Абонент недоступен

Серёжа

вообще, всё это началось с неудачного окончания девятого класса. я тогда капец расстроился, потерял мотивацию и стал хуже учиться. отец ещё тогда болел сильно, много времени ему уделял.

в начале 10 класса папа выздоровел, но потом ему стало совсем плохо. прошло полгода и он умер. мама говорит, что не из-за болезни, типа, там криминал какой-то есть… но всё равно плохо без него.

тогда я вообще, короче, перестал учится и никак не мог принять гибель. пару раз пытался… закончить всё, но приходила мать и останавливала меня. потом школа. я вообще на неё забил, стал чаще к бате на могилу приходить, а на четырнадцатый день он мне приснился…

говорил, что, мол, расстроился, что надо лучше учится. я пошёл тут же исправлять всё. больше он мне не снился.

а сейчас чувствую какое-то опустошение внутри, не знаю из-за чего. вдруг понял, что мне кроме вас это всё некому рассказать и всё-такое…

Парень судорожно утёр слёзы, которые появились за время написания всех этих сообщений, поскольку запрещал себе плакать. Мать, как уже говорилось ранее, называла его «слабым додиком» за это. Поэтому Матвиенко либо вообще не плакал, либо делал это так тихо, что можно было услышать, как летает мошка по тёмной комнате. Серёжа позволил себе тихо-тихо всхлипнуть, пока ожидал ответа. Ответа, в котором его должны поддержать, в котором он почувствует себя тем, кого защищают и оберегают… Нет. Он не слабак. Но ему чертовски хотелось почувствовать эту заботу. Отцовскую заботу, которую он совсем недавно потерял. +7 (904)… 43 Я тебя очень понимаю. Сам много раз терял родных мне людей. Места себе не находил, как плохо было, но я справился. Справился, пройдя через многое. Главное не забывать сейчас о самом себе. Ты акцентируешь внимание сейчас на умершем отце, которого, к сожалению не вернуть, и в это время теряешь себя. Теряешь также, без возможности вернуть. Внутренне стареешь, подавляя эмоции, да? Ты чувствуешь себя «слабаком», когда плачешь? Не стоит. Ты только делаешь себе хуже. Оставайся собой, попробуй дать волю эмоциям, выплакать всё, что давит. Всё в порядке, Серёж. Вышеупомянутный, прочитав сообщение, бросил телефон на кровать и накрыл лицо руками, пытаясь разодрать его, растерзать за те солоноватые капельки, появившиеся в уголках глаз. Он стал ходить по комнате, судорожно утирая слёзы, твердя про себя: «Я не слабак, я не слабак, я не слабак», а затем, крепко схватившись за свои кудри, упал на кровать, свернулся, как кот на печи, и зарыдал. Понял, что он «слабак», что не может контролировать себя, что у него нет друзей, что он… Он не тот, каким должен быть. Он был трудолюбивым, учился на пятёрки, хотел поступать в один из лучших ВУЗов страны, но обломался. Он обломался! Об-ло-ма-лся!.. Он бы мог давно забить на смерть отца, жить нормально, учиться и претендовать на бюджет в университете, но… Но человек слаб. И Матвиенко тоже слаб. И слаб он не потому, что сейчас ноет, как последняя блядь, а потому, что думал, слёзы — это не норма. Думал, если ты плачешь, то ты становишься хуже девчонки-первоклассницы, рыдающей из-за какого-то пустяка. Думал, что только он виноват в отсутствии друзей, винил себя, что люди его не понимают… +7 (904)… 43 Серёж? Всё в порядке? Прилетает ещё одно сообщение от Темуровича. Серёжа сейчас просто хочет быть один, не отвлекаясь ни на что, но кое-что он всё-таки не сделал… Последняя надежда Серёж? Всё в порядке? — теперь висело на экране телефона.

***

— Блядская бессоница… — вздыхает Позов, глядя на лунный свет, который прекрасно виден в темноте комнаты, исходящий из окна и окутывающий голубоватым светом всю комнату. Через несколько часов ему бы надо вставать, но он ещё не ложился — обычное дело. Это было не раз и не два: бессоница, в последнее время, убивает Димку всё больше. Бывает, он не спит несколько дней, приходя на работу с краснючими глазами и жуткой раздражительностью. Некоторые ученики всё же замечают это состояние, шутят, про запрещённые вещества, что Позова бесит ещё сильнее. А некоторые идут на уступки: предлагают помочь тетрадки проверить и подобное… Дима поднимается с постели и топает на свою кухню, где всё ещё пахнет ужином, который он приготовил около восьми часов назад… Мужчина включает слабый свет и заваривает себе кофе, с пониманием, что всё-таки не уснёт. Он включает телефон и сразу заходит в сообщения. Зачем? Он, как будто бы, сам не знал. Палец инстинктивно дёрнулся в сторону иконки. Взгляд упал на контакт с именем «Серёженька». Наверное, не стоило так записывать ученика, но ему откровенно насрать. В его голове он никакой не Матвиенко, не Сергей, и даже не Серёжа. Только Серёженька. Только он. Только эта уменьшительно-ласкательная форма, при произношении которой, ты, кажется, мурчишь, а не говоришь. И… он что-то ответил. Разве он не спит?.. Серёженька уже всё нормально. я, конечно, разревелся жутко, но облегчение вселенских масштабов. Позов, прочитав текст этой кратенькой смс-ки, непроизвольно улыбнулся. Позов, ещё раз прочитав текст, понял, что любит, хотя знал это ещё до этих ночных переписок…

Дима

Рад, что тебе лучше. Если что, обращайся.

Серёженька а почему вы не спите в 4 утра? Преподаватель снова улыбнулся, прочитав смс. Эти мизерные элементы заботы пораждают в нём такую же мизерную надежду…

Дима

На самом деле, у меня к тебе такой же вопрос.

Ну, если тебя это вправду волнует, то я страдаю бессоницей. Не сплю, бывает, по нескольку дней.

Серёженька понятно ( а я проект по изо делаю, фу

Дима

Чтож, удачи тебе, Серёж.

Здесь угадайте, кто поморщился, написав не ту форму имени, которую хотелось бы. Ответ очевиден. «Серёженька, Серёженька, Серёженька…» — так и вертелось на устах, но нельзя. Нельзя.

***

Две пары карих глаз встречаются на уроке математики на долю секунды, после чего Позов, смущаясь, отводит взгляд, пытаясь сохранять непринуждённый вид. Так было всегда. В последнее время они стали чаще встречаться вот так вот взглядами, буквально сплетаясь невидимой нитью, тянущей их друг к другу, но… Но Матвиенко сегодня нет. Димка уже принял тот факт, что когда его Серёженьки нет в школе, то и его морально там нет. Преподаватель не может работать, когда знает, что его родной ученик где-то вне школы во время его урока. Он не может работать, не ощущая на себе родного взгляда карих глаз, которые за короткий промежуток времени стали такими знакомыми и любимыми… Сегодня был такой день. Дмитрий Темурович в очередной раз увидел пустое место на третьем ряду на второй парте. Его взгляд погрустнел, но он продолжал вести урок, который без Серёженьки не имел смысла. Спросите, где же виновник подавленности и печали Позова? Он сегодня остался дома. Остался на кухне, рядом с мамой. Рядом с холодной мамой.

***

— Дмитрий Темурович, — проголосил какой-то звонкий голос. Учитель резко поднял взгляд, в надежде, что увидит того, кого так хотел бы увидеть сейчас, но… Но это всего-лишь отличница Настя, которая в очередной раз пришла просить помощи с олимпиадой… Взгляд снова погрустнел, а губы пробухтели что-то на подобии: «Проходи, садись…» Димка поднялся со стула и, предварительно высунув из кармана телефон, решил написать Серёженьке и спросить его о причине прогула:

Дима

Серёж, почему тебя в школе нет?

Заболел?

Учитель, с долей надежды посмотрев на экран и на «был (а) в сети в 7:34», сунул смартфон обратно и переключился на девочку в очках, которая уже сидела за первой партой и ждала объяснений очередной скучной задачки. Скучной для Димки, но для Насти — это было что-то сверхинтереснейшее. Все полчаса, что он занимался со Смирновой, его не покидали мысли о Серёженьке, который куда-то буквально исчез. Исчез на полдня. Или он специально его игнорирует? — Дмитрий Темурович, тут всё-таки одна третья или одна пятая? — вовзращает из реальности уже до рвоты надоевший голос девчонки. — Слушай, Настя, давай завтра позанимаемся? У меня сегодня голова болит… — вздыхает Позов, подходя к своему учительскому столу и снова доставая из кармана телефон, проверяя, был ли в сети Серёженька. — Завтра я не могу. У меня репетитор по английскому, а потом шахматы. «Вот ведь ребёнку делать нечего…» — подумал Дима, пробегаясь грустными глазами по экрану и снова убеждаясь, что Матвиенко не заходил в сеть вовсе. — Тогда на следующей неделе. Всё, Насть, иди, ради Бога… — отмахивается он, плюхаясь в своё кресло и прикрывая глаза. В груди было ужасно тревожно, что-то давило, терзало. Это всё из-за отсутствия Серёженьки? Возможно.

Дима

Серёж, ты специально потревожить меня решил?

Ты куда пропал?

После этих сообщений он попытался позвонить, но на том конце трубки было лишь…

Абонент временно недоступен. Перезвоните позже.

***

Очередной вечер, очередная бессоница. На столе разбросаны какие-то бумаги, стоит уже холодный, недопитый кофе, на полу валяется Димки костюм, который он скинул с себя, как только пришёл. Он всегда был аккуратным, прибирал за собой, но сегодня явно не тот день. Он практически каждые 10 минут заходил в чат, надеясь, вдруг Серёженька появился хоть на секундочку в сети… Позов поднялся со своего рабочего места, вновь пытаясь позвонить сами знаете кому, но на том конце трубки звучало сами знаете, что. Преподаватель подошёл к окну, надеясь дозвониться до Матвиенко, но вместо чуть низкого, мягкого голоса, звучал противный автоответчик. — Уехал, может быть, куда-то… Только почему не предупредил? — спрашивал сам себя Димка, глядя на капли дождя, который сегодня решил сойти с неба вместе с дождём. Вроде бы, должны быть морозы, но мерзкая, блядская сырость губит всю зимнюю атмосферу и губит моральное состояние Позова, которое с каждой секундой становится всё расшатаннее. Мужчина вновь набирает номер и вновь слышит 5 слов, которые его уже откровенно заебали. Он решает позвонить классному руководителю Серёженьки. Ну, мало ли, она знает, что случилось… Как оказалось, знает. — Алло? Не спите ещё? — спрашивает Дмитрий, прикладывая телефон к уху. — А? Дмитрий Темурович… Нет, не сплю ещё. За тетрадками сижу. Вы что-то хотели? — спрашивает преподавательница, глубоко вздыхая. — Хотел узнать… куда делся у вас Серёжень… Матвиенко? В школу не пришёл, я ему даже звонил… — проговаривает Позов, нервно закусывая губу и надеясь, что вопросов, откуда у него номер Матвиенко, не будет. — Серёжа… Вы разве не знаете ещё? Я думала я всех учителей обзвонила… — начинает женщина, снова вздыхая. Позова распирает от тревоги и нетерпения. «Что с ним? Переводится? Переезжает? В больнице лежит?! Что?!..» — кричит про себя математик. Его руки начинают тихонько дрожать, а на губах, кажется, начинают появляться капельки крови. — Соседка сегодня звонила им в квартиру — соли попросить. Дверь открыта была. Никто ей, значит, не открыл… — преподавательница снова вздыхает и еле-слышно шмыгает носом. — Она зашла. На кухню прошла, чтобы соли взять… Женщина замолчала. Нет. Да нет. — А там… Серёжина мать с бутылкой у стола лежит… и сынишка рядом с ней… — на том конце трубки послышался всхлип. Достаточно громкий. — Соседка скорую вызвала, попыталась в чувства обоих привести, но всё тщетно… Нет Серёженьки больше. Сердечко, говорит, не выдержало… Нет. Нет. НЕТ! — Дмитрий Темурович? Послезавтра похороны будут у них, вы… — дальше слова он не слышал. «Сердечко не выдержало.» Его больше нет. Мир рухнул. Опустел. Гаджет выскользнул из ослаблых, потных ладоней и упал на пол. Экран его треснул, как и сам Дима. Треснул на пополам. Казалось, это всё страшный сон, но ущипнув себя на руку, преподаватель почувствовал резкую, но не очень сильную боль. На глазах выступили слёзы, а яркие карие глаза, кажется, потеряли свой прежний цвет, став цвета давнишнего кофе с молоком… Как же так? Позов так и не успел сказать, что любит его.

***

Моросящий дождь, изредка слышимые всхлипы, шепот, слёзы. Атмосфера давящая. Небо серое, как и вся жизнь теперь. Длинноногие сосны вокруг, запах сырости и леса. Изредка каркают вороны, пролетающие над кладбищем. — Дмитрий Темурович, возьмите, — какая-то старушка подаёт Позову пакетик с конфетами Ромашка, двумя пряниками и баночкой консервы в качестве милостыни. Видимо, это бабушка Серёжи. — Спаси Христос, — хрипло басит Димка. Он посадил голос, истошно крича, как будто грешник на инквизиции, в свою подушку. Его взгляд снова переместился на свежую могилу, рядом с которой стоял памятник.

Сергей Борисович Матвиенко

13.11.08 — 19.01.25

Дима остался один. Все люди ушли, в том числе и родственники. Он присел на корточки, оперевшись ладонью о сырую, грубую землю и, грустно улыбнувшись, начал: — Серёженька, — наконец произнёс преподаватель вживую. Хотелось бы, конечно, вживую живому, но… — Мой дорогой Серёженька. Прости, что не успел тебе сказать, но… я очень-очень сильно люблю тебя. Я полюбил тебя спонтанно, сам это, изначально, отрицая, но… факт остаётся фактом. Ты стал смыслом моей серой жизни, окрасив её новыми красками, подарив новые чувства, но, увы, всё закончилось слишком быстро. Я бы отдал всё, чтобы хотя бы обнять тебя. Я никогда тебя не забуду. Ты всегда останешься в моём сердце. Прости. «Сердечко, говорит, не выдержало…»