Something Wicked This Way Comes

Окна в кабинете оставили открытыми во время большой перемены. Из них открывался вид на задний двор со скамейками и аккуратным газоном. Хибари Кея, по слухам, отлучился, и Дити поражало, насколько тщательно в Средней Намимори следят за такими новостями и насколько быстро они распространяются. Пока некому гонять толпы, все собирались в компании и гуляли вдоль территории. Именно тогда она заметила парня-одиночку. На вид первогодка — невысокий, но крупный, с широкими плечами, в белой форме бейсбольного клуба. На нем была кепка — под ней Дити не могла разглядеть его глаз, но долго гадать не нужно было. Сквозь прозрачную кожу очертания деревьев становились бледнее. Она не подумала о том, что делает, — сразу бросилась вниз, за ним. Призрак, кажется, чувствовал себя комфортно в этой толпе. Он не был частью ни одной из компаний, но увлеченно стоял и слушал разговоры, переходил от одной к другой. Дити осторожно последовала за ним, завернула за угол здания и мысленно взвыла — он привел ее к толпе третьегодок, которые перекидывали друг другу чей-то портфель. Владелец, похоже, находился в центре — он был ниже ростом, слабее, подпрыгивал, чтобы перехватить его и не мог дотянуться. Каждый прыжок сопровождался новой волной смеха — с новым накатом Дити все сильнее покрывалась мурашками. Сцена напоминала что-то, что она уже видела раньше, забытое и оставленное в родном городе, а теперь снова прорывалось к ней, как через толщу льда. — Выше, выше! — Скандировал призрак. Похоже, кому-то после смерти недоставало развлечений. Ее не менее мертвая знакомая упомянула, будто бейсбольный клуб в школе верит, что у них завелся полтергейст. И судя по тому, что она видела сейчас, полтергейст был таким же реальным, как и ее потенциальная возможность исключения из школы. — Заняться больше нечем? — Спросила она, но, разумеется, услышал ее не только призрак. Дити мысленно взвыла во второй раз — ввязываться в неприятности ей совсем не хотелось. Но она заметила этот взгляд. Когда третьегодки остановились, когда парень в круге больше не предпринимал попыток отнять свою вещь, он посмотрел на нее. И в этом взгляде было столько надежды, что у Дити перехватило дыхание. Разумеется, после такого она уже не могла уйти. — Мы просто развлекаемся. Савада — наш друг, он не против. — Ответил один из третьегодок. На его пиджаке Дити распознала эмблему радиоклуба. Савада, кажется, был против — он сжался, когда оказался под таким пристальным вниманием. Плечи, руки, спина — все его тело говорило о том, как сильно он хочет сбежать отсюда. Дити много раз видела это, много раз о таком говорила. Неприятные воспоминания, липкие, как тина. Он выглядел безобидно. Неуклюжий, с непослушными волосами и большими глазами, дрожащими тонкими руками и мягкими чертами лица. — Оставьте его в покое, — сказала она. — Или мне позвать второгодок, чтобы уравнять шансы? — Да мы просто веселимся, — ответили ей. — Верно, Савада? — Пойдемте отсюда. Это же тот берсерк, что покалечила Киту-сан. Они ушли. Дити с облегчением выдохнула. Она знала, что не могла уйти, не после того, как этот парень смотрел на нее, словно она — единственное его спасение. И не могла снова оказаться в кабинете Дисциплинарного Комитета. Дити поступала правильно, но от этой правильности легче не становилось. Маси, разумеется, сказала бы, что она молодец. Но маси среди их большой индийской родни была кем-то вроде забавного родственника, который приезжает раз в год и уже никого не удивляет своими странностями. Она подняла с земли рюкзак, отряхнула его от пыли. — Тебя Савада зовут, да? — Хи-и-и, — он отшатнулся от нее. — Д-да. Дити нахмурилась. Даже после того, как они ушли, парень не переставал вжимать голову в плечи, прятать взгляд. Он что, боялся ее? — Гроза школы, — хихикнул призрак. — Заткнись, — прошипела Дити. — Ой, это не тебе, Савада. Меня зовут Дити. Она протянула ему портфель, Савада принял его — и ее руку. Поднялся с земли, отряхнулся и вдруг поклонился. — Савада Тсунаеши, — ответил он. — Спасибо вам огромное за помощь! — Да… не за что, — она неловко улыбнулась. — Они часто так? — Ну… — часто, догадалась Дити. — Бывает. — Знаешь, в один момент кого-то не окажется рядом. Лучше бы тебе… поговорить об этом с учителями. — Они ничего не сделают, — вздохнул он. — У тебя есть друзья? — Ано… д-да. Дити поджала губы. Нет. Не было. — Я… — она замялась, не зная, как предложить. — Я хотела перекусить, у меня десерты с собой. Будешь? Он посмотрел на нее, и у Дити от этого взгляда все перевернулась. Такой, наверное, она была для Тору, такой она была для призраков, которым помогала обрести покой. Эта ответственность, которую вешали на ее плечи, как торжественную курту, Дити пугала. *** — Спасибо вам еще раз. — Не беспокойся об этом. Савада рассыпался в благодарностях. От такого отношения Дити становилось неловко — он бы не делал этого, если бы был кто-то, кто мог за него заступиться, не делал бы этого, если бы кто-то помогал ему. Но Савада Тсунаеши, похоже, даже будучи японцем, не имея никаких странных способностей, выделяющих его среди других, был также одинок, как и она. — Расскажи об этом хотя бы родителям, чтобы не получилось так, как в прошлый раз. — Я слышал. Вы поступили очень храбро, Дити-сан. Ее покоробило — от этого официального обращения, от похвалы, к которой она не стремилась, от внимания, которое скорее сковывало, чем радовало. — Я не об этом, — возразила Дити. — Тем более, ты же видишь, что получается в итоге. Дисциплинарный Комитет по всем пройдется, если дойдет до скандала. Тсунаеши вздрогнул, будто вспомнил кошмар. — Х-Хибари-сан очень жуткий. Несправедливо, что он вас наказал. Пусть тех девушек исключили, но… — Что ты сказал? — Она перебила его. — Про девушек. — Их исключили, — Тсунаеши отозвался с непониманием. Дити нахмурилась. Исключили. Она мысленно прокатала слово на языке, как конфету. Дити не задумывалась о том, что случилось с ними, подозревая, что Дисциплинарный Комитет отстранил от занятий всех, кто участвовал в драке. На уроках она не видела ни Киту с ее компанией, ни Тору. — Я слышал, что Хибари-сан настоял на этом. Он даже привлек полицию. — Добавил Тсунаеши. Подумать только, сказала себе Дити. Она так злилась в тот вечер, когда ее лишили занятий, сказали, что она ничем не лучше, чем девушки, которые травили свою одноклассницу в течение нескольких месяцев, а в итоге все оказалось… так. Пожалуй, она действительно была не права насчет Хибари Кеи. — А что с Тору? — Катсуми-сан? Ну, у меня одноклассницы с ней общаются. Слышал, что она сейчас на больничном. Но с ней все в порядке после… той ситуации. Она хорошо отзывалась о тебе, Дити-сан. — Тсунаеши почесал затылок. Ему было неловко. Скорее всего потому, что он подслушал все эти разговоры в классе, но не разговаривал с самой Тору. — Дити, — все, что смогла ответить она. — Что? — Можешь звать меня Дити. Это, наверное, немного невежливо, но я так привыкла к этому в Индии. Ничего, если попрошу тебя об этом? — Я… я. Он отшатнулся от нее — резко, даже как-то карикатурно. От его реакции захотелось рассмеяться, но Дити сдержалась. Невольно она сама почувствовала то же смущение, что исходило от Тсунаеши. Похоже, она опять сделала что-то не так. — Прости, — сказала Дити. — Это было что-то из того, чего запрещено в Японии? — Что? — Я имею в виду… я слышала, что чаевые в Японии считаются оскорблением и все такое. Стало еще хуже. Она только сейчас поняла, насколько ничтожно мало знает о традициях и нормах страны, в которую приехала. Дити переживала: о переезде, о новой школе, о том, как люди будут ее воспринимать, но никогда не интересовалась тем, что стоит за этим. — А, понял. — Тсунаеши улыбнулся, и она почувствовала, что ей стало легче. В этой искренней простой улыбке было что-то странное — неведомая ей гармония. — У нас считается, что называть друг друга по именам могут только близкие люди. Семья или… эм, девушка. Дити усмехнулась. Не самое худшее, что случалось в ее жизни. — Да, поняла. — Она кивнула. — Извини. — Нет, это я прошу прощения. Я… отреагировал слишком грубо. Дити кивнула и поднялась со скамейки. Перерыв почти закончился, а в школе строго относились к опозданиям. Она повесила сумку на плечо и посмотрела на Тсунаеши. — Было приятно поговорить. Может быть, еще встретимся. — Спасибо, — сказал он. — И я смогу. — М? — Смогу называть тебя Дити. Если можно. Она рассмеялась. — Можно. *** — Неудачная компания. На этот раз призраки поймали ее по дороге из школы. Удивительно — обычно они всегда были рады помозолить ей глаза прямо во время уроков. Когда до дома осталось минут десять, перед ней появился первогодка в форме баскетбольного клуба. Дити крепче сжала лямку сумки, оглянулась, проверяя, нет ли поблизости людей, и только потом ответила: — Ты о чем? — Савада. — С чего бы? Рядом с ними появилась знакомая девушка-призрак в черной униформе. Видеть ее хотелось еще меньше — несмотря на предупреждение, она не спешила рассказывать о других привидениях. Видимо, для того, чтобы посмотреть на удивленное лицо Дити, когда она с ними столкнется. — Не хотела тебя отпугивать, — ответила призрак. — Ты и от меня бегала, а если бы узнала, сколько нас, вообще бы разговаривать перестала. — То есть вас больше, чем двое? — Больше. Но они пока не хотят показываться. Чтобы не пугать тебя. — Какое благородство, — Дити закатила глаза. — Так что там с Савадой? — Он неудачник, — ответил первогодка. — Прекрати. — Не обижайся, Дити. Он прав, Савада и вправду неудачник. С каждой минутой разговор все больше выводил ее из себя. Дити ненавидела непрошенные советы, в особенности от незнакомых людей. Дома, в Индии, родственники (в особенности дальние) никогда не упускали возможность сказать родителям, как лучше воспитывать ребенка. Что не стоит потакать капризам девочки и менять школы, пусть заканчивает ту, что есть. Что не стоит попустительствовать и разрешать ей гулять допоздна. Что не стоит давать ей поблажки и уже сейчас учить готовить и быть хорошей хозяйкой, чтобы позднее стать хорошей женой. Дити послушно молчала, как и требовалось хорошей дочери. Но терпеть это еще и от призраков она не намерена. — Ты боялась привлекать к себе внимание, чтобы не стать изгоем, но Савада и есть изгой. У него ни друзей, ни знакомых, ни тех, кто готов за него заступиться. Мальчик для битья. Станешь возиться с ним — и сама такой станешь. Уверена, что сможешь выдержать? Она застыла посреди дороги. Пожалуй, к такому она не была готова. Тсунаеши действительно был изгоем, как бы грубо это не звучало. В нем, в Тору она видела себя, протягивать им руку помощи было легко, как бывает легко оставаться сильным ради других и рядом с другими. Сможет ли она сделать также, когда кто-то окружит ее в школе или за ее пределами и захочет выяснить отношения? Дити нервно задергалась. Уверена в этом она не была. — Ты ее загрузила, они-сан. — Протянул первогодка над ее головой. — Не говори глупостей, — ответила Дити. — И что еще за они-сан? — Так в Японии обращаются к старшим сестрам. — Так вы…? — Нет. Но когда проводите много времени в посмертии, с кем хочешь породнишься. — Ответила девушка-призрак. — Можешь тоже звать меня они-сан. — Обойдусь, — сказала Дити. — А этого как зовут? — Вообще-то я здесь! — Крикнул он. На мгновение захотелось закрыть уши — делал это не хуже ее шумного одноклассника Рехея. — И меня зовут Матсухино Рю. Дити не успела ответить. Из-за угла вышел человек — слова застыли в горле, как кость. Она посмотрела ему вслед, но призраки, похоже, уловили ее настроение и исчезли. Оставшееся время до дома Дити шла одна. *** Дити без преувеличения могла сказать, что у Миты лучшие десерты во всем Намимори. Этим она и воспользовалась, когда решила на следующее утро постучаться в двери приемной Дисциплинарного Комитета. Маси сказала, что Дити стоило приготовить это самой, раз уж она хочет подмазаться к мальчику. Я не подмазываюсь, ответила она, но от шуток Миты это ее бы все равно не уберегло. Приемная за эти две недели не изменилась: те же цветы, тот же диван на ворсистом ковре, те же папки, сложенные в алфавитном порядке на книжном стеллаже, та же гора документов на письменном столе. Время здесь словно застыло. — Чего тебе, травоядное? — спросил Хибари. Дити чувствовала себя гораздо легче, чем в прошлый раз, не было того потока ярости, что его окружал, не было его подчиненных, которые своим видом пугали ничуть не меньше, чем их глава, не было того, что давило на нее в тот вечер: бесконечная череда воспоминаний, рыдания девушки на ее плече, царапины от чужих ногтей на коже. Дити осторожно склонила голову — в лучших японских традициях, маси бы гордилась — и протянула ему коробку. — Это тайяки из нашей кондитерской, — она передала коробку. — Я хотела извиниться за то, что наговорила тогда. Думала, вы обвинили меня, не разбираясь в ситуации. Он посмотрел на коробку — подозрение во взгляде настолько очевидно, что становится неуютно. Дити на секунду подумала, это все зря. Что сейчас он скажет уходить, не подмазываться к нему, как говорила Мита. Но Хибари, к ее облегчению, кивнул и сказал: — Хорошо. Можешь идти. Она бесшумно закрыла дверь за собой, выдохнула. Странное ощущение. Даже будучи не в ярости, этот парень обладал такой подавляющей аурой, что она расползалась по его кабинету, как туман. Попадая в него, невольно чувствуешь себя добычей в догонялки с хищником. Впрочем, неважно. Больше ей не придется влезать в неприятности. Дити постарается над этим. И в первую очередь постарается больше не привлекать внимания Хибари Кеи.