Иногда все, что тебе нужно, это дорнийский принц

***

      Слухи о том, что произошло над Божьим Оком, распространились не сразу: сначала среди простых людей, а затем и среди лордов и леди королевства в Речных и Королевских землях, а затем в Просторе, Штормовых землях и на Западе. Конечно, Север, Дорн и Долина первыми узнали о предательских действиях Хайтауэра. Но у них было преимущество в том, что они могли отличить факт от вымысла, поскольку их информировали о случившемся вороны принца Деймона, а не глаза и уста простых людей. Большинство домов подтвердили эти сообщения, полученные от воронов, посланных с Драконьего Камня, Дрифтмарка и Равентри-Холла, где докладывалось о попытке Эймонда Таргариена убить Люцериса Таргариена, прежде чем был закончен обмен условиями.       Черные успели распространить информацию до того, как у Хайтауэров получилось скрыть свои действия. Многие лорды и леди в королевствах закрыли свои ворота и приготовились к войне, ведь первая кровь была пролита. Одной из леди, закрывшей ворота, была леди Аланна Тирелл, леди-регентша своего трехлетнего сына и лорда Простора. Леди Аланна была не слишком смелой женщиной, и именно поэтому она вышла замуж за старого и больного лорда Тирелла. Когда она осталась вдовой с младенцем-лордом, она не стала отчаиваться. Леди Тирелл видела, что Хайтауэры сделали для захвата власти. Ее муж часто гневался из-за того, что они переступили границы дозволенного, выдав дочь своего дома за короля без разрешения своего сеньора.       Отто Хайтауэр успешно отдал свою дочь в жены королю, этот человек был змеей, и она не желала поддерживать подобные действия. У принцессы все было хорошо, она нашла мужа, который ее поддерживал. Аланна никогда бы не сказала об этом вслух из-за ненависти знаменосцев к дорнийцам и принцессе. Как женщина она аплодировала Рейнире за ее сватовство, ведь когда она удостоилась королевского присутствия, принцесса казалась безмерно счастливой со своим мужем. Однако Аланна как регент Простора не могла ответить так, как ей хотелось бы. Знаменосцы ее сына повесили бы ее, если бы она поддержала дорнийцев, а не своих собственных людей. Возможно, если бы принцесса не стала открыто презирать Простор после своего брака, практически списав все королевство со счетов, все сложилось бы иначе. Принцесса годами презирала лордов и леди Простора, и Аланна не могла допустить, чтобы все они встали на сторону Хайтауэров. Она не решалась встать и на сторону Зеленых: то, что они делали, было предательством, а теперь они напали без предупреждения и попытались убить родственника, что было самым тяжким из грехов. Дом Тиреллов был молодым и не пользовался уважением своих собственных знаменосцев. Они не стали бы следовать за ней, женщиной, которой всего двадцать четыре. Но она была регентом и должна была действовать в интересах своего сына, что она и сделала. Леди Аланна Тирелл приказала наполнить кладовые и закрыть ворота, заперев Хайгарден. Они не будут участвовать в войне между драконами.

***

      После возвращения Эймонда Алисента несколько дней молила богов о снисходительном прощении: ее сын был убийцей родственников, и теперь ребенок Рейниры мертв. Даже если бы по милости Матери мальчик выжил, на Эймонда все равно смотрели бы свысока даже за попытку совершить такое злодеяние. Как она могла воспитать своего сына убийцей родичей? И он, похоже, не раскаивался в содеянном, что только усугубляло ситуацию. Эймонд ни разу не пошел с ней в септу, чтобы помолиться. Нет, вместо этого он сидел с братом и обдумывал их дальнейшие действия.       Алисенат боялась возмездия Рейниры: отец поплыл прямо к ней в руки, а теперь Эймонд дал ей все основания лишить его жизни. Она так мечтала о возвращении отца, он мог бы держать сыновей в узде, но без него их худшие порывы становились все сильнее. Эймонд стал кровожадным, жаждал схватить своего зверя и воцарить пламя сверху, а она благодарила богов за то, что раны, полученные драконом, держали ее сына в Королевской Гавани.       Эйгон был более сдержан, но он слишком хотел показать себя, хотел лететь в бой и прославить свое имя. Глупый мальчишка с глупыми надеждами. Она боялась за них обоих; по крайней мере, Дейрон был в безопасности в Староместе. Алисента не знала, где она ошиблась с сыновьями, но она знала, что возмездие за их поступки и ее промахи не за горами. Она с ужасом поняла, что была права, когда ответ на их условия наконец пришел в виде обернутого тканью сундука.       Ее вызвали в зал Малого совета, где Эйгон и Эймонд с насмешкой смотрели на подарок, словно он мог загореться.       — Прочти, матушка. — просто сказал Эйгон. Сверху лежала записка от Рейниры, от которой по спине пробежал холодок.       — «Я, королева Рейнира Таргариен, отклоняю ваши жалкие условия мира. Время мира прошло, когда дракон моего сына упал с неба. Предатели и узурпаторы будут встречены только огнем и кровью. Только преклонившие колени получат милость Королевы.». — читала вслух Алисента, чувствуя, как заныло у нее в животе, когда она медленно открыла шкатулку и, задыхаясь от вони, поднесла руку к носу. Внутри лежала отрубленная рука с очень заметными кольцами, принадлежавшая ее отцу.

***

      Эймонд придвинулся к матери и оскалился, увидев содержимое: рядом с рукой лежала еще одна записка, которую он нехотя поднял и прочитал, обращаясь к брату, который выжидательно смотрел на него:       — За каждую боль, причиненную одному из моих детей, твоему роду будет возвращено в десятикратном размере. Мой сын лежит раненый, а его дракон — мертвый. У сира Отто теперь только одна рука. Действия имеют последствия, брат. — сказал он, переводя с валирийского.       Послание, очевидно, предназначалось ему и Эйгону. Эймонд расстроился за своего деда, но в то же время почувствовал облегчение: он не убил Люцериса. Он считал себя убийцей родственников. Он смирился с этой реальностью, с выражением отвращения в глазах матери. Эймонд всегда осуждал ее, но жалость переросла в страх, когда он захватил Каннибала, а теперь переросла в осуждение, порицание. Он видел это не только в глазах своей семьи, но и в глазах каждого лорда, мимо которого он проходил, даже слуги смотрели на него как на проклятого. Но теперь все изменится, он не был проклят богами. Хотя из-за его действий дед лишился руки, о чем, похоже, думала и его мать, когда она смотрела на него, и по ее щекам текли слезы.       — Видишь ли ты теперь? Видишь ли ты, к чему привело твое насилие?! — гневно спросила она, прижимая к носу платок.       Эйгон заговорил, хотя и не был уверен, что тот говорит в его защиту:       — Его насилие привело к еще большему насилию, таков путь войны. Мы не должны были посылать члена нашей семьи, чтобы выставлять условия, но дед настоял. — хмуро сказал Эйгон.       Слова его брата звучали так же, как и слова их деда, но Эймонд видел, что, как ни старался его брат казаться невозмутимым, это его потрясло. Еще один кирпич на плечах короля. Жители города были недовольны блокадой Веларионов, они голодали и винили в своих несчастьях его, а не Рейниру. В городе вспыхивали бунты, и рекордное число воров было наказано: мужчины и женщины шли на отчаянные поступки, чтобы прокормить свои семьи. Тяжесть короны начала давить на Эйгона, и без помощи, которая помогла бы снять это бремя, он скоро пал бы духом.

***

      В дни, последовавшие за посланием Рейниры, беспорядки в городе продолжали усиливаться, так что Эйгон был вынужден действовать. Не имея хорошего совета, он должен был сделать то, что должно быть сделано.       — Мейстер, отправьте ворона к лорду Редвину, чтобы он взял весь свой флот и, минуя блокаду, доставил в город столь необходимое продовольствие. В обмен он получит звание мастера кораблей. — сказал Эйгон, принимая решение.       Алисента покачала головой:       — Старомест останется беззащитным! — заявила она в знак протеста, но король окинул ее взглядом. Эйгон скрипнул зубами, услышав бесконечные доводы матери:       — У Староместа есть Тессарион, чтобы защитить его, но жители Королевской Гавани голодают. Мы должны прорвать блокаду, и только флот Редвина достаточно велик, чтобы сделать это. — резко говорит он, его нервы были расшатаны, поскольку давление короны давило на него. Его правление не может начаться с голодной смерти простых людей, они были его народом, нравилось им это или нет, и он не хотел видеть, как они умирают тысячами из-за того, что он слишком слаб, чтобы действовать, он не был бы его отцом. Мейстер Орвайл неуверенно посмотрел на мать:       — Наверняка будет две блокады, Ваша милость: одна в Ступенях, другая — в заливе. Флот Редвина понесет большие потери. — ответил мейстер, явно не желавший противоречить королю, но при этом обязанный давать ему советы.       Эйгон нахмурился:       — Тогда они понесут потери, но и флоты Веларионов и Таргариенов тоже. Война началась, и мы не должны уклоняться от борьбы, иначе окажемся в проигрыше. — сказал он, делая то, что считал нужным, даже если это было нелегко.