За любовь надо бороться...

      Было так странно снова надевать на себя форму Хогвартса, снова чувствовать тяжесть грубой шерсти — как будто Малкин считала, что неудобство это обязательная часть того, чтобы хорошо выглядеть — и затягивать на шее слизеринский галстук, серебристо-зелёным атласом струящийся между пальцев.       Они договорились с матерью, что из соображений безопасности, Дельфини отправится на платформу 9 и ¾ в этом году одна. Одна Пожирательница привлечёт гораздо меньше внимания, чем Пожирательница и жена Пожирателя. Дельфини так хотела защитить мать, что была готова сделать всё, что вообще в её силах. Он окорачивала себя, затыкая метания, но почему-то было до ужаса страшно оставить мать в одиночестве. А что если аврорский рейд, а что если?..       Они договорились увидеться в последний раз перед отъездом, чтобы как следует попрощаться и в последний раз обняться. Поездка на повторный седьмой курс — восьмой, как они это называли — была больше похожа на каторгу, и в Хогвартс настолько не хотелось возвращаться, что охватывал озноб и тошнота. В десятый раз проверив, что ничего не забыла, слизеринка уменьшила багаж и спустилась на первый этаж, неторопливо направляясь в сторону каминного зала. Мать должна была ждать её именно там.       Было так неуютно, и ещё более неловко было от того, что во внезапном приступе бунтарства она приобрела для Хогвартса не юбку, а брюки. Обычные мужские шерстяные брюки, подпоясанные крепким, но немарким ремнём. Не хотелось снова выслушивать от Пэнси ехидства на тему выпендрёжа. И ещё больше, но эти мысли она уж точно не стала бы никому говорить, Дельфини не хотелось привлекать ещё больше лишнего внимания. Она всё время мёрзла, и поэтому нежелание носить юбку, в которой, как ни пододевай шерстяные колготки, всё равно было будто холоднее чем в брюках, было обосновано вполне логическими заключениями. И нелогическими тоже — хотелось прикрыть изувеченный участок голени и икры, будто кто-то мог его разглядеть даже сквозь одежду.       Дельфини не скрывалась, ступая тяжело и не очень уверенно без трости, которую она решила во что бы то ни стало оставить дома, жалея собственную гордость. Устойчивые невысокие каблуки на школьных туфлях гулко цокали по паркету, и всё равно ей каким-то образом удалось застать мать врасплох. Та попыталась спрятать письмо, которое держала в руках, смотря тяжёлым, болезненным взглядом, тревожно поджимая губы. — Что там? — кивнула указующе Дельфини, имея в виду письмо, на котором она разглядела характерную министерскую печать. Чёрную министерскую печать Азкабана. — Снова отказ в визите к Люциусу, — помедлив, нехотя ответила Нарцисса, горестно опуская уголки губ и болезненно морщась. Мама неизменно пыталась добиться визита к мужу, то ли чтобы поскандалить и высказать, как она злится на него за то, во что он втянул их семью, то ли чтобы упасть к нему на грудь и плакать, жалея и тайком всовывая шоколад. Леди Малфой имела самую прекрасную и безупречную малфоевскую маску, оставаясь под ней совершенной Блэк. — Прости, не хотела тебя расстраивать ещё больше, — пояснила она собственную скрытность, поднимая свои уставшие голубые глаза.       Они проделали огромную работу за это лето. Они кое-как минимально наладили хозяйство в разгромленном мэноре, закрыли его часть, экономя и откладывая «на чёрный день». Они всё ещё существовали вполне безбедно даже после огромных штрафов и выплат, однако состояние надо было восстанавливать как можно скорее, и средств на лишнюю роскошь у них больше не было. По переданным через Пэнси маггловским книгам и журналам они начали разбираться с ведением бизнеса. По её скромным оценкам, у них получалось вполне даже сносно. Пока любой бизнес, разрушенный войной, приносил скорее убыток, но на опустевшем рынке при наличии инвестиций развивался стремительнее чем когда-либо. Они скупили акции, выделили дотации собственному бизнесу, общались с акционерами и владельцами производства, и Дельфини чувствовала шаткую уверенность в себе, приобретённую за последние месяцы. И она всё больше и больше думала взять девичью фамилию матери.       «Женщины Малфой» звучало избалованно-ненадёжно, слабо и уязвимо. А вот «женщины Блэк» звучало как сила, с которой стоит считаться. Оно ложилось на язык трепетом перед необузданной силой, и будто окрыляло Дельфини, придавая ей силу и уверенность. Будто освобождая от удушающих оков так и не ставшей родной чопорности Малфоев. Рисковать было интересно, а иногда и полезно. Рисковать, блефовать и врать напропалую. Они с матерью только так и смогли получить парочку особенно привлекательных контрактов. Бизнес всё ещё не привлекал так сильно, как-то же зельеварение, но его можно было терпеть.       И теперь ей придётся уехать в Хогвартс, с его почти-изоляцией, оставляя мать один на один со всем этим. — Я понимаю, — поджала губы Дельфини, понимающе кивая головой. — Пожалуйста, пиши мне, мама. Даже если письма будут вскрывать и досматривать, пожалуйста, пиши мне, — аккуратно извлекла из сжатых пальцев министерскую писанину Дельфини, нежно обхватывая руки матери своими, пока ещё не затянутыми в перчатки. Сентябрь обещал быть особенно промозглым.       Нарцисса тронуто и чуть снисходительно улыбнулась в ответ на это замечание. — Как же тебе ещё не достаёт опыта, моя милая. Держи, — леди Малфой высвободила одну руку и взяла стоящую на столике небольшую резную шкатулку для украшений. Совершенно обыкновенную на первый взгляд. — Сверху отсек с украшениями, переложи туда что-нибудь, чтобы не привлекать внимания. А под основным отсеком есть второе дно, где будут появляться письма и записки, которые я буду тебе отправлять через такую же шкатулку.       Они замолчали, не решаясь сказать друг другу что-то ещё, прежде чем окончательно попрощаться. — И у меня есть ещё один подарок для тебя. Я хотела тебе подарить трость твоего деда, Ориона Блэка. В детстве он порол ею нас с сёстрами, а потом он подарил мне её на свадьбу в назидание, чтобы я помнила о том, что некоторые вещи нельзя закрепить иначе чем силой, — Нарцисса улыбнулась одними глазами, смотря прямо и мягко. — Мы сейчас в опасном положении, но это не значит, что ты должна терпеть дурное обращение к себе. Ты наследница древнего чистокровного рода, не забывай об этом! Ты такая сильная, моя девочка, не позволяй окружающих переубеждать тебя в этом.       Прощание оставило какое-то муторное чувство. Особенно эта старинная трость с резным набалдашником. Дельфини так не хотелось демонстрировать собственную слабость, но и обижать мать отказом не хотелось. — Возьми. Не давай своим врагам даже малейшего преимущества. И не слушай глупцов. Твой отец ходил с тростью последние лет двадцать, хотя, поверь мне, не было ровно никаких оснований это делать. Пусть это будет символом семейного достоинства и величия, — сразу же раскусила чужие метания женщина. — Иди, моя девочка. Удачи. И, пожалуйста, береги себя.       Они обнялись и поцеловались на прощание, а в следующий момент Дельфини была уже на платформе, царственно выходя из камина, опираясь на тяжёлую, откровенно-мужскую, резную трость.       Они смотрели. Пялились даже. Слава Мерлину, уж к этому ощущению она тоже понемногу начинала привыкать, если не получать удовольствие. Спина прямая, шаг ровный. Царственные кивки знакомым, чтобы со злорадством наблюдать за тем, как испуганно те объясняются со своими знакомыми, пытаясь объяснить, почему с ними здоровается пожирательница.       Пэнси в своём последнем письме писала точное расположение вагона, в котором будет её ждать, и Дельфини без малейших сомнений отправилась туда. Дверь была предусмотрительно заперта, но поддалась после прикосновения палочкой, по всей видимости, узнавая входящую, для которого было установлено разрешение.       Ей едва удалось удержать нейтральное выражение лица, когда лицом к лицу столкнулась с единственным человеком в купе. Грязнокровкой Пэнси. Та вздрогнула, глядя неуверенно и немного со страхом. Прежде они никогда не общались напрямую, а Малфой никогда не скрывала своего отношения к магглорождённым, поэтому девочка — а человека с такой внешностью считать кем-либо ещё не получалось — не зря боялась. Она пробормотала приветствие, Дельфини себя даже утруждать не стала. Она собралась уже задать единственный интересующий вопрос, как хаффлпаффка сделала какое-то движение рукой, и с её коленей прозвучало недовольное бормотание. — М-м-м, ну чего тебе, Трейс, — хриплым голосом поинтересовались из-под стола, и Дельфини прикрыла глаза, моля о терпении и о том, чтобы это оказалось не тем, о чём она подумала.       Паркинсон зашевелилась и неоходно приподнялась на локте, едва возвышаясь над столом, показывая, что она просто спала на коленях своей девушки. Слава Мерлину! — Привет, Дельфини. Обязательно меня было будить? — Это не я, это твоя грязнокровка, — оскорблённо приподняла идеально выщипанные брови Дельфини.       Пэнси сразу проснулась, подбираясь и выпрямляясь. Ещё и, судя по движению плеча, положила ладонь на колено своей хаффлпаффки. Вперилась в чужие серые глаза возмущённым взглядом. — Малфой! Немедленно прекрати вести себя как задница взрывопотама! И, садись, не стой в проходе. Но чтобы я от тебя больше не слышала никаких «грязнокровок» в адрес моей девушки! — без лишних церемоний выставила ультиматум Паркинсон. Дельфини показательно скривилась, но заняла место напротив своей подруги. — Я, наверное, пойду к друзьям тогда, — засобиралась Трейси. — Сидеть, — властно осадила её Пэнси. — От Дельфини не дождёшься извинений, но она всё равно скоро уходит в вагон старост и будет заниматься патрулированием, не так ли? — Мне даже не надо спрашивать, кто из вас за мужчину, — насмешливо подняла бровь Малфой, наблюдая эту картину. — Никто. Из нас никто не за мужчину, — фыркнула, расслабляясь от такой топорной сальной шутки Паркинсон. — Это гомосексуальные женские отношения, тут не место мужчинам! — воинственно заявила она и оставила поцелуй на щеке своей девушки. — Фу, как сладко, — скривилась от наигранного омерзения староста слизерина. Как бы она себя ни вела, а первый момент напряжённости и воинственности понемногу рассеивался. — Какие новости? — для проформы уточнила Паркинсон, продолжая свои попытки разрядить обстановку. — Как твои дела, кстати, с Хогвартс-проектом? — Пэнси выделила голосом это своё дурацкое обозначение той галиматьи с зельем. — Да вроде закончили, — деланно-равнодушно пожала плечом Дельфини, ища, как бы половчее пристроить свою новую воинственно выглядящую трость. — Я перелистала достаточно томов, чтобы восстановить приблизительный рецепт зелья для обработки стен. А успели ли они закончить подготовку замка уже не мои заботы.       Трейси сидела, упершись взглядом в столик и крутила простое серебряное колечко на среднем пальце, явно чувствуя себя до боли неловко в их компании. Ничего, если у девочки хватило наглости предлагать им журналы простецов, то хватит сил и молча посидеть рядом.       Поддерживать с Пэнси диалог всегда было до ужаса просто. Та, в отличие от Дельфини, сильно замкнувшейся в себе за последние почти два года, ловко научилась вести беседы. Да так, что даже умудрялась вытянуть из скорлупы свою девушку. Должно быть, это профессиональное дружелюбие и впрямь могло привлечь кого-то вроде простодушной хаффлпаффки? Малфой не могла судить уверенно, и даже не хотела знать ответ. Чужие лобзания и любовные драмы её не касаются.       Пейзаж за окном, наконец, тронулся, всё ускоряясь, и Дельфини, не утруждая себя лишними любезностями, встала, готовясь совершать традиционный обход хогвартс-экспресса. Золотой значок занял своё законное место на лацкане мантии, а трость снова оказалась в руке. В таком узком пространстве разнимать ею может оказаться и впрямь эффективнее, чем заклинаниями… — Малфой! Грубиянка! — наигранно бросила ей вдогонку Паркинсон. Староста слизерина только чуть улыбнулась, едва оборачиваясь, и послала воздушный поцелуй.       Коридоры были до ужаса привычно-громкими и переполненными взбудораженными школьниками, своим гамом ужасно раздражающими привыкшую к уединению Дельфини. Они почти все делились на две группы: кто-то испуганно прыскал от неё в сторону — что ж, пожалуй, её дело и впрямь нашумело достаточно — а вторая группа принималась бросать ей оскробления. — Таким как ты, не место в нормальном обществе! Ты отребье, мерзкая магглоненавистница! — надрывали глотки грифы. — И что же ты сделаешь? — саркастично вскидывала каждый раз брови Малфой. — Что ты сделаешь мне, чтобы исправить эту несправедливость? Нападёшь на старосту факультета? — это отлично осаживало смутьянов, а трость, как весомый аргумент, помогала расчистить дорогу для дальнейшего обхода.       В купе старост было до боли знакомо и привычно. Старосты в среднем были слишком прилежными, чтобы пропустить возможность доучиться, и потому в купе были сплошь знакомые лица. Впрочем, атмосферы хотя бы вежливого дружелюбия, как обычно, тут не было. «Какие чувствительные», — фыркнула про себя слизеринка, будто сама не с час назад готова была вытошнить завтрак наружу от страха возвращаться в Хогвартс. Здесь никто не остался прежним и радостным. — Как у вас тут безрадостно. Неужели, все настолько тоскуют по тому факту, что Хогвартс вновь отстроили и теперь снова придётся учиться? — о, Мерлин, она всё-таки это сказала…       Уизли, всюду таскающийся за своей Грейнджер, тут же взорвался самым первым. — Что-то тебя я, Малфой, вообще не видел на реставрации Хогвартса! А ведь это твоё наказание по постановлению суда! — Вау, Уизли, сколько сложных слов в одной реплике, ты впечатляешь меня своим прогрессом! Занудство Грейнджер всё-таки передаётся половым путём? По счастью, пока вы перетаскивали камни я была отряжена для выполнения более тонкого вида труда — интеллектуального. — Смотри, как бы твоя подружка Паркинсон не подцепила! — выплюнул откуда-то сбоку вообще-то вполне остроумное замечание неизвестный мальчишка. Уж дамоугодница Пэнси на спор могла и трахнуть главную грязнокровную зубрилку. — А ты вообще кто? — с лицом, с каким разглядывают дохлого таракана, уточнила Дельфини. — Меня зовут Роджер Паксли! — гордо выпятил грудь новорощенный староста рэйвенкло. — Славно, ещё один грязнокровка в нашем коллективе. Добро пожаловать, Факсли, — тут же потеряла какой-либо интерес к собеседнику слизеринка. — Ну так что у нас с планами и графиками? Давайте обсудим это как можно скорее, чтобы не видеть ваших постных мин дольше необходимого. — Да ты… Надо было тебя посадить в Азкабан вместе с папашей! Зря Гарри за тебя заступился в суде! — Силенцио, Уизли. Будь добр, используй свой рот для того, чтобы есть и дышать. Это вроде у тебя получается гораздо лучше. Слава Мерлину, называть грязнокровку грязнокровкой законом не запрещено. А теперь к делу!       Она честно вытерпела молчаливые укоры напарников, зато дела после такого перфоманса пошли на удивление быстро и складно, против обычного. Она без лишних проблем снесла и нудение Грейнджер, посчитавшей такое нападение на её бойфренда жестоким, негуманным и безосновательным. Дельфини теперь большая девочка, и может позволить себе опасные выходки, как-никак.       Оставшуюся часть пути она вытерпела без особого труда. Возвращаясь в купе к Паркинсон, она предусмотрительно постучала в дверь, чтобы не стать свидетельницей чего-то непотребного. В осмотрительность и сдержанность Пэнси она не верила.       Та, однако, всего лишь, поменялась местами со своей грязнокровкой, устраивая ту у себя на коленях и мягко перебирая распущенные рыжеватые светло-русые волосы. От сладости аж на зубах скрипело.       Вообще, у них были такие странные отношения с Пэнси, и сейчас Дельфини это видела особенно чётко. Её никто не учил дружить, твердя, что люди это такой же ресурс, как деньги или время, требующий деликатного подхода. Паркинсон была не просто акцией, а целым портфелем инвестиций, приносящим отличные дивиденды и обладающим малой волатильностью. Кажется, на первом курсе стоило протянуть руку именно ей, а не неблагодарному Поттеру. Сейчас эта рука, разумеется, Пэнси уже не нужна и не актуальна. И от этого становилось немного грустно. Дельфини сложно сходилась с людьми…       Паркинсон тоже задремала, и Малфой закрепила её голову в пространстве заклинанием, чтобы та не упала на грудь или в бок, вызывая потерю равновесия и боль в затёкших мышцах.