Вишневые сигареты 2

***

Утро в Склифе начинается не с кофе, а с Нины Дубровской. Мужчина с волнистыми светлыми волосами и гладко выбритой кожей на лице шел по этажу, а за ним как утята толпа студентов меда. — Напомните мне, с чего начинается день хирурга? — спросил он, подходя к стойке и с улыбкой смотря на Нину. Все хором и энтузиазмом ответили: — С Нины Дубровской! Миша заржал, держась руками за стол. Он уже часов пять как работает, халат его настолько белый, что раздражает саму Нину. Как это у него получается, чем стирает, как стирает? — Ой, ну скажете ещё, — Дубровская похлопала своими голубыми ресничками и махнула им рукой, — побольше доктора Кривицкого слушайте! Блондин игриво склонился через стойку и тише говорил. — Скажи прикольно. Я прямо своих ординаторов захотел, чтобы они за мной как за Муфасой. Нина цыкнула и закатила глаза. — Иди, Муфаса, там тебя Хромов и Лазарев ждут в первой операционной.  Тут улыбка с лица резко спала и он попятился назад, громко говоря ребятам: — Все свободны, жду в личку сочинение на тему «Как я провел два часа в Склифе». Этот подлец даже умудрился подмигнуть двум красивым студенткам, которые сразу убрали от него взгляд. — Что там у Хромова?  — Стендаперша у него. Подробностей не знаю, сказал позвать тебя и Шеймана. Михаил Геннадьевич резко нахмурился. — Кого?! Шеймана? С ума что ли сошли? Да я с ним и в поле срать не сяду. Мимо как раз прошла Ирина Алексеевна, которая удивленно подняла глаза, услышав такие слова из уст своего сына. Дубровская увидела из-за спины Миши, что подошла заведующая и поджала губы. Миша медленно повернул голову и вздохнул, когда увидел маму, а потом резко пожал плечи, не понимая их. — Ну чего? Пусть вон Брагин идет, у них там любовный треугольник. Ира даже не улыбнулась, не усмехнулась, она прожигала сына своим взглядом, а на его слова лишь подняла ровно голову и продолжила также молча стоять. Кривицкий старший стоял у кофе аппарата и как раз заметил данную сцену, улыбнулся в уголок губ и решил подойти, держа в руке стаканчик американо. Хотя какой там американо. Растворимый кофе 3 в 1 ему даже больше нравится, но выбор не велик. Он встал между сыном и бывшей возлюбленной. — Что здесь происходит? — Я отказываюсь идти оперировать с Шейманом, — Миша говорил уже серьезно. — Уволю. — Строго сказала Павлова. Гена то даже не понимает в чем суть, а вот все остальные в отделении знают, как Юрий очень настойчиво подкатывал к девушке Михаила. Сейчас Кривицкий младший уже не мальчик, он смотрит серьезно матери в глаза. «Такой же принципиальный как она» — подумал Гена и усмехнулся. — Нина, что там за операция? — спросил он. — Рак языка оперируют, чтобы голос остался в сохранности.  Гена пораскинул мозгами и помычал задумчиво. — Мг. Ну, такие операции и я делал. Иногда, но делал, поэтому… Мать и сын все смотрели друг другу в глаза, но когда младший услышал слова отца, то повернул голову и сказал. — Не надо. Нина, передай, что я буду через пять минут.  И он сразу же направился в сторону операционной. Нина в шоке наблюдала за всей этой сценой и удивилась еще больше, когда Михаил согласился. Шейман и Кривицкий младший убойное комбо, они всегда жарко спорили друг с другом и феноменально смотрелись в работе, хотя и метались колкостями. Юре нравилось работать с альтернативной версией Брагина. Хотя и говорят, что Олег и Миша схожи, но он знал, что это совершенно не так. У Кривицкого всегда на первом месте любовь и семья, а потом работа. Было удивительно, но он чувствовал себя с ним надежнее от того, что знал, что этот парень осторожный и всегда лучше подумает подольше, чем будет возится в операционной. От того у них во время операций около половины пациентов зашивались, потому что Юра и Миша действовали осторожно, как только сомневались в результате. Но единственное точно отличало малого. Он придумывал авантюру, на которую Шейман, конечно, не соглашался никогда, но он заставлял его принять в этом участие, ходя по пятам, названивая и спамя в СМС. Он не строит из себя гордого павлина, парень все желал делать с одним человеком до конца. Ирина совсем немного улыбнулась в уголок губ, смотря вслед своему сыну. — И как это получилось? Научите меня также. — она поняла, что это влияние чудо родителей. Гена усмехнулся. Отлично сработали. Жалостливый Кривицкий и строгая Павлова. Вот такие у него родители. Кто-то соболезнует, а кто-то завидует. — Миша не любит, когда из-за него люди становятся в неловкое положение, — отвечал с улыбкой седовласый мужчина с темными просветами каштана. — И когда мама недовольна, — добавила Ира, с гордостью усмехнувшись. Совсем на миг позабыв о «вражде» Егорова встала рядом с Кривицким у стойки прямо напротив Нины. — Ну прямо супер семейка, — констатировала Дубровская, покачав головой. — Я б сказала, что семейка Аддамс, — добавила заведующая, окинув небрежным взглядом отца семейства, а после взяла огромную стопку папок. Гена вздохнул, поджал губы и пожал плечами, смотря на Нину, мол «не обращайте внимания, это нормально», повернулся на Иру и поднял брови. — Ирина Алексеевна, вы сошли с ума? У вас же нога. Он взял всю тяжесть себе в руки и выглянул неуклюже из-за папок. Павлова опять вздохнула и пошла в сторону лифта. — Работайте, Нина. — Слушаюсь. Пока Гена тащился за ней следом, то блондинка говорила не оглядываясь. — Обязательно при всех говорить об этом? Я ж не ору на всю больницу, что у тебя сердце.  Кривицкий перевалил с руки на руку документацию и добавил. — А у меня сердце? Павлова усмехнулась нервно и зашла в лифт, подождала, когда зайдет он и нажала на этаж. — Так хотелось нажать на кнопку раньше, чтобы тебя этими дверцами сдавило за твои слова. Кривицкий удивленно посмотрел на неё. — Ой, я что вслух сказала, — пожав хрупкими плечиками, добавила она. — Я понял. А Кривицкий, знаете ли, тоже не промах. Может иногда встать с колен, на которых ползает перед ней. — Ты вчера цветы прислал? — казалось, что эти секунды вместе длятся мучительно долго. — Я. — коротко и понятно ответил он, смотря куда-то на лампочки в лифте, задрав голову. — Не делай так больше, я замужем, а то на утро приходится придумывать миллион оправданий. Не люблю, когда становлюсь похожей на тебя. Кривицкий лишь коротко кивнул и выдохнул через свой большой нос. — Я понял. Несколько секунд молчания, а потом её прорвало и она резко обернулась, махнула рукой, задев его начаянно за предплечье. — Что ты понял?! Даже такого маленького удара хватило для того, чтобы рука Гены дрогнула, а папки покачнулись и полетели прямо на Егорову. Кривицкий успел лишь схватить одну из них, которая была ближе всего к нему. В моменте глаза его широко распахнулись, и лицезрели как все эти тяжелые папки полетели на Егорову, ничего сделать он не смог. Все это с грохотом упало и на пол, вызвав остановку лифта и грохот. — Ира! — он откинул эту папку в сторону и взволнованно упал перед ней на колени, раскидывая в сторону папки, которые лежали на ней. Когда он докопался до её лица, то поднял его на себя и выдохнул заметив, что глаза её открыты и она дышит. Он тут же проверил её затылок, не сильно ли она ударилась. Егорова же лежала в полном непонимании происходящего, всё-таки неприятно прилетело ей в висок и она сожмурилась, когда Гена коснулся рассечения, потом вялой рукой махнула, убрав его руку от себя. — Отстань, со мной всё в порядке. Кривицкий смотрел четко на её лицо и поджал губы, чтобы не улыбнуться, но все-таки пропустил смешок и покрутил головой в стороны. — Что? — спросила она, прижимая колени к груди, чтобы гордо смотреть в сторону. — Да ничего, — мужчина пожал плечами и словил её на взгляде, которым она с недоумением смотрела на него. Рука Кривицкого опустилась на её руку и он ощутил, что ладонь холодная и тут же все шуточки закончились, он нахмурился.   — Почему у тебя руки холодные? — тихо и спокойно спросил он. — Не знаю. Может ты уже нажмешь эту чертову кнопку и вызовешь оператора или мы тут вечность сидеть будем?! — психанула она и опять импульсивно дернула головой, смотрела в его глаза злостно. Где-то в глубине души она хотела с ним нормально разговаривать, но как только её сознание принимало тот факт, что рядом с ним ей хорошо, что она очень рада видеть эту мордашку рядом, она начинала злится. Ну и как так? Что нужно ещё сделать, чтобы начать ненавидеть его? Она прекрасно знает, что как дура простит его в очередной раз и вопрос только в том, как скоро. А ей так не хотелось. Уже не девочка маленькая, он тоже. Вот никого не прощает, а этого уже не единственный раз. Даже сына она дольше намного прощает за выходки, чтобы воспитать.  Кривицкий покорно кивнул и вызвал оператора, объяснил всю ситуацию, а после сел на карточки напротив неё. Он заметил, что она так и не встала и вовсе зарылась головой в колени. — Ириш, ты чего? — с обеспокоенной улыбкой оглядел он её. Она подняла голову и закрыла глаза, пытаясь глубоко вдохнуть. Улыбка спала с лица мужчины в очередной раз за этот день. Геннадий Ильич положил руки на её щеки и поднял её взгляд на себя. — Спокойно, смотри на меня. Слышишь? Павлова глянула на него безэмоционально и одернула голову. — Не дождешься, — а после выдохнула и взяла папку с пола, подложила её себе под пятую точку и села нормально, сложив руки на груди. Кривицкий правда выглядел как идиот, который с ней как с маленьким ребенком новорожденным. Он так дрожад над ней, ощущая какую-то свою вину за происходящее. Бывает когда в голове не мысли по полочкам, а помойка, от того и действия какие-то обрывистые, он сегодня даже боялся за скальпель взяться, хотя многие в Склифе уже думают, что он с ним в руке родился. Победа заключалась в одном: она не кричала и не ругалась. Спустя долгое молчание он отсел в противоположную часть лифта и свесил руки на коленях. Они практически в коробке 3 на 3, но смотрят по разным сторонам. Кривицкий будто боится, что когда посмотрит на неё, то она резко голову повернет и придется столкнуться с родными, но охладевшими к тебе глазами. Мужчина нашел выход и смотрел на её руки, заметил на одной обручальное кольцо. Он усмехнулся, увидев, что оно золотое да с каким-то дорогим отливом и камнем.  «Она серебро любит, идиот» — пронеслось в его голове. Уж он таких ошибок не совершал. Хотя… Он в принципе только на словах предложение делал… После этих мыслей улыбка со смешинкой спала с лица. — То есть, — аккуратно начал он, — мы больше часа будем вот так молча сидеть? — никакого упрека в голосе, а лишь надежда, что заговорит с ним. Отвечать уже не хотела, все думала себе, как бы сделать так, чтобы судьба прекратила помогать Кривицкому. Не может поговорить — застряли в лифте, остался один — пожаловал к бывшей, нет денег — с руками урваои в Склифе. В то время как у Егоровой все из рук валилось с этой должностью. Вечные подвохи и интриги Аленикова, страх за свое кресло, если вдруг муж что-то учудит, страх за энтузиастов подопечных, нервотрепки насчет наследства от бабушки. К слову тот самый домик, где когда-то отдыхали Гена и Ира в тайне от всех, достался Павловой уже как пару лет назад, а сейчас всё аукнулось в виде того, что никакие налоги не платились, никакого ремонта не было со времен динозавров и начала обваливаться крыша. Это она ещё не вспомнила про квартиру сына и его машину. Да, понятно, что он там всё сам, но не может она смотреть на то, как он этот Рендж Ровер уже миллионный раз чинит и оставляет бешеные деньги ради того, чтобы просто ездить на работу и к деду. Про квартиру вообще молчит. Ириша когда увидела фото того, что они хотят, то в глазах сразу заискрились доллары. И тут у нее вызвало усмешку то, как легко собирались жить они с Геной по молодости. Правда ведь думали просто жить в деревне у её бабушки, а потом в коммуналке, в однушке ютиться.  И она перевела на него немой взгляд, мол я уже так устала от тебя за эти десять минут… Кривицкий пригладил черно-серые пряди и повернул голову в сторону, давая ей возможность осмотреть его. На это Ирина и купилась, залюбовалась родным профилем и пропала. Кто о чём, а он для неё все-равно самый красивый. Первая любовь. Невольно вспомнила и то, как Кривицкий очень желал от неё дочь, когда им было уже за 30. Ох, как же ей было тяжело отказать ему. Ей потом во снах снилось, как они из кровати не выползают. Иногда даже с грустью вспоминает свой отказ. Знала б она, что Павлов ей изменит, то изменила бы первее, чтобы не чувствовать себя такой ненужной и брошенной. Но призналась она себе ещё давно, что для неё даже красавец Павлов и рядом не стоял с Кривицким, который кинулся целовать её и прижимать к себе да так крепко, как её сейчас властный Алеников не прижимает.  Так. Ирина Алексеевна, что у вас за мысли? Дама резко нахмурилась и отогнала все эти пубертатные мысли.  — Я тебя люблю, — сразу же сказал он, поймав все-таки её взгляд. — А я люблю своего мужа, — также сразу и без обдумываний сказала она, прищурив глаза. Приятно. Очень приятно. Пусть говорит ещё. Геннадий вздохнул, поджав губы и опустил взгляд. — Ну прости меня, Ир. Прости, прости, прости, — стал уже нервно повторять он. Это вызвало у нее улыбку в уголок губ. Наконец-то он тоже это чувствует. — Бог простит, Гена, а я замужем и мне совершенно все равно на то, что ты, с кем ты, как ты. Блондинка улыбалась, рассказывая ему все это как глупому или как детсадовцу. — Ни с кем у меня ничего не было, — сказал он уверенно и перебил, — я ни одну женщину не хотел, как тебя, Егорова. Я грудь последнюю видел только твою. То что меня сын застал в квартире, разговаривающим с женщиной, ничего не значит. — Значит, — также как он перебила она. Ирина Алексеевна искусно делает вид, что её не радуют его слова, не радует его серьезная и строгая интонация и факт того, что она «та самая», после которой никого и ничего не хочешь. — Не значит, — также уверенно ответил он, его слова уже словно были отрепетированы сто миллионов раз в голове, — она знакомая моей жены, мы просто встретились и болтали за чашкой чая. Я был ужасно одинок, хотел просто с кем-то поговорить. И тут уже Егорова сидела в шоке, она даже не скрывая, приоткрыла рот и глаза её покрылись пеленой из слез. Он резал её без ножа. Кривицкий заметил её лицо и тут же поспешил всё исправить, привстав на колени и приложив руку к груди, подползая к ней поближе. — То есть нет, не это я имел ввиду, Ириша, ты это совсем другое. Он быстро понял, что вызвало у нее такой шок. Если коротко описать ситуацию, то Ира это человек с распростертыми объятьями, открытыми руками, а мимо неё прошли, чтобы обняться с кем-то другим. Как же она тогда ждала от него новостей, как же хотела узнать, что с ним и его здоровьем, а в ответ получала лишь звонки и СМС с базовыми фразами, что у него все хорошо. Гена наклонил лицо, чтобы увидеть её личико, которое просто пребывало в шоке от такого заявления. — А то есть я была просто шуткой для тебя? Мне ты говорил только «все хорошо» и лыбился в камеру.  — Я не хотел тебя волновать, я же знаю, как ты способна накрутить себя до трясучки. — Причем здесь мое волнение? Ты не доверял мне и каждый день врал, пока я наивная верила тебе. — И хорошо, что верила. Меньше знаешь — крепче спишь. Блондинка с каре даже не верила, что это говорит её Гена, который рассказывал только ей все самые откровенные тайны. А сейчас он предпочитает промолчать иной раз, чтобы просто она не переживала. Да, он уберег её нервы, спас от бессонных ночей, но потом она все это выплакала и выразила в разбитой посуде дома. — Я места себе не находила, а ты нашел мне замену. — Ира, — он прикрыл глаза и отрицательно покачал головой, — я никогда не найду тебе замену. Просто то, сколько раз мне говорили о рисках, о возможностях, ты не должна была слышать. Да ты представь свое лицо, если бы тебе сказали, что донорское сердце ещё может и не прижиться и после операции я всё-равно мог умереть.  И тут повисла тишина, она посмотрела на его грудную клетку, а потом в его карие бедные глаза. Какие бы глаза не бродили вокруг неё, женщина всегда считала, что карие это самые-самые. «А у меня секретов много, а слушатель один». — Ген, именно этого я ждала тогда, а не глупых отговорок. Ты вообще обещал меня привезти к себе. — Обещал. Был глупым и наивным, потом все поменялось. Но сейчас… — Никаких сейчас. То, что мы поговорили, — это опять твое везение. Опиши мне, какую обстановку ты видишь сейчас. Гена сидел на коленях напротив неё и осмотрелся. — Лифт, свет. — Нет, я про наши отношения, дурак, — слегка нервно и неторопливо добавила она. Брови его немного сжалились, он смотрел в её зеленые глаза. Всегда считал этот цвет глаз хитрым, но сейчас, когда видит пелену ее слез на них, думает, что это самый непорочный взгляд в его жизни. — Я люблю тебя, — чуть тише и с легкой улыбкой опять сказал он, — ну какой брак, Ириш. С кем?  — С Алениковым Анатолием Борисовичем, человеком, который не абстрактно обещает постоянно что-то, а делает.  — Если я не ошибаюсь, то лет 16 тому назад ты ровно также говорила про Павлова, когда я приезжал к тебе.  — Если я не ошибаюсь, то перед отъездом ты говорил, что любишь и меня, и сына, а в итоге в очередной раз бросил, — подвела она итог. Он вновь вздохнул. — Никого я не бросал, вы всегда были и остаетесь моей семьей, даже когда ты замужем.  — Да, но это только слова. Ты упустил шанс, когда у меня были глаза замылены твоей романтикой, когда я на все была готова. Сейчас я прошу тебя, просто не лезь. Я хочу быть счастливой, хочу стабильности, — она указывала ребром ладони, смотря то на него, то в сторону, — хочу достойного мужчину, хочу быть любимой, хочу не быть брошенкой, хочу просто жить. И больше никаких тем про «нас», — она изобразила кавычки, — про твои какие-то чувства, про твои намерения. Тебе должно быть вообще стыдно обсуждать это с замужней женщиной. Кривицкий все внимательно слушал, сложив руки в замок перед собой, немного кивал, давая понять, что он осознал её хотелки. — Всё? — мирно спросил он, чтобы точно ничего не упустить. — Нет, еще дом с голубыми ставнями с видом на реку, — сказала она нервно, но четко, так как тема её свободы и осознания себя как независимой дамы — очень трепетная.  Кривицкий монотонно кивнул, принимая к сведению. — Но а мы как общаться будем? Не можем же мы избегать друг друга. — По возможности лучше избегать. И общение на уровне родителей, начальницы и подчиненного. Поэтому не вздумай ко мне подходить с вопросами не касающихся работы и нашего сына. Он смотрел на неё своими грустными щенячьими глазами. Когда вчера выбирал для неё гвоздики, то не думал, что все так закончится. Думал, что наоборот произойдет оттепель в их отношениях. Павлова стала смотреть на него и, конечно, заметила, что он расстроился, но она лишь усмехнулась, встав на ноги, отряхивая свои брючки. — Попарьте юбку, Геннадий Ильич, а то стринги видны. После этого она повернулась лицом к дверям и уже послышались голоса мастеров, которые чинили лифт. Кривицкий встал за ней следом, поднял вновь эти несчастные папки, а уже через пару минут открылся лифт. Перед ними стояли работники и… Девушка их сына. Эля волнительно осмотрела их и подошла ближе, говоря с легким акцентом на русском: — Ирина Алексеевна, Геннадий Ильич, как вы? — она нежно коснулась предпоечья каждого из родителей, увидела, что отец несет тяжести и забрала у него две папки, — что случилось? Гена ей ласково улыбнулся и сощурил глаза. Вот зато сынок выбрал себе добрую и покладистую.  — Просто упали папки, вызвали остановку лифта, видимо. Ира на работе одинаково ко всем относится, но все-таки одарила Элю улыбкой и погладила ее по спине. — Мы как раз ребусы разгадывали, Элечка, — она указала рукой в сторону её кабинета, — вот туда несите всё. Затем она обернулась на мужчин, которые починили лифт и подняла брови, развела руки. — Чего так долго? Вы в неотложке лифт чините или в торговом центре? Не став дожидаться ответа, блондинка пошла к кабинету, немного торопясь, потому что глянула на часы и поняла, что скоро приедет Толик, чтобы вместе пообедать. На самом деле это не так часто происходит, просто сейчас у Аленикова есть время. Ира открыла дверь в кабинет, запустила Гену и Элю, а после сама зашла. Челюстно-лицевой хирург оставил папки на столе и забрал их у невестки из рук. — Спасибо. — Мне не сложно, — и тут она не торопилась уходить, осматривала родителей парня, пытаясь догадаться как у них прошло время в застрявшем лифте. Ведь она уверена, что её молодой человек и секунды бы лишней не терял, помирился бы и уже замуж бы позвал раз пять, коли любит. Поэтому она прятала легкую улыбку и томилась в ожидании хотя бы их взглядов, чтобы её ставка на эту пару зашла, а то Миша совсем не верит в возобновление союза. Толя ей не нравится. Совершенно. Она молчит, никому ничего не говорит, даже Михаилу, потому что у нее такой менталитет. Но она уверена, что Павлова рядом с ним не цветет, не витает, их отношения погрязли в деньгах, карьере. Когда Гена и Ира были вместе, то называли ласково Элю «дочей», «доней», всегда звали к себе на ужин. Помнится ей, как Геннадий Ильич и вовсе приезжал к ней вечером или утром, когда Миша был в командировке, чтобы накормить и проверить всё ли у нее в порядке. Ира заезжала, чтобы помочь с счетчиками, коммуналкой, ибо понимает, что будущая невестка не до конца хорошо знает русский. А один единственный и последний ужин в семье Кривицких она запомнила, как стимул создать семью.  Гена точно также не спешил уходить, словно не желая, чтобы она находилась с мужем. Ира прошла и села за стола, открыла ноутбук и глянула на них. — Элечка, солнышко, можешь идти, — сказала заведующая так будто перед ней душено больной ребенок. Девушка посмотрела на Геннадия Ильича. — А мне еще нудно кое-то у Ирины Алексеевны уточнить, — кивнул он, намекая, чтобы шла одна. Так и случилось. Девушка покинула кабинет, хотела было подслушать, но тут увидела Аленикова, который идет навстречу. Она уже издалека заметила, что он пьяноват, а вот уже и почувствовала по запаху. — Ой, Элли, здравствуй, а ты как тут? — спросил он со слегка потрепанной челкой, оперся поечом о стену. — Здравствуйте. Я работаю сегодня. Толя рассмеялся и кивнул, пожурив пальцем. — Да, точно, точно… Ну ладно, Мише привет, — после этого он зашел в кабинет. Девушка ушла работать. И прямо на пороге Анатолий остановился, ибо лицезрел, как его жега сидит за столом, а рядом стоит какой-то её подчиненный, которого он видит в первый раз. Но ему стесняться нечего. — Ирин Алексевна, заняты? — с улыбкой спросил он и уже сел по-хозяйски на диван. Ирина тут де улыбнулась в ответ и Кривицкий пытался понять, насколько это притворная улыбка. Но смотреть на это ему было тяжело. Наверное, из-за печали он не мог разглядеть, что это натянуто и не искренне. Может быть он и понял бы.  — Нет, Анатолий Борисович, мы как раз с Геннадием Ильичом закончили. Кстати, познакомьтесь. Гена, это мой муж. Анатолий, это отец Михаила.  Гена слегка кивнул, осматривался Аленикова, тут то и приметил, что он откровенно пьян. — Здравствуйте. — А-а-а, тот самый Кривицкий. Ну здравствуй, Геннадий, — он и ноги расставил как дома. — Тогда я пойду? — спросил аккуратно челюстно-лицевой. — Конечно, — ответила его Павлова. Геннадий ушел. После закрытия двери Толя сразу спросил, усмехаясь. — Слушай, это серьезно твой бывший, по которому ты убивалась? — удивленно спросил он. Блондинка посмотрела в сторону двери и сначала слегка нахмурилась, потому что Кривицкий был её величайшей любовью, он был невероятен во всём и все самые теплые воспоминания заключены в каждой черте его лица. Но пораскинув мыслями, она просто не стала ничего отвечать. — Да. Как на работе? — Контракт хороший подписали. Я ж говорил, что свой человек на месте заведующего неотложки это чудесно, а мне не верили. Вот денюжки пощупали и сразу поняли, кто тут прав. Павлова пересела на диван, поправляя его внешний вид. — Что значит «свой», — с недоумением переспросила она. — Человек, который всегда поможет, сделает как надо, — он стал смотреть на её губы, — приятный бонус к тому, что это моя жена. Тут в груди ее промелькнуло что-то неприятное. Какое-то собственничество. Будто она тут с чьей-то указки. — Я всегда помогаю всем нуждающимся. Толя усмехнулся с улыбкой и положил руку ей на коленку, стал поглаживать. — Умница. Бабочек в её животе никаких не было, но она с игривостью посмотрела на его руку, коротко поцеловала в щеку, но он придержал ее за затылок и направил к своим губам, начиная целовать губы, а рука уже лезла далеко под юбку. Для Иры это было резко и неожиданно, поэтому его руку она остановила и отстранилась, хотя нудно было приложить силу, чтобы он отпустил. — Толь. Ну ты с ума сошел? Мало того, что дверь не закрыта, так до дома не дотерпеть? Алеников продолжать смотреть на её порозовевшие губы. — Нет. Я очень хочу тебя, Ир. — Это потому что ты выпил, — она приостановила вновь его порыв, чтобы поцеловать её, — давай лучше ты поедешь сейчас домой, а вечером мы продолжим этот разговор, хорошо? Она знала, что пьяный Анатолий это как мина, непонятно когда и где бабахнет. — М-м-м, прямо с этого же места? — Да, прямо с этого, — она крепче затянула шарф и пригладила его, — а теперь иди отдохни дома. Я пока поработаю. — Тогда буду ждать тебя, — легкое подмигивание и уже после косая походка до двери и до выхода. Ирина тяжело вздохнула, а потом закрыла глаза. Пьет. «Да и я пью». Любит секс. «Я тоже». Но он ведь больше ничем не интересуется. «Да и…». А потом она нахмурилась и стала смотреть на свои руки, где было это глупое кольцо. Оно ей нравилось. Вроде. Но Ира его всегда снимает перед душем, перед сном. Считает за аксессуар.

***

Геннадий вечером в квартире отца готовил себе ужин и ждал на него сына и невестку. Тут раздался звонок в дверь и он побыстрее поспешил отключить духовку и открыть дверь. У Миши есть привычка звонить пронзительно долго. — Иду, иду! Когда он открыл дверь, то оттуда сразу ввалился большой и вкусный чизкейк, а также бутылка вина. — Та-дам! — заключил белокурый парень и поцеловал девушку в щеку. Эля протянула ему самодельный тортик и поджала губки с улыбкой. — Это вам. Гена заулыбался, стоя в прихожей в футболке и клетчатых штанах, а поверх всего фартук для готовки. — Разбаловали старика. — Старика? — с изумлением переспросил сын, снял обувь и пошел мыть руки, — Элечка, а я рассказывал тебе, что папа очень неплохо йогой занимается? — Правда? — она прижала руки к груди и похлопала глазками, — Я тоже обожаю йогу. — Отличный выбор! — констатировал Кривицкий старший. Он прошел на кухню, накрыл на стол и на всю квартиру запахло уткой в апельсиновом соусе. Это Гена был одет по домашнему, а молодежь как обычно с обложки журналов. Сын в черной водолазке, темно-синих джинсах, а на руке аккуратные серебряные прямоугольные часики, невестка предпочла надеть футболку, а поверх кружевной корсет, на ногах её черные брючки. Отец сразу приметил, что оба расцвели в отношениях.  — Присаживайтесь и налетайте, пока горячее. Миша потер руки как муха и сразу принялся за утку. — Вкуснятина. В детстве мне казалось, что иногда папа лучше мамы готовит. — Неправда. Я научился готовить только когда развелся с женой.  Девушка скромно положила себе салатик, немножко покушала, а потом обняла парня за руку. — Спасибо вам за приглашение, — она как кошечка ластилась. Гена удивленно посмеялся, переглядываясь с Мишей. — Мои двери всегда открыты для вас, тем более, что мне скучно одному тут.  — Миш, а Ирина Алексеевна не придет? Кривицкие хором ответили: — Нет. Настала недолгая пауза, переглядывания, а после Миша закинул на свои колени её ногу и поглаживал. — Солнце, ты же все понимаешь. Гена пока открыл бутылку вина и молча разлил вино, смотря на бокалы. — А я не скрываю от тебя и Геннадия Ильича, что мне не нравится Анатолий Борисович.  Парень вздохнул и чутка глаза закатил, взял вино и чокнулся с отцом. — За вечер. — За вечер, — он выпил и пригладил кудри назад, — Эля, опять ты за свое. Дай ты нормально жить родителям. Тут она выпрямилась и отрицательно покачала головой. Гена же просто наблюдал за их разговором, не спеша поедая утку. — Дядя Гена, он спаивает Ирину Алексеевну.  — Чушь, — ответ от косолапого был скорым. — Нет, я серьезно! Вот позвоните ей сейчас, я уверена, что она подшофе. — А люди не могут расслабиться вечером?  — Уже пятый день подряд? На этом Кривицкий уже выпрямился во весь рост и вытер салфеткой губы. — У нее же давление. — Папа, Эля, это личная жизнь моей матери, зачем вы туда лезете? Она любит его, ей с ним хорошо. — Если она тебе так говорит, то это не значит, что все так и есть на самом деле, — с усмешкой сказала она, потом заглянула в глаза каждому из мудчин за столом, — она же тоже женщина. Но Кривицкий уже как будто и не слышал остальные слова ребят, он задумчиво смотрел в тарелку, вспоминая все ее сегодняшние слова. Сразу и брови нахмурились в раздумьях. Бить в колокола от того, что они расслабляются таким способом бессмысленно. — Пап. Па-а-п, — Миша слегка тряхнул отца за плечо. — М? — он поднял на них взгляд. — Я говорю, давайте сменим тему. Как там дедушка на курорте своем? — Мы хотим навестить Илью Яковлевича. Гена быстро покивал и сбивчиво говорил, ибо мысли путаются. — Отлично, мы созваниваемся, он говорит, что кормят отлично, что души в нем не чают. Сейчас проходит комплекс грязевых ванн даже. — Ой, ну барин, ну аристократ! — смеясь сказал Миша. Их застолье продолжилось, они болтали обо всем на свете, вот только мысли Гены были точно не тут. Он постоянно запаздывал с ответом на любой вопрос. Бутылка вина уже пустела, вся еда почти доедена, а молодые ласкались и обжимались, пока отец убирал со стола потихоньку. — Отец, у нас для тебя просьба. Он удивленно поднял брови и пропустил смешинку. — Слушаю. — Благослави нас. После этого Кривицкий поднял голову ровно, стоя к ним спиной и смотрел ровно перед собой. Беззаботный Новый год. Игрушки, хлопушки, ёлочные игрушки. Впервые молодая пара решила отметить Новый год в кругу семьи. И Егорова была не против встретить год в кругу родителей молодого человека. На ней было яркое желтое платье, а на нем скромный костюм из брюк и рубашки. Еще тогда Сара была жива, отец не был злым и обидчивым. Всё было как в сказке, всё было в молодости. Били куранты и вдруг молодой парень выпалил, обнимаю свою зеленоглазую бестию одной рукой как можно крепче. В другой руке был фужер шампанского, она крепка прижималась к его еще не крупному телу, но такому де теплому и родному. Ира терлась щекой, ютилась весь вечер и смотрела влюбленно на своего парня, сложив голову на его плечо. В три часа ночи сам Кривицкий уже устал, а его блондинка и подавно, она уже почти дремала на его коленях. На его коленях спало чудо, которое он всю жизнь боялся потерять, всё сосредоточение любви и счастья. А прямо напротив хоопотала мамочка. Красавица, обладательница необычайной внешности. На спине её был небольшой хвост из темных, почти черных, как у Гены волос. Она улыбалась каждую секунду, потому что лучше праздника и представить ей нельзя. Сара была совсем тростиночка, её тонкие худые руки расставляли чистую посуду. Руки мамы. Как же он любил наблюдать за ними, как любил чувствовать касания двух женщин в своей жизни: Иры и мамы. И никогда бы он в тот момент не подумал, что ему придется выбирать между здоровой мамой или счастливой Ириной. В её волосах был в шутку переплетен цветок, а в шоколадных карих глазах плестел огонек гирлянд. — Мам. — Да, мой золотой, — шепотом ответила она, чтобы не будить Иру. — Благослови нас. И через полгода он сделал правильный выбор, но какой ценой? Ценой своей собственной семьи. Но мама всегда превыше всего и всех. Он никогда не думал, что ему будет суждено оказаться на месте своей матери, более того, стоя ровно на том же месте. Глаза его немного покраснели и на месте забегали, но он улыбнулся и посмеялся от счастья. Обернулся к ним. — Благословляю вас, дети, но! — он указательный палец поднял на сына и пожурил, — Вот только попробуй обидеть её, ты меня знаешь.  Миша улыбнулся и кивнул. — Ну конечно знаю, поэтому и опасаюсь. Эля встала в порыве счастья и обняла Геннадия Ильича со спины. Он в ответ обнял её и погладил по голове. — Просто любите друг друга, а все проблемы это пустяк, когда рядом любимый человек.

И так ему казалось, когда у него были проблемы с сердцем. Да пусть хоть остановится, зато она рядом с ним.