился за Стены в очередную смертоубийственную экспедицию. Смит дремал на ее коленях, и не было никаких преград к его разуму. То, что она увидела и удивило, и, одновременно, не удивило.       Наисильнейшая жажда познания.       Несгибаемое стремление доказать теорию отца, тем самым заслужив прощение.       Искупление.       Вот что ему было необходимо.       Однако, придуманное желание спасти и защитить ее оттолкнуло все на второй план. И Рэя не могла с этим мириться.       К черту счастье. В пекло чувства. Если она может спасти его душу, то собственная жертва не выглядела какой-то глобальной.       Найти Смита оказалось проще, чем она думала.       А после нелегкого разговора она выбежала из-за угла прачечной, словно за ней кто-то гнался. И тут же столкнулась с главным лекарем.       Он придирчиво осмотрел ее и, видимо, остался доволен внешним видом. А Рэе стало не по себе от такого пристального внимания. Необходимо срочно прекратить все это, затеряться среди обычных санитаров.       Ее стремление вознаградилось сполна. Она угодила в самый эпицентр происходящего: пыталась удерживать бедняг, пока их осматривал более квалифицированный персонал, делала перевязки и накладывала швы. Она старалась выполнять любое поручение, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. Благо, с врачебным делом она была знакома и отлично умела применять свои навыки в деле.       Именно поэтому, один лекарь, с серьезными голубыми глазами, внимательно проследив за ее работой, внезапно, попросил Рэю следовать за ним из одной палаты в другую.       К нему обращались то ли Клаус, то ли Карлус. Рэя так и не запомнила, а лично ей, он и не представился, было не до соблюдения приличий. Она молча выполняла все, что ей приказывал доктор, будь то вправить кость или остановить хлещущую кровь из разорванной артерии. Рэя закусывала губу, но не произносила ни звука, четкими движениями толстой иголкой сшивала ткани. Она превратилась в идеального исполнителя, следуя за голубоглазым Карлусом по пятам. Хотя надеялась, что они непременно окажутся в палате, в которой ей хотелось находиться больше всего. Но каждый раз, когда цель, казалось, была так близка, Карлус пробегал мимо заветной двери и устремлялся в другое строение. С досадой Рэя обреченно спешила за ним.       Уши привыкли к воплям и стенаниям. Глаза – к виду крови и разорванных частей тела. Странным оказалось то, что Рэе было все равно. Она машинально оказывала помощь, выбегала за чистыми тряпками и свежей водой, при этом не чувствуя ничего.       – Отличная работа, рыжая, – Карлус не спросил ее имени, прозвав так за торчащие огненные прядки, которые бесполезно было скрывать под косынкой. – Отдохни, я тут закончу, – его ладонь ободряюще сжала худое плечо, а голубые глаза смотрели сверху вниз с благодарностью.       Рэя коротко кивнула и обтерла руки о передник, оставляя алые следы.       Лекарь отвернулся, возобновляя прерванное дело. Аккуратными движениями умелые руки накладывали стерильную повязку на плечо раненого.       Ненадолго задержав взгляд на длинных пальцах, Рэя прошла к глубокой миске с водой и принялась смывать кровь с ладоней, нахмурив брови.       – Где ты научилась так оказывать помощь? – внезапно обратился к ней Карлус, не отвлекаясь от перевязки, слой за слоем накладывая плотную ткань.       Рэя попыталась найти подвох в его словах.       – Я всего лишь выполняла ваши распоряжения, – пожала плечами Рэя. – Это не трудно.       За холодным равнодушием поднималась волна паники, но внешне девушка выглядела спокойной.       Неужели где-то прокололась?       – Ошибаешься, милочка, – Рэя решила пропустить мимо ушей слащавое обращение. – Безумно трудно делать то, что тебе говорят, – он еще раз обмотал плечо солдата и повернул голову к ней. – А не то, что ты сама считаешь необходимым.       Голубые глаза с прищуром выжигали дыру между лопаток, но Рэе не обернулась. Лишь напрягла спину. Плеск воды прекратился, чтобы вновь возобновиться через секунду.       – Не подумай неправильно, но я редко снисхожу до похвалы.       Рэя не выдержала и удивленно обернулась.       Карлус смотрел прямо на нее, встречая растерянный взгляд.       Что за игру он ведет?       – Спасибо, – лишь проговорила она, вновь поворачиваясь к миске и пряча взгляд. Невольно щеки обожгло изнутри, и Рэя мысленно обрадовалась косынке, скрывающей лицо.       Он определенно хотел возобновить разговор, задать совершенно ненужные ей вопросы. Рэя отставила миску с прозрачно-красной водой в сторону и обтерла руки ветошью.       – Я буду снаружи, – и не предоставив Карлусу даже малейшего шанса на беседу, быстрым шагом покинула помещение.       Боковым зрением она заметила, как подобрался мужчина, явно намереваясь удержать ее, но она была быстрее.       Потрепанная колонна во главе с Кисом Шаддисом устремилась дальше к Стене Роза, не задерживаясь дольше, чем это было необходимо. Они ушли за три часа до заката, в то время, как Смит задержался, ожидая, пока Илай придет в себя.       Сейчас же Смит с товарищами направлялся напрямую в столицу, так по крайней мере хотелось верить Рэе. Она видела его напряженную усталую фигуру, сгорбленную в седле, бледное лицо, застывшее маской отрешенности. Он даже не взглянул на нее, когда молочно-белый конь пронес его мимо лазарета. Вслед за ним следовали двое всадников, таких же уставших и понурых. Один из них, с нелепой жидкой порослью на лице, задержал взгляд прозрачных серых глаз на Рэе, но едва заметив, что она обратила внимание, быстро потупил взор.       Рэя видела их в воспоминаниях Илая, и знала, что все они были в одном отряде под командованием Смита. Теперь вместо пяти, их осталось трое: один покалечен и разжалован, вторая мертва. Дэб повезло больше, чем Илаю. Ведь для нее все закончилось. Она теперь нигде и везде. А он остался сломанным винтиком в огромной военной машине, которая тотчас сменит его на новый экземпляр.       – Ты не сможешь их защитить... – едва слышно пробормотала Рэя, провожая, слезящимися от едкой пыли, глазами, удаляющиеся зеленые плащи с перекрещенными крыльями.       Крылья свободы.       А на деле – крылья смерти, такие же черные и беспощадные, как и у ворона, покинувшего ее в Сигансии.       А ведь он предупреждал. Предостерегал. Но она оказалась неспособной прочитать знаки, хотя брат всегда упрекал в этом.       «Читай знаки, малышка Рэй», – прозвучал голос из воспоминаний прямо у нее в голове.       Она обхватила острые колени, выпирающие через грубую ткань юбки. Передник был заляпан кровью.       Но, к ее удивлению, Айк не появился, предпочтя отмолчаться и никак не прокомментировать внезапно всплывшее в памяти. Так даже лучше. Сил для мысленного спора с братом попросту не было.       Она продолжила невидящим взглядом наблюдать за несчастным молодым санитаром. Он держался за постройку, стараясь не рухнуть в лужу собственной блевотины, хотя тело все еще сотрясали спазмы, в желудке, видимо, уже ничего не осталось, поэтому он просто отплевывался горькой слюной.       Смит не пришел проститься с Илаем, скорей всего, вычеркнув того из собственной жизни. Рэя как раз сидела у крошечной одноместной палаты, где Эрвин вынес судьбоносное решение своему... Кому? Она не знала кем был Илай для него. Другом? Товарищем? Подчиненным? Но в любом случае, Эрвин не был мягок и снисходителен. Своим волевым решением от растоптал парня, и так потерявшего близкого человека немного ранее, заведомо обрекая на немыслимые страдания.       Она слышала каждое слово в их разговоре. Вроде бы и не собираясь подслушивать, она намеренно сидела под раскрытым окном.       Может узнав что Смит был жесток с кем-то, ей стало легче быть жестокой с ним?       Жестокость порождает жестокость.       А еще он не удостоил ее даже взгляда.       Она ожидала подобного холода, но не полнейшего отчуждения. Чтобы она не говорила и как бы не старалась обидеть Смита, должна была признаться, что за время их знакомства они действительно сблизились, и он стал дорог ей. Не так просто перечеркнуть все в одну минуту и вырвать с корнем воспоминания и эмоции, оставив лишь оголенное душевное опустошение.       Будь она разведчиком, хотелось бы ей с такой же горящей преданностью в глазах, как у других солдат, возвращаться обратно к Смиту?       Рэя не знала.       – Эй, почему прохлаждаешься?       Рэя вздрогнула, поднимая глаза.       Она часто заморгала, невольно сощурившись и сдвинув тонкие брови. Над ней возвышался тот самый мужчина с обветренным лицом, не так давно принявший ее за волонтера. Крупные мускулистые руки обтянуты тошнотворной желтой рубахой, такого же цвета, как и ее грубое платье, впрочем, как и у всех лекарей в сангородке. На плечо повязан белый лоскут ткани с нарисованным красным крестом. Маленькие глазки подозрительно глядели, перебегая с ее растерянных глаз на лиловый кровоподтек, на запекшуюся рану на нижней губе, мигом осматривая форму и поднимаясь обратно к глазам.       Рэя молчала, тупо уставившись на главного лекаря, сильнее обхватив себя руками.       Тот нахмурил широкие брови, посмотрел на дверь, которую она подпирала, словно не выпуская кого-то.       Или, наоборот, не желая впускать.       – Там что, твой близкий? – он коротко кивнул ей за спину.       Голос его был низкий и жесткий, привыкший озвучивать скорбные вести и трудные распоряжения. Голос, от которого веяло могильным холодом.       Она лишь скосила глаза в сторону и сжала сухие губы.       Неожиданно взгляд потеплел, а глубокие морщины на лбу разгладились, словно мужчина что-то разглядел в ее лице. Главный лекарь с сочувствием посмотрел на девушку.       – Послушай, рук вроде как хватает, – он тяжело вздохнул и бегло оглянулся по сторонам, устало потер переносицу. Рэя заметила крупные пятна крови на рукавах. – Можешь оставаться рядом с ним. Если будут осложнения, немедленно зови подмогу. Усекла? Сестра... м?.. – кустистые брови вопросительно изогнулись.       – Смит, – ляпнула Рэя первое, что пришло в голову.       – Сестра Смит, ты меня поняла? – громче и с нажимом повторил лекарь, выпрямив спину и звучно хрустнув позвонками, не сводя внимательных карих глаз. Над его головой зажглись первые яркие звезды.       – Да, сэр, – она с жаром кивнула несколько раз, поднимаясь с травы и отряхивая желтую ткань юбки. – Спасибо, – с чувством добавила Рэя, совершенно не понимая, к чему удостоилась такого участия. На миг задержалась глазами на сгорбленной, но не ставшей от этого менее грозной, фигуре.       – Я зайду на обходе, – мужчина кивнул, печально ухмыльнулся и, грузно переставляя ноги в сапогах, побрел дальше, в другую палату, где еще мог кому-то помочь.       С осторожностью проследив за ним, пока могучая широкая спина не скрылась в спускающихся сумерках, Рэя удовлетворенно кивнула и толкнула сухую, но тяжелую дверь.       Она думала, точнее надеялась, что Илай спал. Чувствовала, как трещит по швам собственное самообладание и выдержка.       Слишком много сил забрал разговор со Смитом.       Еще больше сил понадобилось, чтобы удерживать несчастного разведчика, чья рука безжалостно канула в пасти Титана. Три человека пытались спасти, остановить кровь и купировать заражение, чтобы он смог жить. Лица лекарей скрывали повязанные косынки, оставляя видимыми лишь горящие серьезностью восприятия происходящего глаза. Рэя была уверена: сдерни эти треклятые куски ткани, она непременно бы выставила на обозрение искаженные гримасы ужаса и открытые в безмолвном крике рты. Несомненно, будь среди них здоровяк-старший лекарь, усилий потребовалось бы куда меньше.       Надо ли упоминать, что после происшествия в повозке ее общее состояние казалось непривычно разбитым. Словно дикая досада пыталась пробиться сквозь голову изнутри, оповещая о своих намерениях тягучим нудным гулом, отдающимся пульсирующей болью в висках.       Казалось, что сознание помутнело, как после пары кружек крепкого забористого эля, в который ушлый трактирщик добавил листья багульника. На вкус он не влиял, но дурманил голову похуже алкоголя. Дирк грешил этим делом, разбавляя эль водой и подсыпая перемолотые листья. Больше выпивки – больше выручки. А когда обычные уставшие работяги хмелели лишь от одной кружки, то там сам Бог велел напаивать их отвратным разбодяженным пойлом. Дирк не брезговал обманывать простых людей, обдирая как липку. Ведь те не могли дать отпор. Даже если бы захотели.       Рэя поймала себя на мысли, что, убив мерзкого ублюдка, сделала немалое одолжение бедным забулдыгам.       Руки опускались сами собой, веки прикрывались и находились сомкнутыми намного дольше, чем в процессе обычного моргания. Словно не желали открывать картину вокруг, а явно намекали на необходимость отдыха, обещая приятную и сладкую дрему без сновидений.       Однако атмосфера небольшой комнаты навалилась тяжким грузом, придавливая к устланному свежей соломой полу, заставляя Рэю опустить голову и плечи.       Усталость.       Сожаление.       И гребаная обреченность.       Она сжимала грудь тугим обручем, не давая глубоко вдохнуть. Рэе оставались лишь судорожные мелкие глотки воздуха, с усилием проталкивающегося внутрь легких. Все сложнее и сложнее с каждым разом.       Ладонь, все еще лежащая на шершавой поверхности, сжалась в кулак, загоняя несколько мелких заноз под кожу.       Стараясь не шуметь, плавно прикрыла дверь, подтолкнув несколько раз для надежности. Комната встретила полумраком и запахом антисептика, и Рэя, немного потоптавшись в нерешительности у входа и затаив сбивчивое дыхание, обернулась на койку.       Илай не спал.       Она обреченно прикрыла глаза, и шумно выдохнула. Рыжие выбившиеся прядки защекотали лицо.       Дьявол.       Брови сошлись к переносице, губы судорожно растянулись в истеричной дерганой улыбке. Но живо подняла взгляд, готовая ко всему, Рэя застыла, совершенно не понимая, что же ей теперь делать.       Она была готова проиграть борьбу, даже не начав сражение.       Илай лежал в темноте. Его искаженное лицо выделялось белесым пятном. Он подносил руку ко рту, закусывал костяшки белоснежными зубами, рычал и прерывисто выдыхал.       Рэю ментально сшибло с ног парящее в комнате безысходное отчаяние. У нее затряслись руки, а под коленками внезапно почувствовалась необъяснимая легкость.       Стараясь не рухнуть на пол, она прошаркала к одинокому стулу в изножье койки.       Парень шумно втянул носом воздух, когда заметил чужое присутствие, и устремил на Рэю горящий взгляд, поджав дрожащие губы.       Чтобы она не видела.       Но она видела.       – Привет, – едва слышно поздоровалась она, принимая всю бурю эмоций, тяжело усаживаясь на стул.       Илай бегло глянул на нее, зацепившись за выпачканную желтую форму, мысленно делая выводы. Но его разномастные глаза задержались на побитом лице, проваливаясь в бездонную зелень. Он даже немного выпрямился на кушетке и часто задышал.       – Я... я тебя знаю, – низким потухшим голосом утвердил он, всматриваясь в бледное лицо девушки. – Я видел тебя, – он облизал сухие потрескавшиеся губы, – там, – он неопределенно дернул подбородком в сторону окна, – в повозке, – с каждым словом его глаза распахивались все шире, – я считал это сном. Это был не сон.       – Это был не сон, – эхом отозвалась Рэя и медленно замотала головой, поджав дрожащие губы.       Ее глаза наполнились невыплаканными слезами, которые лишь от единственного короткого вздоха синхронными безудержными дорожками устремились вниз по щекам. Она не стала их останавливать.       Лицо Илая исказила гримаса боли, но не физической, а внутренней, душевной. Боли, от которой она не могла избавить. Физическая боль бушевала за несокрушимым ментальным барьером, возведенным Рэей. Он часто-часто задышал, стараясь совладеть с нахлынувшими эмоциями.       – Я... – он тяжело сглотнул ком в горле, откидывая голову на подушку, но не теряя зрительного контакта, – я не могу... уснуть... Дьявол... как же я... хочу... просто уснуть... – устремленный в нее взгляд был настолько полон обреченной горечи и бессильной ненависти, что Рэя пропустила вдох.       – Тебе необходимо отдохнуть, – успокаивающим тоном мягко произнесла Рэя. Тонкие пальцы коснулись предплечья Илая, казалось бы, спокойно лежащим на сероватой простыне. Она моргнула и опустила глаза. Рука парня была напряжена так, что выступили витиеватые корни вен. Мышцы, словно канаты. – Тебе необходим сон, – уже намного тверже дополнила она, поднимая узкие брови.       Илай обратил свой мученический взгляд. Глаза у него слезились, склера голубого покраснела от лопнувших сосудов.       Рэя обвела взглядом небритое лицо, внезапно заметив глубокую рану над левой бровью, и вторую у основания шеи. Они выглядели не так ужасно, как нога, но тем не менее, кровоточили и нуждались в обработке.       – Я... я не могу... уснуть... – вновь повторил он.       – Ты должен. Иначе умрешь.       Илай словно услышал именно то, что хотел больше всего.       – И пусть, – он вновь закусил костяшки, растягивая губы, подвывая и раскачиваясь из стороны в сторону.       Рэя пододвинула стул, оказавшись совсем близко. Она взяла его ладонь в свои, крепко сжав.       – Нет, Илай. Я не позволю тебе умереть.       Слова, подобно камням, больно ударили, заставив его дернуться в сторону. Но ладонь он не отнял, наоборот, сильно сжал ледяные пальцы Рэи.       Секунды становились минутами. Минуты стали измеряться тяжелыми судорожными вздохами, крепкими пожатиями рук и безмолвно скатывающимися слезами.       Они вместе скорбели, но у каждого было свое личное горе.       Рэя оплакивала несчастную старую Геру и детей, которых не смогла уберечь. Свои рухнувшие надежды, свою жестокость по отношению к Смиту. Горькими слезы были и по давно умершему Айку. Прошло много лет, но сейчас боль утраты чувствовалась как никогда. Унылая холодная пустота неизвестности, безжалостно сковывающая легкие и сжимающая их до состояния высушенного листа кипрея.       Когда Рэя уже ничего не могла видеть дальше собственного носа, она аккуратно высвободила ладони и не спеша встала.       По размеренному, громкому дыханию, ей показалось, что Илай спал. Длинные пальцы, со следами грязи под ногтями, периодически подрагивали на простыне.       Она шмыгнула носом, утирая лицо рукавом платья, и прошла к противоположной стене. Как и во всех остальных палатах, там находился небольшой покосившийся стол. Несколько деревянных мисок и пара глиняных чаш, кувшин с водой, ветошь и медный подсвечник, полностью покрытый жирной копотью – стандартный набор убранства лазаретных комнат.       Солома под ногами приятно похрустывала. Пальцы принялись обследовать шершавую столешницу, спустя секунды вспыхнул огонек спички.       Рэя дернула углом губ. Хоть где-то повезло.       Пришлось сощурить отвыкшие от яркого света глаза. Свеча отбрасывала косую теплоту на небольшое помещение, едва добиваясь до открытого окна напротив.       Рэя провела ладонями по лицу, вытирая мокрые глаза и щеки, рвано вдыхая, сцепляя ледяные пальцы под затылком у основания шеи.       Невидящими глазами уставилась в пол.       Она не могла сказать точно, сколько времени они просидели, каждый баюкая свою собственную скорбь и выворачивая душу наизнанку.       Было тяжело, но все же полегчало. Рэя не знала, как это работает, но вправду, соображать стало намного проще. Словно, вместе со слезами и сдавленными всхлипами она вытащила из растерзанной души колючки боли и бездействия. Пропали сомнения и неуверенность. Голова стала свежей и свободной.       И она прекрасно знала, что необходимо делать, четко решив, что непременно будет бороться и вернет Илаю нормальную жизнь.       Но в любой момент мог наведаться главный лекарь. Ведь расписание обходов ей было неизвестно, что немного подстегивало к скорому действию. Ее разыгрываемое представление требовало полной отдачи, а раны Илая по-прежнему выглядели необработанными. Как прилежная и ответственная медсестра она обязана была проследить за этим.       Но вот нога...       Рэя сглотнула, не оборачиваясь. Руки на шее напряглись.       Конечность была привязана к двум ровным и жестким брускам дерева, сверху покрытая уже впитавшей кровь, но ранее чистой, полоской ткани. У Рэи пока не хватало духу вновь посмотреть на серьезную рану, припоминая ее еще днем в повозке.       Рэя расстегнула небольшую сумку на поясе, больше напоминающую обычный кошель для монет, достала крохотную круглую ступку из туфа, когда-то найденного в горах, и жесткий удобный пестик. Она самолично выточила емкость необходимого размера, которую умело могла прятать в суме и таскать с собой. Лекари в таких сумках хранили запасы антисептика, немного марли и маленький мешочек нюхательной соли, чтобы привести в чувство пациента при необходимости. В ее же аптекарской сумке было много трав и сушеных ягод, взятых из собственного холщового мешка, который она старательно припрятала в здании прачечной.       На берегу реки, как оказалось, вполне можно было разжиться некоторыми весьма ценными экземплярами. Для кого-то это обычная трава или ничем не примечательные малюсенькие беленькие цветочки. Для нее, как для знатока, это и противовоспалительное средство, и вполне себе неплохое снотворное. В больших дозах – отрава, в сушеном виде или заваренная не подобающим образом – совершенно бесполезна. Рэя знала, какой листик или плод необходимо использовать в сочетании с тем или иным ингредиентом, чтобы добиться максимального эффекта. Некоторые растения и коренья она вполне могла отличить с закрытыми глазами лишь по одному запаху.       Она пододвинула миску ближе и вылила в нее густую темную жидкость, больше похожую на сироп. Маленький флакончик спрятала обратно в кармашек сумки. Весьма удобная вещь для хранения множества ингредиентов, которые всегда оказываются в нужный момент под рукой. Ее определенно следовало забрать с собой.       Рэя разбавила концентрированный отвар лаванды слегка подогретой над свечой водой. Добавила немного сушеной перечной мяты, размяв пальцами в мелкую крошку. В нос тут же ударил пряный щекочущий аромат. В отдельной глиняной чаше она уже вскипятила воду, теперь выдавливала из стеблей молочая липкий млечный сок. Пальцы скользили по траве, которая оставляла мелкие, но осязаемые неприятные царапинки на еще не до конца зажившей коже. Оставалось добавить чернобыльник и порошок из корней сонной травы, дать немного настояться, и тогда Илай сможет провалиться в сон без сновидений.       И без угрозы нервного срыва.       Рэя воровато оглянулась на койку, до которой едва добивал дрожащий свет свечи.       Все же, ей необходимо признаться о возведенной преграде у него в голове. Может так он согласиться передохнуть немного и не сжирать себя изнутри.       Она вытерла ладони куском ветоши, гадая, догадывается ли Илай о своем состоянии? Понял ли он, что с ним что-то не так?       Барьер, созданный ей, лишил его боли, но вот разум... Разум – штука сложная. И если он не может сфокусироваться на физическом страдании, он начинает грызть сам себя, разлагаясь на чувство вины, горечь, боль утраты. Именно в таком водовороте эмоций сейчас и находился Илай. В невозможности вырубиться без сознания от боли в раздробленной ноге, ему приходилось страдать в нескончаемой душевной агонии.       Уверенная в своих действиях и желании защитить и спасти молодого парня, Рэя ни на секунду не сомневалась. А еще она была уверена, что, когда его только принесли в палату и стали накладывать шину с антисептической повязкой – Илай не проронил ни звука, оставаясь предельно спокойным и сдержанным. И этот небольшой аспект весьма удивил присутствующих лекарей. Ведь с таким повреждением он должен был испытывать невыносимую боль.       Разламывая в порошок корни сушеной травы в ступке, она вновь оглянулась, скорбно подняв тонкие брови. Надо снять барьер. Иначе возникнут вопросы, на которые ей не хотелось отвечать. Наклоняя чашу в разные стороны, тем самым перемешивая ингредиенты, с каждым наплывом жидкости на стенки, она все больше убеждалась в правильности своего решения.       Отставив чашу в строну, Рэя подхватила миску с лавандово-мятным раствором одной рукой, зажав кусок чистой ветоши подмышкой, второй – крепко взялась за подсвечник. Сокрушаясь по поводу отсутствия дополнительных свечей, она медленно подошла к койке, аккуратно ступая по хрустящей соломе, поставила источник света на трехногий табурет в изголовье.       Дрожащее бледное пятно пролилось на небритое лицо Илая, высвечивая глубокое рассечение над бровью, множество ссадин и кровоподтеков. Спутанные темные волосы облепили высокий лоб.       Рэя поставила миску на матрац, невесомо присев на край.       Свет мягким неровным полукругом лег на покрытую темной порослью обнаженную грудь Илая, разливался теплыми всплесками по плоскому животу с полоской волос, уходящей под некогда белые форменные брюки. Он лежал без рубашки, которую безжалостно сорвали в поисках повреждений. Если не считать пары крупных синяков на правом боку, тело было в порядке. Единственным увечьем оказалась раздавленная нога. Лекари обрезали штанины выше колен, превратив в шорты, предоставив безграничный доступ к перелому. Кожа Илая казалась серебристой, будто подсвечивалась изнутри, отчего волосы на теле и ногах становились еще темнее.       Рэя придирчиво осмотрела его, намереваясь найти скрытые раны или иные переломы, которые могли упустить медики. Но ничего нового и заслуживающего пристального внимания не обнаружила.       Пальцы ловко оторвали небольшой лоскут ткани, и обмакнули в еще теплый раствор, несильно отжав.       Илай лежал с закрытыми глазами, всего лишь делая вид, что спит. Но едва смоченный кусочек коснулся рассечения над бровью, темные ресницы дрогнули. Он распахнул разного цвета глаза и прямо посмотрел на Рэю. Та замерла на несколько секунд, выдерживая взгляд, и вскоре возобновила легкие промакивающие движения, избегая смотреть в глаза.       Наклонила голову вбок, чтобы лучше видеть малейшие инородные частички.       Отвар должен был пощипывать поврежденную кожу, останавливая кровотечение, но она знала, что Илай не мог почувствовать, однако, все равно, продолжала аккуратно и невесомо обрабатывать раны, как если бы это причиняло ему дискомфорт.       Илай изучал ее бледное лицо: выбившиеся из-под косынки пружинки рыжих волос, разбитую, но уже заживавшую губу, обширный кровоподтек на правой скуле. Взгляд надолго задержался на полукруглой борозде шрама под глазницей. Брови сдвинулись к переносице, от чего Рэя наконец-то опустила глаза, встречаясь взглядом. Рана под кусочком ткани вновь начала кровоточить.       – Что тебе нужно?       Пальцы замерли в воздухе. Рэя почувствовала, как напряглась рука Илая, едва касающаяся ее бедра. Облизав сухие губы, она беззаботно повела плечом и слабо улыбнулась.       – Неужели я просто не могу быть добра к тебе?       Илай сощурил глаза, словно стремился влезть к ней в голову при помощи взгляда.       – Я вырос в приюте, дорогуша, – его голос стал резким и слегка надменным. – Просто – не можешь, – он надавил на последнее слово и скрестил руки на груди, обращая деловитый взгляд. – Что возвращает нас к первому вопросу: что тебе от меня надо?       Две крупные капли с ветоши упали на простынь, оставив розовые пятна. Рэя вернула ткань в миску.       – Ты мне не веришь, – утвердила она, поворачиваясь.       Свет свечи выкрасил волосы в пламя, заставив Илая инстинктивно отстраниться. Лицо по-прежнему оставалось бледным, но теперь на нем отчетливо были видны все ссадины и синяки. Бровь вновь кровила.       – Послушай, мне понятны твои чувства...       – Да, неужели?       Рэя поджала губы.       – Меня оставили у людей, пообещав вернуться. Но никто так и не пришел. Меня просто забыли, – тусклым голосом произнесла она. – Забыли и оставили, как никому не нужную вещь.       – По-твоему эта история должна меня разжалобить?       Рэя удивленно распахнула глаза.       – Вовсе нет, я...       – Тогда будь добра, милочка, оставь меня в покое. Мне не нужна сиделка, – он холодно оглядел ее, даже немного брезгливо, и выгнул губы, явно не желая продолжать разговор.       Рэя наклонилась вперед. Ее ничуть не задели ни слова, ни тон, которым они были произнесены.       – Ты можешь мне доверять, – размеренно проговорила она.       Илай прыснул от смеха.       – То, что мы с тобой подержались за руки, не делает нас лучшими подружками, дорогуша.       Вот оно. Задетое и израненное мужское эго.       Рэя даже невольно ухмыльнулась.       А Илаю это не понравилось. Он нахмурился и упрямо выпятил подбородок.       – Послушай, – мягко начала она, легонько касаясь обнаженного плеча. Разные глаза тут же проследили за движением. – Скорбь – это нормально. И слезы – это тоже нормально. Но без них – никак, – их взгляды встретились. Уверенный и теплый, и все еще сомневающийся и недоверчивый, но уже с видимыми изменениями, внимающий словам. – Ты должен вытащить отравляющие душу шипы. И принять эту боль, – холодные пальцы убирали налипшие на лоб темные волосы, нежно и невесомо. – Она сделает тебя сильнее.       В наступившей тишине слышалось лишь частое дыхание Илая. Он отвернул голову, уставившись в деревянные рейки на стене.       Вспомнил, когда плакал последний раз. Это было на первом курсе в учебке. Тогда он еще не знал об использовании ножных обмоток, и после маршброска с тяжеленными рюкзаками, стер ноги в кровь до самого мяса. А тут раскис на глазах у незнакомой медсестры. Да, он потерял близкого человека. Да, его отстранили от службы. Но он не мог позволить себе сломаться. Не мог дать захлестнуть себя жалости и самобичеванию.       Рэя не шевелилась, молча сидела и рассматривала шторы.       Желтые.       Снова этот поганый тоскливый цвет.       Постепенно темп дыхания Илая замедлялся, пока вовсе не стал размеренным и спокойным. Конечно, ему необходимо время, чтобы осознать, принять и довериться. И в такой момент лучше не подстегивать.       Рэя взяла лоскут ткани и отжала лишнюю влагу.       Илай резко обернулся на едва различимый плеск воды, тут же напоролся на обжигающий взгляд. Рот приоткрылся, намереваясь выдать какую-нибудь остроту или предупреждение, но едва теплая ткань коснулась его лица, чуть выше брови, весь запал бесследно исчез.       Рэя склонила голову чуть вперед и продолжила свое занятие, не обращая на Илая внимания.       А он молчал. Не моргая, смотрел в зеленую бездну. Почему-то ему становилось спокойнее в ее присутствии. Словно девушка хорошо его знала, а он это чувствовал в каждом прикосновении к своей коже, впитывая, словно губка. Он молчал, потому что они уже оплакали и выстрадали свои грехи, переплетая руки и омывая их горькими, жгучими слезами. Слова были не нужны в момент, когда каждый вздох, каждый всхлип был куда более красноречивым, чем успокаивающие речи поддержки.       Не заговорила и она, продолжая молча обрабатывать рану, смачивать ткань в миске, отжимать и вновь прикасаться к коже, убирая грязь и кровь. Рэя закончила с рассечением, двинулась ниже, вытерла запекшуюся кровь под носом, аккуратно обработала скулы. Руки больше не дрожали, прекрасно зная свое дело.       Запах лаванды и мяты смешался с ароматом крови и цветов. От девушки пахло цветами, словно Илай находился на лугу, а не в палате лазарета.       На том самом лугу, на котором осталась переломанная Дэб.       Усталые глаза вновь начали жечь слезы, хотя он был уверен, что уже выплакал их все. Крылья носа затрепетали, втягивая сладковатый свежий запах.       Девушка выглядела очень сосредоточенной, не смотря на опухшие от слез глаза и красный нос. Несомненно, она тоже чего-то лишилась. Или кого-то.       И тут Илай решился:       – Я не чувствую...       Рэя быстро перевела взгляд, поджав губы. Пальцы замерли над шеей. А под лопатками укололо ледяной иглой.       Началось.       Их взгляды пересеклись. Но Илай смотрел на нее без страха, с доверием, которое не мог сам себе объяснить.       Илай облизал пересохшие губы.       – Я не чувствую, – вновь повторил он слабым низким голосом, поднял руку, и прикоснулся к ране на лице, – не чувствую боли...       Он заметил, как в зеленых глазах вспыхнуло понимание того, о чем он говорит. Девушка ни чуть не удивилась, наоборот, ему показалось, что она ожидала этих слов.       Рэя открыла было рот, собираясь поведать о причине, решив быть честной с ним. Ни к чему скрывать и увиливать, Илай должен знать, что с ним происходит. Быть может, осознание происходящего, поможет ему в выздоровлении.       – Я знаю, – тихо, но твердо начала Рэя, – это из-за...       Но договорить она не успела.       – Сестра Смит! – раздался громкий голос за дверью.       Рэя вмиг подскочила с койки, чуть не расплескав отвар в миске. Она быстро одернула платье и наклонилась к Илаю, широко распахнув свои зеленющие глаза, в секунду ставшие дикими.       – Срочно притворись, будто ты без сознания! – зашипела она, упираясь ладонью в матрац, а второй сжимая кусок ветоши, что крупные капли западали ему на грудь.       Лицо девушки стало еще бледнее, отчего глаза в свете свечи казались живым зеленым пламенем.       Илай непонимающе вскинул брови.       – Но...       – Я все объясню позже! Просто поверь, – быстро пообещала она, наклонившись к нему.       Выпрямившись, бросила скомканную ткань в миску и отставила ее на табурет.       Дверь распахнулась, едва Рэя успела развернуться, тут же встречаясь взглядом с главным лекарем. Живо выпрямилась и сцепила руки за спиной, которые предательски задрожали.       Она молилась здравому смыслу, чтобы Илай послушался и сделал, как она просила.       Вместе с главным лекарем в комнату проник свежий холодный воздух: он живо растрепал тяжелые занавески, обдул разгоряченное лицо солдата, освежив темные прядки вокруг лица, забрался под кожу, холодя и поглаживая бурлящую кровь обоих.       Мужчина выглядел еще более уставшим, чем когда они виделись снаружи; а на желтой рубахе добавилось новых кровавых пятен.       – Он так и не пришел в сознание? – сурово осведомился он, подошел к койке и взял Илая за запястье, мельком бросив хмурый взгляд на миску с грязно-красной водой.       – Пришел, – Рэя облизала пересохшие губы, широко распахнутыми глазами смотря то на лекаря, то на Илая, притворно закрывшего глаза. – Но ему было очень больно, и я дала успокоительное.       Лекарь с удивлением на обветренном лице обернулся к Рэе, продолжив считать пульс.       – Что же ты ему дала? Снотворное для лошадей?       Рэя опустила взгляд, не зная, что ответить.       Мужчина тем временем отпустил руку Илая, и, скользнув придирчивым взглядом по его лицу, повернулся к раздробленной ноге. Пальцы подняли окровавленную ткань за край, отодвигая, давая свету свечи явить то, на что Рэя избегала смотреть с того момента, как переступила порог палаты.       Ногтями впившись в мягкую часть ладоней, она сделала шаг вперед, жадно всматриваясь в искалеченную плоть.       Лекарь ощупал кожу вокруг открытой раны, то и дело подозрительно косясь на фальшиво спящего Илая. Кустистые брови с проседью хмурились с каждой секундой и с каждым движением умелых пальцев. Он надавил на колено и вновь поднял вопросительный взгляд.       Рэя с замиранием сердца наблюдала за ситуацией, но не понимала, отчего недовольство появляется на обветренном лице.       Что же не так?..       Неужели он понял, что Илай притворяется?       – Очень странно... – приглушенно, бормотал он себе под нос, продолжая ощупывать уцелевшую кость в ноге выше колена, – нет никаких сокращений... и крови почти нет...       Рэя перебегала взглядом с задумчивого лица главного лекаря на голень Илая.       – Сэр... – робко подала голос, – в чем дело?       Он почесал небритый подбородок, смотря куда-то внутрь раздробленной кости в ране.       – У него нет реакции на боль.       Рэя почувствовала, как ледяные щупальца обнимают ее за плечи и обвиваются вокруг рук.       – Он же без сознания, – тихо и вкрадчиво ответила она, делая шаг в сторону от мужчины, чувствуя его раздражение.       Теперь ей стало понятно, чем так недоволен доктор.       – Неважно, – обернулся к ней лекарь и сурово посмотрел сверху вниз, словно Рэя была нашкодившим ребенком. – У него переломана кость и раздавлены мышцы, он просто обязан испытывать невыносимую боль. И если он действительно приходил в себя, как ты утверждаешь, то его вопли должны были быть слышны до самой Сигансии, – он сузил усталые глаза, всматриваясь в лицо девушки, словно желал найти подтверждение своим словам. – Ты лжешь мне, девочка. Только не пойму, зачем?       Рэя растерялась на секунду, судорожно придумывая, что ответить.       – Он проснулся и ему было очень больно, – быстро нашлась она, глаза заблестели от слез, – я... я не могу смотреть на него, когда... – для убедительности она громко шмыгнула носом и вытерла рукавом щеку, – поэтому я дала ему сонный отвар.       Мужчина уставился на нее, приоткрыв рот. Он смотрел на нее так, будто Рэя только что жонглировала факелами голая. Быстро моргнув несколько раз, он наклонился вперед.       – Что... – он крепко зажмурился, словно от яркого света, – что ты ему дала? – подняв густые брови осведомился он. – Помнится мне, я приказал тебе звать подмогу, если что-то пойдет не так!       – Но все было так! – в тон ответила Рэя, уже сама подхватывая градус раздражения. – Отвар из сонной травы и сока молочая вырубил его на некоторое время, позволив хоть немного отдохнуть от этой немыслимой боли! – повысила голос и ткнула пальцем в сторону изувеченной ноги.       В глазах заплескался гнев.       – Сонная трава, сок молочая, да ты в своем уме, девочка?! – взорвался мужчина, упирая руки в бока и грозно нависая над Рэей.       Она инстинктивно вжала голову в плечи.       Потолок в лазарете оказался куда ниже, и массивная фигура главного лекаря, словно заполнила все свободное пространство, заслонив робкий свет свечи. На секунду ей почудилось, что перед ней стоит Дирк: такой же огромный и внушающий страх.       – Мы тут жизни спасаем, а не играем в аптекаря! – бушевал мужчина, но, заметив побелевшее лицо девушки и дрожащий подбородок, понял, что перегнул палку.       Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул, массируя седые виски и поворачиваясь к столу, в тот же миг замечая и ступку с пестиком, и чашу с отваром.       – Слушай, сестра Смит, – продолжил спокойным тоном, – если до утра он не придет в себя, и не будет никакой реакции нервных окончаний – нам придется ампутировать ногу. И никакие бабушкины припарки и сок лунного света не помогут ему сохранить ее в целости, – он сделал шаг к девушке. – Ты меня поняла?       – Но, сэр...       – Ты поняла?!       – Да!       Рэя сглотнула ком в горле и отвернулась, чтобы с криком не вцепиться ногтями в маленькие глазки главного лекаря и не расцарапать тому рожу до неузнаваемости.       – Вот и умница, – смягчился мужчина, – без ноги он останется прежним, поверь мне.       Рэя скрипнула зубами, но не обернулась, буквально заставляя себя не сорваться и не наделать непоправимых дел.       – Я зайду на утреннем обходе и приму решение. Тебе стоит отдохнуть, – он подошел к двери, но на секунду задержался, втягивая носом воздух, – что это за аромат?       Рэя посмотрела на главного лекаря, сдерживаясь и сжимая ладони в кулаки за спиной.       – Лаванда, сэр. И перечная мята.       Он опустил голову и помотал из стороны в сторону, что-то бурча себе под нос.       – До утра, сестра Смит.       В раскрытую на секунду дверь вновь ворвался сладостный поток свежести, перемешивая лаванду с акацией.       Кровь со слезами.       Страх с надеждой.       Илай не останется без ноги, старый ты хер!       Она как никогда была согласна с Айком.       Рэя обернулась к Илаю, который уже открыл глаза и выжидающе смотрел на нее, сложив руки на обнаженной груди.       – Послушай... – робко начала она, заламывая пальцы и наклоняя голову.       – Смит? – он перебил ее, поднимая брови. Рассечение больше не кровоточило, лаванда отлично справилась со своим делом, остановив кровь. – Серьезно? Умнее ничего не смогла придумать?       Рэя прыснула, дернув губами в подобии улыбки. Но мышцы лица казались скованными, отчего получилось немного дергано и нервно. Ее удивило, что из всего услышанного ранее, Илай начал с, казалось бы, такой мелочи, как ненастоящее имя.       – Не смогла, – честно призналась девушка, пожав плечами, – он застал меня врасплох, – она головой указала на дверь, за которой скрылся главный лекарь.       Илай медленно кивнул, и дернул подбородком.       – Кто же ты на самом деле? И не смей врать, дорогуша.       – Хорошо, я не буду тебе врать, – пообещала она и сделала несколько шагов по комнате. – Меня зовут Рэя.       – Рэя?.. – он вопросительно протянул имя, намекая на продолжение.       – Просто Рэя. У меня нет фамильного имени.       – Ты из приюта? – удивленно и оценивающе осмотрел Илай, случайно задержавшись на пушистых волосах, торчащих из-под косынки.       Как правило, у всех сирот не было фамильного имени; приют, в котором росли бедняжки не давал им такой привилегии. И, как правило, нахождение в сером доме (так за глаза называли все приюты обычные горожане) накладывало неизгладимый отпечаток на человека. Его-то Илай и пытался сейчас найти в Рэе.       – Нет, – она покачала головой из стороны в сторону. – У меня были приемные родители.       – Хм, – немного расстроился парень. – Что с ними стало?       Рэя резко остановилась, будто налетела на невидимую преграду. Она сглотнула, но продолжила смотреть в глаза, едва заметно занервничала и принялась теребить край испачканного в чужой крови передника.       – Их больше нет, – осторожно произнесла она.       И это действительно было правдой.       – Почему ты не взяла их фамильное имя?       Рэя недоуменно вскинула брови, разглаживая невидимые складки на платье.       – У меня нет ничего общего с теми людьми. И их имя мне не нужно.       Илай что-то уловил в интонации, какую-то нервозность или... страх? Он сощурил свои глаза.       – Они дурно с тобой обращались?       Рэя лишь кивнула, не желая говорить о приемной семье и о том, что они делали. Она потерла лоб ледяными пальцами. Они мелко подрагивали. Дрожь заметил и Илай. И ей совсем не нравилось, куда устремился их разговор.       – Рад, что их не стало, – жестко произнес он, откидывая голову на подушку, по-прежнему наблюдая за девушкой.       Она вскинула горящие глаза, в которых он прочитал куда больше, чем она хотела рассказать. Точнее, не хотела рассказывать. У каждого свои тайны, которым не суждено увидеть свет. Они должны оставаться погребенными глубоко-глубоко под слоями боли, страха и ненависти, и нет, и никогда не будет желания делиться ими с кем-либо. У Илая тоже были такие тайны.       – Извини, Рэя, я не хотел.       – У тебя тоже нет фамильного имени? – немного агрессивно поинтересовалась она в ответ, стараясь успокоиться от одного лишь упоминания своих ненастоящих родителей.       – Нет. Приютским не положено носить фамильные имена.       – Можно придумать.       – Ты не придумала.       – Но я не из приюта.       – Точно, – безрадостно улыбнулся Илай. – Я не хочу придумывать себе жизнь. Я тот, кто есть. А имя всего лишь имя, – он пожал голыми плечами, – без него можно прожить.       Рэя помолчала, обдумывая его слова. Желание спросить, без чего он не смог бы прожить, было велико, и она сдерживалась, чтобы не ляпнуть лишнего.       – Рэя-не-из-приюта, – протянул парень, разглядывая сухие потолочные балки. – Откуда же ты? У тебя есть дом?       Она глубоко вдохнула, ощутив мурашки на спине, и нервно попыталась заправить выбившиеся прядки за уши, спрятанные под косынкой. Такие вопросы вгоняли ее в странное состояние агрессии, граничащей с необъяснимой жалостью к себе.       Что она могла ответить?       – Понятия не имею, – на выдохе произнесла она тоном, после которого должны были прекратиться любые попытки влезть в ее жизнь. Да, она обещала не лгать Илаю, но рассказывать всю свою подноготную не намеревалась в принципе. Разве можно считать подобное ложью?       – Рэя, – произнес он, пробуя звучание имени, вслушиваясь в каждый звук. Брови взметнулись вверх, а глаза распахнулись настолько широко, что Рэя испугалась. – Ты случайно не та самая Рэя, на которой намеревался жениться мой командир? – Илай даже слегка присел в кровати от своей догадки, насколько это было возможно.       Она устало выдохнула. Оказывается, Смит еще тот трепло.       – Ты травница или кто-то вроде того, да? Он говорил.       – Что еще он говорил? – холодно осведомилась Рэя, усаживаясь на стул и поднимая замерзший взгляд.       Илай сглотнул.       – Что ты упрямая, как мул. И что у тебя глаза цвета молодой листвы.       Рэя нахмурилась, выпрямляя ноги, всем своим видом демонстрируя, что совершенно не имеет желания говорить об их со Смитом взаимоотношениях.       Как он это делает? Затрагивает именно те темы, которых она с неистовым желанием старается избегать?       – Вот почему ты назвалась его именем... – но Илай был иного мнения, продолжая нервировать девушку своими умозаключениями. – У вас все серьезно?       – Наши пути разошлись, – отрезала Рэя и так посмотрела на парня, что у того тут же закончились все вопросы касательно Смита.       Но ему не удалось скрыть собственную волну злости, подкравшуюся от упоминания командира.       – Вот как. Наверно, я даже рад, – он встретился взглядом, натыкаясь на немой вопрос в зеленых глазах. – Он поступил как сволочь, и заслужил хоть немного страданий.       Рэя промолчала.       Жестокость порождает жестокость.       – О чем твердил тот высокомерный тип? – внезапно сменил тему Илай. – Право, еще несколько слов и он получил бы по своей красной харе. Знаешь, чего мне стоило оставаться с закрытыми глазами?       Рэя печально ухмыльнулась. Знал бы Илай, сколько раз ей приходилось молчать при подобном пренебрежительном обращении таких эгоцентричных мужланов, как главный лекарь, считавших, что раз она женщина, то годиться лишь для обслуги и постели. А так как она еще и не вышла комплекцией, то почти каждый считал своим долгом указать, где ее место, и что ее мнение никого не интересует в принципе.       – Меня бесят такие уроды, как он, – с жаром закончил мысль Илай, с пониманием глядя на хрупкую девушку.       – Меня тоже, – легкая улыбка едва тронула губы.       – Тем не менее, – повисла многозначная пауза, от которой мурашки пробежали по позвоночнику Рэи, – я хочу знать. Что происходит?       Рэю обдало холодом.       Илай серьезно, даже сурово, смотрел прямо на нее и ожидал ответа.       На какой-то момент уверенность Рэи пошатнулась, заставив спрятать взгляд.       – Послушай, – обратился он ровным спокойным тоном, видя, что она колеблется, – там, в повозке, что... что-то произошло? – он увидел как напряглась девушка. – Верно?       Рэя медленно подняла взор. Она перебегала глазами с карего на холодно-голубой, неосознанно задерживаясь на окровавленной склере, и пыталась подобрать слова для объяснения, но внезапно осознала: нет необходимости. Илай и так все поймет.       – Верно, – медленно подтвердила она, придвигаясь на краешек стула и складывая ладони на коленях, – там, в повозке, я приняла решение спасти тебя. – Рэя принялась ожидать реакции на свои слова, однако, ее не последовало.       Илай молча изучал ее, чуть сдвинув брови.       Она кашлянула в кулак и продолжила:       – Знаю, звучит высокомерно и эгоистично, но пойми...       – Как это связано с отсутствием реакции на боль? – перебил Илай. Его лицо вмиг стало сосредоточенным и хмурым, а взгляд уставшим. – Так сказал краснолицый.       Рэя заметила темные круги, появившиеся под глазами.       Или так падал свет?       – Вообще-то напрямую, – она смело посмотрела в глаза, – я создала ментальный барьер в твоей голове. Он отсек физическую боль и страдание.       Илай истерично хмыкнул и растянул губы в улыбке, больше похожей на оскал.       – Серьезно? И как ты это сделала, скажи на милость?       – Не важно, – она наклонилась вперед, опустив ладони на жесткий матрац, – главное, что это помогло тебе остаться в живых и добраться до помощи!       Наступила тишина, казалось, не нарушаемая даже звуками дыхания.       Он продолжал открыто смотреть на Рэю, вот только в глазах закипала лютая злость. Если причина его страданий – творение рук этой маленькой выскочки, тогда он был готов свернуть ее хорошенькую тонкую шейку. Но, казалось, девушка со всей искренностью не понимала, что натворила. Настолько невинно она выглядела, заглядывая в глаза своими изумрудными озерами.       – Хм, – он поднял брови и несколько раз моргнул, – прости, что я не скачу от радости! – приподнялся и развел руками, – ведь через несколько часов я и вовсе не смогу ходить! – и откинулся на подушку, скрипя зубами. – Между прочим, по твоей милости!       – Почему ты так зол?       – Почему? – он резко сел на койке, чуть не задев Рэю локтем. Она отпрянула назад, распахнув глаза в недоумении. – Ты не имела права решать это за меня! – указательный палец почти касался ее острого носа.       – Ты никому не сделаешь лучше, если отправишься за Дэб!       – Я так решил, а ты все испортила! – его не удивило произнесенное имя.       Рэя чуть не задохнулась от возмущения, открывая и закрывая рот. На щеках появился румянец.       – Ты будешь жить! Неужели это по-твоему «все испортила»?       – Я не хочу жить без ноги, медсестричка! – язвительно произнес Илай. – Пойми ты наконец! Моя жизнь уничтожена! У меня ничего не осталось!       И он действительно поверил собственным словам, с недоуменной злостью смотрел на Рэю. Все так разом навалилось, и теперь казалось, что он не вынесет всего этого. И жалость, подползавшая все ближе и ближе, и самобичевание, уже захватывающее сознание, накатывали все сильнее. Он устал сражаться.       – Ты такой дурак, Илай.       Рэя не знала, почему именно произнесла эту фразу. Она всплыла в подсознании и показалась ей единственно верной, что непременно подействует на Илая.       Он вздрогнул и ошарашено уставился на Рэю. Вся злость и раздражение куда-то улетучились. Именно с такой интонацией произносила эту фразу Дэбра. Произносила ни один раз, стараясь вразумить его, если он не понимал простейших и очевидных вещей.       На него будто вылили кадку с родниковой водой.       Лицо побелело еще сильней.       – Откуда?.. Как?..       Рэя лишь пожала плечами.       – Я все тебе расскажу, но у нас нет времени на долгие разговоры. Сейчас главное спасти тебя, – она сжала его ладонь.       – Я не чувствую боли. Вообще. И я склонен верить тому верзиле, – он кивнул на дверь за ее спиной, – он оттяпает мою ногу. А потом вышвырнет на улицу. Я не стану жить с одной ногой!       – Тебе и не придется. Я не дам им отрезать твою ногу.       Илай пытливо изучал ее спокойное лицо и горящие решительностью глаза, что невольно поверил в рассказы Смита об упрямстве своей девушки.       И поверил ей.       – Кто тебя так? – он указал на разбитую губу и синяк на скуле.       – Хозяин паба, – холодные пальцы невесомо коснулись лица. – Посчитал меня шлюхой.       – Видимо зря, – недобро улыбнулся Илай, – и что ты сделала? – его глаза хищно заблестели.       А Рэя решила не увиливать, постепенно привыкая к таким резким перепадам в разговоре.       – Вонзила клинок в горло и сожгла вместе с другими ублюдками, – спокойно произнесла она, не сводя глаз с лица Илая.       Несомненно, был риск того, что Илай ужаснется и поднимет шум. Но он ранен, и Рэе ничего не стоит в долю секунды убрать барьер, вернув боль. И даже, если кто-то все же соизволит прибежать на помощь, что ж, вопли Илая вполне можно будет списать на агонию.       На долю секунды что-то промелькнуло в его глазах, но распознать ей удалось только в голубом с красной склерой. Ни единый мускул на небритом бледном лице не дрогнул. Она была готова почувствовать страх, испуг, отвращение, но уловила совершенно иную эмоцию.       Это было... одобрение?       Рэя выпрямилась на неудобном стуле, шокированная восприятием Илая.       Неожиданно.       Он глядел на нее с холодным отрешением, ничуть не удивившись признанию в хладнокровном убийстве нескольких человек. Ни на миг не засомневался, зная не по наслышке, что либо ты, либо тебя. В этом смердящем открытой жестокостью и нескрываемым варварством мире, иначе просто не выжить. В мире, где маленьким детям запросто могут свернуть шеи, а безобидную, никому никогда не сделавшую ничего дурного, старуху, пытать, будто опасного душегуба.       В лице Илая она, внезапно, обрела так ей необходимую поддержку и понимание. Он сам прошел через похожее, она была уверена. И ей не стоило даже вторгаться в его сознание, чтобы найти подтверждение своим ощущениям. Он – ее родственная душа, не иначе. По-другому она не могла объяснить возникшее доверие и желание спасти его жизнь.       Рэя поднялась со стула и отошла.       Ей больше нечего было сказать. А у Илая, видимо, закончились вопросы. Теперь он многое понимал.       Она молча размяла листья золотушной травы и вновь перемешала отвар.       У них действительно оставалось мало времени. Илаю необходим сон и отдых перед тем, как она снимет барьер. Доктор придет с утра, а сколько осталось до этого момента не понятно. Два часа? Или четыре? В любом случае, чем быстрее Илай выпьет снотворное, тем лучше будет для него. Несомненно, нужные травы притупят боль, но выздоровление будет долгим, если у него не будет сил на восстановление.       Он откинул прядь с лица, проследив взглядом за тонкой фигурой медсестры. Выглядела она мелкой и несуразной, в голове не укладывалось, как ей удалось справиться со взрослым мужиком. Его новая знакомая полна загадок и сюрпризов.       Илай почувствовал беспричинную радость и необъяснимую гордость: прилив оказался настолько сильным, что у него невольно навернулись слезы и захотелось дышать.       Глубоко и много.       И не больничным антисептиком вперемешку с кровью и испражнениями, а свободным и чистым воздухом, звенящим от холода или высушенным от полуденной жары.       Илаю захотелось жить.       Как он посмел сдаться?       Осквернить гибель Дэб своей трусостью?       По щекам вновь скатились крупные слезы.       Как же он жалок.       – Илай? – вернулась Рэя, держа небольшую чашу в ладонях, – в чем дело? – она взволнованно осматривала его лицо, скорбно изогнув брови, не понимая, что стряслось.       Он открыл рот и замер.       – Я не хочу умирать, – еле слышно прошептал он, сжимая серую простынь.       Уголок губ дернулся, а взгляд тут же потеплел, становясь заботливым. Она присела на край кушетки, высвобождая мятую ткань из белых от напряжения пальцев.       – Я не позволю тебе умереть.       – Дэб... я... – дыхание перехватило, а горло сдавили тиски. Рэя ободряюще сжала пальцы. – Я хочу... чтобы ее смерть... имела... хоть какой-то... смысл... – с придыханием на каждом слове выдавил Илай и расслабленно откинулся на подушку, выдернув тот самый шип, отравой разъедавший сознание.       Его грудь высоко вздымалась и опадала, дыхание восстанавливалось.       Рэя выпустила ладонь, выпрямляя спину. Илай тут же бросил взгляд и заметил застывшее лицо и холодные серьезные глаза.       – Это смерть, Илай. В ней нет смысла.       Рэя отставила чашу на табурет и взяла миску с остывшей лавандовой водой.       Морщинки на лбу постепенно разглаживались, Илай услышал то, что ему было необходимо. Казалось, еще пару часов назад он бился в истерике на том поле, недалеко от того, что осталось от дорогого ему человека, и он хотел остаться там же, рядом. Сдохнуть от обезвоживания и голода, или быть растерзанным Титанами. Тогда вид смерти его не так интересовал, как факт самой этой смерти. И неизвестно чем бы закончился тот припадок, если бы Тома не вырубил его мощным ударом. Илай был готов откусить свой язык и захлебнуться в собственной крови – на столько сильной была жажда умереть.       Но позже, в повозке, он встретил обладателя самых зеленых глаз на свете.       Он решил, что умирает, ибо прекратилась боль, на душе стало спокойно.       И он вновь увидел Дэб.       Живой.       – Мне жаль твою девушку, правда, – произнесла Рэя, приподнимаясь с миской в руках и отходя в сторону, куда не доставало скромное пламя свечи, – но не ищи смысла в ее смерти. Иначе это погубит тебя. Это случилось. И все, – к сожалению, она прекрасно понимала то, о чем говорила. Когда не стало Айка, Рэя погрязла в трясине самобичевания и поиска понимания произошедшего, и как ей теперь жить дальше одной. И чуть не погибла тогда.       – Она не была моей девушкой, – Илай запустил руки в волосы, яростно пропуская между пальцами.       Они с Дэб никогда не обсуждали их положения, кто они друг другу, встречаются ли. Они просто были вместе.       Он заметил удивление на лице Рэи и поспешил объяснить:       – Она не называла меня своим парнем, а я ее – своей девушкой. Знаешь, это что-то большее. Я был уверен с самой нашей первой встречи, что она мой человек, та часть, которую я должен был искать всю жизнь, а нашел в самом начале. Мы знали, что есть друг у друга. Просто не могло быть иначе, – он пожал обнаженными плечами, словно рассказал что-то настолько элементарное и простейшее для понимания.       Рэя скованно улыбнулась и взяла в ладони чашу, задумавшись над словами.       – А теперь мне осталась только пустота, – донесся до ее ушей обреченный голос, – разбитая жизнь и изувеченная нога, – он тяжело вздохнул. – Даже ее завтра отнимут.       – Я не позволю им отрезать ногу, – вновь повторила Рэя.       Хоть что-то было в ее силах исправить, но вот с пустотой в сердце и испорченной жизнью придется ему справляться самостоятельно. Ей не нравилась внезапная жалость к себе Илая. Так же, как и спутанное желание умереть. Он до сих пор не доверял ей полностью, что немного подбешивало, если честно.       Рэя еще несколько раз наклонила чашу, и протянула парню.       – Вот, выпей это и поспи.       Он приподнялся на локте, взял теплую посуду одной рукой и принюхался к сизому пару, завитками поднимающемуся над жидкостью.       – Пахнет обнадеживающе, – он сморщил нос.       – Я старалась, – Рэя дернула уголком губ.       Илай выдохнул, словно собирался выпить крепкой настойки, и в несколько крупных глотков прикончил отвар.       – Молодец, – она забрала чашу и отставила на табурет рядом с подсвечником.       – Мне положена награда? – он откинулся на подушку.       Рэя прыснула.       – Ты ее уже получил.       Илай хмыкнул, склоняя голову на бок. Свет отразился в воспаленных глазах.       – А ты весьма скупа на похвалу.       – Так тебе и надо.       Рэя встретилась с затуманенным сонной травой взглядом. Зелье уже начинало действовать. Она встала и, подхватив с собой чашу, прошла к столу.       – Тебе стоило дать мне умереть, – донесся до нее слабый голос.       Рэя вздрогнула и резко обернулась, чуть не скинув локтем кувшин с водой.       – Я не позволю тебе умереть, – упорно проговорила она, повторив слова в который раз за сегодня.       Илай молчал.       Свет мягко трепетал на его торсе и лице, будто обнимал, желая защитить от всех невзгод.       – Почему ты так упорно сохраняешь мне жизнь? – не открывая глаз медленно произнес он уставшим голосом.       Она лишь хмыкнула и дернула плечом.       – Я же медсестра, забыл?       И тут губы Илая растянулись в искренней настоящей улыбке, преображая лицо.       Рэя не удержалась, и тоже улыбнулась, хотя он и не мог ее увидеть.       – Ты еще та заноза, – еле слышно пробормотал Илай.       Через несколько секунд он крепко спал.       Просто не могло быть иначе.       Рэя резко проснулась, как от толчка, едва первые рассветные лучи ударили в тяжелую штору. Спина затекла от неудобной позы, впрочем, как и руки. Сокрушаясь, она выпрямилась на стуле и тут же зашипела от боли. Рэя рассеяно повела шеей, наклоняя голову из стороны в сторону, собираясь с мыслями, и принялась разминать поясницу. Вчерашний день ворвался похлеще урагана, в миг прогоняя сонную поволоку. Она широко зевнула, припоминая, как накрыла спящего Илая грубым одеялом, как присела на стул и облокотилась на кушетку. Скорей всего она отключилась так же моментально, как и он, только без помощи сонного отвара.       Через открытое, но плотно завешенное окно, уже доносилось радостное пение ранних пташек, беззаботно встречающих новый день. Но никаких других посторонних звуков не было. Значит, еще никто не проснулся.       Рэя стянула сползшую на бок косынку, освобождая рыжую гриву, и с наслаждением потянулась всем телом.       Илай безмятежно спал, но лицо по-прежнему было нездорового серого цвета.       Она аккуратным движением убрала темные волосы со лба, заодно проверила температуру. Кожа была холодной.       Не плохо, конечно. Но и хорошего тоже мало.       Сделав глубокий вдох, Рэя поднялась и медленно, переставляя затекшие ноги, направилась к выходу из палаты. Казалось, что вместо мягкой соломы, она ступает по еловым иголкам, которые яро впиваются в каждый миллиметр подошв.       Для приготовления специального отвара ей потребуется куда больше ингредиентов, чем находилось сейчас в аптекарской сумке. А для этого необходимо проведать свой мешок в прачечной, да и не помешало бы наведаться на берег реки.       Сквозь сон до него доносился странный постукивающий звук. Иногда шуршащий. Казалось, что маленький зверек царапает его черепную коробку изнутри своими тонкими острыми коготками. Звук становился то звонче, то совсем пропадал, чтобы возобновиться с новой частой периодичностью. Ощущение было странным. Илай каждую секунду готовился почувствовать боль, что еще немного и крошечная тварь найдет способ низвергнуть его в самый ад. Но этого не происходило. И звук не прекращался.       Черные ресницы дрогнули. И он открыл глаза.       Потолочные сухие балки, местами потрескавшиеся от старости. Кое-где торчала темная пакля, рваными кусками свисая с перекладин.       Парень повернул голову направо, туда, где был раздражающий источник звука, и его внезапно замутило, а комната стала вращаться. Он тихо застонал и сжал виски руками, блокируя грызуну путь наружу.       Стук тут же прекратился.       Илай шумно втянул воздух, чувствуя, как уменьшается пульсация под пальцами.       – Привет, – холодные ладони легли на плечи, возвращая в лежачее положение.       На него пахнуло цветами. Он попытался сфокусироваться, но перед глазами маячило лишь размытое рыжее пятно. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Рэя опустила свои ледяные руки на его разгоряченный лоб.       – Как самочувствие?       Она издевается?       Он медленно моргнул и разлепил пересохшие губы.       – Как после дикой попойки.       Рэя хмыкнула и протянула чашу.       – Побочное действие отвара. Держи.       Илай вцепился дрожащими пальцами в глиняную посуду и принялся жадно пить, в несколько глотков осушив чашу. Он с наслаждением восстанавливал дыхание, часто дыша через рот. И правда стало легче, едва прохладная вода проникла внутрь. Небольшая струйка стекла по подбородку, и он тут же стер ее ребром ладони.       Рыжее пятно принимало четкие контуры и складывалось в пушистое облако кудрявых волос, обрамляющее бледное узкое лицо с ярко-зелеными глазами, придирчиво изучающими его собственное лицо.       – Спасибо.       Искусанные губы тронула легкая улыбка. Рэя забрала посуду из его пальцев и тут же отошла, повернувшись спиной.       Он блаженно проследил за фигурой. Вид девушки, спешно уходящей от него к столу, отчего-то затронул какие-то невидимые струны внутри. Илай почувствовал некое напряжение, медленно скапливающееся в стенах маленькой комнатки.       Стук возобновился.       В памяти постепенно восстанавливалась вчерашняя хронология событий. Внезапно все внутри похолодело, а руки застыли в оцепенении, словно он проглотил кусок льда. Он огляделся по сторонам. По тусклому естественному освещению стало ясно, что ночь уже закончилась. Он живо посмотрел вниз, готовый и не готовый одновременно ко всему, что мог лицезреть. Илай вновь начал дышать, рвано и часто, когда различил контуры обеих своих ног, заботливо накрытых Рэей. Он прикрыл глаза дрожащими руками, молясь всем богиням.       Наступило утро. А это означало, что вот-вот мог войти тот мясник на свой обход и легким решением лишить его ноги.       Илаю стало страшно. И холодно. Даже зубы застучали.       – Рэя.       Она повернула голову на голос, вопросительно подняв бровь.       – Что ты делаешь?       Стук стал тише, превратившись в звук, с которым что-то растирают в пыль.       – Измельчаю травы. Тебе необходимо кое-какое... хм... лекарство, чтобы успокоить и притупить боль, когда... – она сделала паузу, – когда я уберу барьер. Плюсом я добавила крововосполняющее, чтобы ты не истек кровью до того момента, как я начну собирать кость. И конечно, немного параличной травы, чтобы твое сердце не встало от передозировки морфином.       Рэя ощущала его взгляд, сверлящий затылок. Но она была довольна собой, что не стала расшаркиваться, а просто сказала, как есть на самом деле. В прочем, как и обещала накануне. Чувствовала, как страх расползается по комнате, словно капля крови в чистой воде.       – Илай, тебе не стоит волноваться, – попыталась немного успокоить Рэя, продолжая перемалывать сушеные цветочные корзинки кровавника.       Время работало против нее.       – Дорогуша, ты вообще слышишь себя? – скептически протянул он слабым голосом, устраиваясь поудобнее. – Я услышал как минимум три смертельно опасных обстоятельства, которым ты собираешься меня подвергнуть, – конечно, он старался выглядеть в ее глазах куда смелее, чем был на самом деле.       Рэя отставила ступку и обернулась, прислонившись к столу. Вид у нее был весьма решительный. Но Илая это не успокоило.       – Боль, – он принялся загибать пальцы, подняв рассеченную бровь, – кровопотеря. И, мое любимое, передоз морфином, – он щелкнул пальцами и криво ухмыльнулся. – Это же праздник какой-то! А ты говоришь мне не волноваться. Я и не волнуюсь. Я просто в ужасе!       Она всплеснула руками.       – Конечно, звучит не очень, но это вынужденные меры. Поверь мне. Я знаю, что делаю.       Он сел на кушетке, нервно зачесал волосы назад. Обвел невидящим взглядом всю комнату, нервно улыбаясь.       – Ты когда-нибудь делала нечто подобное? М?       Она стушевалась, но упрямо выпятила подбородок, не намереваясь сдаваться.       – Да. Один раз.       Илай закатил глаза.       – Отлично. Просто шикарно, – он лег обратно, всем своим видом олицетворяя недоверие и всю абсурдность ситуации.       – Послушай, я не стала бы этого делать, не будь уверена в своих силах, – голос прозвучал совсем рядом, спокойный и, что удивило, уверенный.       Он даже не заметил, как девушка оказалась рядом. Илай хотел ей верить, правда хотел. Но было слишком много переменных.       – Я хочу кое-что прояснить для себя, идет? – он сжал челюсти, напряженно глядя разноцветными глазами.       Рэе стало не по себе. Она до сих пор не могла привыкнуть к двум личностям Илая. Она смело кивнула.       – Ты будешь собирать мне ногу?       – Да.       – Но перед этим снимешь свой... кхм... барьер? – он махнул кистью около своего виска. Видимо, там, по его мнению, и находилась преграда, созданная Рэей.       – Да, – она снова утвердительно кивнула, не обращая внимание на пренебрежительный тон.       – И вместо этого я буду под морфином? – он сузил глаза и приподнял подбородок, будто хотел поймать Рэю на лжи.       – Да, – она поняла, куда он клонит.       – Ммм... – он встретился с ней взглядом. – Позволь спросить, чисто из любопытства, а почему не провести операцию не снимая барьера? Уберешь его потом, когда все будет позади. И не надо расходовать ценный препарат, – ему эта идея показалась просто гениальной.       Он криво ухмыльнулся, оказавшись намного умнее глупых лекарей и медсестричек. Это же было настолько очевидно!       На мгновение, такая надежда отразилась на лице, такое воодушевление, что у Рэи защемило сердце. Она не спешила с ответом, но посмотрела на него так, словно Илай был несмышленым ребенком, всяческими ухищрениями старающийся сделать именно так, как надо только ему одному.       И вот тут, глядя в ее безрадостное лицо и печальные глаза, он понял, что чего-то не учел. Он тяжело сглотнул. На лбу появились капельки пота. Осознание обгоняло разум.       – Когда... – он облизал сухие губы, – когда ты снимешь свой барьер... Будет очень больно?       Рэя решительно смотрела прямо в глаза, не моргая. Кровоподтек на скуле пожелтел, а рана на губе почти перестала быть заметной. Вот только белоснежная дуга выделялась на бледной коже, как что-то инородное. Что не должно было находиться на ее лице.       – Да, – вновь коротко кивнула Рэя.       Кровь отхлынула от лица Илая. Разные глаза в ужасе распахнулись.       – Нет! Пожалуйста, не надо... – последние слова он простонал, закрывая лицо руками и проводя ладонями по небритому лицу, задевая ссадины и порезы, но, конечно, не чувствуя этого.       В их застенном хрупком мире, пожалуй, только разведчиков можно было назвать истинными храбрецами. Смело следующих в раскрытую пасть каменного тоннеля, добровольно отправляющихся на заклание. Вот только и у самых отважных было свое слабое место.       Илай не был исключением.       Боль.       Вот каков был сокровенный страх Илая, не имевшего ни семьи, ни дома, которому нечего было терять.       – Нет, – он видел серьезность Рэи, но не хотел верить. – Нет, нет, нет! Рэя, прошу, не надо! Не возвращай меня в ад!       – Мне придется, Илай, – она перехватила его ладонь, крепко сжав. Он опустил взгляд на их переплетенные пальцы, словно надеясь, что это поможет пережить агонию. – Организм не сможет восстановиться без боли, так он чувствует, что живой.       – В пекло чувства! Оставь как есть, – он сжал холодные пальцы, и приподнялся на локте, совершенно с безумным видом приближаясь к ней, – ты же можешь, я знаю. Смотри, я отлично себя чувствую! Твоя мазь работает, раны заживают. Подумаешь, займет чуть больше времени.       Рэя печально улыбнулась и замотала головой, отстраняясь. Рыжая кудрявая прядка выбилась из-под косынки, подпрыгивая в такт движению.       – Ты не понимаешь, – она выдернула свои пальцы из хватки, – если мы не вернем боль – ты умрешь.       – Блять.       – Тебе придется довериться мне, и тогда я смогу сохранить и твою ногу, и твою жизнь, – медленно проговаривала Рэя, но Илай избегал смотреть на нее.       Его лицо слилось по цвету с простыней, под глазами появились темные круги, словно он не отдыхал вовсе.       Рэя встала со стула и оправила юбку платья.       Безгранично помятую и испачканную.       – Я сейчас дам тебе один отвар, он успокоит твои нервы. Мне нужно еще немного времени на подготовку, как раз травы успеют подействовать, – говорила она, лишь бы говорить и заполнить пустоту в их разговоре. – После, ты примешь первую порцию лекарства, и мы начнем.       Илай так и не повернул голову, предпочитая изучать стену. Ни слова, ни отчаянные попытки Рэи объяснить, что ему предстоит, не могли затмить панический страх боли.       Рэя вздохнула и отошла к столу, чтобы тут же вернуться с чашей в руках. Она оставила ее на табурете, поближе к парню, чтобы он смог дотянуться. А после молча вышла из комнаты.       Услышав тихий шорох закрываемой двери, он дернулся в сторону.       В комнате кроме него никого не было.       На табурете дымилась паром чаша, источая хвойный аромат.       Рэя отсутствовала не так долго.       Вернувшись, она бросила короткий взгляд на койку и быстрым шагом прошла к столу, где настаивался нужный отвар. Перемешивая коричневую жидкость, Рэя то и дело поворачивала голову, надеясь поймать взгляд Илая.       – Ты подозрительно тихий.       Он продолжал молча буравить потолок. Ни один мускул на лице не дрогнул. А потом он заговорил. Тихо и спокойно.       – Я хочу тебя попросить.       Рэя взяла чашу и подошла к кушетке, подозрительно всматриваясь в его спокойное лицо.       Илай по-прежнему смотрел в потолочные балки.       – Если что-то пойдет не так, кхм... Если у тебя не получится, сделай одолжение – влей мне в глотку побольше своего снотворного. Чтобы я больше никогда не проснулся, – он сжал челюсти так сильно, что вздулись вены на скулах.       Он перевел горящий взгляд в ожидании ответа.       Рэя провела по небритой щеке, заглядывая в глаза.       – Все. Пройдет. Гладко. Верь мне.       Илай долго всматривался в волнующую зелень, но в итоге сдался и слабо, едва различимо кивнул.       Рэя мягко улыбнулась и отстранилась. Через секунду она протягивала чашу, на порядок больше той, которую оставляла на табурете.       Илай привстал и сомкнул ладони на сосуде. Он был холодным. Чуть приподняв и качнув чашу в сторону Рэи, он пробормотал:       – Твое здоровье, – махом осушил посуду и вымученно откинулся на подушку.       Рэя потянулась к нему, а он ловко перехватил руку, сжав запястье. Голубой глаз с опаской глядел в сосредоточенное лицо.       – Пора?       – Я должна снять барьер.       Он разжал пальцы.       – Будет очень больно?       – Как никогда ранее, – призналась Рэя.       – Потрясающе.       Она протянула ему небольшую полоску выдубленной кожи.       – Закуси зубами. Ты готов?       Как можно быть готовым к такому?       Он судорожно сглотнул, устремляя обреченный разноцветный взгляд. Кусок кожи мешал говорить, но все же Илай выдавил из себя самое честное в своей жизни:       – Нет.