Маяк

Does it ever get cold on the moral high ground?

«Downton Abbey»

      Услышав, что именно привело Снейпа к порогу их с Гарри палатки, Гермиона откровенно растерялась. Даже как-то глупо приоткрыла от удивления рот.       За весь вечер, что, словно издеваясь, тянулся жутко медленно, за те часы, что она провела, сперва уткнувшись носом в книгу, а затем бродя кругами вдоль границы защитных чар, мысль о крестражах и не пришла ей в голову.       На самом деле, она была чересчур занята тем, чтобы вдоль и поперек продумать свои будущие извинения, да перебрать в уме, что стоит говорить, а что нет. Впрочем, как выяснилось, время она потратила зря, ведь все подготовленные заранее слова со звонким свистом улетели в никуда, стоило лишь появиться из темноты зимнего леса патронусу.       И теперь, не успев вовремя прикусить язык, зато успев если не обрадоваться, то хотя бы понадеяться, выпалила:       — Вы уверены?       Снейп неопределенно повел плечом, как бы показывая, что чего-чего, а уверенности в их деле быть не может.       — Нет. Это только догадка, но я весьма редко ошибаюсь.       Разумеется, мгновенно захотелось засыпать его вопросами, коих вертелось между висками бесконечное, несчетное множество. Огромным ворохом. Целой горой.       Где найденный осколок сейчас, и как удалось напасть на его след. Смогут ли они выкрасть его и когда. Стоит ли посвящать во все Гарри.       Известно ли что-то новое о другом крестраже.       Держи себя в руках, Грейнджер.       Внутренний голос с недавних пор Гермиона слушала и вместо того, чтобы привычно затараторить, лишь коротко глянула в укутавшую лагерь черным коконом темноту. Вслушалась в сухой шорох листвы да размеренный скрип ветвей.       Ничего необычного.       Тем не менее, что бы за вести ни принес Снейп, обсуждать их вот так, посреди леса, ощущалось неправильным. Как и держать гостя на пороге. И потому, повременив с расспросами, несмело предложила:       — Вы не против поговорить в палатке? Это безопасно. Гарри спит, я дала ему зелье. На спальне заглушка.       Снейп возражать не стал. От кресла, впрочем, отказался и, проверив надежность наложенных на пологе чар, остановился позади дивана. Поправил мантию, чуть подался вперед, опираясь о потертую спинку ладонями.       То ли не зная, с чего начать, то ли намеренно растягивая время.       Гермионе эта тишина давалась нелегко.       Нервно переминаясь с ноги на ногу, она закусила изнутри щеку. Обождала с минуту, по-прежнему стараясь хотя бы попытаться вести себя спокойно и не нарываться. Затем, чувствуя, как подобно воде из худого крана по капле убегает ее терпение, обернулась на кухню. Вспомнив, почему-то, что за все те ночи, что Снейп здесь провел, ни разу не предложила ему чаю.       Ее мама, Гермиона была уверена, осталась бы таким поведением ужасно недовольна.       Внутренний голос буркнул, что отсутствие гостеприимства с ее стороны было пусть и невежливо, зато весьма дальновидно. Ведь во время последней встречи в Пеннинских горах этот самый чай вполне мог быть вылит на кое-чью кудрявую макушку.       И совершенно заслуженно, Грейнджер.       Она еле сдержалась от истеричного смешка.       Пока в бедовой девичьей голове вертелось все это, хаотичное и собранное, дельное и не очень, Снейп в сторону Гермионы упорно не смотрел. Будто даже забыл о том, что она вообще рядом. Явно обдумывая что-то, он отрешенно барабанил пальцами по старой диванной обивке.       И она, переступив с ноги на ногу, невольно перевела глаза на единственный источник звука в комнате. На тонкие, длинные, в паутинке мелких шрамов пальцы.       Пальцы истинного зельевара.       — Выяснить, где именно и в какой форме находится осколок, мне пока не удалось. Однако я догадываюсь, кто этой информацией владеет, — заговорил наконец Снейп, когда Гермиона в третий раз вытерла противно взмокшие ладони о джинсы. — Полагаю, разузнать остальное я смогу, но, если след обманка, меня практически наверняка раскроют.       Она слушала внимательно, не перебивая, и он, покосившись на нее, как ей показалось, несколько недоуменно, продолжил:       — Никого из приспешников Темный Лорд в свою главную тайну не посвящал, хотя особо сообразительные могут и предполагать. Он был несколько неосторожен, отчасти самонадеян и во время первой войны вверил единичным своим слугам некие предметы. Люциус, как вам известно, должен был сохранить дневник. Но Малфой никогда не являлся наиболее рьяным последователем.       По-прежнему не проронив ни слова, Гермиона трижды кивнула. Молчать она еще могла, а вот сидеть не шелохнувшись, уже нет.       Тем временем Снейп, бросив на нее очередной озадаченный взгляд, подытожил:       — Я давно наблюдаю за Беллатрисой. Подозреваю, что и ей было отдано нечто не менее ценное.       Обождав секунду-другую, Гермиона по-прежнему несмело поинтересовалась:       — Почему вы так думаете?       — Она боготворит Темного Лорда, его тайны у нее в безопасности. Опять же, меч Гриффиндора хранится у Лестрейнджей, — ответил он. А заметив, как мгновенно расширились, округляясь, карие глаза, неожиданно терпеливо пояснил: — Подделка. Оригинал у вас. Но вернемся к Беллатрисе. Она одна из немногих, кто, не сомневаясь, умрет за своего Господина. — Последнее Снейп выплюнул с нескрываемым презрением. — Тем не менее слабости есть у всех без исключения. Она, к примеру, невыносимо заносчива. Я неоднократно провоцировал ее, и реакция была… занятной. Как старалась она доказать, что Темный Лорд доверяет ей больше, чем мне. Открывает самое заветное, сокровенное. А что может быть заветнее, чем…       — Крестраж, — не выдержав, торопливо закончила за него Гермиона, и, не без присущего ей любопытства, уточнила: — Зачем вы ее провоцировали? Вы догадывались, что она что-то прячет?       — Нет, — как-то странно, незнакомо ухмыльнулся он. — Определенной причины для подобных действий у меня не было.       Гермиона удивленно вскинула брови.       Снейп, подначивающий Беллатрису Лестрейндж.       Что-то новенькое.       Впрочем, чем именно он руководствовался, волновало ее сейчас мало, а шестеренки между висками уже привычно завертелись, подбрасывая новые вопросы один за другим. За их скрежетом Гермиона скоро забыла, что собиралась сидеть молча да прилежно держать язык за зубами.       — Вы можете проникнуть в ее разум? — спросила она. — Выяснить больше с помощью легилименции?       — Нет, — качнул головой Снейп. — Точнее, да, но остаться незамеченным не выйдет. Беллатриса опытный окклюмент.       — Жаль…       Да, действительно жаль.       Это был бы оптимальный выход. И относительно безопасный для всех, кроме, разве что Лестрейндж, к чьему благополучию Гермиона была абсолютно равнодушна.       Отрешенно наматывая на указательный палец кудряшку, она опустилась в одно из кресел.       Известных ей способов выведать чужие тайны оставалось не так и много.       Точнее, всего один.       — Как насчет сыворотки правды? А потом стереть память. — Гермиона закусила губу и после секундной паузы холодно добавила: — Если, конечно, вообще сохранять Беллатрисе жизнь.       Снейп уставился на нее откровенно недоверчиво и, кажется, с толикой неприязни.       — Неожиданно. Я полагал, что вы и дементора спасли бы, будь у вас на то шанс.       — Она ужасный человек. — Гермиона плотно сдвинула к переносице брови и гордо, как-то совсем по-детски, вздернула подбородок. — То, что Лестрейнджи сделали с родителями Невилла…       — И это далеко не самый страшный их поступок, — резко оборвал ее Снейп. — Что, однако, не дает вам права принимать подобные решения. Тем более поспешно и наобум, руководствуясь глупой антипатией. Сотворить смертельное проклятие — дело секундное, но жить с этим придется до гробовой доски. Вы понятия не имеете, о чем говорите, мисс Грейнджер, и я посоветовал бы вам впредь сперва думать, а свой болтливый рот открывать только потом. Это, знаете ли, верный порядок действий.       Она смотрела на него по-прежнему хмурясь. Теперь, правда, скорее растерянно, чем недовольно. Да и раздражения, что обычно искрами вспыхивало внутри, стоило лишь услышать очередную, типично снейповскую грубость, почему-то не было.       Ей вдруг снова сделалось жутко стыдно.       За то, что случилось в Пеннинских горах. За свою неблагодарность, глупость и наивность. За сказанное минуту назад тоже.       Виновато потупившись, Гермиона кивнула.       — Простите, профессор. Вы совершенно правы.       На долю секунды Снейп, как и полагается любому порядочному зельевару, выпал в осадок. Гермиона же, увлекшись изучением своих сцепленных в замок пальцев, его замешательства не заметила.       Впрочем, продлилось оно недолго.       — Это и есть мой план. — Оттолкнувшись от дивана, он расправил плечи и сложил руки за спиной. — Сыворотка правды. Но план рискованный. Беллатриса весьма сильна в ментальных науках. Вероятно, она способна сопротивляться и зелью. Или распознать его.       Гермиона вновь подняла глаза.       — Я могу как-то помочь?       — Нет. Я пришел, только чтобы сообщить вам о найденном следе. Тогда, в случае моей неудачи, вы с Поттером сможете продолжить поиски.       Ответ этот ей не понравился. Как не нравилась и мысль сидеть без дела под куполом защитных чар, пока Снейп в одиночку выполняет всю работу. В том числе грязную и смертельно опасную.       — Но, во…       — Я предпочитаю действовать один, — отрезал он. — Тем более, учитывая, что вы, мисс Грейнджер, лишь мешаетесь под ногами да усложняете жизнь всем вокруг. Если от меня не будет вестей дольше двух суток, уничтожьте монету и меняйте лагерь. На этом прощаюсь.       Последнее он бросил на ходу, направившись было к пологу палатки. Гермиона, впрочем, сдаваться так быстро не собиралась, и, нагнав его в два шага, схватила за предплечье.       Снейп уставился на девичьи пальцы, что вцепились в рукав сюртука явно недоуменно, и она, тут же отпустив его, сделала большой шаг назад.       — Простите... — Испугавшись собственной то ли смелости, то ли наглости, Гермиона отступила еще дальше и затараторила быстро, сбивчиво, надеясь успеть, пока страх не перевесил: — Простите, но я думаю, что поить Беллатрису Лестрейндж сывороткой правды в одиночку не самая лучшая идея. Вдвоем ведь надежнее. Я могу спрятаться под мантией-невидимкой Гарри или принять Оборотное с волосом кого-нибудь, кому она доверяет. Пожалуйста, позвольте мне помочь! Обещаю, я буду слушаться вас во всем. Глупостей делать не стану. Пожалуйста…       Слова разом закончились, воздух в легких тоже, и она, перемявшись с ноги на ногу, затихла. Снейп же, смерив ее оценивающим взглядом, снова коротко качнул головой.       — Нет. Беллатриса хорошо читает людей. Чужая внешность ее не обманет, она раскусит вас мгновенно.       — Ладно, — не споря, кивнула Гермиона. — Тогда мантия. Она меня и не заметит…       — Нет, — вновь оборвал ее он. — Сидите в лагере. Следите за Поттером. Не высовывайтесь. Точка.       — Но…       Ее нескончаемые возражения Снейпа очевидно утомили, и он зыркнул на нее так, что стало понятно — терпение его на исходе, если уже не испустило последний дух.       Захлопнув рот, она послушно замолкла сама.       — К разговору с Беллатрисой необходимо подготовиться. Найти повод встретиться один на один в безлюдном месте, возможно, в моем доме, — зачем-то вдруг пояснил Снейп. — Она настолько же параноидальна, как и Темный Лорд. Кроме того, мне абсолютно не доверяет. Не исключено, что потребуется некоторое время, прежде чем наступит подходящий момент. Следующая проблема заключается в том, чтобы напоить ее сывороткой правды, не вызывая подозрений. Это непросто. Я буду держать вас в курсе дел через монету.       Гермиона проследила за тем, как он поправляет чуть смятый ею минуту назад рукав. Уверенная, что в мыслях их крутится сейчас один и тот же вопрос.       Как, черт возьми, все это провернуть?

***

      Дни потекли неспешным полевым ручьем.       Выяснилось, что новой обителью Волдеморта с недавних пор стало поместье Малфоев. Именно там, у ног своего господина, крутилась ручной собачкой Беллатриса.       А где она, там и Снейп.       Как ни странно, но обещание свое он сдержал и каждый день посылал галлеоном короткие весточки. Гермиона была ему за это искренне благодарна.       Неведение свело бы ее с ума.       Впрочем, шанса оказаться с Лестрейндж один на один ему пока не выпало.       Стараясь отвлечься от навязчивых размышлений о разом очутившемся так близко, но одновременно и далеко крестраже, Гермиона проводила все свое время за тренировками окклюменции да чтением. А когда присвоенная ею часть библиотеки Блэков подошла к концу, не открыв, к сожалению, ничего нового, недолго думая, взялась за боевые и защитные чары.       Несмотря на наказ Снейпа, сидеть сложа руки она не собиралась и теперь твердо решила попытаться стать не обузой, которая лишь мешается под ногами, а помощником.       Кроме того, пусть и ужасно неприятно было себе в этом признаваться, но даже едва возможная встреча с Беллатрисой Лестрейндж пугала ее до дрожи в коленях и мурашек промеж лопаток. И потому, вместо школьных учебников по ЗоТИ, Гермиона нехотя выудила надежно спрятанные глубоко в расшитой бисером сумочке тома по темной магии.       Врага надо знать в лицо, Грейнджер.       Задержав дыхание, она провела большим пальцем по потертому корешку.       Не время трусить.       Внутренний голос был определенно прав.       Как обычно.

***

      Одним из туманных и по-зимнему промозглых вечеров они с Гарри привычно устроились в гостиной. Он на диване, она, кутаясь в плед, в кресле.       — Откуда у тебя это?       — Что? — оторвавшись от описания очередного неизвестного ей ранее проклятия, переспросила Гермиона.       — Книга, — кивнул он на обложку, от которой не отрывался. — Откуда она у тебя?       — А… Ну… — Гермиона слегка покраснела. — Я… В прошлом году я… я одолжила несколько из запретной секции.       Гарри смешно, почти карикатурно выпучил глаза.       — Как? Они ведь под защитой! Мы и из замка-то ничего не могли вынести…       Ее уши налились насыщенным пунцовым цветом. Сама же Гермиона, смущаясь окончательно, дергано пожала плечами.       — Так и есть… Но любые чары можно обойти. При желании. В общем… я… я взяла всего пару, обращаюсь с ними очень аккуратно и обязательно потом верну в Хогвартс. Честно!       — Мы с Роном однозначно плохо на тебя влияем, — по-прежнему ошарашенно хмыкнул Гарри. И вдруг, мотнув головой, едва слышно поправился: — Влияли.       Гермиона хрипло выдохнула, а он, вновь переведя взгляд на черную обложку, наклонился виском влево и, шевеля губами, беззвучно прочитал название.       То, как плотно сошлись к переносице его брови, ничего хорошего не предвещало.       — О чем она? — спросил Гарри.       Что-то, проскользнувшее в его голосе тоже пахло если не грозой, то бурным майским ливнем.       — О проклятиях, точнее, о способах их наложения и последствиях. — Запомнив, на какой странице остановилась, Гермиона захлопнула фолиант и аккуратно положила его на диванный столик. — А что?       — И зачем тебе это?       С ответом она медлила.       Не только потому, что Гарри ее выбором был явно недоволен.       А потому как сама не до конца понимала, зачем читает то, что читает.       На повтор защитных чар ушел день. Их было не так много, да и, кроме того, практически все были известны ей еще со школы. С магией же боевой было несколько сложнее.       Стандартными, относительно безопасными заклинаниями Гермиона владела, но догадывалась, что в схватке с той, с кем ей, возможно, скоро предстояло столкнуться, они не помогут. Потому и взялась за откровенно темное.       Однако, чем дальше она продвигалась по оглавлению, тем чаще спрашивала себя, как именно собирается свежеполученные навыки использовать.       Сможет ли их использовать.       После сказанного неделю назад Снейпом она не переставала думать о том, как далеко готова зайти.       Готова ли причинить боль живому человеку.       Готова ли убить.       Возможно, вовсе не новые чары, а именно ответы на эти свои вопросы она и искала в книгах, которых год назад коснулась бы лишь в случае крайней нужды. Тем не менее пергаментные страницы, хоть и делились с радостью запасом собственной мудрости, но принимать за нее решения не собирались.       Со своими размышлениями Гермиона оставалась один на один.       И опустив глаза к обставленному початыми чайными чашками фолианту, нетвердо протянула:       — Посчитала, что лишним не будет. Рано или поздно нам может не хватить Обезоруживающих или Обездвиживающих.       Гарри нахмурился сильнее.       — Но это темная магия, Гермиона. Ты что, действительно собираешься ее использовать?       — Я не знаю… — выдохнула она. — Правда не знаю. Догадываюсь, что когда-нибудь придется. Что иного выхода не будет. Но не уверена, хватит ли у меня смелости.       — А по-моему, нет в таком ничего смелого, — презрительно фыркнул он. — Наоборот, трусость это.       Оторвавшись, наконец, от разглядывания книги, она посмотрела на Гарри уже совсем растерянно.       — Но что, если человек, с которым ты сражаешься, смертельно опасен? Не только для тебя, но и для других? Как Беллатриса Лестрейндж, например.       — Неважно, — отрезал он не колеблясь. — Тьма есть тьма.       — Твой противник может позже убить невиновного. Или невиновных, — не сдавалась Гермиона. — Люди могут пострадать. Представь, победи кто Лестрейнджей раньше, родители Невилла были бы до сих пор целы и невредимы.       Вроде бы задумавшись, Гарри медлил.       А она и не понимала, что хочет услышать в ответ, да и почему вообще так вдруг к нему прицепилась. Наверное, потому, что совершенно запуталась сама и выбраться из этой мысленной ловушки в одиночку была не в состоянии.       То же, что ей удалось-таки посеять зерно сомнения в его, казалось, абсолютно неблагодарную почву, ее чуточку успокоило. Теперь в своих метаниях она была уже не одна.       Впрочем, в отличие от нее, Гарри качало из стороны в сторону недолго. Свое утерянное было равновесие он поймал вновь на зависть быстро.       — Нет. Даже так, — отозвался наконец он. — Темную магию не оправдать ничем. Она оставляет свои следы. Не зря Волдеморт стал тем, кем стал.       Задумчиво покусывая губу, Гермиона лишь молча рассматривала его, вновь такого убежденного в собственной правоте. Ей-то уверенности последнее время явно не доставало.       А он, разглядев, видимо, на ее лице что-то новое, неряшливо взлохматил волосы. И затем добавил, но уже не так резко. Мягче:       — Я ведь применял проклятия. Про Отдел Тайн ты помнишь. Тогда Беллатриса еще сказала мне, что, сотворяя Непростительные, нужно искренне ненавидеть. А я решил, что никогда не опущусь до подобного. Ненависть разрушает все вокруг, но в первую очередь нас самих. А спустя год опять использовал Круциатус. Просто вам с Роном об этом не говорил. Стыдно было.       Подсчитала в уме Гермиона быстро. И, теряясь окончательно, спросила:       — Прошлым летом? Зачем? На ком?       — На Снейпе. — Гарри по-прежнему бездумно теребил взъерошенные черные пряди и то, как она дернулась, едва услышав ответ, не заметил. — Ночью, когда он убил Дамблдора. Но у меня снова не вышло.       — Почему? — прозвучало ее совсем тихое, испуганное.       — Он отразил. Не напрягаясь. Круциатус, Сектумсемпра, Левикорпус… Я и договорить не успевал. Но чувство это… — Гарри передернуло. — Чем больше ты пытаешься, тем больше хочешь. Использовать их. Прокричать во всю силу, на которую только способны легкие. Сделать действительно больно, исполосовать сотней порезов. Позволить истечь кровью и умереть.       Шумно сглотнув, он замолчал, а у Гермионы, несмотря на теплый плед, в который она по-прежнему зябко куталась, пробежал по спине холодок. Влажно лизнул каждый позвонок, оставляя за собой след из мурашек.       Стало страшно. И жутко. Она ни разу в жизни не желала кому-то такой боли и страданий.       И уж тем более смерти.       Между тем Гарри, не встречаясь с ней взглядом, продолжил:       — Я больше не хочу испытывать подобное. Никогда. Эта ненависть… она сожрет тебя целиком и не подавится. Может быть, достигни одно из моих заклинаний цели, я бы и обрадовался. Получил бы удовлетворение. Но, уверен, в итоге все это обернулось бы против меня. Разворотило бы изнутри. Изуродовало бы душу. Нет, Гермиона, теперь я ни на шаг не подойду к темной магии и тебе не советую.       В тишине, что повисла за последним его словом, было отчетливо слышно, как шелестит за стенами палатки прошлогодняя листва.       — Но что насчет Того… Волдеморта? — чуть боязливо спросила она. — Ты ведь сам говорил, что…       — Это другое, — бесцветно отозвался Гарри. — Он не человек.       Гермиона молча кивнула. Спорить и дальше она не могла.       Да и не хотела.       Следующим утром позаимствованный из запретной секции фолиант отправился обратно в расшитую бисером сумочку.       На замену ему пришла безвредная и наверняка абсолютно бесполезная история основания Хогвартса.

***

      Для Гарри их палаточная жизнь давно наладилась. Пришла в норму. Заняла привычную, заезженную колею.       Днями они с головой ныряли в книги. Вечерами обсуждали прочитанное. Ночами спали. А по утрам начинали заново.       И даже полное отсутствие каких-либо успехов его будто бы не расстраивало. Казалось, ему было достаточно крепкого мира, что вернулся наконец в их лагерь. И того, что они смогли выяснить у Лавгуда о Дарах Смерти.       Какая-никакая, но зацепка.       Она его увлекла. Зажгла потерянный еще перед смертью Рона огонек.       Для Гермионы же все было несколько иначе.       Найденный в книге Дамблдора знак ее интересовал мало.       Ее интересовал крестраж, что хранила Беллатриса Лестрейндж.       Как надежно он спрятан. И где.       И выйдет ли у Снейпа подобраться к нему, не выдав при этом себя.       Мысли эти занимали Гермиону круглые сутки. Не давали покоя. Волновали. При свете солнца увлекали за собой, утягивали в неясный, зыбкий морок смутного беспокойства.       Под луной приходили во снах.       Кошмары ее не исчезли. Наоборот, разрослись диким вьюнком, заполняя собой каждый, самый дальний и потаенный уголок сознания.       Как-то раз, снова очнувшись в смятой, влажной от пота постели, она, рассматривая еле видимый в темноте потолок, задалась вопросом, сколько волшебник может прожить без сна. И, невесело усмехнувшись, подумала, что если ничего не изменится, то ответ скоро выяснится на собственном опыте.       Ей было тревожно. Ее тяготило безделье. Она по-прежнему чувствовала себя виноватой.       И ужасно, невыносимо хотела помочь.       Но терпела. Делала то, о чем ее просили.       Сидела тихо. Не высовывалась. Внимательно следила за Гарри.       И так день за днем. Пока, спустя почти полторы недели, что минули с последней их встречи, Снейп не появился на пороге лагеря вновь.       Как обычно, в полночь.       Проверив лучшего друга, что, тихо посапывая, крепко спал под действием подмешанного ею за ужином зелья, Гермиона, ежась от студеного ветра, ждала своего гостя у грани защитных чар.       Февраль досчитывал отведенные ему вечера, зима тяжело дышала, угасая. Дни становились длиннее, ночи, наоборот, короче. Да, они по-прежнему оставались неуютными, холодными, а иногда и вовсе морозными. Но повсюду, даже в самых промозглых и темных лесах постепенно ощущались первые дуновения весны.       Гермиона ждала ее с нетерпением.       Весну она любила.       Лето было слишком жарким и душным, пасмурные осенние тучи навевали уныние, а пронизывающая до костей зимняя стужа, учитывая долгие месяцы похода, грозилась в будущем обратиться ее личным Боггартом.       Зато она обожала запах свежей травы. Едва распустившихся цветов, и воздуха после дождя. Любила грозы и густой утренний туман.       Подумав невольно, как чудесно будет скоро снова услышать дробь теплых майских капель по крыше, Гермиона улыбнулась.       Так странно.       Рон любил лето. Каникулы. Когда можно было ничего не делать сутками напролет. Спать до обеда, а затем играть в квиддич, пока не стемнеет.       Она обожала учиться, а он ненавидел. От безделья она впадала в уныние, он же, наоборот, расцветал.       Такие разные, но друг друга все-таки полюбили.       Почему?       Все говорят, противоположности притягиваются, но о том, что они делают, оказавшись наконец вместе, упорно молчат. Как проводят вечера. О чем спорят за чашкой утреннего чая. Как живут, когда первые восторги сменяются обычными серыми буднями.       Сухой хлопок аппарации эти ее, отчасти теплые, но отчасти и тоскливые мысли оборвал.       Лагерь друзья разбили не в лесах, как обычно, а в пустынных холмах на границе с Шотландией, и окрестности просматривались на мили вперед. Высокую худую фигуру Гермиона, обернувшись на посторонний звук, разглядела тут же.       Снейп, привычно не говоря ни слова, кивнул ей и двинулся к палатке. Она привычно засеменила следом.       — Не выйдет, — выплюнул он, шагнув внутрь.       Остановился он, как и в прошлый раз, позади дивана, а Гермиона, сложив ладони на коленях, молча заняла одно из кресел. Прикусив свой болтливый язык и готовая внимательно слушать, пока ее не спросят.       Ну или хотя бы попытаться.       — Беллатриса практически никогда не остается одна, постоянно находится подле Темного Лорда и редко покидает поместье Малфоев, — продолжил тем времени Снейп. Его низкий, обычно холодный голос едва ли не звенел от раздражения. — Я пытался проникнуть в ее сознание. Тщетно. Оно напрочь скрыто за массивной стеной. В любое время суток, вне зависимости от ее состояния. Преграду можно пробить, но лишь наделав при этом немало шума и подняв волну пыли.       Он грубо потер опущенные веки.       А Гермиона не без екнувшего где-то глубоко внутри нечто, подумала, что выглядит Снейп измотанным донельзя.       — Профессор, — осторожно позвала она. Но продолжила, только когда он, оторвав ладонь от лица, взмахом руки велел ей говорить дальше. — Вы считаете, что если разум Беллатрисы защищен так хорошо, то она сможет противостоять и сыворотке правды?       Он коротко кивнул и сухо добавил:       — Империо тоже. Мне к ней не подобраться.       Гермиона шумно выдохнула.       Они промахнулись. Все впустую. Все зря.       Легилименция. Сыворотка правды. Империо.       Иных способов выведать чужие секреты, не выдав при этом себя, не было.       Захотелось то ли громко выругаться, то ли беспомощно расплакаться, но тут, как нельзя к месту, вспомнились вдруг давние уроки лже-Грюма.       — Вы уверены? Это точно связано? — Ее пальцы нервно трепали выбившуюся из рукава свитера ниточку. — Гарри, например, может сопротивляться Империо, но с окклюменцией у него не сложилось.       — У Поттера нет врожденной предрасположенности к ментальным наукам, — брезгливо поморщился Снейп. — Ему лишь передалась часть способностей Темного Лорда вместе с крестражем. Но учитывая, что он не удосужился заняться столь несущественной мелочью, как их развитием, данные эти остались на уровне зародыша. Так что да. Я уверен.       О своем намерении сидеть и молчать в тряпочку, Гермиона благополучно забыла.       — Вы сказали, что сознание Беллатрисы закрыто стеной, а мне советовали преград не строить. Почему?       — Есть огромная разница между окклюментом одаренным и окклюментом тренированным. У первого есть сила, второму приходится брать хитростью. У вас нет таланта, но есть мозги. Созданная вами защита простоит недолго, а вот обманом увести подальше от важного, вы, полагаю, в состоянии.       Привычно покусывая губу, она задумчиво кивнула и подняла к Снейпу глаза.       — Профессор, можно задать вопрос?       — Вы последние минут десять только этим и занимаетесь, — кривовато ухмыльнулся он. Впрочем, на этот раз относительно беззлобно. — Спрашивайте.       — Как работаете вы?       Несколько секунд Снейп внимательно рассматривал ее, любопытную, словно обдумывая, стоит ли отвечать. А затем, бросив взгляд на часы, слегка качнул головой.       — Мне придется сменить фокус.       — Что? — растерялась она, мгновенно потеряв нить их разговора.       — Не на что, а на кого, — поправил ее Снейп. — Вместо Беллатрисы, я использую Родольфуса. Он абсолютно не способен к окклюменции.       Гермиона недовольно поджала губы.       Не то, чтобы она рассчитывала на долгие откровения или возобновление прерванных несколько недель назад уроков, но и оставаться в неведении не любила.       С другой стороны, внутренний голос неустанно нашептывал, что, зная Снейпа, такое по отношению к ней спокойствие и готовность отвечать если и не на все вопросы, но на некоторые из них, уже являлось победой.       И потому, пусть смене темы она рада не была, но и настаивать на дальнейших разъяснениях не стала.       Писклявый, слышимый одной лишь Гермионе мысленный советчик одобрительно погладил ее по послушной кудрявой макушке.       А сама она по-прежнему отчасти несмело поинтересовалась:       — Считаете, он обладает нужными нам сведениями? Волдеморт мог доверить крестраж исключительно Беллатрисе…       — Полагаю, он в курсе. Родольфус хоть и не такой одаренный маг, как его жена, но Темному Лорду предан до мозга костей. Он сделает для него все.       — У вас есть план, как к нему подобраться?       — План остается прежним. Легилименция либо сыворотка правды.       Гермиона отрешенно перебирала пальцами вязку свитера. Лезть в разум Пожирателя Смерти или поить его зельем теперь, спустя время, начинало казаться ей не лучшей идеей.       Рискованной.       Тем более, в одиночку.       Но и других идей у них не было. Кроме того, если Снейп был прав, а он, несомненно, был, — Родольфус мог стать более легкой добычей, чем Беллатриса.       На это, во всяком случае, хотелось надеяться.       — Я могу помочь? — почти умоляюще спросила она. Впрочем, и так догадываясь, что услышит в ответ.       — Нет. У вас я прошу одного. Не высовывайтесь.       Гермиона потупилась и еле слышно вздохнула.       — Хорошо. Мы будем сидеть тихо, — прошептала она, как вдруг, не удержавшись, все-таки вскинула подбородок и добавила: — Но, пожалуйста, дайте знать, если я могу сделать хоть что-то. Обещаю, я буду вас слушаться. Никаких глупостей.       Снейп лишь кивнул.       Прощаниями, как и приветствиями он себя не утруждал, важное было обговорено, и потому, обогнув диван, направился к выходу. Гермиона же, боясь опоздать, но хватать его за руки больше не решаясь, шоколадной лягушкой подскочила на ноги и выпалила:       — Будьте осторожны!       Не оглядываясь и не отвечая, словно и вовсе ее не расслышал, Снейп растворился в темноте окутавшей палатку ночи.       А она, следя за тем, как полог, вяло покачиваясь, медленно замирает, мешком рухнула обратно в кресло и прижала колени к груди.       Ей было страшно.       Ужасно страшно.       Страшно, что и этот след окажется пустышкой. Что Родольфусу не известно ровным счетом ничего. Что после стольких дней мучительного ожидания, надежды ее внезапно развеются сизым дымом, а они трое вновь вернутся туда, где были много недель назад.       И еще ей было страшно за Снейпа. Обычно, по-человечески страшно.       Ей было не все равно.