Маяк

      Открыв на следующее утро глаза, Гермиона, как и самой первой ночью в Албании, три дня назад, не сразу поняла, где находится. Вокруг было совершенно темно, и она, растерянно моргнув, перевернулась на другой бок, на этот раз не услышав ужасно надоедавшего еще вчера мерзкого скрипа старой панцирной кровати. Было настолько тепло и уютно лежать вот так, свернувшись калачиком и закутавшись в теплое, мягкое одеяло по самый нос, что она, впервые за несколько месяцев, тут же снова задремала, так и не успев по-настоящему проснуться.       Когда чуть позже, вяло потянувшись, она разлепила наконец веки, заброшенная хижина уже не была погружена во мрак. Привязанная к шкафу занавеска почти не защищала от неровно плясавшего в камине пламени, и Гермиона, перекатившись на спину, пару минут заспанно вглядывалась в танцующие на деревянном потолке причудливые тени. В голове было одновременно пусто и как-то туманно, словно накануне она выпила лишнего. Язык превратился в наждачку, а затылок ныл, то ли от последствий вчерашнего, то ли предвещая коварно подкрадывающийся из ниоткуда приступ мигрени. Хотелось спрятаться в домике из одеял и проваляться так весь день, но ее спутник, судя по всему, уже проснулся, а значит, и ей пора было выбираться из мятого и одновременно такого укромного вороха, в который превратилось за ночь постельное белье. Потерев глаза, Гермиона подняла правое запястье на уровень лица и, не без труда сфокусировав взгляд на почти не светящихся сейчас зеленым стрелках, резко села в кровати.       — Черт!       Из-за застиранной шторы послышались тяжелые, но быстрые шаги, и спустя секунду кусок серой ткани одним рывком отлетел в сторону.       — Что случилось? — застывший со сжатой в кулаке занавеской Снейп выглядел если не напуганным, то заметно встревоженным с неизменной, а сейчас углубившейся морщинкой между черных бровей и явно напряженными, словно выточенными из камня, плечами.       — Уже почти пол-одиннадцатого! Почему вы меня не разбудили? — из запутавшегося вокруг талии, словно кокон, покрывала удалось выбраться только со второй попытки, и Гермиона, вскакивая на ноги, резко откинула его в сторону. — Мы же собирались сегодня идти проверять следующее место.       — Мерлин, вы из-за этого так разорались? — закатив глаза, он как ни в чем не бывало вернулся на кухню. Совершенно спокойно опустившись на один из стульев, Снейп скучающе откинулся на спинку, вновь принимаясь за книгу, которую, судя по всему, отбросил в сторону, услышав ее крик. — Вам стоит поработать над самоконтролем. Чуть что, сразу начинаете вопить не хуже Мандрагоры. Сейчас уже за одиннадцать. Ваши часы отстали в пещере, как и мои. И сегодня мы вряд ли сможем куда-либо пойти.       — Почему?       Еще немного сонная, она ошарашенно смотрела на уткнувшегося в потрепанные страницы мужчину. Он же, не удостоив ее вопрос ответом, протянул руку к чашке с кофе и, не отрываясь от чтения, лишь кивнул подбородком в сторону выхода из хижины. В этот самый момент, словно дождавшись наконец разрешения свыше, до ее слуха донесся частый равномерный стук тяжелых капель по старой черепичной крыше.       Очевидно, их вчерашнее приключение не прошло бесследно.       Уже догадываясь о причине незапланированного перерыва, Гермиона подошла к двери и, потянув за потемневшую от времени металлическую ручку, распахнула ее настежь. В лесу шел ливень. Хоть и не такой сильный, как вчера, к тому же, похоже, без грозы, но сквозь стену дождя едва можно было различить обрамлявшие край опушки высокие деревья.       О том, чтобы идти хоть куда-то в такую погоду, не могло быть и речи.       И только сейчас, сделав жадный глоток свежего, прохладного воздуха и окончательно проснувшись, она почувствовала тупую, пульсирующую боль в правом виске, безжалостно растекавшуюся по лбу.       Просто замечательно.       Массируя шею в надежде расслабить мышцы и хоть как-то облегчить пока терпимое, давящее чувство, которое через час или два скорее всего перерастет в настоящий кошмар, Гермиона вернулась на кухню и, не зная, куда себя деть, слегка потерянно огляделась по сторонам. Провести целый день в хижине не входило в ее планы, а судя по плохо скрываемому тяжелому вздоху, Снейп такому раскладу событий тоже рад не был. То ли она раздражала его одним фактом своего существования, то ли сегодня он просто был не в самом благостном расположении духа, но в итоге, слишком резко и чересчур громко захлопнув книгу, мужчина, поднявшись со стула, кисло бросил ей через плечо:       — Садитесь, я приготовлю вам завтрак.       — Давайте я сама, не хочу вам мешать.       Уже успев наполнить чайник водой, он развернулся к столу спиной, и единственным, но исчерпывающим ответом на ее предложение послужил глубокий, явно недовольный выдох. Подумав, что день обещает быть длинным, Гермиона, не говоря ни слова, опустилась на второй стул, привычно подобрав ноги к груди. Пока Снейп разогревал сковородку, она, уткнувшись носом в колени, постаралась как можно сильнее вытянуть шею и, закрыв глаза, потерла виски.       — Что с вами?       Успев как минимум трижды мысленно проклясть его чрезмерную наблюдательность, она осторожно, стараясь не делать резких движений, грозивших немедленно отозваться вспышкой боли в затылке, подняла голову. И тут же немного сощурилась от начинавшего казаться слишком ярким света.       — Все нормально, — морщинка между бровей углубилась, и Гермиона, решив не тратить убегающие, как песок сквозь пальцы, силы на бесполезные оправдания, нехотя призналась: — Голова болит. Кажется, будет мигрень. Не обращайте внимания.       — Часто у вас мигрени?       — По-разному, — вспоминая, она отрывисто пожала плечами, мгновенно поморщившись от прострелившей всю правую часть лица горячей молнии. — Раньше нет, последние месяцы стало намного хуже. Доходит до одного-двух раз в неделю. Я точно не знаю, не слежу.       Погасив под плиткой огонь, Снейп оставил чайник в покое и уставился на нее как на умалишенную.       — Это слишком часто, — подхватив второй стул за спинку, он переставил его напротив Гермионы и сел, облокотившись на колени. — Когда они начались и с каких пор стали появляться регулярно?       — Слушайте, — стоило ему податься вперед, как она тут же откинулась назад, пытаясь сохранить хоть какую-то дистанцию. Боль срывала шурупы, удерживавшие самоконтроль на положенном ему месте, а весь разговор начинал напоминать прием у врача, на который Гермиона, вообще-то, не записывалась. Рывками пляшущий в камине огонь делал только хуже, в хижине было слишком душно, и почти всегда сопутствующая мигрени тошнота уже дала о себе знать. — Думаю, я просто слишком долго спала. Возможно, перенервничала вчера. Я даже не помню, как оказалась в кровати, да и весь вечер как в тумане. Все нормально, не забивайте голову. Я не буду вам мешать, если вас это волнует. В крайнем случае просто отправляйтесь без меня. Только завтрака, пожалуйста, не надо. Боюсь, меня вывернет, если я съем хоть что-то. Я переоденусь и пойду на крыльцо, свежий воздух мне обычно помогает.       — Сидеть, — Снейп крепко схватил девушку за локоть, на что она невольно закатила глаза, мгновенно об этом пожалев. Приступ выдался действительно сильным. Окончательно понимая, что в дополнение ко всему еще и перестает четко видеть, Гермиона, смиряясь с неизбежным, все же опустилась обратно на стул. — Я не устаю удивляться, как в вас сочетаются один из самых поразительных умов, что я когда-либо встречал, и полнейший идиотизм. Второе обычно проявляется, когда речь заходит о банальной заботе о себе самой.       — Кто бы говорил, — не удержавшись, Гермиона довольно громко хмыкнула, безуспешно пытаясь высвободить руку. — Вы на себя-то давно в зеркало смотрели? То рану от проклятия вам лечить не надо, то вы двое суток не спите. Прежде чем меня жизни учить, со своей разберитесь, — черные глаза недобро заблестели, но единственное, что ее сейчас волновало, была мигрень, уже успевшая залить полчерепа раскаленным свинцом. — Я не стану с вами спорить, насчет меня вы правы. Но от вас я подобное выслушивать не собираюсь. Вы ничем не лучше. Так что отпустите, мне надо на улицу. Если, конечно, не хотите, чтобы меня вырвало вам на джинсы. Потому что здесь просто ужасно душно. Хотя, может, и тут дело в вас.       Как ни странно, но он действительно ослабил хватку, позволяя Гермионе вырвать, наконец, локоть и вновь откинуться назад. После чего настолько резко вскочил со своего стула, что тот, покачнувшись и едва не упав, на долю секунды встал на одну ножку. В два шага оказавшись у входной двери, Снейп распахнул ее настежь, а затем взмахом палочки отодвинул все ставни и открыл окна, впуская в хижину еще больше свежего воздуха. И напоследок, бросив цепкий взгляд на камин, одним коротким движением запястья погасил танцующий в нем, слишком яркий огонь.       Стоило лишь адской пляске света и теней прекратиться, как Гермиона, не выдержав, издала тихий вздох облегчения, в очередной раз потирая пульсирующий болью висок. Успевший же невесть когда успокоиться Снейп вернулся на кухню и медленно, стараясь не делать раздражающе резких движений, опустился перед ней на корточки.       — Лучше?       — Да. Но закройте все. Вы же сами говорили, что снаружи хижина должна выглядеть заброшенной.       — Она и выглядит. На всех окнах и дверях маскировочные чары. Тогда я сказал это просто так. Вы трогали все вокруг и ужасно меня этим нервировали.       — Как мило.       Проигнорировав ее кривоватую и совсем невеселую усмешку, он чуть наклонил вперед голову, пытаясь заглянуть в будто помутневшие сейчас карие глаза.       — Я дам вам обезболивающее, а потом вы ненадолго приляжете.       — Не надо, — она едва различимо качнула головой, поморщившись от того, как следом за легким, казалось, движением поплыл и весь окружавший ее мир. — Я не могу постоянно принимать обезболивающее. Вы не хуже меня знаете, что оно вызывает привыкание. И от него ужасно путаются мысли. Мне не нравится это чувство.       — От пары раз ничего не будет. А когда мы вернемся, я сварю вам несколько других зелий. От мигрени полно средств. Одно из них обязательно подойдет.       — Я перепробовала все. Даже магловские таблетки, — тяжело вздохнув, Гермиона снова потянулась к шее, безжалостно разминая твердые, словно окаменевшие мышцы. — Не помогает.       — Давно у вас приступы?       — Давно. С тех пор как… — и, успев поймать едва не успевшую соскочить с губ мысль на полуслове, запнулась, даже сквозь пелену боли чувствуя, что краснеет. Судя по всему, Снейп неплохо разбирался в колдомедицине, но рассказывать ему о настолько личных вещах она все же не собиралась. — В общем, они начались, когда мне было тринадцать.       Гермиона устало зажмурилась, безвольно позволяя алым вспышкам под веками увлечь себя в черную бездну. Но не тут-то было. Снейп явно не собирался оставлять ее в покое, продолжая внимательно вглядываться в бледное, словно мел, женское лицо.       — С тех пор как что? Что-то произошло, было какое-то связанное с первым приступом событие? Травма или нечто подобное?       — Ничего такого, — шумно выдохнув, Гермиона скривилась от нарастающего в области лба и глазниц мерзкого, давящего чувства, способного, казалось, размозжить череп. — Мне правда нужно произносить это вслух или вы сами догадаетесь? Вы же так замечательно разбираетесь в целительстве. Вот и подумайте. Девушка, тринадцать лет. Мне продолжать или обойдемся без неловких подробностей?       — Обойдемся, — в отличие от нее, Снейпа подобные темы, очевидно, совершенно не смущали. — Но в таком случае ваша мигрень не представляет из себя ничего необычного. Вы уверены, что опробовали действительно все?       Все еще сидя перед ней на корточках, он безуспешно пытался поймать взгляд полуприкрытых карих глаз и, вроде бы, действительно хотел помочь. Гермиону же его немного назойливое, но искреннее беспокойство сейчас только раздражало. Больше всего на свете ей хотелось встать и уйти из этой маленькой, темной комнаты. Подальше от этого бессмысленного разговора. И от этого умевшего быть одновременно заботливым и жестоким человека. Выбежать в лес и дышать, дышать и дышать холодным горным воздухом, пока не забудется удушливый, пыльный запах заброшенной хижины.       Пока не уйдет затянувшая весь окружающий мир в красное, обжигающее и тяжелое марево боль.       — Извините, но в данный момент я не настроена на бесполезную болтовню. Да и сил следить за тем, чтобы не ляпнуть лишнего, у меня попросту нет. Пожалуйста, отстаньте и отпустите меня на крыльцо. Да, ничего необычного, но я была в Мунго, у мадам Помфри и у магловских врачей. Варила себе все, что нашла в книгах. Ничего толком не помогает, мне просто нужно выбраться на улицу. Завтра будет лучше.       — Хорошо, — как ни странно, но на этот раз он совершенно спокойно пропустил ее грубость мимо ушей, и где-то на задворках затуманенного мигренью сознания промелькнул слабый, но все же теплый проблеск благодарности. — Когда вернемся, я поработаю над парой рецептов. Что-нибудь придумаю. А сейчас выпейте обезболивающее и ложитесь.       Теперь уже пришла очередь Гермионы не мигая уставиться на Снейпа, почти забыв о мучительно давящем чувстве, сжавшем виски невыносимо тугим и раскаленным добела обручем.       — Вам что, заняться нечем? Меня же для вас нет, сами сказали. Вот и не тратьте время без толку.       Он пристально смотрел ей в глаза секунду или две, а затем молча поднялся на ноги и отошел к оставленному у дивана рюкзаку, чтобы вернуться с небольшой, темного стекла склянкой. Такой же, что давал ей в самый первый вечер в хижине. После недолгого колебания, Гермиона все же осушила флакон и, прикрыв веки, опустила голову на руки, чувствуя, как все чувства разом притупляются, а окружающий ее мир тонет в бесцветной, тусклой мгле.       — Мисс Грейнджер, идите в кровать. За столом спать не стоит.       Но зелье уже действовало. И действовало хорошо. Даже слишком. Возможно, из-за того, что в прошлый раз она принимала его всего чуть больше суток назад, а может, приступ мигрени вышел действительно сильным. Впрочем, совершенно не важно, что было тому причиной, потому что Гермиона уже едва слышала казавшийся почти неразборчивым низкий мужской голос и даже не понимала сказанных им слов. А о том, чтобы самостоятельно подняться со стула и сделать несколько шагов до спрятанной за занавеской постели, не могло быть и речи. Чужая рука пару раз слегка тряхнула ее за плечо, но, не получив абсолютно никакой реакции в ответ, осторожно обхватила со спины. Другая, крепкая и теплая, скользнула под колени, медленно поднимая ее ставшее каким-то ватным и бесчувственным тело. Голова невольно откинулась назад, и слишком яркий дневной свет болезненно вспыхнул перед глазами белыми сигнальными прожекторами, мучая, терзая, сжигая ее даже сквозь полуприкрытые веки. От него необходимо было укрыться, защититься, спрятаться.       И Гермиона отвернулась, уткнувшись носом в мужскую грудь, инстинктивно обвивая руками напряженную, будто каменевшую прямо под ее пальцами шею.       Он пах чистотой и кофе. Последней связной мыслю было то, что этот запах оставался, наверное, единственным на всем свете, что не вызывал у нее сейчас даже намека на тошноту.       — Можете меня отпустить, — она почти не заметила, как снова оказалась в своей кровати, а такое приятное, мягкое тепло чужого тела уже покинуло ее, оставляя после себя холодную, безжизненную пустоту. — Мисс Грейнджер, отпустите меня. Вам нужно немного отдохнуть. Вы не сможете этого сделать, вцепившись мне в плечи.       Она уже почти провалилась в сон, и Снейпу не пришлось прикладывать особых усилий, чтобы разомкнуть ослабевшие женские пальцы у себя за спиной. Напоследок проведя кончиком носа по выглядывающей из-за ворота черной футболки ключице, Гермиона откинулась на подушку и окончательно отдалась глубокому, лишенному боли темному забытию.

***

      Она проспала больше трех часов и, когда снова открыла глаза, полуденное солнце уже опустилось к вершинам окружавших лесную поляну высоких деревьев, сквозь редеющую вату облаков мягко подсвечивая тяжелые, раскидистые ветви. Дверь с окнами, видимо, так и оставались открытыми, и в хижине было ужасно холодно, а Гермиона, свернувшись калачиком, лежала, спрятавшись в ворохе постельного белья по самый нос. Как ни странно, но ей было на удивление тепло, за что вряд ли стоило благодарить одно лишь покрывало. Несколько раз моргнув и не без труда сфокусировав взгляд на неровной бревенчатой стене, она медленно села в кровати, сразу же почувствовав неприятное, давящее чувство в затылке.       Но тупой, ноющей, остававшейся обычно даже после приема зелья боли почти не было.       Судя по всему, согревающие чары были наложены только на одеяло, и стоило ему сползти с плеч, как Гермиона, оставаясь в одной тонкой футболке, мгновенно поежилась от не по-весеннему сильного, студеного сквозняка. Снова закутавшись по уши, она опустила голые ступни на пол и быстро, стараясь как можно меньше касаться ледяных деревянных досок, выбежала из-за занавески.       Устроившийся за обеденным столом с книгой в руках Снейп, услышав возню позади пока еще задернутой шторки, поднял голову и отложил томик в сторону ровно в тот момент, когда Гермиона отдернула в сторону выцветшую ткань. После чего откинулся назад, с интересом следя за тем, как девушка, остановившись напротив, неловко перепрыгивает с ноги на ногу.       — Спасибо.       — Вам лучше?       — Да, намного, — слегка замявшись, она на долю секунды закусила губу, а затем все же решилась задать вертевшийся на языке вопрос: — Вы сделали еще что-то? Кроме обезболивающего и согревающих чар?       Снейп медлил, да только его молчание было лучшим ответом. Она же, все еще топчась на месте из-за обжигающего ступни холода, неожиданно совершенно растерявшись, поняла, что не знает, как теперь себя с ним вести. С одной стороны, что бы ни было тому причиной, но приступ действительно прошел значительно легче, чем обычно. И за одно только это стоило быть искренне благодарной. Но осознание того, что, пока она спала, Снейп применял к ней то ли заклинания, то ли что-то еще, напрягало. Настораживало. Возможно, даже злило. Тишина затягивалась, и он наконец коротко кивнул, подтверждая и без того очевидное и заставляя Гермиону судорожно выдохнуть. Собирая расползавшиеся во все стороны словно жуки-скарабеи мысли, она отошла к дивану, присев на деревянный подлокотник. Как вдруг, подбирая замерзшие ноги и безотчетно потирая все еще немного напряженную шею, внезапно вспомнила ушедший вечер.       — А вчера? Вы собирались дать мне укрепляющее и восстанавливающее зелья, но дали в итоге три. Какое было последним?       На этот раз он не стал тянуть с ответом, но то, как резко дернулись ноздри крючковатого носа, не предвещало ничего хорошего.       — Умиротворяющий бальзам. Совсем немного, буквально пару капель. Чтобы вы остались в сознании и не засыпали раньше времени, но больше так не переживали, — Снейп напрягся, словно гитарная струна, явно готовясь перейти то ли в глухую оборону, то ли и вовсе в прямое наступление. — Мне показалось, что я мог… перегнуть палку. Вы плакали, я сделал вам больно, — на последнем слове он запнулся, посмотрев куда-то мимо нее, и Гермиона поняла, что ему неприятно вспоминать произошедшее прошлой ночью у камина. — Я не собирался причинять вам боль. Но вы… Я абсолютно не понимаю, что творится у вас в голове, а то, что вы иногда делаете, действительно может плохо закончиться. Мне хотелось бы этого избежать.       Сведя брови к переносице, она немного озадаченно уставилась на сгорбившегося за столом мужчину, даже не зная, что ему ответить. Цели у него, возможно, были и правильными, но те методы, которыми он пытался их достичь, ей совершенно не нравились.       Благими намерениями вымощена дорога в ад.       Хотя, в этом Гермиона была абсолютно уверена, в аду он наверняка уже побывал. И не раз.       Она уже хотела было закончить этот странный, ведущий в никуда разговор, как вдруг до нее окончательно дошло, что именно он только что сказал.       — Что творится у меня в голове? Вы так называете мое к вам отношение? — то, как Снейп описал ее, в его глазах вероятно детское, но для нее сокровенное, безумно личное, почти интимное чувство, было значительно неприятнее подсунутого втихаря зелья или неизвестных чар от мигрени. — Знаете, вы… — и она вдруг замолкла, сглатывая застывшие в горле, но отчаянно рвущиеся наружу холодные, пустые, такие же, как и его, слова. Нет. Это было не о ней. Да, она была импульсивной, зачастую чересчур эмоциональной. По-своему наивной. Но она никогда не была жестокой. И она не станет отвечать Снейпу его же оружием. Не без труда поборов настойчивое желание потупить взгляд, Гермиона высоко вздернула подбородок. — Делайте со своими чувствами, мыслями и эмоциями что хотите. Скрывайте, прячьте, отрицайте. Это ваше дело. Но не смейте принижать и обесценивать мои. Да, не вовремя. Да, очевидно, неуместно. Но это мое. И только мне решать, как с этим жить. Я ничего не надумала, да и то, о чем вы говорите, вовсе не в голове. Так было бы намного проще. И прежде, чем вы меня перебьете — я поняла вас вчера. Вы научите меня ставить щиты, и я сделаю все возможное, чтобы не совершать больше глупых поступков. Я действительно буду стараться, потому что искренне считаю, что вы правы. Но если вы думаете, что окклюменция изменит что-то в моем к вам отношении, то глубоко заблуждаетесь. Простите, но уж как есть. И я прошу вас, прекращайте подсовывать мне непонятные зелья и накладывать на меня чары без моего ведома. Спасибо за помощь, но, пожалуйста, не поступайте больше так со мной. Мы ведь можем просто поговорить. Знаете, люди иногда так делают, — Гермиона упорно буравила его взглядом, надеясь добиться хоть какой-то реакции, но Снейп напряженно молчал. Он застыл словно статуя. Уставился в пустоту, все так же избегая смотреть в ее сторону. Очевидно дожидаясь, когда она отступит. И спустя минуту или две, смирившись с тем, что ответа так и не дождется, она и вправду окончательно сдалась. А затем, немного поежившись, огляделась по сторонам. — Вы не против закрыть дверь и окна? Здесь ужасно холодно.       В ответ он лишь коротко взмахнул палочкой, и ставни захлопнулись с неприятным, глухим стуком, заставившим ее слегка поморщиться от мгновенно вспыхнувшей в висках слабой, остаточной боли. Другие чувства тоже были какими-то увядшими, смягчившимися, как и каждый раз после принятия обезболивающего. Но даже сквозь окутавшую ее со всех сторон вату, Гермиона понимала, что злится.       Им обоим явно не помешало бы побыть в одиночестве.       Ей-то уж точно.       Молча кивнув в знак благодарности, она вернулась к своей кровати, чтобы переодеться в теплые вещи. Если верить заметно поутихшему стуку капель по крыше, дождь уже заканчивался, и провести пару часов на крыльце, прихватив с собой одну из книг, казалось сейчас действительно хорошей идеей. Нырнуть с головой в то, что было скрыто за печатными строчками. Спрятаться от реальности, погрузившись в созданный между пожелтевшими пергаментными страницами мир. Просидеть на старых, скрипучих ступеньках так долго, пока не стемнеет настолько, что читать без помощи магии станет попросту невозможно.       Натянув джинсы и свитер с курткой, она, на этот раз обувшись, порылась в потрепанном рюкзаке и, довольно хмыкнув, выудила увесистый сборник мифов и легенд, прихваченный из третьей стопки в их с Гарри палатке. Гермиона положила его туда с надеждой, что диадема может быть упомянута в контексте преданий древней Англии. Вероятность была ничтожно мала, зато сейчас, когда обнаруженная вчера таинственная пещера все никак не выходила из головы, казавшаяся ранее бесполезной книга пришлась как нельзя кстати.       Стараясь не шуметь и не привлекать внимания, она, упорно избегая смотреть в сторону так и оставшегося сидеть за столом мужчину, вышла на улицу, тихо прикрыв за собой дверь. Прошедшая гроза промочила старое дощатое крыльцо насквозь, и Гермиона несколько минут сушила его чарами, прежде чем устроиться поудобнее, прислонившись спиной к перилам. Дождь давно перешел в мелкую, противную морось, но ветер стих не до конца, и уже спустя четверть часа стало понятно, что согревающие заклинания не защищают от его слишком резких, ледяных порывов. И, в очередной раз вздрогнув от пробежавшей по пояснице волны мурашек, Гермиона все же нехотя вернулась в хижину, чтобы прихватить с собой плед или одеяло.       То, которым Снейп укутывал их вчера, лежало на спинке пустого стула. Но в программе на сегодняшний день жирным шрифтом был прописан пункт держаться от кухни как можно дальше.       И Гермиона прошла мимо. Напрямую к скрытой за шторкой кровати.       Она определенно намеревалась строго придерживаться своего же списка.       Задернув за собой занавеску и порывшись в рюкзаке, она неожиданно для самой себя выудила черную мужскую мантию, которую, уходя от Гарри, взяла с собой, решив не оставлять ее под подушкой в собственной кровати. Закусив губу, Гермиона неуверенно посмотрела на аккуратно сложенную стопкой ткань, а затем, едва выглянув из-за шторки, на своего спутника, упорно не замечавшего ничего вокруг. Объяснять, откуда у нее его одежда, а тем более почему и как она ее сохранила, совершенно не хотелось. С другой стороны, если Снейп и дальше продолжит игнорировать сам факт ее существования, то вряд ли вообще заметит, во что она кутается, сидя на крыльце. Подумав, что риск быть пойманной с поличным минимален, девушка, свернув мантию в тугой рулон и подхватив ее под левую руку, быстро вышла из хижины. Мужчину ее перемещения вроде бы совершенно не интересовали, и она, облегченно выдохнув, устроилась на сухих, холодных досках, уютно закутавшись в плотный шерстяной плащ.       Под равномерный, размеренный стук капель дождя о старую крышу она открыла оглавление и быстро пробежалась взглядом по аккуратным, плотным строчкам. Кельтская, Скандинавская, Славянская, Древнегреческая… Указательный палец быстро продвигался от главы к главе, как вдруг замер, а сама Гермиона едва сдержала рвущийся из груди победный вскрик. Албанской мифологии, числившейся сразу после Древнегреческой, отводилось почти сто страниц. Немногим меньше, чем ее, известной на весь мир, предшественнице.       Судя по всему, лимит невезения на сегодня был исчерпан проливным дождем, мигренью и хмурым, молчаливым Снейпом.       Подобрав колени, она поудобнее устроилась на крыльце, прислонившись спиной к слабо скрипнувшим перилам. И найдя нужный раздел, принялась за чтение, умудрившись спустя всего два абзаца полностью потерять связь с реальностью. Когда спустя минут сорок, а может, даже час входная дверь справа от нее открылась, Гермиона этого даже не заметила. Уткнувшись в книгу и неразборчиво бормоча себе что-то под нос, она не видела ничего и никого вокруг, и Снейпу пришлось позвать ее трижды, прежде чем она, с трудом оторвавшись от нарисованной от руки иллюстрации, наконец вскинула голову.       — Мисс Грейнджер? Вы меня слышите?       — Да? — она подняла на него несколько расфокусированный взгляд, мыслями явно блуждая где-то далеко. — Вы что-то сказали? Простите, я немного зачиталась.       — Да я заметил, — хмыкнув, он наклонился чуть вперед, пытаясь разглядеть, что именно ее настолько увлекло. — Я принес вам чай. Холодно.       Запомнив страницу, на которой остановилась, все еще слегка задумчивая Гермиона приняла из его рук чашку. А затем, уже растерянно и чуть не открыв рот от удивления, проследила за тем, как Снейп, спустившись на ступеньку ниже, сел рядом, но в отличие от нее, лицом к лесу. Так, что она видела его лишь в профиль. И только теперь, уставившись на своего спутника, словно Ниффлер на витрину ювелирного магазина, заметила, что пришел он с двумя кружками. Первую отдал ей, а вот вторую сжимал сейчас в ладонях.       Минуту или две они провели в полном молчании. Мужчина смотрел на покачивающиеся в такт ветру деревья, а девушка на него, пока, не выдержав повисшей между ними ощутимо неловкой тишины, не поинтересовалась:       — Мне уйти?       Шумно выдохнув, Снейп перевел на нее взгляд и, устало, будто повторяя очевидное и сказанное сотню раз очередному глупому первокурснику, ответил:       — Я сам к вам пришел. Так как вы думаете?       — Понятия не имею, — сделав глоток чая, Гермиона, несмело улыбнувшись, пожала плечами. — Вы человек-загадка. Так что все может быть.       — Так меня еще не называли, — он беззлобно усмехнулся в ответ. — Что читаете?       Девушка опустила глаза на лежащий обложкой вниз томик у себя на коленях и немного несмело пробормотала:       — Обещаете не смеяться?       Ее вопрос Снейпа неожиданно развеселил. Кривовато усмехнувшись, он вздернул брови.       — Вы хоть раз видели, чтобы я смеялся?       Невольно задумавшись, она закусила губу, уже заранее зная ответ на этот вопрос. Мужчину разговор явно забавлял все больше, ей же, наоборот, стало неожиданно грустно.       — Усмешки или ухмылки считаются?       — Нет.       — Тогда не видела, — чуть сузив глаза, она наклонилась к нему поближе и, понизив голос до заговорщицкого шепота, добавила: — Попробуйте, вдруг вам понравится? Обещаю, я никому не расскажу.       — Я подумаю над вашим великодушным предложением, — уголки тонких губ снова слабо дернулись, и Гермиона, немного расслабившись, с наслаждением сделала первый глоток горячего чая. — Так что вы там такого нашли, что способно заставить меня смеяться?       — Секунду.       За проведенный на крыльце час она успела завернуться в огромную черную мантию по самое горло, и сейчас, чтобы показать найденное в книге, пришлось для начала выпутаться из собственноручно созданного кокона. Наблюдая за ее неловким барахтаньем в ворохе темной ткани, Снейп внимательно посмотрел на то, что изначально принял за плед и, задумчиво ухватив уголок плотного, слегка колючего материала пальцами, свел брови к переносице. А затем поднял нечитаемый взгляд на девушку.       — Это что, мантия?       Черт.       С головой погрузившись в чтение, она совсем забыла, что ее импровизированное одеяло было вовсе не тем, чем могло показаться.       — Да… Простите, — чувствуя, как в очередной раз заливается краской по уши, Гермиона мысленно выругалась, невольно задавшись вопросом, когда наконец перестанет краснеть на каждое второе его слово. — Ветер слишком сильный, а у меня не было с собой пледа или чего-то подобного… Я сейчас ее почищу и верну вам. Стоило давно это сделать. Извините.       — Откуда у вас вообще моя мантия? — он пристально смотрел ей прямо в глаза, и то, что Гермиона увидела в его, казавшихся сейчас слишком холодными, ей совершенно не нравилось.       — Еще раз простите. Только, пожалуйста, не злитесь, — морщинка между черных бровей становилась все глубже, и Гермиона, сбиваясь и глотая буквы, затараторила: — Вы ее у меня забыли… Давно. Несколько месяцев назад. В первые дни после смерти Рона. Вы, наверное, уже не помните, но тогда мне было совсем плохо, и вы укладывали меня спать, укрывая ей… А я…       — И вы ее оставили?       — Ну да… Конечно. Я спрятала ее под подушкой, но взяла с собой, когда собирала вещи. Подумала, что, если бы Гарри нашел вашу мантию у меня в кровати, это выглядело бы слишком странно.       Чем больше Гермиона рассказывала, тем бессвязнее становилась ее речь, плавно перетекавшая в спутанное, неразборчивое бормотание.       Ведь она вдруг поняла, что именно говорит.       Она никогда не задумывалась, почему оставила чужую вещь под наволочкой, а не вернула владельцу. Или не убрала подальше, в более надежное место. Например, в расшитую бисером сумку, к другой одежде. Да хоть куда-нибудь, где Гарри до нее бы не добрался. Но нет. Она просто лежала там. Несколько месяцев. Гермиона меняла одеяло и постельное белье, но каждый раз, без колебаний, возвращала мантию на место. А ложась спать, иногда, когда было невыносимо плохо, до слез грустно или попросту одиноко, запускала пальцы в теплую черную ткань и гладила серебряную застежку, пока наконец не погружалась в спасительный сон.       Черт.       Как можно было быть такой слепой?       Надо полагать, все то, что беспорядочно вертелось сейчас в голове, крупным почерком было написано у нее на лбу. И с легкостью прочитав ее мысли даже без использования легилименции, Снейп уставился на Гермиону точно так же, как в самый первый вечер в хижине, когда она протянула ладонь к его лицу, чтобы смазать горящий огнем след от пощечины.       Под видящими ее насквозь черными, сейчас очевидно настороженными глазами, она, двигаясь слишком неловко и как-то внезапно скованно, наконец выбралась из своего уютного кокона. А затем, бережно сложив беспорядочный ворох в аккуратную стопку, потупила взгляд, протягивая мантию Снейпу. Он не шевельнулся, и Гермиона, продержав ту на вытянутой руке несколько секунд, молча опустила ее на крыльцо между ними, привычным движением разгладив на шерстяной ткани складку. После чего отсела как можно дальше, вжимаясь боком в деревянные перила лестницы.       Больше всего на свете ей хотелось немедленно провалиться сквозь землю.       — Мисс Грейнджер…       Его голос звучал совсем хрипло, и она, не выдержав, перебила, не давая договорить, но так и не найдя в себе сил оторваться от неровных дощатых ступенек, чтобы посмотреть своему спутнику в глаза.       — Пожалуйста, простите. Я… — Гермиона сглотнула возникший в горле ком. — Я знаю, что не должна была ее оставлять. Только умоляю, не злитесь снова. Я более чем хорошо поняла вас вчера. Глупостей делать не буду. Обещаю.       Если бы она все же подняла голову, встречаясь с ним взглядом, то сразу поняла бы, что в нем не было ни раздражения, ни тем более злобы. Но Гермиона не смогла и так никогда и не узнала, как подействовали ее слова на сидящего совсем рядом мужчину. Не мигая уставившись на потертое дерево, из которого было сколочено крыльцо, она безуспешно пыталась унять панику в собственных мыслях, когда Снейп заговорил вновь. На этот раз уже своим обычным, низким и немного скучающим голосом.       — Так вы покажете мне, что такого интересного вычитали?       Сердце в груди билось ужасно громко. Будто отказываясь верить, что буря действительно миновала. Но молчание затягивалось, было слышно только слабый шелест дождя, и, спустя еще минуту или две, Гермиона наконец подняла неуверенный, даже извиняющийся взгляд. Снейп смотрел в ответ совершенно спокойно, лишь немного вопросительно вздернув брови, и она, отодвинув лежавшую между ними мантию назад, подсела чуть ближе. После чего, потерев ладонями мгновенно замерзшие без теплой шерстяной ткани бедра, вновь взяла в руки книгу и открыла на нужной странице.       — В общем, я все никак не могу забыть вчерашнее. Когда мы с Гарри собирали мне рюкзак, я прихватила несколько книг, — на этих ее словах Снейп громко хмыкнул, и она, разом сбившись, слегка покраснела, тут же принимаясь немного путано объясняться: — Все не так. Просто недавно мы с ним разобрали нашу библиотеку. И разложили все издания, в которых может содержаться информация о диадеме, на три стопки. Я взяла несколько из последней, в ней оставались только те, что могут содержать лишь косвенные сведения. Гарри за нее наверняка не возьмется. Он ее и составлять-то не хотел. Говорил, что все это бессмысленная трата времени… В общем, я взяла с собой сборник мифов и легенд. Подумала, что в сказаниях древней Англии, возможно, могут найтись какие-нибудь предания о диадеме. Сегодня посмотрела оглавление, и, представляете, Албании отведено почти сто страниц! Вы знали, что у Албанской и Древнегреческой мифологии много общего? — Снейп покачал головой, ничего не говоря, зато внимательно, даже пристально вглядываясь в ее лицо. Но Гермиона этого даже не заметила. Все, кроме недавно прочитанного, бесследно вылетело из головы, и ее уже бесконтрольно несло на волнах любознательности. Она снова загорелась как спичка, даже не обращая внимания на то, что начинает тараторить все быстрее, а бледные всего минуту назад щеки заливает ярким румянцем. — Вот и я не знала. А это, оказывается, так интересно! Южная часть Албании входила в состав древнегреческого Эпира, и это сыграло большую роль в формировании местной культуры. Славянская, правда, тоже заметно повлияла, но это сейчас не так важно. В общем, для начала я нашла легенду о том, как возникли эти горы и почему местные называют их проклятыми. Вы слышали ее раньше? — Снейп снова отрицательно повел головой, и она, держа книгу в одной руке, вновь неосознанно потерла замерзшие ноги. Опустив глаза на тонкую женскую ладонь, он, не отвлекаясь от немного спутанного рассказа, нащупал лежащую позади мантию и, развернув ее, накинул девушке на ноги. Увлеченная историей Гермиона, не задумываясь, встряхнула плотную шерстяную ткань, чтобы укрыть заодно и сидящего рядом мужчину. После чего, подсев еще ближе, положила книгу на их теперь плотно прижатые друг к другу колени и заговорила еще быстрее: — В сборнике описывается, как Боги создали глубоко в горах, куда не ступала нога человека, озеро. А затем подарили его лесным феям, чтобы те наслаждались купанием. Но то место обнаружили люди, и волшебным существам пришлось покинуть эти места. Тогда Боги принялись в гневе метать молнии по окрестным скалам, чтобы наказать тех, кто посмел нарушить их волю. Считается, что та гроза располосовала местные Альпы настолько, что они стали практически непроходимы. Но и этого Богам показалось мало, и они прокляли еще и само место. Здесь, к сожалению, не описано, как именно, но что если…       — Временная аномалия и дождь… — низкий мужской голос прервал ее становившееся все более сбивчивым бормотание.       — Да! Пока я вас ждала, то стояла у самой кромки воды и вполне могла коснуться глади озера. Вероятно, гроза началась именно из-за меня. Может, поэтому я вчера так замерзла, а вы нет, — она прижалась к его боку еще сильнее, немного виновато заглядывая в угловатый профиль. — Я понимаю, как все это звучит. Боги, феи, проклятия… Бред, конечно, но… Но необязательно ведь всей легенде быть правдой, возможно, хотя бы ее часть реальна? И если так, то что, если мы наткнулись на то самое озеро? Впрочем, это еще не все…       — Что еще? — Снейп уставился на раскрасневшуюся, словно от жара огня, Гермиону так, будто видел ее в первый раз в жизни.       — Я уже говорила, что Древнегреческая и Албанская мифология тесно связаны. И многие предания действительно пересекаются. Вы слышали о Мойрах? — получив на этот раз утвердительный кивок в ответ, она продолжила, одновременно листая книгу в поисках нужной иллюстрации. — В местных легендах есть их аналог. Только зовут их здесь Ора или Орас и описаны они несколько иначе, чем три женщины. Например, эти существа якобы часто появляются в виде змей, иногда с золотыми рогами. Хотя на самом деле есть множество вариантов в зависимости от географии, будь то южная или северная Албания. В одной из легенд Ора — это защитный дух, которым каждый из нас обладает от рождения. И внешний вид его так же меняется в зависимости от личности и свойств человека. Белый Ора для храбрых, смелых и трудолюбивых, а черный Ора для ленивых, злых или трусливых. Это на юге. В Северной Албании Орас представлены как союз трех Богинь, собирающихся ночами, чтобы определить судьбу ребенка при рождении. Но это тоже не особо важно… К чему я веду. Местные горные племена считали, что существует три типа судьбы. Белая раздает удачу, желая людям добра. Желтая заведует невезением и накладывает темные чары. Черная же решает за смерть и то, когда для каждого из нас придет ее время. А живут они в одиноких, недостижимых для людей скалах у озер. И сейчас я скажу то, за что вы меня наверняка засмеете, но… Вдруг Орас и были причиной, почему Темный Лорд прятался именно здесь? Почему именно Албания, а не, ну, не знаю, Болгария, Румыния или Германия? Он ведь никогда ничего не делает просто так. Так почему именно эти леса, точнее горы? Вы ведь сами говорите, что он сменил множество пещер. Вдруг он не просто прятался, а искал что-то, способное ему помочь? Ведь его главным и единственным желанием всегда была…       — Вечная жизнь, — закончил за нее Снейп, и Гермиона кивнула так резко, что пара кудряшек выбились из неряшливого пучка.       — Это всего лишь легенда, но после вчерашнего… Я не знаю, мне кажется, все возможно. Да и раз уж Дары Смерти существуют, почему в местных преданиях не может быть хотя бы доли правды? Если вы взяли с собой карту, то можно проверить, есть ли вблизи тех мест, что нашли вы, водоемы. Вдруг Волдеморт прочесывал гору за горой, ища тех, кто подарит ему бессмертие? Надеюсь, ему не удалось, но что, если именно поэтому он и решил создать и спрятать крестраж здесь? Даря таким образом искомую вечную жизнь себе сам. Довольно символично и высокомерно. И весьма в его стиле. Что скажете?       Закусив губу, она вглядывалась в угловатый профиль, стараясь понять, воспринимает ли Снейп ее слова всерьез. Гермиона и сама не до конца разобралась в том, как относится к прочитанному полчаса назад. Раньше она не верила в сказки, легенды и прочие, не подтвержденные сухими, но надежными фактами бредни. Но за последние пару месяцев жизнь преподнесла слишком много сюрпризов, невольно расширяя тем самым ее горизонт.       Снейп молчал долго. Не меньше десяти минут, и в какой-то момент ей пришлось прикусить язык, чтобы не приняться вновь тараторить без остановки. В этом не было смысла. Все самое важное она уже сказала.       — Не знаю, — когда он наконец нарушил ставшую почти осязаемой тишину, черные брови сошлись к переносице, а низкий, немного хрипловатый голос звучал совсем отстраненно. Мыслями он явно был уже далеко. — Мне надо подумать.       — Хорошо. Хотите сами прочитать? — Гермиона протянула ему книгу, заложив указательным пальцем место, где остановилась. — Албанская мифология начинается со страницы…       — Я умею пользоваться оглавлением.       — Да, конечно. Простите.       Вытащив палец, она отдала Снейпу сборник и, снова почувствовав покинувшую ее всего полчаса назад неловкость, немного сжалась, сведя впереди плечи. Погрузившись в незнакомые ей ранее истории и легенды, Гермиона даже не заметила, как солнце начало клониться к горизонту. Дождь почти закончился, и слабые, предзакатные лучи, еле пробившиеся через плотную вату облаков, были уже не в состоянии разогнать опускавшиеся на поляну первые сумерки. Снейп, судя по всему, уже окончательно вынырнул из своих размышлений и, одним движением откинув с коленей черную шерстяную ткань, поднялся на ноги, а затем протянул сидевшей на ступенях девушке руку.       — Темнеет. Идемте в дом. Если вы, конечно, не планируете остаться здесь, чтобы свить гнездо в моей мантии.       Заметив, как снова дернулись уголки тонких губ, Гермиона закатила глаза, но за крепкую ладонь все же ухватилась. Аккуратно сложив ворох мятой ткани, она протянула ее своему спутнику.       — Держите.       — Да уж нет, спасибо. Можете оставить себе. Мало ли, что еще вы с ней делали, — лицо залило краской, и она открыла было рот, но тут же снова его захлопнула. Явно довольный собою Снейп снова усмехнулся и, распахнув входную дверь, шутливо наклонился, указывая протянутой рукой внутрь. — Прошу.       — Вы ужасный человек.       — Расскажите мне что-нибудь новое.       Оказавшись в хижине и в сотый раз подумав, как же здесь мало места, Гермиона, отбросив ни в чем не повинную мантию на подлокотник дивана, сняла куртку и повесила ее на спинку обеденного стула. Уже вовсю судорожно думая, в каком углу лучше всего провести остаток дня, чтобы снова не нарваться, она двинулась было в сторону скрытой за занавеской кровати, когда ее окликнул успевший устроиться за столом Снейп.       — Дайте мне свою руку, — ничего не понимая, она подошла к нему и молча протянула правую ладонь тыльной стороной вверх. Посмотрев снизу вверх так, словно она только что сделала нечто очевидно глупое, мужчина нетерпеливо пояснил: — Левую. И не кисть, а всю руку. Я подготовил вам кобуру.       — А… да, конечно, секунду.       Перед тем как уйти с книгой на крыльцо, Гермиона надела теплый свитер с высоким горлом. Слишком плотную шерстяную вязку было не закатать выше локтя, и она, стянув кофту через голову, бросила ее на подлокотник дивана. После чего, опустившись на второй стул, положила левую руку на столешницу. Подсев чуть ближе, Снейп взял лежавшие рядом тонкие, черные, на вид кожаные ремешки и принялся затягивать их у нее над запястьем, сразу за браслетом часов и под сгибом руки.       — Скажите, если будет слишком туго.       — Хорошо, — завороженно наблюдая за тем, как тонкие пальцы ловко застегивают крепления, Гермиона поинтересовалась: — Когда вы успели?       — Сегодня днем, пока вы спали.       — Спасибо.       На ее благодарность он не ответил и следующую минуту, может, две, работал молча. Тишину Снейп нарушил только когда закончил, расслабленно откинувшись на спинку своего стула.       — Удобно?       Гермиона повела пальцами, затем согнула руку и несколько раз махнула ею вперед-назад. Кобура сидела идеально. Не сползала при движении, но и не давила. Будто сшитый на заказ дорогой костюм. Вот только откуда этот хмурый и неразговорчивый портной знал ее мерки? Оглядев ремешки чуть внимательнее, она заметила две пары круглых петель.       — Да. Спасибо. Оказывается, это и правда очень практично. А палочку вставлять на внутреннюю или наружную сторону предплечья?       — Можно и так, и так.       — А как вы носите? — Снейп был в очередном черном свитере с закатанными по локоть рукавами и девушка, чуть вытянув шею, с интересом посмотрела на его левую руку. Древко крепилось на наружной стороне. — Почему? Так удобнее?       — Нет, — услышав, как температура низкого голоса внезапно опустилась на пару градусов, она удивленно вздернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом, но Снейп уже равнодушно уставился куда-то мимо ее плеча. — Внутренняя сторона у меня занята другим.       Заметив, как его правая рука резко дернулась к левой, явно намереваясь натянуть кофту, Гермиона мысленно дала себе затрещину.       Ну конечно.       Метка.       Для большой умницы, Грейнджер, ты редкостная дура.       — Простите. Я не подумала, — еле успев перехватить широкое запястье, она, чуть наклонив голову, попыталась заглянуть Снейпу в глаза. — Не прячьте. Не надо, — он снова ощутимо напрягся и в очередной раз промолчал, но, настойчиво высвободив свое предплечье из ее хватки, оставил рукава закатанными. Решив, что это хоть и совсем маленькая, но все же победа, Гермиона вновь принялась внимательно разглядывать свою кобуру. — То есть лучше все же на внутренней?       — Да. Так надежнее. Меньше шансов, что палочка сломается от удара, заклинания или падения.       — Хорошо.       Вытащив древко из кармана куртки, она вставила его в петельки, а затем опять повела рукой. Ремешки совершенно не мешали. Наблюдая за тем, как Гермиона пару раз быстро выхватила палочку и убрала ее обратно, он, удовлетворенно кивнув, поднялся из-за стола.       — Как вы себя чувствуете?       — Нормально. Виски ноют, и я еще слегка торможу, — на этих словах Снейп не сдержался и понимающе усмехнулся. Улыбнувшись в ответ, она пожала плечами. — Всегда так, поэтому я и не люблю обезболивающее.       — Тем не менее это не помешало вам прочитать за час почти сто страниц.       — Не знаю, что со мной должно случиться, чтобы я не смогла читать.       Покачав головой и безуспешно пряча очередную ухмылку, он уточнил:       — Не тошнит?       — Нет, — но увидев, что Снейп, явно воспринимая ее слова как прямую команду к действию, тут же развернулся к плите, шумно выдохнув, закатила глаза. — То есть да, просто ужасно, еду даже видеть не могу.       — Не выйдет, мисс Грейнджер, — бросив на нее беглый взгляд через плечо, он, уже без усмешки в голосе добавил: — Уже почти вечер, поешьте хоть немного.       — Ну ладно. Я попробую.       Поднявшись со стула, она подошла к нему и, прислонившись спиной к навесному кухонному шкафу, попыталась разглядеть, что именно ей придется насильно впихивать в себя на сей раз. В этот самый момент Снейп ухватился левой рукой за сковородку и карие глаза невольно опустились на открытое сейчас предплечье. Метка была расположена ровно между двумя черными, чуть более толстыми, чем у нее, ремешками.       Гермиона никогда не видела ее вживую. Тем более так близко.       Видимо, она рассматривала татуировку слишком уж пристально, потому что Снейп, проследив за ее взглядом, снова нахмурился.       — Я вам уже говорил, что таращиться на других людей неприлично.       — Простите, — с трудом оторвавшись от метки, Гермиона, не раздумывая, спросила: — Это было больно?       — Что? — вопрос Снейпа явно удивил, и он немного озадаченно вскинул брови.       — Ну… — девушка кивнула подбородком в сторону его левой руки. — Когда вам ее делали.       — Не то чтобы, — неожиданный разговор, казалось, выбил его из колеи, и он выглядел непривычно растерянным. — Скорее неприятно.       — А сколько вам было лет?       — Семнадцать.       Всматриваясь в жутковатый темно-серый узор, Гермиона незаметно для самой себя задержала дыхание, но, услышав ответ, тут же шумно выпустила из легких воздух.       Семнадцать.       Почти на два года моложе, чем она сейчас.       — Так рано…       — Вот только не надо меня жалеть. Сам напросился, — в ответ на ее нервный, судорожный выдох, мужчина лишь делано равнодушно пожал плечами.       — Я вас не жалею. Мне пока еще жить хочется, — простая и не особо удачная шутка слегка разрядила обстановку, и Снейп, кривовато ухмыльнувшись, немного расслабился. — Можно еще вопрос или ваш лимит терпения на сегодня израсходован?       — Попробуйте, но я ничего не обещаю.       Тем не менее огонь под поставленной на плитку сковородкой он все же убрал.       — Как она работает? Я знаю, но не более, чем в общих чертах. Почему-то это нигде толком не описано.       — Неудивительно, — Снейп развернулся спиной к кухонным шкафам, как и она, опершись ладонями о старую столешницу. — Метку Темный Лорд ставит лично. И с ее помощью может выследить и вызывать каждого по отдельности или всех разом.       — У него тоже есть…       — Нет, — перебивая ее на середине слова, он скривил губы, на этот раз с явным отвращением. — Себя он марать не стал, — и, заметив, как Гермиона уже открыла рот для следующего вопроса, поспешно добавил: — Не спрашивайте меня, как он это делает. Я не знаю. Скорее всего он, как создатель, сам тесно связан с собственной магией.       Почти черная, уродливая татуировка внезапно сбила ее с не успевшей оформиться в следующую фразу мысли куда-то в темноту, наполненную лишь тревогой. Не столько за свою жизнь, сколько за чужую. В груди кольнуло, и Гермиона намного тише, чем говорила до этого, прошептала:       — Что будет, если он вызовет вас, пока мы в Албании?       — Ничего хорошего, — от того, как спокойно прозвучал ответ, по спине у нее пробежали мурашки. — Аппарация на такое расстояние практически невозможна. Но последнее время он собирает нас крайне редко. Сам зачастую находится не в Англии.       Качнув головой, Гермиона попробовала прогнать какой-то почти животный страх от одного только осознания, насколько сильно Снейп рискует, находясь сейчас здесь. Ощутимым усилием воли решив все же разбираться с проблемами по мере их поступления, она задвинула так испугавшее ее нечто подальше в собственных мыслях, возвращаясь к вопросу, который собиралась задать перед тем, как с губ соскочило совсем другое.       — А в обратную сторону она работает?       — Да. Если я прикоснусь к ней палочкой, все остальные, включая Темного Лорда, это почувствуют. Либо я могу вызвать его одного.       — И как это ощущается?       — Жжение. Довольно сильное, — закусив изнутри щеку, девушка снова опустила взгляд, чтобы получше рассмотреть татуировку, но мужчина уже сложил руки на груди, и метку больше видно не было. Внимательно наблюдая за тем, что отражалось на ее лице, он кривовато ухмыльнулся. — Что-то еще?       — Можно мне… — она неуверенно посмотрела ему в глаза. — Если вы не против. Я никогда не видела ее вживую.       Он медлил несколько секунд, и Гермиона, невольно поежившись, запоздало подумала, что в очередной раз залезла слишком далеко. Надо было остановиться после пары вопросов и не испытывать судьбу. Но затем Снейп, чуть разведя плечи, как делал всегда, напрягаясь до предела, все же протянул ей левую руку, крепко сжав ладонь в кулак. Инстинктивно задержав дыхание, она низко склонилась над его предплечьем, внимательно вглядываясь в складывавшиеся в жуткий, леденящий кровь узор черные линии. Он выглядел так же, как и знак в небе после финала кубка мира по квиддичу. Череп, с выползающей из открытого рта змеей. Только цвета был не зеленого, а пепельно-черного. Уже поднеся было ладонь к метке, Гермиона, опомнившись, застыла в паре сантиметров от бледной кожи и подняла взгляд на Снейпа. Тот ответил на ее немой вопрос коротким кивком, и она неуверенно коснулась уродливого рисунка. Проведя по немного блеклым сейчас контурам подушечками пальцев, она ощутила лишь натянутые до предела, будто каменные, мышцы, и решив, что Снейп и так открыл ей больше, чем хотел бы, медленно выпрямилась.       — Чем-то напоминает Протеевы чары, — задумчиво протянула Гермиона. — От нее можно избавиться?       — Нет. Во всяком случае мне неизвестно как. После первой войны некоторые пытались, но никому не удалось.       — А как вы считаете, она исчезнет, если Темный Лорд действительно умрет?       — Вполне вероятно, — Снейп слегка озадаченно смотрел в светящиеся неподдельным любопытством карие глаза стоявшей совсем рядом девушки. Будто до сих пор не понимал, о чем они вообще разговаривают. — Когда он пропал в прошлый раз, метка значительно поблекла. Возможно, растворится совсем, когда он и все крестражи погибнут.       Гермиона молчала, чуть отрешенно уставившись куда-то в пустоту, а затем, даже не замечая, что говорит вслух, едва различимо пробормотала:       — Так странно…       — Что?       — Почему об этом нигде не написано? — резко тряхнув головой, словно прогоняя непрошенный морок, она снова посмотрела своему спутнику в глаза. — Это ведь важная информация, так почему в книгах о метке ничего не найти? В свое время я перерыла все, что можно, включая запретную секцию и библиотеку Блэков. Но на первую войну словно наложено какое-то табу.       В ответ на ее вопрос Снейп лишь усмехнулся, но не криво или едко, а как-то неожиданно грустно.       — Потому что им так проще.       — Кому? — Гермиона свела к переносице брови, окончательно теряя нить этого ставшего внезапно откровенным до мурашек по спине разговора.       — Тем, кто выжил. Они не хотят смотреть в лицо прошлому. Им легче сделать вид, что ничего не было. Чтобы все стало как раньше.       — Это ведь ужасно глупо… Только потому, что никто об этом не говорит, произошедшее не исчезнет без следа. Да и как тогда учиться на своих ошибках? Я ничего не знаю о первой войне, но вторая… Сколько было неверных решений, необдуманных шагов. Да взять хотя бы то же министерство! Не игнорируй они возвращение Волдеморта целый год, все могло бы обернуться совсем иначе. Вам бы не пришлось взваливать все это на себя в одиночку, Рон бы не…       Она запнулась, неясно качнув головой, и Снейп посмотрел на нее как-то странно, вроде бы и снисходительно, но без следа привычной надменной язвительности. Скорее наоборот. Так, что на одно короткое мгновение Гермионе даже показалось, будто в обычно холодных, почти ледяных и непроницаемых глазах промелькнуло нечто по-настоящему теплое, но смешанное с неподдельным, горьким сожалением.       — Вот увидите. История повторится, и все будет точно так же. И вы все забудете вместе с остальными. Ну или притворитесь, — он снова чуть безразлично, будто бы скучающе пожал плечами. — Вам решать.       — А если я не хочу? Вы ведь тоже ничего не забыли.       — Такие, как я, не забывают. Мы мешаем забывать другим, — последние слова эхом звучали в голове, и Гермиона почувствовала, как внутри шевельнулось что-то тяжелое, неприятное, заставившее несколько раз моргнуть, чтобы прогнать внезапно возникшее жжение в уголках глаз. Она понимала, о чем говорит Снейп. Но не хотела верить. Не хотела принимать. Это было неправильно. Нечестно. И, сама того не заметив, она, рвано втянув в легкие воздух, вдруг выдохнула последние два слова вместе с углекислым газом. Произнося их вслух и заставляя стоящего рядом мужчину вновь невесело усмехнуться. — Понимание того, что правильно и честно, у всех разное, мисс Грейнджер. Вам лучше присоединиться к большинству, если хотите жить после войны будучи частью нормального общества.       — Зачем мне общество, которое игнорирует прошлое? Я не хочу быть одной из тех, кто делает вид, что ничего не было. И, на мой взгляд, это они ненормальные, а не вы.       Снейп тяжело вздохнул и устало покачал головой.       — Вы слишком молоды и все идеализируете. Со временем поймете, что я был прав.       — Возможно, насчет других да. Но не насчет меня.       — Тогда вам придется очень тяжело после войны. И вы навсегда останетесь одна.       — Значит, так тому и быть, — и, ухмыльнувшись кривой улыбкой, не тронувшей обычно теплые, а сейчас какие-то пустые карие глаза, добавила: — Если вообще выживу.       — Вы уж как-нибудь постарайтесь.       Сглотнув возникший в горле ком и настойчиво игнорируя нечто, до боли сильно сдавившее грудь, Гермиона развернулась лицом к своему спутнику, прислонившись виском к навесному шкафу.       — Хорошо, — голос сел до сиплого хрипа, но она упорно отказывалась сдаваться без боя нарастающему внутри тяжелому, щемящему чувству. И, из последних сил надеясь, что получится хоть немного отвлечься, решила попробовать увести разговор в другую сторону. — Вы вытерпели мои вопросы и даже ни разу не сорвались. С меня должок. Видимо, придется и правда съесть все, что вы там приготовите.       — Вообще-то, это так не работает, — Снейп наиграно шумно выдохнул и закатил глаза. — Должок должен быть в плюс мне, а не вам. Мне-то какая разница, едите вы или нет?       — Ну ладно, — Гермиона улыбнулась. На этот раз уже значительно шире и вполне искренне. Но крепкая хватка на горле упрямо не желала разжимать цепкие пальцы. — И чего же вы хотите?       — Я что-нибудь придумаю.       — Мне уже страшно.       Хмыкнув, Снейп развернулся к плите и снова зажег огонь, как бы невзначай бросив через плечо:       — Вам не холодно?       — Нет, — Гермиона окинула взглядом белую майку на тонких бретельках, в которой осталась, сняв свитер. — Хотя, пожалуй, пойду переоденусь во что-нибудь поудобнее.       Задернув за собой занавеску, она села на кровать и, прислонившись спиной к шершавой бревенчатой стене, даже не заметила, как та неприятно царапает острые лопатки. А затем, уставившись на серую, застиранную ткань шторки, дала наконец волю тому, что сумела удержать в себе пару минут назад. С почти физическим облегчением чувствуя, как по щекам пробежали горячие дорожки, а сдавившие ребра тиски мгновенно ослабли. Подобрав ноги, Гермиона плотно прижала их к груди, уткнувшись лицом в колени, надеясь, что плотная джинсовая ткань сможет заглушить рвущийся из горла всхлип, и беззвучно молясь всем Богам, чтобы мужчина на кухне ее не услышал.       Казалось, у нее в запасе должна была быть как минимум четверть часа. Ведь когда она уходила, Снейп еще даже не поставил кипятиться чайник. Но то ли время сегодня было не на ее стороне, а может, лимит удачи был попросту окончательно исчерпан, но в ту же секунду с кухни раздался низкий, немного насмешливый голос:       — Мисс Грейнджер? Вы там что, на бал собираетесь? Выходите, все готово.       Подняв голову, Гермиона судорожно вытерла мокрое от слез лицо подолом майки, но, судя по всему, на этот раз плотину прорвало окончательно.       — Черт, — ее совсем тихий и совершенно севший голос было едва слышно. Прокашлявшись, она попыталась придать ему как можно более нормальное звучание и, поморщившись от того, насколько фальшиво вышло, крикнула: — Извините, но мне нужно еще пару минут. Начинайте без меня.       Медленно выдохнув, она глубоко втянула теплый, немного затхлый воздух, стараясь как можно быстрее успокоиться, не издавая при этом лишних звуков. На мгновенье стало тихо, а затем закрывавшая кровать штора резко отлетела в сторону.       — Что случилось? — так и замерев со сжатой в руке тканью, Снейп совершенно растерянно уставился на нее сверху вниз. — Я снова что-то не так сказал?       Гермиона судорожно тряхнула головой, безуспешно пытаясь вытереть не прекращавшие литься слезы.       — Нет… Все нормально, — невольно всхлипнув, она на секунду прикрыла ладонью рот. — Не обращайте на меня внимания… Я сейчас… успокоюсь. Дайте мне… минуту.       — Это как-то сложно, учитывая, что вы здесь рыдаете взахлеб, — развернувшись к ней спиной, он в два шага оказался на кухне и тут же вернулся обратно с высоким стаканом. — Вот. Выпейте. Просто вода, я ничего не подливал.       Гермиона протянула было руку, но та тряслась настолько сильно, что половина содержимого, если даже не больше, наверняка оказалась бы где угодно, но не у нее в желудке, и Снейп, опустившись перед кроватью на корточки, помог ей сделать пару глотков. Стало немного лучше, а поверхностное, рваное дыхание чуть замедлилось. Вновь попытавшись глубоко вдохнуть, она, чувствуя, что горло все еще сковано железным спазмом, надсадно раскашлялась.       — Да что с вами такое? — выглядевший сейчас непривычно беспомощным мужчина внимательно вглядывался в заплаканное женское лицо, пытаясь разглядеть хоть что-то. — Я вас чем-то обидел? Не нужен мне ваш должок, если в этом дело.       Гермиона негромко рассмеялась сквозь слезы, подумав, что теперь-то он точно решит, что она чокнутая, и, тут же зайдясь очередным приступом кашля, прошептала:       — Простите…       — Мерлин, да за что? — не решаясь к ней прикасаться, он лишь наклонил голову еще ниже, стараясь заглянуть Гермионе в глаза.       — Мне так жаль, — понимая, что ее первоначальный план пережить все в гордом одиночестве, а затем, как ни в чем не бывало, вернуться на кухню, потерпел окончательный и бесповоротный крах, она наконец вздернула слабо подрагивающий подбородок. Встретившись со Снейпом взглядом, Гермиона неопределенно махнула рукой, словно этот жест мог хоть что-то разъяснить. — Что все это с вами произошло. И что после всего вы остались совсем один. Это так несправедливо. Какие бы решения вы ни принимали. И какие бы ошибки ни совершали. Я знаю, вам не нужна моя жалость… И вы считаете иначе. Но мне правда очень-очень жаль. Вы не заслуживаете всего этого. Никто не заслуживает. Простите, пожалуйста, простите… Я не знаю, что на меня нашло… Я никогда не думала, что после войны все будет как раньше. Но это… Это слишком. Идите обратно, не обращайте на меня внимания, я… Это, наверное, из-за мигрени… Когда мне больно, я иногда становлюсь какой-то впечатлительной.       Снова поджав колени к груди, Гермиона спрятала лицо в ладони и хрипло разрыдалась, чувствуя, как немного нарастает почти бесследно исчезнувшая после принятого зелья головная боль. Но высказав, даже выплюнув все, что почти разрывало изнутри, одновременно ощутила, как ей внезапно становится легче. Спустя минут пять она уже могла относительно спокойно дышать, а поток слез хоть и не прекратился, но замедлился. Все это время Снейп молчал, и она, неуверенно, даже боязливо подняв голову, посмотрела поверх коленей на сейчас поразительно бледное даже для него лицо. Он уставился невидящим взглядом куда-то поверх ее плеча, и Гермиона, опустив и тут же поджав под себя ноги, вытерла кулаком все еще мокрые щеки.       — Профессор? Профессор? — он услышал ее не сразу, чуть дернувшись от звука немного хриплого женского голоса. Будто выныривая из бездонной глубины собственных мыслей. — Пожалуйста, только не злитесь. Я правда не хотела…       — Спасибо.       Снейп перебил ее, не давая договорить, и Гермиона, громко икнув, так и застыла с поднятой к лицу ладонью. Она ожидала какой угодно реакции на свои непрошеные, бесполезные и слишком эмоциональные сожаления. Какой угодно, но только не такой. И хотела уже было спросить, что именно он имеет в виду, как вдруг все поняла.       На этот раз ее слова не были ненужными. Потому что были настоящими.       Всхлипнув, она потерла красные от слез глаза все еще немного подрагивающей рукой, а затем, слабо улыбнувшись, тихо спросила:       — Как насчет ужина? Кажется, я действительно проголодалась.       Коротко кивнув, Снейп поднялся на ноги и скрылся за занавеской. Сменив сырую насквозь майку на широкую футболку, Гермиона медленно побрела следом. Но, прежде чем сесть за стол, вдруг подошла ко входной двери, одним рывком распахивая ее настежь и впуская в хижину холодный ночной воздух.       Глубокий вдох. Медленный выдох.       Придя в себя, она обвела поляну задумчивым взглядом. Что-то определенно изменилось, но ее уставший, затуманенный разум не понимал, что именно. Выйдя на крыльцо, Гермиона повела плечами от резкого порыва ледяного ветра и, обхватив себя руками, подняла глаза к чернеющему вдалеке небу.       Абсолютно чистому. Без единого облака.       Дождь закончился.