Маяк

      Принятое на маяке зелье подействовало волшебно. Или усталость взяла-таки свое. А может, одно наложилось на другое. Так или иначе, ночь прошла для Гермионы удивительно тихо. Крепко перебинтованное предплечье онемело, но практически не мешало, кошмары почему-то решили дать ей передышку, и проснувшись следующим утром, она, несмотря на странную, немного раздражающую медлительность, чувствовала себя вполне сносно.       Только неестественная, давящая тяжесть в теле общее впечатление портила.       Но, к сожалению, довольно скоро выяснилось, что тяжесть была лишь началом. К полудню Гермиона еле могла подняться на ноги без посторонней помощи, а во второй половине дня рука начала ныть так невыносимо, что к вечеру мир вокруг застлало плотным красным маревом. С ним обезболивающее не справлялось.       Побочным эффектом не особо действенного зелья оказалось затуманенное как от дешевой выпивки сознание, и держать рот на замке, дабы не сболтнуть при Гарри лишнего, сделалось сложно как никогда. Он же, пропуская мимо ушей ее заверения, что все нормально, бродил рядом хвостиком, и к первым сумеркам Гермиону окончательно замучила совесть. Откинувшись на диванные подушки, она притворилась спящей, надеясь хоть так избежать очередной чашки чая или кривоватого, зато приготовленного с искренней заботой бутерброда.       Однако и тут были свои светлые стороны. Его внимание приятно грело. Не столько потому, что зимой их дружба промерзла насквозь, а теперь начала оттаивать, сколько потому как подтверждало нечто очень важное — вплотную приблизившийся к Волдеморту человек так бы себя не вел. Нет. Рядом с ней был не некто, в шаге застывший от точки невозврата, а по-прежнему Гарри.       Ее Гарри.       Когда короткая стрелка перевалила за десять, он, приложив к ее лбу тыльную сторону ладони, удостоверился, что Гермиона не температурит, и, укрыв ее пледом, отправился спать. А она, кряхтя, неуклюже потянулась к сумочке за очередной порцией зелья. После чего, вслепую прихватив из заметно уменьшившейся второй стопки книгу, принялась за чтение.       Точнее, попыталась.       Буквы упорно отказывались складываться в слова, и, спустя полчаса, проведенные на третьем абзаце первой страницы, Гермиона сдалась без боя. Остаток вечера она провела, беззаботно наматывая кудряшку на палец левой руки.       Впрочем, не думать ни о чем вообще обернулось действительно приятным времяпрепровождением. И наблюдая за бледными тенями, что скользили по навесу палатки, она внезапно задалась вопросом, а знакомо ли это легкое, безмятежное чувство Снейпу. Как приятно иногда просто лежать. Не переживать, не беспокоиться, не волноваться.       Почему-то хихикнув, Гермиона решила, что обязательно его об этом спросит.

***

      Когда она, вялая, аппарировала на островок, за дверью маяка ярко горел камин. Неудивительно. Снейп отличался исключительной пунктуальностью.       Ей же сегодня пришлось несладко. Ноги слушались плохо, ладони взмокли, голова гудела. В третий раз к ряду зацепив кроссовкой ступеньку, Гермиона выругалась да покрепче ухватилась за гадко-скользкие перила. Неравный бой с неожиданно агрессивной винтовой лестницей стоил ей немало сил, и наверху она направилась прямиком к креслу, где обессиленно рухнула в мягкость подушек. Руку прострелило. С тихим стоном откинувшись на спинку, теряясь от близкого, приятно расслабляющего тепла камина, Гермиона пролепетала:       — Умоляю, скажите, что мне больше не придется принимать Обезболивающее. Я от него как пьяная. — Вздернув подбородок, она попыталась сфокусировать взгляд, но в итоге осоловело уставилась на кудряшки-маятники. — Сегодня я вспомнила, почему не напивалась с пятого курса. Гадкие ощущения.       Из-за спины донесся слабый, хрипловатый смешок, заставивший Гермиону о собственной болтливости пожалеть. Алкоголь и нервы неизменно развязывали ей язык. Чертово зелье, похоже, тоже. За то время, что она мысленно себя проклинала, не переставая с неподдельным интересом изучать изогнутую пружинкой прядь волос, Снейп волшебным образом оказался рядом.       — Жаль, я вас тогда не поймал. — Он прислонился к каминной арке. — Была бы замечательная возможность снять с Гриффиндора баллов пятьдесят. Может, сто. А увидеть лицо Минервы — и вовсе бесценно.       — Это было не в школе. — Гермиона нырнула в беззаботные воспоминания двухлетней давности. Сильно дунув на кудряшку и проследив за тем, как та, взлетев, упала обратно, она, запинаясь, продолжила: — Летом после пятого курса мы с родителями ездили на три недели ко французскому побережью. А учитывая произошедшее в Отделе Тайн, я жутко боялась, что, вероятно, умру, прежде чем попробую что-нибудь веселое. Ну, знаете, что-нибудь из того, чем занимаются остальные девочки в моем возрасте. Там мы часто ужинали в одном ресторане, где подрабатывал официантом симпатичный студент. Он говорил на английском с такииим акцентом… — Тут, услышав вдруг свой голос со стороны, она зажмурилась, до боли прикусив щеку, и посмотрела на Снейпа по-щенячьи жалобно. — Мерлин, извините. Вот поэтому я и не пью. Не могу заткнуться.       — Вы и трезвая-то этой способностью не отличаетесь. — Тонкие губы сжались в едва различимую нитку, и Гермиона не без удивления поняла, что Снейп с трудом сдерживает смех.       — Да, пожалуйста, издевайтесь сколько угодно, — потупившись, пробормотала она. Прядка повисла перед носом, и Гермиона качнула ее пальцем. — Я, между прочим, только ради вас этот ужас вчера и сегодня терпела. Чтобы с вами, не дай бог, ничего плохого не случилось. Странно, правда? Казалось бы, мне-то что?       Горестно вздохнув, она заправила за ухо надоедливую кудряшку и протерла веки, не заметив, как Снейп изменился в лице. А когда через пару секунд Гермиона вновь подняла к нему подернутые дымкой усталости глаза, он уже был совершенно спокоен. Как, впрочем, и всегда.       — Что дальше, профессор?       Чуть помедлив, он оттолкнулся от кирпичной кладки и невербально отлевитировал второе кресло поближе к тому, что заняла Гермиона.       — Отвернитесь. Выглядеть будет ужасно.       Она не послушалась. Наоборот, будто наконец проснувшись, с явным интересом таращилась на забинтованную руку. Снейп обождал пару секунд, а затем пожал плечами. Мол, его дело — предупредить. И, присев на самый край кресла, взмахом палочки ослабил повязку. Гермиона сдавленно ахнула.       Он не преувеличивал. Рука выглядела не просто ужасно.       На ней живого места не было.       — Я приготовил вам восстанавливающее зелье и мазь. Естественное заживление заняло бы не меньше двух недель, а они исправят повреждения минут за пятьдесят. С чарами постараемся управиться до рассвета. Полагаю, вы сможете проверить Поттера утром.       — Было бы замечательно, профессор. Спасибо, — с облегчением улыбнулась Гермиона. — Хотя, учитывая сегодняшнее поведение Гарри, мне кажется, что зря мы все это затеяли. Думаю, он в порядке.       — Подобные умения в любом случае лишними не будут. Никогда не угадаете, как и когда они могут вам пригодиться. — Снейп отправил старый бинт в огонь и уточнил со слабым проблеском интереса: — Как именно вел себя Поттер?       — Заботливо. Помогал мне, чтобы я руку не тревожила.       — Похоже, он все-таки способен иногда использовать по назначению то небольшое количество мозгов, что одиноко болтается в его пустой черепной коробке. — Из недр черной мантии появилась знакомая деревянная шкатулка. — Неожиданно.       — Да почему вы так ненавидите Гарри? Неужели из-за его папы? До сих пор?       Снейп не шелохнулся, но ноздри крючковатого носа опасно дернулись.       Мысленно чертыхнувшись, Гермиона запоздало прикусила язык.       — Простите. — Она невольно сжалась, словно это могло стереть обоим память или повернуть время вспять. — Мерлин, пожалуйста, простите. Я постараюсь сегодня больше не разговаривать. Так будет лучше.       Снейп ее извинения проигнорировал.       Следующий час они провели в плотной, почти осязаемой тишине, прерываемой треском камина да шумом волн за стенами маяка. Покорно осушив два флакона с зельями, Гермиона молча наблюдала, как длинные, паучьи пальцы покрывают ее предплечье мутной зеленоватой мазью. Лекарство приятно отдавало эвкалиптом, холодило кожу и практически мгновенно погасило боль. Тщательно обработав темно-фиолетовые полосы кровоподтеков, Снейп избавился от использованных склянок и, возвратив кресло на положенное ему место, неслышно удалился к одному из окон.       Тем временем действие Обезболивающего начало спадать. В голове постепенно прояснялось, а Гермиона, приходя в себя, отрешенно уставилась в огонь.       Бесспорно, она сглупила. Но, Мерлин, как тяжело, оказывается, уживаться с человеком, окруженным столь жесткими границами. Шаг влево, шаг вправо, и беда. Щелчок. Вспышка. Взрыв. Мир вокруг поглотили пламя, пепел, темнота.       Разумеется, слабые места есть у всех, однако Снейп буквально состоял из тайн да запретов.       Как же ему, должно быть, одиноко.       Гермиона перевела взгляд на свою руку. От чернильного цвета синяков не осталось и следа, а приятная прохлада медленно сошла на нет. Жутко хотелось пошевелить пальцами. Выяснить, вышел ли из вчерашней пытки толк. Но соблазну она не поддалась. Снейп не сказал, можно ли, а злить его еще больше в ее планы не входило.       Она терпеливо ждала.       И когда спустя минут десять к одинокому треску камина прибавились звук шагов да шорох мантии, лишь боязливо подняла глаза. Но не произнесла ни звука.       — Протрезвели? — в голосе не было ни злобы, ни раздражения. Только лютый холод, что заставил поежиться, как от зимнего сквозняка.       Сдерживая свое недавнее обещание, Гермиона беззвучно кивнула.       — Как рука? — спросил Снейп, а не получив внятного ответа, с досадой выплюнул: — Собираетесь и дальше играть в молчанку? Так вы быстро меня выведете.       — Можно пошевелить? Проверить? — Едва не подорвавшись на одной из сотен разложенных вокруг него мин, Гермиона ступала вперед предельно осторожно. — Я старалась ее без надобности не дергать, как вы велели.       — Можно.       — Спасибо.       Она осторожно подняла ладонь на уровень лица. Сжала в кулак, затем, расправив пальцы веером, по кругу повела запястьем и один за другим согнула пальцы.       — Не болит, — подытожила она. — Но я не ощущаю ее как-то иначе. — Не сдержав любопытства, Гермиона опасливо покосилась на Снейпа и поинтересовалась: — А что за зелья вы мне дали? Одно восстанавливающее, а другое?       — Отрезвляющее. Подозревал, что вам, пьянице, пригодится. — Не обращая внимания на то, как она за секунду покраснела до цвета полевого мака, Снейп помог ей встать с кресла. — Вы и не должны чувствовать разницы, но движения будут выходить более плавными. Пассы помните?       — Помню, но, если вам не сложно, не могли бы вы показать еще? Пожалуйста.       — Да. — Закатав рукава, он приступил к заклинанию.       Следующие несколько минут Гермиона внимательно следила за танцем его рук. Наблюдала, как Снейп держит палочку, копировала изгиб запястья, стараясь запомнить механику витиеватых чар. И когда он, завершив второй повтор, вопросительно на нее глянул, коротко кивнула и немного неуверенно подняла древко чуть ниже уровня груди.       Точно так, как он учил.       Стоя у нее за спиной, Снейп периодически подправлял или похлопывал ее по спине да плечам, раз за разом напоминая, что стоять необходимо ровно, а дышать медленно и глубоко. Именно благодаря ему Гермиона обнаружила, насколько сильно сутулится, когда концентрируется.       — Хорошо. — Он звучал вполне довольно. — Возьмите палочку.       Теперь он ее практически не поправлял. Лишь командовал вновь и вновь:       — Еще.       Чары исчезали в воздухе, и оценить, получается у нее или нет, было невозможно. Однако, зная Снейпа, молчание которого было лучшей похвалой, Гермиона рискнула сделать вывод, что выходило в целом неплохо. Его, впрочем, тишина, похоже, знатно удивила, потому как спустя четверть часа, когда любопытство, сожрав Гермиону с потрохами, принялось обгладывать ее тощие косточки, он вдруг поинтересовался:       — Неужели не спросите, выходит ли? — Низкий голос в паре дюймов от ее уха послал по шее странную волну мурашек. — И куда делась ваша природная болтливость?       — Сегодня я наболталась, — нервно промямлила она.       — Жаль. Историю про официанта я бы послушал.       Гермиона ожидала чего угодно, но не этого. Зажатая в пальцах палочка дернулась, а щеки залило алым.       — Даже так?       Позади раздался ехидный смешок, и Гермиона, вместо того чтобы возмущенно обернуться, обошлась тем, что резко опустила почему-то взмокшие, подрагивающие ладони. Очень уж стыдно было показываться сейчас Снейпу. Ее предательский румянец подал бы ему очередной повод для издевок на блюдечке с голубой каемочкой.       — Да нет. Там и говорить-то толком не о чем… — Не успев закончить, она запнулась, понимая, что ее слова можно интерпретировать весьма двояко, и покраснела еще сильнее.       — Выдохните, мисс Грейнджер, — протянул Снейп на удивление спокойно, но с крошечной каплей ехидства. — Это была шутка.       — Простите, все никак не привыкну, что у вас есть чувство юмора.       — Touché, — хмыкнул он и добавил тише: — Вы ведь наверняка подучили французский?       Тут-то до Гермионы запоздало дошло, что вся их перепалка была своего рода местью за ее недавнюю ошибку. Упомянув Джеймса, она ткнула палкой в осиное гнездо, и Снейп решил взять реванш. Они не беседовали, они играли, а она только что получила рапирой в подмышку в наказание за свой длинный язык.       Не выдержав абсурдности происходящего, Гермиона резко развернулась. Но, увидев, как с беззлобной иронией сверкнули черные глаза, залилась искренним смехом.       — Хорошо. Очко в вашу пользу. Однако должна признать, что подобный ход низок даже для Слизерина. Правильно ли я понимаю, что бесполезно просить вас об этом моем пьяном откровении забыть?       — Абсолютно. Кроме того, я не прочь снова стать свидетелем того, как вы сравняетесь цветом с флагом вашего факультета.       Впервые за почти семь лет, что они были знакомы, Северус Снейп улыбнулся не кривой, злой и совсем нерадостной ухмылкой, а, пусть и едва заметно, но при этом как-то совершенно иначе.       Гермиона широко улыбнулась в ответ.       — Ладно. — Она вытерла проступившие росинки слез рукавом свитера. — Так у меня получается? Разумеется, при условии, что вы не против отложить историю об официанте на потом.       — Получается. — Он мгновенно, как по волшебству обернулся нейтральной, сосредоточенной версией себя. А жаль. Ей его улыбка понравилась. Было в ней что-то особенное. Глубокое. — Пора попробовать на мне. Но для начала успокойтесь. Я бы пожил еще пару-тройку месяцев.       — Очень надеюсь, что это была оговорка, — пробурчала Гермиона, прикрыв веки в попытке прогнать не вовремя нахлынувшее веселье. Вновь фокусируясь на чарах, она расправила плечи и, сделав глубокий вдох, вскинула подбородок. — Я готова. Начинать?       — Да.       Она мягко, тягуче повела запястьем. Вышло красиво.       И когда палочка выполнила последнее, плавное движение, древко в ладони ощутимо нагрелось, а в воздухе вспыхнула голубым свечением вязь. Еле поборов желание подскочить от радости или пуститься в победный пляс, Гермиона покрепче перехватила приятно-теплую рукоятку.       — Отлично. — Такой прямой похвалы от декана Слизерина в адрес Гриффиндора не доводилось услышать, наверное, никому. — Теперь я покажу вам, как ее читать. Насколько хорошо вы разбираетесь в анатомии и физиологии?       — Относительно неплохо. Мои родители врачи, я иногда брала книги из нашей домашней библиотеки или смотрела вместе с ними всякие научные передачи по телевизору. — Замявшись, она добавила: — Это такой магловский прибор…       — Мне известно, что такое телевизор. И хорошо, облегчит нам задачу. — Снейп поднял руку, но чар не коснулся, остановившись в дюйме от их слабого мерцания. — Это ваша магия, управлять можете ей только вы. Проще палочкой, но при должной концентрации получится и пальцами. Так удобнее.       Следующие минут сорок Гермиона, внимательно слушая наставления, изучала диагностику, стараясь не упустить ни единой мелочи. Руководить чарами без использования древка она научилась быстро, за что получила очередной одобрительный кивок, заставивший ее растаять забытым на летнем солнце мороженым.       Незадолго до рассвета Снейп урок закончил, сказав, что заклинание она освоила.       — Спасибо, профессор.       — В следующую встречу я объясню вам, как работать над мышцами рук самостоятельно. Будет жаль, если через неделю-другую вы снова задеревенеете и все окажется зря.       Спрятав палочку в карман джинсов, Гермиона зевнула и вывернула запястье с часами.       — Пожалуй, пойду, проверю Гарри. Результаты сообщу вам через монету. Спокойной ночи.       Не дожидаясь ответа, она уже было направилась к лестнице, но Снейп, будто спохватившись, шагнул следом.       — Мисс Грейнджер, я некоторое время побуду здесь. Если что-то пойдет не так или вам нужна будет помощь — зовите.       Она замерла, уставилась на него, не улавливая, где подвох. Или очередная шутка, издевка. Ну разве будет Снейп так ей помогать? Он уже сделал достаточно. Много больше, чем она могла мечтать.       Но он смотрел на нее строго, без капли ехидства и, похоже, ждал ответа.       — Спасибо. — Гермиона чуть смущенно переступила с ноги на ногу, не зная, как выразить то внезапно согревшее ее изнутри чувство запредельной благодарности. И, мягко улыбнувшись, тихо спросила: — До завтра?       — До завтра.       Непрерывно повторяя про себя чары и выводя в воздухе элементы заученных наизусть пассов, Гермиона аппарировала в бухту. Стараясь не шуметь, разулась у входа. На цыпочках проскользнула в спальню, где, убедившись, что Гарри крепко спит, набрала в легкие побольше воздуха и, выпрямив спину, принялась за дело.       Лишь пересмотрев мерцающую слабым голубым светом вязь вдоль и поперек, она свернула диагностику щелчком пальцев, прислонилась виском к металлической спинке кровати и медленно осела на холодный дощатый пол.       Ее лучший друг был в полном порядке. На всякий случай проверив и его душу, Гермиона вышла в гостиную. Выудив из кармана джинсов галлеон, поднесла к ребру мягко сверкнувшей золотом монеты кончик палочки.       — С Гарри все хорошо, — шепнула она и, едва подавив смешок, добавила: — Bonne nuit.

***

      На удивление ясное утро оборвало утомительно долгую череду пасмурных и туманных дней. А пить чай на берегу, вне зависимости от погоды, постепенно входило у Гарри с Гермионой в привычку.       — Как спал сегодня? — поинтересовалась она, подслеповато щурясь и нарочито пристально разглядывая горизонт.       — Как убитый.       — Что снилось?       Хоть Гермиона и старалась выведать побольше как бы невзначай, однако Гарри пусть и отличался некоторой невнимательностью, но слепым или глухим все же не был.       — Почему ты опять спрашиваешь? — Он подозрительно сузил глаза цвета бутылочного стекла.       Шумно вздохнув, Гермиона решила, что сегодня врать ей не обязательно. Иногда бывает достаточно просто не говорить полной правды.       — Я… я места себе не нахожу. Эта твоя связь с ним… Периодически мне мерещится, что ты говоришь ночами, но потом это оборачивается очередным кошмаром. Я волнуюсь. Извини.       — Не переживай. — Присев на корточки, он поставил кружку на землю, ввернув ее в смесь песка и камушков, выпрямился и обхватил Гермиону за плечи. — Клянусь своей метлой, я расскажу тебе, если мне вдруг что-то приснится.       — Обещаешь?       — Честное гриффиндорское! — Подтверждая слова делом, он в шутку отсалютовал.       — Спасибо. Мне так спокойнее.       Откинувшись на валун, Гермиона подставила лицо начинающему дарить первое весеннее тепло солнышку. За пару минут ее разморило настолько, что когда Гарри коротко прокашлялся, привлекая ее внимание, она еле-еле смогла разлепить веки.       — Слушай, вчера я кое-что вычитал, — несмело завел он и принялся ковырять носком ботинка гальку. — Сначала не хотел рассказывать, собирался поискать еще, но теперь подумал, что, может, будет лучше, глянуть и тебе?       — Глянуть на что?       — Смеяться не будешь?       Гермиона по-спейповски театрально закатила глаза, и Гарри, хмыкнув, запустил пальцы в отросшие черные волосы.       — В общем, дня три назад я случайно нашел в прикроватной тумбочке один из старых выпусков «Придиры», а вчера перед сном со скуки его полистал. — Заметив, как брови Гермионы поползли вверх, он поспешил добавить: — Поэтому я и просил не смеяться.       — Я сама серьезность. — Проведя по губам пальцами, Гермиона застегнула рот на замок, но, не удержавшись, все-таки хихикнула: — Раскрыл тайну мозгошмыгов?       — Да нет. — Гарри натянуто, немного нервно улыбнулся. — Короче, там я наткнулся на какую-то глупую статью про основателей Хогвартса. Якобы каждый из них скрывал личную, темную тайну…       — Мне безумно интересно. — Гермиона прикусила щеку. — Кто-то из них оказался поющим гоблином, или что они там писали про Сириуса?       — Да ну тебя. — Подхватив с земли кружку и отряхнув ее от пары прилипших мокрых песчинок, Гарри поднялся на ноги. — Забыли.       Перегнула, Грейнджер.       Подскочив следом, она нагнала его у входа в палатку.       — Извини, — запыхавшись от забега в пару футов, выпалила Гермиона. — Ты же знаешь, как я отношусь ко всяким ненаучным бредням.       — Знаю, — пробурчал Гарри и отправился прямиком на кухню, где, взмахнув палочкой, отлевитировал в раковину оставшуюся после завтрака посуду.       — Не дуйся. Расскажи, пожалуйста. — Она мягко коснулась его локтя.       — Ну… — замялся он. — Честно, в статье и правда было полно чуши. Сначала я пробежал ее наискосок, но затем зацепился за имя Когтевран и перечитал посвященный ей абзац повнимательнее. В нем говорилось, что Кандида и ее дочь были вампирами…       Гермиона, прижав к губам ладонь, сдавленно хрюкнула.       — Прости, пожалуйста, прости!       Гарри не обиделся. Даже хохотнул за компанию.       — Мерлин, Гермиона, дай закончить, а потом хоть по полу катайся.       — Хорошо, хорошо. — Она вскинула руки в примирительном жесте. — Сделаю все возможное.       Одарив ее откровенно недоверчивым взглядом, он продолжил:       — Так вот, диадема якобы помогала некоторые проявления вампиризма скрывать. Ну, там, бледную кожу, отсутствие отражения в зеркале и прочее. То, с чем в приличном магическом обществе не выжить. И автор статьи сделал вывод, что дочь Кандиды сбежала с артефактом, потому как мать не желала им с ней делиться.       — Там написано, куда? — из вежливости полюбопытствовала Гермиона.       — Ага. В Албанию.       Улыбка застыла на ее лице искусственной гримасой и медленно сползла, оставляя на своем месте испуг.       Твою мать.       Шестеренки в голове судорожно заработали.       Черт, черт, черт…       Разобрать, что Гарри бормотал во сне, ей удалось лишь единожды. И Гермиона прекрасно понимала, что именно услышанное означает для их пока что довольно неудачных поисков. Ничего хорошего. Однако с тех пор минуло два дня, и она уже успела убедить себя, что ошиблась, перепутала, нафантазировала.       Видимо, нет.       Чересчур много совпадений.       — В Албанию?       Гарри медленно кивнул. Молча. В раковине, слабо позвякивая, плескалась посуда.       — Он ведь прятался там, разве нет? — почему-то прошептала Гермиона. Словно кто-то мог подслушивать их за тонкой палаточной стеной. — До того, как возвратился по-настоящему?       Ответом ей послужил очередной кивок.       И пока чистые чашки возвращались в навесной шкаф, Гермиона лихорадочно соображала. Найденное им можно было бы считать зацепкой. Веской зацепкой. Но было одно «но».       Наполненная отборным бредом «Придира» — не самый надежный источник информации. Причин верить написанному в журнале покойного Лавгуда не было.       Впрочем, нет. Одна была. К сожалению, чертовски весомая.       Албания снилась Гарри еще до того, как он отыскал чертову статью.       — Что, если последний крестраж спрятан не в Великобритании? — спросил он, явно не надеясь получить ответ. Скорее мысли вслух, чем полноценный разговор. — Что, если мы все время искали не там?       — Албания является для него особенным местом…       — И это объясняет, почему Дамблдор так и не нашел осколок, спрятанный в Хогвартсе. Его там нет.       Устало потерев веки, Гермиона с несвойственным ей ранее безразличием отметила, что война может несколько затянуться.       — Когда ты это вычитал?       — Вчера.       — И до этого нигде больше про Албанию не слышал?       — Нет. Ну, кроме того, что Волдеморт там когда-то скрывался. А так нет. Я ее и на карте-то не найду.       — Ясно.       Ее странноватая, потерявшая смешинку задумчивость Гарри насторожила. Но Гермионе было совершенно не до того, и вместо дальнейшей болтовни она лишь попросила у него журнал.       Стараясь не вздыхать, перечитала статью трижды. Воспринимать написанное всерьез было нелегко, учитывая, что тайнами Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина назывались родство с троллями и страстная любовь к русалкам соответственно. Только исключительная способность основательницы факультета Пуффендуй к толкованию людских чувств через прикосновения выглядела относительно логичной.       Полный бред. И тем не менее игнорировать двойную зацепку было бы опрометчиво. Даже учитывая, что половина ее наверняка являлась плодом чьей-то нездоровой фантазии.       Албания.       Замечательно. Просто великолепно.       Гермиону никогда не посещала мысль, что осколки души Волдеморта могут быть спрятаны где-то за пределами страны, но теперь это не казалось ей такой уж неожиданностью. Вполне логично, что место, в котором Темный Лорд провел годы, собираясь с силами и возвращая свое могущество, что-то для него да значило.       Как и то, что он предпочитал не хранить все яйца в одной корзине.       — Вообще не могу сегодня сконцентрироваться. — Гарри захлопнул книгу, за которую взялся полчаса назад, и откинулся на спинку дивана. — Как насчет шахмат?       Гермиона оторвалась от обложки «Придиры», на которую отрешенно таращилась Мерлин весть сколько.       — А давай.       Но отвлечься игрой не вышло, и, наблюдая за тем, как Гарри безуспешно пытается избежать мата, который она поставит ему в три хода, Гермиона предположила:       — Может, он нашел диадему в Албании, но, создав крестраж, спрятал ее где-то здесь? При условии, что вся эта ахинея с Албанией вообще правда, в чем я сомневаюсь.       — Зачем ему это? Тащить ее сюда через всю Европу…       — Например, чтобы держать крестраж под рукой. Он никому не доверяет, а хранить часть своей души в тысяче миль… Весьма рискованно. Туда даже аппарацией не добраться.       — Хм. — Гарри свел к переносице брови, грустно глядя на шахматную доску, по которой его только что тщательно размазали. — Возможно, ты и права. Да и в Албанию нам просто так не отправиться. Будем пока искать дальше.       — Больше ничего нам не остается, — нарочито подавленно вздохнула Гермиона. Точно зная, что это не так. — Еще партию?       — Ага. Но чур я белыми. У того, кто делает первый ход, преимущество.       Партию Гарри, естественно, проиграл.

***

      Когда Гермиона поднялась на маяк с потрепанным номером «Придиры» подмышкой, Снейп ждал ее наверху. У своего любимого окна, разумеется.       — Здравствуйте, профессор.       — По-английски, надо же. — Тонкие губы тронула привычная, кривоватая усмешка.       — Я должна извиниться за вчерашнее… Шутка была не очень уместной, но очень уж заманчивой. Извините. — Несмело, в какой-то мере виновато улыбаясь, она подошла ближе и остановилась рядом. — Я вам кое-что принесла. Это дал мне сегодня Гарри. Скорее всего, пустышка, но… — Гермиона запнулась и, решив, что оправдываться смысла нет, а трусость чертой ее характера никогда не являлась, протянула Снейпу предусмотрительно открытый на нужной странице журнал. — В общем, вот, прочитайте, пожалуйста. Восьмая страница, третий абзац.       Снейп ехидно вздернул бровь. Но затем, задержавшись на овале женского лица напротив, «Придиру» взял. Развернулся спиной к окну, чтобы лучше видеть текст в лунном свете, и принялся за статью.       Пренебрежительная ухмылка исчезла в тот же миг.       У Гермионы все внутри смешалось в странный коктейль из облегчения, сомнения и страха. Желания стать объектом свежих издевок не было. Но и смиряться с тем, что область поисков придется несколько расширить, не хотелось.       Стрелки на запястье тикали. Море за окном сонно шептало. Тишина давила.       Гермиона нервно скрутила подол свитера в жгут. Снейп давно должен был добраться до конца страницы. Следовательно, он, как и она накануне вечером, перечитывал интересовавший их абзац вновь и вновь. Нелепый бред не перечитывают. И изучая плохо различимый в полумраке комнаты угловатый профиль, она констатировала:       — Вы не острите и не ехидничаете. Что вам известно?       Снейп отложил журнал на подоконник.       — Немного. — Он растерянно почесал бровь. — Я иногда проникаю в сознание тех, кто неспособен его защитить. Либо тех, кто не в состоянии постороннее вмешательство заметить.       — Например?       — Уставшие, под воздействием алкоголя или иных дурманящих субстанций. После пыток. Когда щиты спадают.       — И у кого в мыслях вы нашли про Албанию?       Снейп посмотрел на Гермиону с налетом удивления, и она, не удержавшись, закатила глаза.       — Вы правы в том, что иногда я веду себя как идиотка. Но я не дура.       — Малфои, оба. И Долохов.       На втором имени между лопаток пробежала дрожь, заставив Гермиону инстинктивно потереть солнечное сплетение. Там, где проклятие двухгодичной давности оставило на ее коже уродливую отметину.       — Что с вами? — Снейп опустил взгляд к ее пальцам.       — Я в порядке. — Опомнившись, Гермиона резко отдернула ладонь. — Что именно вы смогли выяснить кроме страны?       — В том-то и дело, что ничего. — Повернувшись лицом к окну, он скрестил руки на груди. — Только, что эта информация по какой-то причине исключительно важна. Изначально я и вовсе подумал, что это…       Он запнулся, и Гермиона, то ли вопросом, то ли подтверждением, закончила начатое за него:       — Ловушка?       Снейп кивнул. А затем, не отрываясь от медленно покачивающихся за мутным стеклом волн, подытожил:       — Но других зацепок у нас нет.       — Да это ведь не зацепка, — не заметив, как потеплело у нее на сердце от этого простого «нас», возразила Гермиона. — Это вообще ничто. Мы не можем прочесывать целую страну, не зная, что и где ищем.       — Нет. Однако мне удалось выяснить местоположение лесов, в которых Темный Лорд прятался до своего возвращения.       — Как? — пораженно ахнула она.       — Хвост. — Снейп скривился от отвращения. — Его разум похож на мусорное ведро. Рыться там мерзко, зато найти можно немало. Правда, большая часть — отбросы. Как, впрочем, и он сам.       — Малфои… — понизив голос, Гермиона будто попробовала имя на вкус. — Вряд ли Волдеморт доверил бы им хоть что-то. Беллатриса сестра Нарциссы, не так ли? Или они успели реабилитироваться?       Снейп медленно покачал головой.       — После провала Люциуса в Отделе Тайн и Драко в Хогвартсе, возвратить былое положение они не смогут. По этой причине я и считал, что данные сведения — ловушка. Возможно, Темный Лорд опасается, что среди его приближенных есть крот. Но вот Долохов… Антонин всецело предан своему господину.       Считал.       Прошедшее время.       — Вы собираетесь в Албанию. — Гермиона не спрашивала. Утверждала.       — Да.       — Когда?       — Пока не решил. Торопиться нет смысла, но и терять время тоже не стоит. Я и так чересчур долго сомневался.       — Как долго? — сощурилась она.       — Примерно полторы недели, — бесцветно ответил Снейп, на нее по-прежнему не глядя. — Решил вас в это не втягивать.       Он был спокоен как удав. А вот Гермиона разозлилась не на шутку. Ожидать от него абсолютной честности было бы глупо. И наивно. Да и сама она искренностью не отличалась, что уж тут. Но на этот раз Снейп скрыл от нее нечто действительно важное. Нечто, что помогло бы сохранить им пару дней, которые теперь были утрачены безвозвратно.       — Может, вы предоставите мне выбирать, во что втягиваться, а во что нет?       — Мисс Грейнджер… — уже не так равнодушно, с нотками чего-то нехорошего завел Снейп.       Она его перебила.       — Профессор, мы с вами единственные, кому известно все. Ну, или почти все. Если с кем-то из нас что-то случится, то другому придется доигрывать в одиночку. А как это делать, имея на руках лишь половину карт? — Вопросы были риторическими, и Гермиона, не замолкая, неожиданно холодно добавила: — Ваши сомнения на мой счет объяснимы, но, во-первых, я не собираюсь бросаться грудью на чужую волшебную палочку. Во-вторых, полагаю, я успела доказать, что при определенном раскладе могу быть полезной. Разве нет?       Снейп, слава Мерлину, не спорил, и она, прислонившись виском к холодной раме, прикрыла веки. И, вслушиваясь в мягкий шум волн, задумалась, а что, собственно, дальше. Где-то под ребрами намертво засело гадкое предчувствие, что первое предположение Снейпа было верно. Что это ловушка.       Но для кого? Для Малфоев?       Зачем тогда втягивать Долохова? Или он исполнитель, возможно, даже палач?       И, при условии, что выуженные Снейпом мысли могли быть удачно закинутой приманкой, то как насчет журнала?       А сны Гарри?       Слишком мало ответов, слишком много совпадений.       Открыв глаза, она вновь посмотрела на Снейпа, который, судя по всему, внимательно разглядывал ее вот уже несколько минут.       — Прежде чем вы отправитесь в Албанию, нам придется разобраться с вашей спиной, — сказала она. — Мало ли.       Он кивнул, и Гермиона, готовясь начать борьбу с ветряными мельницами, чуть громче, чем стоило, выпалила:       — Я пойду с вами.       — Нет.       На иное она и не рассчитывала, но от того, как грубо прозвучал мужской голос, невольно дернулась.       — Почему?       — Это опасно.       — Ошеломляюще весомый аргумент в сложившейся ситуации. — Гермиона не удержалась от кривой, невеселой ухмылки. — А то здесь я в полной безопасности.       — Мисс Грейнджер…       — Я вся внимание, мистер Снейп. — Заметив мгновенно заигравшие на худом лице желваки, она примирительно подняла ладони. Даже учитывая, что он стал по отношению к ней удивительно терпелив, так откровенно наглеть, пожалуй, не стоило. — Извините, вырвалось. Слушайте, я прекрасно понимаю, что вам мое общество не доставляет ни малейшего удовольствия. Вы более чем ясно донесли до меня, насколько я вас раздражаю. Тем не менее это не должно мешать нам работать вместе. Вспомните Гринготтс, опять же. Я пригожусь вам в Албании. И буду очень стараться вас там слушаться.       — Любопытная формулировка.       — Предпочитаю не давать обещаний, которые заведомо не сдержу. — Гермиона устало, но искренне улыбнулась. — Знаю, это непросто, но попробуйте отбросить неприязнь ко мне в сторону и взвесить мое предложение непредвзято. Две головы лучше, чем одна.       Соображая, как поступить с Гарри в случае, если Снейп чудом согласится принять ее помощь, она закусила губу и отрешенно уставилась на зеркало ночного моря. Как по усталому лицу напротив промелькнула рябь, отдаленно напомнившая бы ей сожаление, она не уловила.       Молчание затянулось, и Гермиона, глубоко вздохнув, добавила:       — Я вам соврала.       — О чем?       — О том, что именно бормотал Гарри во сне. Однажды я расслышала. За два дня до того, как он наткнулся на статью. Одно слово, семь букв, начинается на «а». Угадаете?       — Албания.       — Бинго. Пятьдесят очков Слизерину, — виновато прошептала Гермиона. — Извините, что не рассказала сразу. Понятия не имею почему. В нашей с вами ситуации глупо скрывать друг от друга подобное.       — Согласен, — нехотя признался Снейп и, после короткой паузы, очевидно себя пересиливая, добавил: — Вы правы. Мне стоило упомянуть о своих подозрениях раньше.       — Все дороги ведут в Албанию… — Обхватив плечи руками, Гермиона вглядывалась в соленые разводы на мутном стекле. Невеселый низкий смешок заставил уголки ее губ дернуться. — Я бы предпочла Рим.       Они простояли так четверть часа, а то и дольше, следя за танцующим на ленивых волнах огрызком луны.       — А если это все-таки ловушка? — Гермиона нарушила неспокойное, почти нервное молчание.       Снейп ответил спустя минуту или две.       — Тогда нам придется очень постараться, чтобы в нее не попасться.       Обернувшись, Гермиона встретилась с донельзя внимательно изучающими ее черными глазами.       Нам.       Она уже знала, что скажет Гарри.