История изменений

      Наверное, мне просто надо было выплакаться и выпустить пар. Не столько из-за Донни или треклятого ужина, ну или же остального многочисленного бедлама, творившегося в моей жизни, — скорее, я ревела за всё и сразу. Весьма практично и удобно — одним махом оплакать все беды.       Но слёзы давно иссякли, голова была кристально чистой без единой мысли, и я не могла заставить себя заснуть. Приподнявшись, я выбралась из тёплого уютного кокона одеяла и села на край кровати, разглядывая в полумраке цветастые носки на раскачивающихся в воздухе ногах. При этом в душе царил неестественный покой. Мне не было ни обидно, ни горестно, ни радостно. Мне было никак. Вообще, никак. Пожалуй, я ощущала только лёгкую слабость и не более того.       Луч света прочертил узкую дорожку, берущую начало из открытой дверцы шкафа в коридоре и заканчивающуюся на моих ногах в спальне. Вскоре большая тень затмила его, и я подняла взгляд, наткнувшись на стоящую передо мной узнаваемую фигуру.       Перед тем, как закрылась дверца и комната обратно погрузилась в полутьму, я заметила в руках Донателло свой тапок, некогда брошенный на вражеской территории — его лаборатории. А затем он решительно направился ко мне.       В тот же миг ко мне вернулись все чувства, обострившиеся до предела. Он пришёл меня добить?!       Я активно заелозила на кровати, путаясь в одеяле, но упорно старалась уползти назад. Его рука схватила мою щиколотку и резко дёрнула на себя. Упав плашмя на спину, я взмолилась, пока мутант опускался на меня:       — Меня нельзя убивать, я Бог твоей вселенной!..       Неожиданный поцелуй прервал мои вопли. Я даже вздохнуть не успела, как он припечатал меня своим весом. Тапок полетел куда-то в сторону. Донателло лишь на мгновение оторвался от моих губ, чтобы скинуть мешавшие ему очки, и вновь с нетерпением увлёк в глубокий и оглушающе страстный поцелуй.       Где-то отдалённо на грани сознания я понимала, что этого не могло происходить, только не с нами, только не после всего случившегося. Но я отчётливо ощущала на теле его блуждающую руку, то сжимающую меня, приподнимая к нему, то нежно поглаживающую. Все его движения были надрывными, отчаянными, поспешными, словно бы он никак не мог насытиться. Непроизвольно из меня вырвался стон. Совершенно не отдавая себя отчёта, я поддалась навстречу к мутанту, обхватив его за шею.       Мне было глубоко всё равно, что с нами после случится, как нам друг на друга смотреть с восходом солнца и о чём потом говорить. Я лишь хотела и дальше обнимать его, прижиматься к твёрдому напряжённому торсу Донни, отвечать на поцелуи и не думать ни о каких последствиях.       Мутант отстранился, но лишь для того, чтобы прикоснуться губами к моей шее, побуждая выгибаться для него. Его тёплое порывистое дыхание щекотало кожу, влажный кончик языка прочертил дорожку по впадине плеча, а затем он прикусил чувствительный участок, заставив меня вздрогнуть от неожиданного наслаждения, и вновь приник к губам. Поцелуи становились чуть более нежными, осторожными и не такими поспешными. Но он вдруг резко отстранился, вытянулся, удерживая вес на одной руке, и спросил с обворожительно чувственным придыханием:       — Рассказать, как я понял, что кто-то с вероломным умыслом вторгается в наш мир? — я плавно, словно в забытье, кивнула, и мутант продолжил: — Этот некто умудряется влиять на наши эмоции, заставляя меня хотеть то, о чём в здравом уме я бы даже не подумал. Ты ведь чувствуешь то же самое?       — Нет, — я моментально отрезвилась и дала Донни предельно честный ответ, но, по правде говоря, не знала, что на самом деле испытывала.       Точнее, в данный момент меня штормило на волнах противоречивых эмоций. Ключевым и самым ярким можно было выделить глубочайшее разочарование, как в себе, так и в Донни, а также всепоглощающий ужас от совершённой ошибки — зная свою натуру, этому чувству стыда и позора суждено остаться со мной на протяжении долгих лет. А ещё, как вишенка на торте, где-то на заднем фоне маячило осознание того, что я фактически изменила мужчине своей мечты и теперь вынуждена бесцельно пялиться в потолок, распластавшись на кровати аки морская звезда. Оценив весь ужас происходящего, я не понимала, как вообще могла допустить подобное. Ведь я же совершенно не питала к нему романтических позывов.       Казалось, худшего завершения вечера и придумать невозможно. Однако я глубоко заблуждалась.       Послышался шорох открывающейся дверцы шкафа, и я обречённо закрыла глаза. Очевидно же, кому вдруг решилось нагрянуть ко мне в гости. Законы подлости во всех мирах работали исправно, и я даже не стала утруждать себя принять благочестивый вид.       Донателло резко метнулся к комнатной двери и захлопнул её, раздражённо выкрикнув:       — Тебя стучаться не учили?       Но вскоре, как по заказу, раздалось два отчётливых стука. Лидер был весьма терпелив и покорно ждал дозволения войти, пока меня в этот момент выворачивало от тошноты к себе.       Донни на удивление осторожно взял меня за руку и помог принять вертикальное положение. Включив свет, он окинул меня задумчивым взглядом, а затем открыл наконец-таки дверь.       — Она не голодна, — заявил умник.       На пороге стоял Лео и держал в руках тарелку с макаронным тортом. Я чуть снова не разревелась. Если бы он пришёл раньше на каких-то десять минут, то всего бы этого не случилось. Я бы сейчас не чувствовала себя паршивой овцой, а моя непутёвая история не пробила бы очередное дно.       — Позволь усомниться, — Леонардо, как всегда, чутко оценил ситуацию, но вида не подал.       Гений развернулся, вставая между нами вполоборота, и широким жестом продемонстрировал меня — всю взъерошенную со взглядом побитой собаки.       — Вот, убедись — сыта до неприличия.       А я просто немигающе смотрела на лидера широко раскрытыми глазами и была нема как рыба. Ага. Вела себя совсем не подозрительно. Но что я могла ему сказать? И главное — стал бы он выслушивать оправдания?       — Можно тебя на минутку? — холодно и отстранённо Леонардо обратился к брату, попутно оглядев меня с ног до головы.       — Вообще-то, я немного занят.       — Обождёт… твоё занятие, — строгость в его голосе болезненно резанула слух. Кажется, он и так всё понял без пояснений.       — Прошу. В мой кабинет, — смягчился Донни и по-деловому предложил пройти в лабораторию, отправляясь вслед за лидером.       Он ушёл, и я знала, что больше никогда не увижу улыбку Леонардо, а его удивительно красивый небесный взгляд не обратится ко мне с прежней добротой. Мне суждено было остаться один на один с последствиями малодушной глупости.       Будь это возможно, то я с удовольствием переложила бы ответственность на Донни или же на волю случая, но злиться могла только на себя.

      ***

      Внезапно проснувшись, как от настигшего кошмара, я резко выпрямилась, сев в кровати. И нет, мне всё это не приснилось. От удручённого стона меня отвлекла подозрительная возня, происходившая на кухне. Я прислушалась и поняла, что, вероятнее всего, это кот пытался отыскать в пустой миске еду. А вот и его страждущее мяуканье.       — Подожди… — следом за нетерпеливым мяуканьем донеслась просьба Леонардо. Вскоре зашуршал пакет, звучно посыпались гранулы, а голодное пушистое создание тут же принялось остервенело вгрызаться в угощение.       Что ж. Чем раньше сорвать этот пластырь с раны, тем лучше. Я встала с кровати и вышла на кухню. Леонардо, склонившись в три погибели под столом, наблюдал за тем, как Семён с жадностью и мурчанием поглощал завтрак.       Ниндзя выпрямился, искоса взглянул на меня и кивком головы указал на стул. Я послушно села, а он молча поставил передо мной фарфоровую чашку с горячим чаем. И что прикажете мне с этим делать? Оригинальным образом утопиться?       — По поводу вчерашнего, — отойдя к окну, он продолжал стоять ко мне спиной. — Донателло кратко обрисовал мне ситуацию, заложниками которой вы стали.       — Он ошибается, — не став и дальше оставлять Леонардо в заблуждении, я продолжила, прекрасно понимая, что лишаю себя единственной возможности оправдаться, как перед ним, так и перед собой, но, по крайней мере, мне хотелось быть честной: — Нет никакой тайной личности, загадочного писаки или кого ещё он там себе надумал. На нас никто не влияет. На меня никто не влиял. Иначе бы я заметила внезапное появление несвойственных мне мыслей или желаний. Я бы непременно ощутила разницу между настоящим и внушённым. Это всё… — но продолжить я не смогла, поскольку никак не находила подходящего определения к вечернему инциденту и собственному поведению.       — А если Донни всё-таки прав? — обернувшись, Леонардо внимательно посмотрел на меня, скорее с обеспокоенной тревогой, чем с подозрением.       Грустно усмехнувшись, я покачала головой. Зачем он упорно продолжал искать для меня отговорку?       — Нет, Лео. Как бы это не было удобно, но не все оплошности можно списать на прозорливого фантаста.       — То, что вчера случилось, это не оплошность, — возмутился мутант, а я, склонив голову к чашке, приготовилась получать нагоняй. — Это… — видимо, ему тоже было затруднительно описать наше поведение, однако кое-что в его лексиконе нашлось: — Недопустимо и возмутительно.       Я молча покачала головой, ведь он был прав по всем статьям.       — Донни не должен был так поступать, — недовольно продолжил лидер, — не должен был воспользоваться твоим положением и склонять тебя…       — Погоди, — я остановила его, поскольку он определённо сделал совсем не те выводы. По крайней мере, мне ситуация виделась иначе. — Давай проясним один важный момент: да, может быть, Донни перегнул палку, да и я, будем откровенны, не особо ему сопротивлялась. Только вот не было и нет никакого тайного автора, влияющего на наши судьбу, желания и страсти. Ну, за исключением меня, однако это в прошлом, и я больше не пишу вашу «Историю».       — Позволь не согласиться, — настаивал Лео. Приблизившись, он присел рядом со мной, деликатно ожидая возможности высказаться.       — Валяй, ни в чём себе не отказывай, — я вяло махнула рукой, но точно знала, что ему не под силу придумать для меня убедительное оправдание. Самобичевание стояло в моих планах под пунктом номер один на ближайшие годы.       — Теория Донни имеет смысл, и она вполне логична. Ведь его что-то извне заставляет испытывать к тебе непреодолимую тягу. Он пытался скрыть это за грубостью, компенсировать выматывающей работой, но не смог побороть свои желания.       Вот это, конечно, откровение всем откровениям. То, что у гения к маниакальному стремлению убить меня добавилась перчинка страсти, не было «странным» или «сверхъестественным», это была натуральная патология головного мозга — предсказуемая и объяснимая. Это с виду он такой тихий и уравновешенный, но попробуй только перейти ему дорогу, как перед тобой разверзнутся врата ада.       — Я нравлюсь тебе, ведь так? — неожиданно спросил лидер.       — Это так очевидно?       — Более чем, — за нежной улыбкой я углядела смущение. — Но это, как ты выражаешься, канон. То есть твоя расположенность ко мне не возникла внезапно, она формировалась в тебе постепенно, зрела с годами. А моя начала возникать с тех пор, как я тебя увидел.       — Прости, что ты сказал?       — Ты мне тоже нравишься, — откровенно и с необычайной наивностью ответил лидер.       Так в симпатии мне ещё никто не признавался. Вполне возможно, что Донни вчера всё-таки проломил мне голову тапком, а я теперь лежала в реанимации в коме и видела сладкие сны о Лео. Но было кое-что, что существенно меня огорчало.       — То есть… я нравлюсь тебе?       Лео уверенно кивнул.       — Но нравлюсь не просто так, а потому, что и тебя кто-то заставляет испытывать ко мне благие чувства?       Лео вновь кивнул, но на этот раз не так уверенно.       Минутку. А что это сейчас был за звук? Ах, да, это разбились мои мечты. Ну, спасибо. Просто убейте меня, чтобы я не мучалась!       Однако он задумался, переваривая всё выше сказанное.       — Признаюсь, что всё гораздо сложнее, чем может показаться, в любом случае, пока мой брат не выяснит наверняка тайну с «Некто» и не разберётся с этой задачей, вам с ним лучше не контактировать некоторое время. И ещё. Тебе нежелательно оставаться без присмотра.       Нахмурившись, я непонимающе уставилась на него.       — И кто же за мной будет присматривать?       — Я, — легко и просто, как само собой разумеющееся, ответил Лео.       — Допустим, что этот Некто всё-таки существует. Но как ты оградишься от его всемогущего влияния?       — А у меня нет проблем с самоконтролем, — пожав плечами, Лео обезоруживающе и добродушно улыбнулся мне. И если бы я не смотрела на него, то восприняла бы его слова как издёвку. Но дальше он с серьёзностью продолжил: — Не переживай, ты можешь на меня положиться. Я не подведу.       — Ты слишком добр. Даже мой мир тебя не заслуживает, — и я определённо его не заслуживала — о чём, собственно, умолчала.       Вроде бы тема для бесед была исчерпана, и Лео не обязательно было находиться рядом со мной, но он продолжал чего-то ждать. Конечно, это его ребяческое выражение лица с отчётливым намёком «ну же, спроси меня» выглядело милым, только вот даже оно не способно было поднять мне настроение.       Вздохнув, я поджала губы и выразительно изогнула брови, мол, «ну, давай, мочи».       — Не знаю, что меня останавливало раньше, но, может быть, мы откроем печеньку с предсказаниями?       — И посмотрим, какое по счёту дно оно проломит?       — Или же там будет что-то хорошее, — Лео мягко улыбнулся, явно стараясь улучшить мой настрой.       Ладно. Раз уж так хочет, то пусть получает. Сходив за ней, я принесла окаменевшую загогульку на кухню. Лео мне кивнул, разрешая разломать засохшую сладость, а я вот как-то не горела желанием испытывать судьбу на прочность.       — Давай-ка лучше ты сам? — я пододвинула к нему печеньку и чуть отстранилась, подозрительно наблюдая за дельнейшим развитием событий.       Бесстрашный разломал загогульку, она рассыпалось на осколки, а Лео внимательно и вдумчиво читал маленькую записку.       — Насколько там всё плохо?       Впрочем, зачем я спрашивала? Конечно же, там было всё ужасно. Сегодня был четверг, а это проклятый день недели, поскольку все знаковые и негативные события случались со мной именно тогда.       — Вас ждёт открытие нового мира, — процитировал лидер. — Видишь, не так и страшно. К тому же информация потеряла актуальность, мы ведь с тобой уже встретились.       Но взгляд лидера плавно сместился мне за спину, его радостная улыбка померкла, а я вот совершенно не хотела оборачиваться и узнавать, что же там было такого, что заставило Лео напрячься.       — Посиди пока тут, я схожу проверю, — встав, он захватил со столешницы кухонный нож и вложил его за пояс, а я подорвалась за ним.       — Я с тобой!       Все мною просмотренные фильмы ужасов учили, что ни в коем случае нельзя разделяться. Одного так или иначе прикончат в отсутствии второго.       Выглянув из-за панциря Лео, я с удивлением обнаружила в коридоре рядом с ванной комнатой новую дверь. Технически это было невозможно — в нише находился короб с коммуникациями. Но вопреки логике и здравому смыслу, дверь была — массивная, резная, разукрашенная. Судя по радужному дизайну, она должна была вести прямиком в сказку.       Мы переглянулись, и я категорично замотала головой.       — Куда ты, туда и я. Одна я тут не останусь.       Лео хмуро размышлял, а затем протянул мне руку и повёл за собой в новый мир.       Господи, как же я ненавижу проклятые четверги.