За любовь надо бороться...

– Как ты выросла, моя милая девочка, – вымученно едва слышно прошептала Нарцисса своей дочери после ухода Поттера, забежавшего в перерыве между судами, сжимая холодную девичью ладошку и с грустной улыбкой вглядываясь в серые глаза.    Дельфини наклонилась к матери, оставляя лёгкий поцелуй на исхудавшей щеке. – Боюсь, это не мой выбор… Хочешь, я принесу тебе какие-нибудь платья из мэнора, мама? – Девушка погладила по плечу леди Малфой, ласково заглядывая ей в глаза. – Да… Хорошо бы… Может быть синее? Нет, лучше то тёмно-фиолетовое… Или изумрудное… – голос Нарциссы постепенно утихал, пока та, напоенная лечебными зельями, потихоньку засыпала.    Мисс Малфой сидела рядом, с грустью смотря на свою мать. Некогда красивая женщина с годами тяжёлой жизни потеряла часть своего лоска, обзавелась скорбными морщинами в уголках губ и серьёзной – между бровей. В блондинистых волосах затерялась ранняя седина. “Бедная, бедная мама”, – снова подумала Дельфини и, посидев рядом ещё несколько минут, встала, направляясь домой.    Спустя почти месяц – а именно столько прошло времени со смерти Тёмного Лорда – Мунго уже не было переполненным, как когда её отцу удалось дотащить её с ожогом от адского пламени на ноге. Те, кто был просто ранен, уже давно ушли здоровые, а те, кто остались, едва ли когда-нибудь будут полностью здоровы. Нога с ожогом, лечить который в камере временного заключения было просто невозможно, предательски заболела. – Малфой! – поприветствовал девушку вышедший из-за поворота целитель. – Хорошо, что ты зашла сейчас: у меня как раз обеденный перерыв! Пойдём посмотрим, как там твоя нога. “Мерлин, как же ты не вовремя”, – устало зажмурилась Дельфини, потирая переносицу, пока её за локоть тащили в кабинет. Боль в ноге запульсировала с новой силой, не оставляя в итак обессиленной девушке энергии на спор и противостояние. – Давай, рассказывай, как дела. С освобождением, кстати! – закрыл дверь чарами целитель, очищая заклинанием руки и взмахом предлагая пациентке присесть на кушетку. – Угу, – неохотно промычала слизеринка, оголяя ногу.    Целитель присел перед девушкой на корточки, беря в руку пострадавшую ногу, с которой уже сняли туфлю и чулок. Аккуратно повертев её перед глазами и слегка проверив касаниями края раны, мужчина поднял лицо с недовольно поджатыми губами и обвиняющим взглядом. – Дельфини, что я тебе сказал в прошлый раз? – слегка сжал здоровую часть ноги целитель Фоули. – Мазать ожог. – Ты его мазала? – заранее зная ответ, поинтересовался мужчина. – У меня отобрали мазь, когда закинули в камеру предварительного заключения, как бы я это по-твоему делала? – устало вскинула бровь девушка.    Фоули прорычал себе под нос ругательства, рассерженно хмуря брови и вставая в полный рост, направляясь к рабочему столу. – Я обычно не даю никому эту мазь, потому что она очень сильная и безумно чешется и жжётся, но, кажется, в твоём случае мне просто больше нечего предложить, потому что иначе у тебя мышцы и связки так до конца и не восстановятся, а нервы, которые уже у тебя потихоньку восстанавливаются, дали бы просто адскую боль, из-за которой ты бы либо жила на весьма токсичных обезболивающих, либо просто не смогла ходить. Поэтому, Малфой, я тебя очень прошу, не запускай рану и мажь её каждый день по два раза, – пристально посмотрел на одевающуюся пациентку целитель. – Я постараюсь.    К тупой боли в ноге присоединилась острая, пульсирующая в висках. Дельфини с ужасом ощущала, как стремительно утекают её силы, особенно в присутствии Фоули, с которым они были знакомы с самого детства. Мерлин, она уже готова была броситься ему на шею, лишь бы перестать быть такой сильной. Дельфини так не умела! Ей было сложно! Сложно и больно! – Не забывай про мазь, – ещё раз серьёзно напомнил целитель, провожая пациентку. “Держи себя в руках”, – как мантру повторяла Дельфи, выходя из кабинета.    В коридоре слизеринка сразу же чуть отпустила контроль, взволнованно прикусывая костяшку указательного пальца. Прогнозы Фоули её нисколько не радовали. Она до сих пор сильно злилась на своих дружков-идиотов, решивших пальнуть по Поттеру адским пламенем. Что ж, зато у неё теперь, помимо памяти, останется ещё одно напоминание о разрушительной силе Поттера. Как иронично, что больше всего её травмировало именно общение со своим возлюбленным. Слава Мерлину, Северусу удалось тогда без следов залечить почти все порезы от сектумсемпры, хотя Дельфини и по сей день приходилось слегка подкрашивать левую бровь и губы, чтобы не было так заметно шрамов, а сейчас у неё оставались хоть какие-то надежды на восстановление ноги. Что ж, видимо, они – поколение во всех смыслах искалеченных детей.    Воронка трансгрессии схлопнулась за спиной девушки, когда она оказалась в Уилтшире, напротив родного Малфой-мэнора. Их старый добрый особняк скалился тёмными злыми окнами в сгущающихся сумерках, всюду витало ощущение запустения, а тяжёлая атмосфера тоскливых стен, на прошлый год превратившихся для неё в тюрьму, ударила с новой силой. “Сможет ли он когда-нибудь снова стать мне домом?”, – тревожно задумалась девушка, осторожно приближаясь к мэнору.     Дельфини вдруг стало страшно: вдруг там есть кто-то из спрятавшихся от авроров пожирателей. А она тут одна и совсем без сил. Это было бы весьма вероятным, поскольку из-за того, что Малфой-мэнор был штабом Тёмного лорда, бывали в нём очень многие. Фактически, за прошлый год он стал проходным двором, учитывая то, какие личности там появлялись. “Дракклов Лорд”, – в злом и каком-то отчаянном исступлении в очередной раз подумала слизеринка, вспоминая все несчастья, которые тот принёс их семье.    Малфой сделала ещё шаг, но её одолел такой острый страх и ощущение опасности, что она решила тут же аппарировать подальше от мэнора. Волшебницу накрыло волной парализующей паники, оставившей только одну мысль: “Бежать!”. Куда угодно, да хотя бы в летний домик в Плимуте!     Споткнувшись при выходе из аппарации, девушка врезалась во входную дверь. Судорожно открыв её палочкой, трясшейся в дрожащих руках, она обессиленно сползла на пол прямо в прихожей, крепко стискивая руками прижатые к груди коленки и вжимаясь в них лицом, пытаясь отдышаться и успокоить бешено стучащее сердце. Ничего не понимая, волшебница попыталась проанализировать всё произошедшее с ней, но мысли путались, а в голове набатом билась тревога. Из глаз брызнули слёзы. Мерлин, какая же она слабачка! Если бы её увидел сейчас отец, то точно бы презрительно скривился. Ну почему, за что ей всё это?! Ещё утром казалось, что вот теперь Дельфини точно станет сильной, властной, несгибаемой! Лучшей версией себя! Но нет. Сейчас волшебнице хотелось только спрятаться за чью-либо спину, чтобы можно было всё отпустить на самотёк и чтобы она могла спокойно выплакаться в чьё-либо крепкое плечо. Мерлин, да её воспитывали так, что она всегда знала, что ей не придётся принимать никаких решений! Мужчины должны были решать и защищать её! Не она – слабая, юная девушка! Тонкие дрожащие пальчики зарылись в платиновые волосы и потянули за пряди. Острые коленки заглушили очередной всхлип, перетёкший в истеричные звуки, походившие и на скулёж и на рычание одновременно.     Закатный луч солнца, прокравшись в окошко, полз по стене, перелезая на пол, пробегая по изнурённой сгорбленной фигуре, впавшей в состояние исступлённого самобичевания и жалости к себе. Стены летнего домика, видавшего прежде только радость на лице маленькой Дельфи, будто растерянно смотрели на молодую волшебницу. И вазы тоже будто смотрели. А шторы шептались между собой. Все! Все сейчас смотрели на неё! Смотрели и насмехались, злословили, издевались!    Девушка вскочила и, полная слепой ярости, рукой скинула с комода вазы с засушенными цветами, саше и какие-то коробочки, с грохотом свалившиеся от этого на пол. Предметы ломались, разбивались, а слизеринка стояла посреди пустой прихожей, сгорбленная, тяжело дышащая, с яростно сверкающими глазами. А солнце всё ползло по стенам и полу, безучастное, равнодушное и охладевшее…    Момент резко накатившего безумия прошёл как не бывало. Дельфини устало покачнулась и схватилась за стену, едва удерживаясь на покосившихся от усталости ногах. Девушка без сил прошла в гостинную и опустилась на обитый розовым шёлком диван, не задумываясь ни на секунду о своих мыслях и ощущениях. – Тилли, – позвала Дельфини свою домовуху. – Госпожа звала Тилли? – с тихим хлопком появилось неказистое создание. – В Малфой-мэноре кто-нибудь есть? – волшебница тяжело откинула голову на спинку дивана. – Какие-то злые волшебники скрываются в мэноре от авроров, – испуганно начала теребить наволочку домовушка.  – Они из близкого круга?  – Нет, госпожа, – после паузы произнесла эльфийка, видя, что провести госпожу и показать свою непросвещённость не получится. – Подай кофе и письменные принадлежности и можешь идти.    Изящное золотистое перо опустилось в стеклянную с позолотой чернильницу. Остро заточенный кончик, смоченный в чёрных чернилах, плавно скользил по пергаменту, выводя красивые ровные буквы на анонимной записке в аврорат. “Пожиратели смерти захватили Малфой-мэнор. Гражданского населения в доме нет”.    Неприметная сипуха неслась в Лондон, неся на своей лапке судьбоносную записку, способную как спасти, так и уничтожить семейство Малфой. Платиноволосая блондинка, прислонившись одним бедром к подоконнику, смотрела вслед птице, уносившейся в разливающуюся тьму ночи.